Вечность на двоих

LVIII

Припарковавшись, Адамберг и Данглар сидели в машине, наблюдая, как дворники рассекают проливной дождь, обрушившийся на ветровое стекло. Адамбергу нравился ровный шорох и стон щеточек, вступивших в схватку с потопом.

— Мне кажется, мы с вами пришли к одному выводу, капитан.

— Майор, — поправил Данглар мрачно.

— Чтобы направить нас по следу медсестры, убийца неминуемо должен был многое обо мне знать. Что я арестовал старуху и что ее побег не оставит меня равнодушным. Ему надо было следить за тем, как продвигалось следствие. Быть в курсе, что мы ищем синие туфли и следы натертых подошв. Знать о намерениях Ретанкур. И жаждать моей гибели. Он все нам подложил — и шприц, и скальпель, и воск для обуви. Классная махинация, Данглар, и осуществить ее мог только человек тонкий и ловкий.

— Кто-то из Конторы.

— Да, — с грустью подтвердил Адамберг, откидываясь на сиденье. — Кто-то из наших, черный горный козлик.

— При чем тут козлик?

— Так, пустяки.

— Не могу в это поверить.

— В то, что в пятачке есть кость, нам тоже не хотелось верить. А она там есть. Придется смириться с тем, что она есть и у нас в горле. Или, скорее, в сердце.

Дождь постепенно стихал, и Адамберг замедлил ритм дворников.

— Я же говорил вам, что он врет, — сказал Данглар. — Никто не смог бы запомнить с первого раза текст из «De reliquis». Он знал рецепт наизусть.

— Зачем он нам тогда его рассказал?

— Брал на пушку. Он считает себя неуязвимым.

— Мальчишка, брошенный на землю, — прошептал Адамберг. — Проданный виноградник, нищета, долгие годы унижений. Я знал его, Данглар. Берет, надвинутый до носа, чтоб волос не было видно, хромота, весь красный от смущения — его вечно сопровождал град насмешек.

— Он все еще вызывает у вас жалость.

— Да.

— Но вы жалеете ребенка. А он вырос и сбрендил. Против давних лет врага судьбу он обратит, — как сказал бы он сам стихами. Отныне он поворачивает колесо истории. Теперь вам очередь падать, а ему — подниматься и царить. Он стал тем, кому сам поет гимны все дни напролет, — расиновским героем, который в вихре ненависти и амбиций дирижирует смертью ближних и собственной коронацией. Вы с самого начала знали, зачем он тут — чтобы отомстить за битву между двумя долинами.

— Да.

— Он приводил свой план в действие акт за актом, направляя вас по ложному пути, сбивая с толку следствие. Он совершил уже семь убийств — Фернан, Толстый Жорж, Элизабет, Паскалина, Диала, Пайка и Грималь. Он чуть не убил Ретанкур. И он убьет третью девственницу.

— Нет. Франсина под надежной охраной.

— Это нам так кажется. Он силен как бык. Он убьет Франсину, а потом прикончит вас, предварительно опозорив. Он вас ненавидит.

Адамберг опустил стекло и вытянул руку наружу, ловя в ладонь капли дождя.

— И вас это огорчает, — сказал Данглар.

— Есть немного.

— Но вы знаете, что мы правы.

— Когда Робер позвонил мне по поводу второго оленя, я устал и мне было все равно. Вейренк предложил меня туда отвезти. На кладбище в Оппортюн он указал мне на могилу Паскалины с короткими травинками. Он подбивал меня вскрыть ее, как и раньше, в Монруже. Он обезвредил Брезийона, тем самым дав мне возможность не отдавать дело. И продолжал следить за развитием событий, по мере того как я увязал в болоте.

— Он забрал у вас Камиллу, — тихо сказал Данглар. — Высшая месть, достойная Расина.

— Откуда вы знаете? — спросил Адамберг, сжимая под дождем кулак.

— Когда я возился с прослушкой в шкафу Фруасси, мне пришлось прокрутить запись назад, чтобы отрегулировать звук. Я вам сказал, что он собой представляет. Умен, силен, опасен.

— А мне он нравился.

— Именно поэтому мы торчим в Кланси, остановив машину под дождем? Вместо того чтобы мчаться в Париж?

— Нет, капитан. Во-первых, у нас нет вещественных доказательств. Любой судья отпустит его через сутки. Он им наплетет про войну двух долин, уверяя, что я ополчился на него по личным мотивам. Чтобы никто никогда не узнал, кто был пятый парень, стоявший под деревом.

— Разумеется, — признал Данглар. — Он вас этим и держит.

— И еще потому, что я не до конца понял слова Ретанкур.

— Я вот не могу объяснить, как Пушок преодолел тридцать восемь километров, — сказал Данглар, задумавшись над новым Вопросом без ответа.

— Любовь творит чудеса. Возможно, кот многому научился у Виолетты. Копить энергию по капельке, чтобы потом использовать ее целиком во имя одного дела, сметая все препятствия на своем пути.

— Она работала в связке с Вейренком. Поэтому до нее дошло раньше, чем до нас. Он знал, что Ретанкур собралась к Ромену, и поджидал ее у выхода. Она считала его красавчиком и пошла за ним. Впервые в жизни ей изменила интуиция.

— Любовь зла, Данглар.

— Даже Виолетта угодила в ловушку. Запала на его голос, на улыбку.

— Я хочу понять, что она хотела мне сообщить, — сказал Адамберг, убирая вымокшую руку. — Как по-вашему, капитан, что она должна была сделать, как только смогла связать два слова?

— Поговорить с вами.

— И что мне сказать?

— Правду. Она это и сделала, сообщив, что на туфли надо наплевать. То есть дала понять, что медсестра тут ни при чем.

— Это не первое, что она сказала. А второе.

— До этого она не произнесла ничего вразумительного. Только Корнеля процитировала, и все.

— А кто именно произносит эти слова?

— Куриаций, жених Камиллы из «Горация».

— Видите, вот вам и доказательство. Ретанкур не повторяла школьные уроки, она на самом деле пыталась послать мне сообщение при посредничестве жениха некой Камиллы. Но я его не понимаю.

— Потому что оно непонятно. Ретанкур бредила. Ее фразу можно объяснить только при помощи толкователя снов.

Данглар задумался на несколько мгновений.

— Камиллу окружают враждующие братья — Горации с одной стороны, Куриации с другой. Она любит того, кто хочет убить другого. То же самое и с нашей Камиллой. Враждующие земляки — вы и Вейренк. Но Вейренк представляет Расина. Кто был самым ярым соперником и врагом Расина? Корнель.

— Правда? — спросил Адамберг.

— Правда. Добившись успеха, Расин сбросил с трона старого драматурга. Они ненавидели друг друга. Ретанкур выбирает Корнеля и указывает на его врага — Расина. То есть Вейренка. Поэтому она и заговорила стихами, чтобы навести вас на мысль о Вейренке.

— Действительно, я сразу о нем подумал. Я только не понял, снился он ей или просто она от него заразилась.

Адамберг поднял стекло и пристегнул ремень безопасности.

— Давайте я сам сначала с ним поговорю, — сказал он, заводя мотор.