Побледневший Данглар с постным видом изучал свой десерт. Он терпеть не мог эксгумацию и прочие издержки своей профессии. Мысль о том, что по милости какого-то психа-гробокопателя он обязан заглядывать в открытый гроб, доводила его до умоисступления.
— Съешьте уже свое пирожное, Данглар, — настаивал Адамберг. — Сладкое вам сейчас не помешает. И допейте вино.
— Надо совсем сбрендить, чтобы засунуть что-нибудь в гроб, черт возьми, — проворчал Данглар.
— Засунуть или вынуть оттуда.
— Какая разница. В этом мире и так достаточно тайников, нет?
— А если его застали врасплох? А если ему пришлось спрятать свой клад в гробу до того, как завинтили крышку?
— Ценный, должно быть, клад, если они рискнули вернуться за ним через три месяца, — сказала Ретанкур. — Бабки или дурь, третьего не дано.
— Дело не в том, что этот тип сбрендил. Непонятно, почему он копал в изголовье, а не в ногах. Хотя в изголовье меньше места и добраться туда труднее.
Данглар молча кивнул в знак согласия, продолжая поедать взглядом свой десерт.
— А может, эта штука уже лежала в гробу, — сказал Вейренк. — Может, он не сам это туда положил и не сам место выбирал.
— Что, например?
— Ну, ожерелье, сережки на покойнице.
— Кражи драгоценностей меня в тоску вгоняют, — пробормотал Данглар.
— Испокон века могилы грабят именно с этой целью, капитан. Нам надо справиться о благосостоянии покойной. Что вы там вычитали в книге записей?
— Элизабет Шатель, незамужняя, бездетная, родилась в Вильбоск-сюр-Риль, возле Руана, — отрапортовал Данглар.
— Что за напасть, никуда мне от нормандцев не деться последнее время. Во сколько приедет Ариана?
— Какая еще Ариана?
— Судебный медик.
— В шесть часов.
Адамберг провел пальцем по краю бокала, и тот издал жалобный стон.
— Съешьте же это чертово пирожное, майор! Вы не обязаны нас сопровождать.
— Если вы останетесь, я тоже останусь.
— У вас иногда какой-то средневековый образ мыслей. Слышали, Ретанкур? Я останусь — и он останется.
Ретанкур пожала плечами, и Адамберг вымучил из бокала очередной протяжный стон. На экране телевизора мелькали кадры шумного футбольного матча. Комиссар задержал взгляд на футболистах, бегающих туда-сюда по полю. Посетители кафе, задрав голову, но не переставая жевать, с упоением следили за каждым их движением. Адамберг никогда ничего не смыслил в футболе. Если мужикам так нравится загонять мячик в ворота — что ему как раз было понятно, — зачем нужна еще одна такая же команда, единственная цель которой — помешать им это сделать? Ведь в мире и без того хватает парней, которые только и делают, что мешают вам забросить мячик туда, куда хочется.
— А вы, Ретанкур? — спросил Адамберг. — Вы останетесь? Вейренк пойдет домой. Он на ногах не стоит.
— Я останусь, — пробурчала Ретанкур.
— Надолго?
Адамберг улыбнулся. Ретанкур развязала, потом снова завязала хвост и отправилась в туалет.
— Чего вы к ней пристали? — спросил Данглар.
— Потому что она от меня ускользает.
— Куда?
— К Новичку. Он достаточно силен, чтобы увлечь ее в свой водоворот.
— Если ему захочется.
— Знать бы, чего ему хочется. Это тоже у нас на повестке дня. Вейренк пытается забросить куда-то свой мячик, но что это за мячик и куда он его бросает? В такого рода матчах главное — не позволить застать себя врасплох.
Адамберг достал блокнот со склеившимися страницами, записал четыре фамилии и вырвал листок.
— Если у вас будет минутка, Данглар, наведите справки об этих ребятах.
— Кто это?
— Парни, которые в детстве исполосовали ему башку. От этого остались не только наружные шрамы, но и внутренние, куда более страшные.
— Что я должен выяснить?
— Я просто хочу убедиться, что они живы-здоровы.
— До такой степени?
— Скорее всего, нет. Надеюсь, что нет.
— Вы сказали, их было пятеро.
— Да, пятеро.
— А как же пятый?
— Что — пятый?
— Что мы с ним будем делать?
— Пятым, Данглар, я займусь сам.