Ваше Сиятельство 10 (+иллюстрации)

Глава 15 Стрелы Артемиды

Не могу сказать, что я не выспался, но в эту ночь мы с Артемидой уделили не так много внимания сну. Хвала ее божественной кровати — она быстро сняла усталость и напряжение ушедшего дня. Помимо наших приятных и бессовестных игр в постели мы с Арти дважды выходили на галерею, прямо из ее спальни, целовались, смотрели на звезды и луну. Здесь они не такие, как на земле: в божественных пределах они особо крупные, такие, что кажется, можно до них дотянуться, если подняться немного выше. Поглядывая с верхней галереи на бассейн, я видел Афину — она не спала, хотя было уже за полночь.

— Тебе она так сильно нравится? — спросила Арти, заметив, что мой взгляд тянется к ее подруге.

Какой коварный вопрос! Ведь Артемида знает ответ и без моих разъяснений. Я схитрил, положил руку на ее живот и спросил:

— Как наш ребенок? Когда я смогу услышать его шевеление?

— Не раньше, чем к началу зимы. Зимы у вас, — добавила она, хотя я и без этой подсказки знал, что во владениях Небесной Охотницы холодного времени года не бывает, и время здесь редко делят по месяцам. — Я не могу определиться, кого я хочу, — продолжила Арти. — Сначала была уверена, что это будет дочь. А теперь, смотрю на тебя, и думаю, что я не против мальчика, если он будет таким, как ты. Мне нужно сделать выбор хотя бы в течении двух месяцев — не хочу растягивать беременность на три года.

— Арти, знаешь, что мне не нравится? То, что ты рассуждаешь так, будто этот ребенок только твой. Разве в этом… — я обнял ее и погладил живот, — нет моей заслуги?

— Пожалуйста, не сердись, — она повернулась ко мне, поцеловала долго и нежно. Так что закружилась голова и исчезли все мысли.

Богини умеют делать так — это происходит на ментальном уровне. Иногда мне кажется, что поцелуй небесной может надолго лишить рассудка.

— Я рассуждаю так потому, что ты рано или поздно исчезнешь, — продолжила она. — Ты уйдешь в другую жизнь и неизвестно, когда снова появишься в жизни моей. Поэтому…

— Поэтому ты все-таки отделяешь себя с нашим ребенком от меня, — от такого несправедливого разделения меня покусывала обида, но если обиду отбросить, то Артемида была во многом права. Увы, жизнь богов и людей слишком разная, и течение времени для нас разное.

— Астерий, ну что ты так? — она погладила меня по щеке, нежно, кончиками пальцев. — Хочешь, я ради тебя рожу мальчика? Хочешь ты сам дашь ему имя?

— Пусть все идет так, как должно быть. Это вы боги, боитесь неопределенности. Мне же неопределенность лишь дает больше вкуса жизни, — я знал, что Арти не поймет меня, мы уже говорили раньше на эту тему. Поэтому не стал спорить с ней, подхватил на руки и понес в спальню. При этом успел бросить взгляд на Воительницу, одиноко сидевшую у края бассейна под луной.

Утром, когда я проснулся, то сразу почувствовал взгляд Артемиды. Разящая в Сердце уже не спала и повернувшись на бок, поглядывала на меня.

— Хайре, дорогая, — приветствовал я, сладко потянувшись, поцеловал богиню в губы, которые были так близко: — Как тебе спалось?

— У меня все болит, Астерий. Это было слишком. Ты понимаешь? — простонала она, прикрыв глаза и поворачиваясь на спину.

— Очень понимаю. У меня тоже кое-что болит. И ты же сама виновата. Вместе с Афиной. Зачем было меня так провоцировать? Вы дразнили весь вечер. Вы даже издевались надо мной, — я повернул Охотницу к себе, заглядывая в ее серебряные глаза. — Знаешь, как это называется в одном из чудных миров? Найти на жопу приключений. Вот ты нашла, — я рассмеялся, шлепнув ее по ягодицам.

— Ты невыносим. И шуток ты не понимаешь, — простонала она.

— Точно! У людей нет чувства юмора. Не знала? Столь важным чувством нас не наделили боги — все забрали себе, — я рассмеялся и сунул ладонь ей между бедер. Палец тут же нашел ее щелочку, снова очень мокрую.

— Астерий, пожалуйста, не надо. Пощади меня. Правда, все болит. Я хочу просто поваляться, даже не пойду тебя провожать, — на ее божественном лице отразилось милое страдание.

— Вот как? А вчера тебе все это очень нравилось, — напомнил я, лаская ее тело.

— Не все. Вот самое последнее было лишним. Ты редкий развратник, — Артемида отвернулась, пряча свой смех в подушку.

— Будь честна с собой. Тебе понравилось совершенно все. И последнее тоже, — я шлепнул ее по упругим ягодицам. — Крики твоего восторга наверняка мешали спать Афине. Спроси у нее, как ей спалось.

— Она тебя проводит, если ты не передумал. Разве так обязательно убегать от меня сразу утром? Останься до обеда, лучше до вечера? А я скажу Ковалевской, что ты у меня и маме твоей скажу, чтобы они не волновались, — она повела своими невыносимо аппетитными ягодицами и снова застонала.

— Арти, прости, но нет. Не могу. Может случиться так, что в Британию придется вылетать завтра, и цесаревич будет меня искать, — я отбросил покрывало и сел на кровать.

— Я и ему скажу… — произнесла она в подушку. — Хочешь? Пусть он знает, что на тебя распространяется мое особое покровительство.

«Ага, еще скажи Глории, и Элизабет. Не забудь сообщить шатбс-капитану Бондаревой, что начало операции задерживается по божественным обстоятельствам. Ах, да, еще Ленской…» — подумал я, но мысль о моей актрисе стала для меня болезненной. Все-таки Александр Петрович Елецкий чрезвычайно ревнив. Пожалуй, никогда прежде мне не попадалось такое подвластное любовным страданиям тело.

— Вставай. Арти, вставай, — я потянул с нее покрывало.

Хотя богиня сопротивлялась, я легко ее победил. Потом подхватил ее на руки и поставил перед собой, любуясь совершенным, нестерпимо манящим телом.

Завтрак наш состоял из кофе — представьте есть на Небесах и такое — несоленого сыра, оливок и вяленых томатов. Так себе завтрак. Возмущаться я не стал, но твердо решил, что завтрака у меня будет два. Второй уже дома или на «Эвересте». На моей вимане имелась небольшая автоматическая кухня: интересно было бы получить от нее добрую яичницу с беконом. Ведь я маг и меня не интересует уровень холестерина, никотина, сахара и прочих глупостей в организме.

— Вообще, Астерий, мы с Афиной не только полны благодарности тебе, но и немного сердиты. Особенно Светлоокая, — заметила Артемида, прощаясь со мной возле лестницы.

— Я знаю, что у тебя там, где-то что-то болит. Но, Арти, это же было неизбежно. Даже не буду извиняться. А в чем я еще виноват? — полюбопытствовал я, щурясь от утреннего солнца.

— В том, что у меня и у Афины теперь еще будет болеть голова насчет наших новых храмов, — рассмеялась Охотница. — Правда, с этим столько хлопот! Работы у нас становится намного больше! И все из-за тебя, Астерий!

— Но вы обе скромно умалчиваете о своей огромной выгоде. Божественная сила, влияние — все это у вас пошло в рост. Того и глядишь, скоро потесните Громовержца, заведете свои Небесные правила, — хотя я шутил, мои слова во многом могли стать правдой.

— Ой, ладно тебе, Астерий. Мы с Арти не тщеславны, — Воительница хитровато переглянулась со своей подругой.

— Но, если вдруг такое случится… Ну мало ли, — Артемида подмигнула Афине в ответ. — То первое, что мы сделаем — отменим многоженство! А так, ты нам только добавил хлопот и очень усложнил жизнь.

— В самом деле, жила я себе спокойно, лишь небольшие храмы на юге, а теперь, — Афина молитвенно сложила руки на груди. И я оценил — ее в театр, к Ленской. — Теперь столько дел в Москве. Совсем ты не жалеешь нас, Астерий! Ладно, пойдем я тебя провожу, чтобы тигры Арти тебя не съели, — она улыбнулась мне с божественным кокетством и направилась к лестнице.

Я попрощался с Охотницей, еще раз. С теплом, даже жаром, памятуя прошедшую ночь.

Светлоокая ждала меня у поворота, и я не совсем понимал, зачем ей потребовалось меня провожать. Дорогу я знал. Маг Астерий как бы не маленький мальчик, о котором следует заботиться. Но забота эта была приятной. Правда было подозрение, что за этой заботой что-то кроется. Ведь хитрости богов они намного более простые, чем наши, человеческие. Тысячелетия Небесные, особенно олимпийцы остаются наивны как дети, в то время как наш человеческий ум становится все более изощренным, особенно во всяких уловках.

Мы мило болтали, пока не спустились к водопадам. Вспоминали далекое прошлое, Троянскую войну и мои скитания с Одиссеем. А потом как-то наш разговор сместился к событиям вчерашнего вечера, и Афина спросила:

— Тебе понравилось то, что случилось вчера между нами? — она остановилась, взяла меня за руку и будто стесняясь своих слов добавила: — Случилось в воде. Ведь я тебя оттолкнула.

— Понравилось ли мне? — я воздал взгляд к грохочущим радом водопадам, выше, к небу. Боги! Каков вопрос! Я ответил: — Мне не понравилось, что ты меня оттолкнула. Но рядом была Арти, и ты поступила совершенно правильно.

— Но сейчас же ее нет, — Воительница отвела в сторону лукавый взгляд.

Афина умеет хитрить. Пожалуй, больше всех известных мне богинь в этом мире.

— Перенеси меня через речку, — попросила она. — Я не хочу по мосту, и не хочу мочить ноги.

— Разве я могу отказать богине? — я медлил и в то же время мне было интересно, к чему она желает подвести меня своей игрой. — Но имей в виду, у меня ноги подкашиваются, когда рядом такая красавица как ты.

— Не надо меня пугать, Астерий! Делай! Считай, что я тебе повелела! — она сделала решительный шаг ко мне.

Отчего самые красивые женщины этого мира желают мной повелевать? Например, Ковалевская. Она моя первая повелительница! И, конечно, Артемида, хотя ее повеления чаще прикрыты просьбой. И Глория!.. Сколько ее сообщений упадет в мой эйхос, когда я вернусь в земной мир? Вот теперь Афина.

Я подхватил ее на руки и ступил на берег, задержавшись у самой кромки журчащей в камнях воды. Первые шаги со столь бесценной ношей дались нелегко: в ледяной воде, да еще на скользких камнях я пошатнулся.

— Осторожнее, Астерий! Или ты хочешь продолжить вчерашнее купание? — Воительница крепче обвила меня руками. — Только в этот раз не будет рядом Артемиды, — она рассмеялась, и конечно от ее близости, от ее смеха и взгляда меня охватило возбуждение такой же силы как вчера в бассейне.

— Артемида всегда со мной. Даже если ее рядом нет, — я улыбнулся, заглядывая в ее глаза — в них отражалось небо.

Все же я перенес ее на другой берег, не дав богине промокнуть. Бережно поставил на траву, глянув на то самое место под скалой, где открывался портал в земной мир.

— Жаль, что ты так спешишь. Арти сожалела об этом, теперь я сожалею, — все еще держа меня за руку, Афина несколько мгновений помолчала. Потом попросила: — Поцелуй меня. Я хочу почувствовать все то, что было между нами вчера.

Я повиновался, понимая, что так как вчера сегодня не получится. Хотя бы по той причине, что рядом нет Арти и я помню обещание, данное ей. Признаться, оно меня мучает. Так жить я не привык. Да, в прошлых жизнях я иногда связывал себя подобными обещаниями и не могу сказать, что сожалею о них, но иногда так хочется вырваться из наложенных на тебя ограничений. Вырваться, почувствовать полностью свободным, принадлежащим только себе.

Я поцеловал Афину. Поцеловал в щеку.

— Астерий… Разве это то, чего я ждала? — она отвела взгляд в сторону.

Какой-то миг мы оба испытывали неловкость.

— Ты, наверное, знаешь о моем обещании Разящей в Сердце? — спросил я, понимая, что Арти ближайшая подруга Афины и Афина вряд ли этого не знает.

— Знаю, — Воительница грустно улыбнулась. — Значит никак?

— В этой жизни, наверное, никак, — я тоже улыбнулся с куда большей грустью. — Да, я умею врать и хитрить, но если есть столь серьезное обязательство, то буду его держаться.

Справа от меня золотисто-жемчужными бликами заиграло свечение. Портал открылся неожиданно быстро. Пожаловала Артемида в доспехах, со своим луком.

— Арти, ну зачем ты мучаешь его? Он для нас единственный самый надежный, самый верный мужчина! — Воительница повернулась к подруге.

— Верный? А я уже собиралась его убить! — на лице Артемиды появилась улыбка, взамен лук и колчан со стрелами исчезли за ее спиной.

— Божественные дамы развлекаются! Надо понимать, вчерашний вечер продлился сегодня утром. Арти, ведь ты рискуешь… — я подошел к ней. — Рискуешь, тем что может повториться прошедшая ночь.

— Не пугай меня так! — Охотница обняла меня и поцеловала. — Я подумаю, как быть с тобой дальше. Мы подумаем вместе со Светлоокой. Но сразу говорю, такой доброй как Ковалевская я не буду. Цени и люби свою невесту. Быть может на земле больше таких нет.

— Спасибо! — я прижал Артемиду к себе. Не знаю, что меня больше тронуло в сказанном ей, наверное, ее слова о Ковалевской. Я был благодарен Артемиде, что именно она привела меня в этот мир и в это тело.

Стоило мне лишь выйти из божественных пределов, как эйхос тут же ожил, запищал бесконечной трелью. Однако сейчас, помимо прослушивания и осмысления прилетевших сообщений, меня беспокоила не менее насущная проблема: как выйти из храма так, чтобы мне не сломали ребра. Ведь главный зал был полон прихожан не меньше, чем вчера — это понял, едва выйдя в коридор и услышав гул множества голосов.

К счастью, обошлось без неприятных приключений. Помогла мне Антея. Она любезно проводила к двери, выходящий в крошечный сад, что при святилище и уже оттуда я направился к посадочной площадке. По пути, конечно, проверил сообщения на эйхосе: два от Ольги, одно от мамы, три от Глории и даже одно от Ленской. Ах, вот ниже еще: от цесаревича. И весточку от Романова я решил прослушать первой. Она была короткой, строго по делу. В этом огромное преимущество общения с мужчинами.

«Очень хорошо, Александр Петрович. Думаю, четырнадцатого вы можете отправиться. Но сегодня, пожалуйста навестите меня часам к восемнадцати».

И в ответ я был не менее лаконичен: «Будет исполнено, ваше императорское высочество».

Глория… Конечно, она начала со слов, которыми совершенно всегда начинала наши беседы: с указания на то, что у меня нет совести. Злилась, что я за вечер так и не ответил ей и даже не прослушал сообщения. Вот что мне ей ответить сейчас? Что на Небесах проблемы со связью, по крайней мере земной? Такой ответ повлечет еще больше вопросов. Впрочем, меня это не сильно смущало, и я сказал: «Извини, был в гостях у Артемиды — богини проставлялись за новые храмы и решения проблем с Громовержцем, а там, в божественных хорах, сама понимаешь, эйхосы не в моде». Вряд ли императрица правильно истолкует слово «проставлялись», но уже сказал. Потом смягчился, произнес для нее несколько приятных слов, которые любят слышать женщины, пообещал зайти, как буду во дворце.

Лишь после того, как отправил сообщение, понял, что сглупил: ведь во дворце я буду сегодня — Филофеевич вызвал. Но на сегодня у меня иные планы: встретиться с Ольгой; согласовать с Элизабет вопросы по нашей предстоящей прогулке на ее родину, после Дениса Филофеевича, если информация от него будет важной, переговорить с Бондаревой. Еще бы найти время на перевод Свидетельств Лагура Бархума, ведь я уже подобрался к той самой важной части, где должна открыться указания о месте нахождения Комнаты Знаний. Эти сведенья хотелось бы получить пораньше — до вояжа на земли Коварного Альбиона. Ведь если я буду уверен, что место расположения тайника Харвида Панадаприя мне известно, то тогда индийские свитки, те, до которых люди Уэйна добрались раньше Глории, мне станут не нужны, что во многом упростить наши задачи в Британии.

Пока я отвечал Глории, пришло сообщение от Талии. Она делилась радостью, что ее князю все лучше, он уже почти владеет правой рукой и даже пытался встать, но она ему не позволила. Я обнял ее мысленно, ответил теплыми словами, пообещав, что как будет время, обязательно навещу их. Талия очень изменилась. Так иногда бывает, что большая беда в корне меняет нас. Меняет не только мысли, отношение к жизни, но даже душу. В душе начинает отмирать старое и прорастать то, чего прежде никогда не было.

Уже поднявшись на борт «Эвереста» и сев в пилотское кресло, я добрался до десерта: сообщений он ее сиятельства княгини Ковалевской. Пару минут медлил, прежде чем включить прослушку. Сам не знаю, почему медлил. В предвкушении ее голоса на мое лицо наползла улыбка. И пришел на ум забавный вопрос: мог ли тот, прежний Саша Елецкий, представить, что в его жизни будет так. Нет, я не говорю о визитах к богиням и даже к императрице. Я лишь об его отношениях с Ольгой. Я не хочу сказать, что безмерно горд, ведь я этакий всемогущий. Если смотреть на происходящее глазами Астерия, то все это просто игра. И человеческие судьбы, и судьбы империй и даже богов — все игра. Но игра очень интересная, которой живешь с огромным удовольствием. Я осуществил мечты того парня, которым стал. Я живу его жизнью, сделав ее своей. Или он живет во мне? Это сложный философский вопрос, о котором я думам много раз, и буду думать еще тысячи раз.

«Елецкий! Ты совсем обнаглел!», — обычно так начинает общение императрица, но сейчас я слышал голос Ольги Борисовны. — «Где наша вимана⁈ Куда ты на ней умотал без меня⁈ Я знаю, ты был во дворце и заходил к Глории! Но потом куда ты делся⁈ Я ждала тебя! Ждала, когда ты исполнишь свое обещание, и мы полетим за платьями! Я даже маме сказала, что проведу сегодня вечер с тобой и, наверное, буду ночевать на „Эвересте“! Даю тебе пять минут на объяснения! Только попробуй не заметить мое сообщение!».

Открывать второе сообщение моей невесты стало боязно. Шучу, конечно, но мне захотелось услышать следующие возмущения Ольги чуть позже. Действительно я виноват. Ну почему не сказал ей, что вимана стоит у храма на Гончарной, а я сам у Артемиды. С моей стороны это преступная невнимательность и надо исправляться.

Хотя руки сейчас тянулись к штурвалу, я сказал роботу-пилоту:

— Взлет. Набрать высоту 1500. Набрать и зависнуть.

Затем достал коробочку «Никольских» и прикурил, глядя в боковой иллюминатор, как уплывает вниз храм Артемиды Берегущей. Потом мой взгляд вернулся к экрану эйхоса. Помимо пока еще неоткрытого сообщения Ольги Борисовны там мерцало еще одно — от Ленской. Я выпустил струйку дыма. Ее я тоже хотел слышать. Очень.