Варяжское море II. Ярл

Глава 8

Остров Эйсюсла. Ярл Самсон.

Весело трещит маленький костерок, питая жаром крупные, гладкие камни импровизированного очага. А запах верченой семги (в смысле зажаривающейся высоко над огнем, на вертеле) туманит голову и одновременно создает ложное ощущение мирной идиллии… Которое тут же нарушают злые причитания Сбыслава, походного головы новгородских воев:

— Обманул ты нас ярл, обманул! А я дурак, тебе поверил!

Я позволил себе лишь скупую улыбку в ответ на его слова:

— Не ворчи, дружинный, не ворчи. Где здесь обман? Я обещал купцам, что прекращу разбойные набеги эстов? Обещание я и выполнял, сжигая их ладьи. Обещал, что добуду добычу в их граде стольном? Так добуду еще, погоди. Придет срок.

Однако новгородца мой ответ не успокоил, а скорее наоборот, еще более разъярил:

— В ловушку ты нас загнал! На смерть привел, а не за добычей! Сгинем мы здесь, кости свои оставим, а не добычу!!!

Поперхнувшись от возмущения, тучный мужик лет сорока на вид с первой сединой в волосах горячо продолжил:

— В море нужно уходить, в море! Там хоть есть шанс, а тут…

Конец фразу новгородец, однако, уже не договорил, осекшись под моим жестким, не обещающим ничего хорошего взглядом:

— Не дури, «голова». Хочешь умереть глупо — воля твоя. Но людей я губить не позволю. Вон тебе море — заходи и плыви, коли нужда возникла.

Лицо Сбыслава аж побагровело от охватившего его возмущения, но я не дал ему и слова молвить:

— На море поднялась штормовка. От берега на веслах вы еще отойдете, но как только выйдите на простор, так там вас волны захлестнут и перевернут, как пить дать. На воде, повторюсь, вас ждет смерть. А здесь… Здесь мы еще поборемся. И шансы у нас немалые.

Однако собеседник, возвращающийся к одному и тому же разговору вот уже десятый раз, вновь запричитал, хотя теперь уже гораздо тише:

— Дурак, вот дурак… Поверил, а меня и облапошили, провели… На смерть привели…

Невольно усмехнувшись над тем, что купцы поставили над своими воями столь слабого духом дружинника, воспоминаниями я вернулся к первому бою, состоявшемуся у берегов острова. Всего в каких-то паре верст отсюда…

…— Идем к берегу?!

Окрик-вопрос Оли буквально секундой спустя повторил и Ратмир — а я, уже готовый было отдать приказ высаживаться, бросил взгляд назад, на замершие в горле бухты-гавани новгородские ладьи. Хорошо же устроились купчие воины! Мы за них руками жар разгребай, а они значит, только награбленное домой повезут?! Ну, уж нет, дудки… И такое меня вдруг зло взяло, что я отрывисто закричал, вопреки прежнему приказу:

— Отходим от берега, выходим в море!

Лицо Ратмира вытянулось от изумления, а глаза любимой как-то странно сверкнули — но они оба промолчали… Гребцы налегли на весла, кормчие принялись отдавать команды, одновременно правя дромоны так, чтобы развернуть их в замкнутой бухте, не столкнув при этом друг с другом. И только когда общий маневр был довольно умело завершен, а флотилия пошла к выходу из гавани, навстречу двинулась самая большая из купеческих ладей — со Сбыславом на борту:

— Почему уходите, ярл? Вы же заставили их бежать, сожгли корабли! Осталось лишь градец взять, да добычу поделить — и можно уходить! А если слишком много воев у них, так подсобим, за долю-то в добыче для дружинников! Дело говорю?!

В ответ «голове» раздалось бодрое «любо!» новгородцев — однако слушая крики союзничков, я испытал лишь гадливое презрение. А после, заговорив спокойно, и в тоже время непреклонно, ощутил и вовсе мстительное удовлетворение:

— Нельзя сейчас на штурм идти. Они же гонцов отправили за помощью, завтра утром остальные ладьи со всего острова сюда придут. Коли ударят внезапно, да грамотно, они даже мои корабли захватят… А коли окажутся поумнее, то и вовсе дождутся, когда твой караван в Новгород с добычей пойдет, и уж тогда всем миром на вас и навалятся. Да потом и на нас — вот и разобьют поодиночке… На острове есть еще три крупных поселения разбойных, прибрежных. Надо каждое обойти, да суда пожечь. А уж как разберемся с врагом, так можно и градец брать! Вот тогда и вы нам поможете, за долю-то в добыче…

Я тогда соврал Сбыславу. Кормчий Хельги вывел нас к самому крупному поселению «восточных викингов» с самой многочисленной их эскадрой — и одновременно самому удаленному от остальных городищ. Даже верхами гонцы добрались бы до них не ранее следующего дня! А пока эсты изготовились бы к бою, объединив флотилии в единый кулак — на все про все потребовались бы еще как минимум сутки. У нас железно имелось два дня форы — а при грамотном штурме довольно слабого укрепления, да с ратной помощью новгородских «морпехов», хватило бы одного. Поделить добычу за ночь, да убраться по добру по здорову следующим же утром — наверняка бы успели…

Вот только вся проблема заключалась в том, что убираться я никуда не спешил. И хотя ранее был уверен в относительно легкой победе (после успехов исландского хирда в Уппланде, где свейские викинги ровным счетом ничего не смогли противопоставить ветеранам варанги!), первая же схватка с эстами убедила меня в обратном. До нее у меня еще были и определенные сомнения, и твердое желание справиться своими силами — но после я кристально ясно осознал, что без гридей новгородских купцов мы буквально обречены… По крайней мере в том случае, если я буду стремиться к первоначальной цели покорения острова.

И так уж получилось, что с выбранного пути я сворачивать не стал!

А потому прежде, чем «таскать каштаны из огня» для нанимателей Сбыслава (и моих прямых спонсоров!), я принял решение уничтожить весь флот «восточных викингов» — для начала. И в последующие пять дней мы еще трижды атаковали пиратские эскадры. Один раз также сожгли пять ладей на приколе — а когда в погоню устремился «москитный флот» эстов, отступили к линии новгородских ладей, ведя безостановочный огонь по лодкам из баллист (копьями) и добавляя хаоса зажженными стрелами. Новгородские лучники также вступили в бой, пусть и с некоторым промедлением — возможно, Сбыслав и хотел бы увести людей, да не решился показывать свой страх перед своими же. В сущности, его должность «походного головы» пусть и назначенная купцами, но на деле на каждой ладье есть свой «голова», и среди них присутствуют более решительные и авторитетные среди новгородцев командиры. Причем каждый купец снарядил свое судно, и назначенное верховенство Сбыслава над соратниками довольно умозрительно — а потому видя готовность остальных сражаться, вынужден был принимать бой и «походный голова».

Впрочем, кроме непродолжительной перестрелки тогда никакого сражения и не случилось. Враг нес немалые потери от многочисленных лучников — а использование артиллерии всерьез ударило по боевому духу «восточных викингов»: они ведь впервые столкнулись с баллистами, невиданным здесь ранее «чудо оружием»! Потому эсты не рискнули испытывать судьбу в попытках абордажа, а вернулись на пристани — и тут же укрылись в остроге.

Еще одна схватка состоялась в море: пираты Эйсюсла сумели собрать в кулак две оставшиеся эскадры и дали бой у берегов острова вблизи четвертого поселения. Впрочем, не обнаружив ладей в гавани еще третьей цели, я был готов к подобному повороту — и справились мы с вражеским флотом в семь ладей относительно легко. Три сожгли из баллист еще на сближение, две удалось протаранить — а экипажи последних двух приняли смерть в неравном абордажном бою. И в этот раз никто из оказавшихся в воде эстов не сумел спастись — слишком далеко было плыть до острова… И лодок, способных обступить тот же дромон, позволив секироносцам прорубить брешь в обшивке моих судов у самой ватерлинии, в том бою также не было!

…Разгромив флот «восточных викингов» я сознательно решил спровоцировать последних на полевое сражение. С этой целью провел свои корабли максимально близко к берегу и максимально медленно — так, чтобы обозленные викинги знали, куда мы идем, и успели собрать силы. А потом мы вышли к широкой песчаной косе, вытянувшейся в море метров на триста, и расположенной всего в паре верст от первого, самого большого городища… И именно там нас настиг первый шторм. Кто-то мог бы подумать, что во всем виноват злой рок, невезение (или везение, тут как посмотреть!) — но на деле все было куда как проще. Игра позволила мне мониторить погоду — и я сознательно подгадал так, чтобы новгородцы не смогли уйти с острова раньше решающей битвы, оставив против эстов лишь мою дружину…

Горловину косы мы перегородили настоящим частоколом (благо, что протяженность ее менее сотни метров), прокопав пусть и неглубокий, и не такой широкий ров, все же превративший косу в песчаный остров. Проход в частоколе закрыли «рогатками», а рядом с ним срубили и дозорную вышку. И уже вечером с нее заметили первые отряды эстов, спешащих к нашей стоянке… Вряд ли они решатся на ночной штурм — потому-то сейчас я позволил себе спокойно покушать рыбки, да посидеть у огня, набираясь сил перед будущим сражением. Штормовка, Слава Богу, стихла, ветра нет, а то до этого успел уже насквозь продрогнуть… И все мысли сейчас устремились к Оле, что вот-вот должна подойти и присоединиться к моей трапезе! А после мы наконец-то сможем уединиться в носовой надстройке «Рюрика», служащей мне каютой. Простые воины на ночь поднимают над гребными скамьями нечто вроде палатки-шатра, защищающего от водяных брызг, дождя, и немного от холода. Но у меня есть небольшая каютка — привилегия вождя! И сегодня неширокий топчан в ней мы будем делить с любимой, активно согреваясь в ее жарких объятьях и разгоняя кровь…

— Сбыслав, кончай причитать! Завтра, если сделаете все как надо, мы разобьем эстов, а затем и городишко их возьмем. Там и перезимуем, да глядишь, и оброк соберем, и на вас доли хватит… А по весне вернетесь в Новгород с богатой добычей! Слышишь меня, голова?

После короткой паузы раздалось совсем невеселое:

— Да слышу, слышу…

— Сделаете, как я сказал? Если все пойдет, как мной задумано, мы выиграем битву. Если нет, погибнем здесь все вместе. Выхода нет, понимаешь?!

В ответ раздалось еще более угрюмое:

— Понимаю.

В этот миг я увидел отблески пламени на чешуйчатом, словно переливающимся серебром панцире все так же грациозно приближающейся любимой. Вот, пожалуй, именно этой неповторимой грации Хельги мне будет не хватать в реальном мире! Расплывшись в довольной улыбке, я обратился к «голове»:

— Друг мой, если все понял, прошу тебя оставить нас с женой наедине. Ты ведь слышал про исландскую воительницу? А я видел в деле — и честно тебе признаюсь: настоящий шторм в схватке! Куда там сегодняшнему… Так вот, она не любит, когда я уделяю ей слишком мало внимания — даже если трачу время на верных друзей!

Покряхтев, новгородец неспешно поднялся:

— Будь здоров, ярл! И надеюсь, завтра мы встретим закат!

— Конечно, встретим…

Я ответил уже машинально, пристально следя за входящей в круг света женщиной и любуясь мерцанием отблесков пламени в ее колдовских глазах… А от манящей улыбки супруги в груди и вовсе поднялась волна жара! Ух, что она со мной делает…

Рассвет встретил нас серой хмарью и легким моросящим дождем. Отвратная погода! В такой день хорошо спрятаться в деревянном срубе из толстых дубовых плах, да к печке поближе! Открыть заглушку и слушать, как легонько трещат поленья в огне… Но тот факт, что эсты действительно не рискнули нападать ночью, как-то примирил меня с действительностью. Враг не рискнул сделать первый ход под покровом тьмы — очевидно, укрепление стоянки показалось викингам достаточно убедительным. А утром инициативу перехватил уже я…

Молча, без единого слова или прибаутки идут вперед новгородцы, перебираясь через неширокий настил на противоположную сторону рва. Лишь лязг металла, да редкие покашливания раздаются при движении воев… Тонкая цепочка дружинников становится плотнее с каждой минутой, и вот уже три ряда словен построились перед острогом, по-прежнему сохраняя безмолвие. Двадцать дюжин секироносцев севера, первый ряд поголовно в кольчугах или чешуйчатой броне с топорами, еще два за их спинами — бойцы с копьями. Без доспехов, но также со щитами.

Как только новгородцы построились, настил убрали, а проход перекрыли рогатками — и теперь пути назад у союзников уже нет… А меж тем над стоянкой эстов тревожно взревели рога — и вскоре первые сотни «восточных викингов» уже вышли из леса, пока столь же безмолвно наблюдая за построением моих союзников.

— Думаешь, они удержатся?

Оля тревожно посмотрела мне в глаза — любимая пока еще не одевала шлем, и ее лицо остается открытым. Невольно залюбовавшись женушкой, я не ко времени вспомнил, как закусывала она вчера губки и закатывала глаза, вспомнил ее глухие стоны — и меня вновь бросило в жар… Однако выражение глаз Хельги с тревожного сменилось рассерженным, и я был вынужден прийти в чувство — а то мало ли! Вроде бы и победил исландскую воительницу, но после убийства Торира, где была явлена ее истинная мощь, в голову нет да нет, да закрадываются сомнения… Уж о мощи и смертельном ратном искусстве супруги я точно не буду скучать!

— Отступать им некуда, так что сражаться будут отчаянно. Сколько-то выдержат, лучники помогут. А уж там ударим всеми силами…

За частоколом в один ряд вытянулось шесть десятков новгородских стрелков. Еще вчера они поупражнялись в навесной стрельбе на разные дистанции — и напротив вышки, впереди строя купеческой дружины в землю вбито два колышка. Один — на предельном расстоянии навесного полета стрелы, второй — уже на рабочем, посильном каждому лучнику. Давать им сигнал буду я лично — с той самой вышки, чья площадка обвешена щитами, закрывающими меня по пояс. Меня и Олю — в этот раз я не рискнул отпускать любимую от себя. С хирдом ее справится и Эйнар.

— Начинается…

Супруга неспешно надела шлем на голову — а я, не удержавшись, заботливо расправил кольчужную бармицу на ее плечах. Столь близкое присутствие любимой не может не волновать… Но кинув взгляд в сторону раскинувшегося впереди леса, откуда неудержимым потоком двинулись вперед десятки, даже сотни викингов, я невольно захолодел…

А уж если мне стало не по себе — автору, как я надеюсь, победного плана сражения, укрывшегося за стеной и строем новгородцев, то что они сами испытывают сейчас, глядя на море прущих вперед эстов?!

— Да сколько же их?!

— Полторы тысячи.

Спокойный ответ супруги привел меня в чувство. Ну, ее «персонаж» прокачан по максимуму — так что нет причин не доверять оценке, данной пусть и навскидку. Значит полторы тысячи… Вроде не столь и много. Даже чуть меньше, чем я предполагал здесь встретить! А с другой стороны, в пять раз больше, чем прижатых ко рву новгородцев…

С каждой секундой могучий поток «восточных викингов» приближается к русскому строю, и с каждым ударом сердца смерть все ближе к трем рядам воев севера… Она сверкает на заточенных копейных остриях, на лезвиях топоров и «саксов»… Она смотрит злыми, полными ненависти глазами тех, кто жаждет мести посмевшим посягнуть на остров и пиратский промысел его обитателей…

Миг сечи все ближе.

Но как же страшно и невыносимо ее ожидание…

Враг приблизился уже метров на семьдесят к частоколу — и тут неожиданно замер. Нестройная толпа викингов начала сбиваться в единый, мощный кулак, способный опрокинуть тонкую цепочку новгородцев прямо в ров — а покуда вперед вышли лучники. Много лучников, не менее двух сотен…

— Щиты!!!

Мой клич подхватили ватажники по всему строю союзников — а буквально парой секунд спустя на сомкнутые внахлест щиты рухнул град стрел! Я сам едва успел прикрыться, нырнув вниз к Оле, успевшей меня обогнать — и тут же левую руку трижды крепко тряхнуло! Хельга с легким презрением — словно и не замечая — выдержала два легких удара в защиту, а сам я насчитал еще десяток попаданий в щиты, навешанные на боевую площадку вышки. Однако же богато нам досталось…

Враг дал еще один слитный залп, и еще один — а после над плотным строем эстов заревел боевой рог, чей клич тут же подхватили десятки других! И многосотенная толпа эстов бросилась вперед неудержимым потоком, яростно взревев:

— Ху-у-у-рррррраааа!!!

Секундой спустя в ответ раздалось не менее яростное:

— Но-о-о-о-вгорррод!!!

И практически сразу затрубил в рог я — двумя короткими сигналами. Сигналом предназначенном для лучников: враг поравнялся с первой отметкой!

Взмыли вверх стрелы, перелетев над частоколом и русичами — а после тут же устремились вниз, набирая скорость и силу удара в падении… Обильную кровавую жатву собрали они, вонзаясь в незащищенные тела бегущих вперед викингов! Многие воины противника попадали, чуть замедлив разгон «кулака» — но остальные подняли над головами щиты, и побежали еще быстрее, стремясь одним ударом опрокинуть словен…

Второй раз я затрубил уже один раз — «короткий» сигнал. И вновь взмыли вверх стрелы, и полетели вниз, находя бреши между поднятых щитов бегущих вперед эстов… Десятка два врагов они поразили — но уже не сумели замедлить удар полуторатысячной массы викингов!

В следующую секунду людская волна захлестнула тонкий строй новгородцев.

Яростно взревели воины с обеих сторон, разжигая в себе гнев и жажду крови. Ударили с обеих сторон копья и топоры по щитам, круша дерево, впиваясь в людскую плоть и разрубая ее… Устояли на ногах ряды словен в центре и на правом крыле, выдержав первый, самый страшный натиск — а вот на узком перешейке слева клин викингов прорвал узкую цепочку «стены щитов» русичей, столкнув в ров бойцов третьей шеренги. И левое крыло оказалось тут же отрублено от основных сил новгородцев…

С яростью метает Хельга сулицы во врага — и каждая находит цель. Бьют вразнобой лучники, помогая соратникам — но не удержать словенам массу напирающих на них эстов, теснящих противника ко рву. В десяти шагах он был за спинами воев — а теперь уже в пяти!

Видя это, я трижды протрубил в рог — и дромоны, до того отошедшие от песчаной косы, двинулись к берегу. «Змей» с левого крыла, «Рюрик» и «Медведь» с правового.

— Держитесь, братья, держитесь!!!

Не слышат меня вои, не докричаться до них сейчас — но сигнал-то они уж точно заметили! Значит, знают, что помощь уже близко…

— Я вниз. Останешься здесь!

Я было уже скинул вниз канат, по которому за секунду спущусь вниз, но в этот же миг мое предплечье пребольно сжали стальные пальцы Хельги:

— Я пойду с тобой!

Окинув жену яростным взглядом, я резко ответил:

— Не обсуждается! Останешься здесь, дашь сигнал нашим дружинникам!

Однако исландская воительница даже не подумала отпускать мою руку:

— Какой сигнал?! Они и сами все знают! Ратмир, Эйнар, Деян — опытные вожаки, и ты сам распределил их роли. Справятся без сигналов! А ты видно, решился лучников в сечу бросить, да сам в бой пойти, их возглавил!

Рывком я освободил руку, прожигая Хельги (вот ничего Олиного в воительнице я сейчас не узнаю!) злым взглядом:

— И что с того?!

Любимая, однако, не потупилась, а лишь дико сверкнула глазами в ответ:

— Я лучший воин твоей дружины! Лучший во всем войске!!! Я — исландская воительница, живое знамя для твоих людей!!! Так не смей же меня останавливать, муж мой, если не желаешь сразиться со мной еще раз!

От последнего аргумента меня охватила такая ярость, что я готов был уже вызвать женщину на хольмганг — однако поняв, насколько это сейчас тупо и неуместно, молча взял канат в руки и тут соскользнул вниз. Следом вышку покинула и супруга…

— Лучники! Достаньте топоры, приготовьте щиты! От ваших стрел теперь мало толку, враг атакует, прикрыв головы — а число их столь велико, что оперенная смерть уже не находит щелей в их «стене»! Корабли идут сейчас к берегу, вскоре моя дружина вступит в бой — но покуда вашим соратникам нужна помощь, чтобы продержаться! И мы поможем им!!! Я, ярл Самсон, поведу вас!

С этими словами я выхватил «небесный» клинок, сверкнувший белой сталью — а сзади раздалось яростное:

— И я, Хельги исландская, разделю с вами сей пир битвы!!!

Новгородские лучники дружно взревели в ответ на наши слова, а перед глазами быстро промелькнуло:

— Убрать ограждения! Перекинуть настил через ров!!!

Моя команда была выполнена в считанные секунды, пока лучники спешно строились в колонну за нашими спинами. Когда же настил соединил оба песчанных «берега», я дико взревел:

— Вперрре-е-е-е-д!!! РАТИБОР!!!

Мой клич подхватила Хельга, стоящая по правую руку — а за ней и шесть десятков новгородцев — и мы начали короткий, стремительный бег вперед…

— С дороги! Посторонитесь!!!

Воины третьего (да теперь уже второго!) ряда, потесненные к самому рву, испуганно оглянулись на мой крик — а увидев нас, кое-как разошлись в сторону, освобождая дорогу. На бегу я склонил клинок над щитом, острием к противнику — и когда поравнялся с яростно рубящимся впереди секироносцами, то выбросил руку в длинном выпаде, поразив викинга, наседающего на новгородского воина…

А в следующий миг сумели расступиться уже бойцы первой шеренги, дав нам дорогу — и молниеносно вырвав клинок из груди поверженного, я врезался щитом в щит нового врага! Тот отступил всего на полшажка — но мне хватило, чтобы от души рубануть по непокрытой голове сражающегося слева эста, разрубив и древко воздетого для удара топора, и череп противника… А справа стремительно мелькнуло копье — точнее его длинный, широкий наконечник из светлой, метеоритной стали — а потом еще раз, и еще… Его не остановили ни дерево щитов, ни даже плетение кольчуг — и уж тем более не человеческая плоть! Упали, сраженные Хельгой всего за пару секунд трое викингов — а мой меч меж тем, встретился с «саксом» попытавшегося было атаковать эста! Отлетела начисто срубленная треть вражеского клинка, молча, без крика упал противник с рассеченным лицом… А сделав еще один шаг, я со страшной силой ударил сверху вниз, атаковав очередного врага, закрывшегося щитом! Хрустнуло треснувшее дерево разрубленной пополам защиты — и ударил мне в лицо густой поток крови разрубленного до пояса человека… На мгновение я замер, не ожидая, что метеоритный клинок столь легко пройдет сквозь плоть — а стоящие впереди враги испуганно отпрянули…

Вскоре перед нами с Хельгой образовалось пустое пространство, густо усеянное телами поверженных эстов — урок погибших смельчаков был быстро усвоен, и противники подались назад. А лучники меж тем усилили истончившиеся ряды новгородских воев за нашими спинами… И в тот самый миг, когда в ходе битвы наступило шаткое равновесие — по крайней мере, в центре — по ушам ударил уже знакомый рев горящих людей! Дромоны подошли к берегу и начали обстрел столпившейся, напирающей на русичей массы викингов — и каждый горшок находит свою цель, поражая по десятку воев! А с кораблей меж тем принялись быстро спускаться мои дружинники и хирд исландцев, угрожая флангам эстов…