Вечный Рим. Первый свиток. Император

Смерть — только начало

Смерть — только начало.

675 год ab Urbe condita

Прошлое не изменить,

настоящее полно разочарований и утрат,

только в грядущем

мы можем найти утешение.

Марк Красс

В неведомых пространствах и временах. Диалог

— Я говорил тебе не трогать дельта-пентакварк-мюонный транслюкатор? Или не говорил?

— Говорил. А я что? Я ничего и не трогал…

— Ну да. Только включил. При этом переключатель стоял в положении «удаленный перенос».

— И ничего не случилось же. Никого и ничего не перенесло… Или (испуганно) все же перенесло?

— Не обнаружено. Зато детекторы в Службе Контроля сработали и сирены выли так, что все охранители на уши встали.

— Буквально встали? (похлопал ушами)

— Нет, конечно. В переносном смысле. Но нам с тобой от этого не легче. Готовься –на разговор с охранителями идем. Удалось только и выпросить, что самому за тобой съездить. Иначе тебя сейчас целая бригада с жезлами вязала. И не в переносном, а в прямом смысле.

— Ой…

— Вот тебе и ой. Пошли, флайер ждет.

Chi lascia la strada vecchia

per la nuova sa quel che lascia,

ma non sa quel che trova*

* Ит. пословица:

Покидая старые улицы, знаешь,

что теряешь,

но не знаешь, что найдёшь

Пожилой, потрепанный жизнью старик сидел за столиком в своем родовом поместье в Граццано-Монферрато и пил граппу. Ему уже некуда было спешить. Жизнь прошла. Мечта раздавлена вместе со страной. А мир так и не перевернулся. Жизнь текла своим чередом, абсолютно наплевав на переживания одного, пусть и заслуженного ранее человека. Дважды его пытались посадить на скамью подсудимых: сначала он был приговорен заочно к смертной казни по решению военного трибунала, созванного в Вероне Муссолини в конце 1943 года, а затем уже после войны — по обвинению международного трибунала. От тюрьмы его спасло только личное вмешательство знаменитого английского политика, сэра Уинстона.

Он укрылся в своем поместье. И все забыли о некогда гремевшем на весь мир имени маршала.

Теперь бывшему маршалу и бывшему первому премьер-министру первого антифашистского итальянского правительства оставалось только пить граппу и вспоминать. А еще с горечью размышлять о том, почему его страна стремительно скатывается на положение вассала заокеанской державы, для того чтобы не стать вассалом дикарей с востока. Эх, если бы можно было все переменить. И он понемногу, день за днем вспоминал всю свою жизнь. Лейтенантские погоны, первая поездка в Африку и страшная битва при Адуа. Итальянский экспедиционный корпус сражался в ней против орд эфиопов и погиб почти весь. Но его артиллеристы сражались достойно. Сумели спасти орудие и вынести тяжелораненого Пьетро из боя. А потом и отступить в месте с небольшим отрядом уцелевших войск. Потом была Ливийская война, не слишком удачная, но позволившая ему стать майором, а Италии получить еще одну африканскую колонию. И Первая мировая. Не менее страшные, чем битва при Адуа, но более масштабные и кровавые битвы. Два ранения во время кровопролитного наступления на Горицу и потрясающий успех его сводной бригады во время наступления на горный массив Саббатини. Потом он стал чисто штабным работником, но навсегда сохранил в сердце, как ему казалось тот самый фронтовой дух. Пьетро вспомнил, перекосились лица присутствующих, когда он, во время «похода» Муссолини на Рим, предложил устранить угрозу для страны огнем из пулеметов по фашистам. Он оставался убежденным противником фашистов и фашизма, но продолжал служить Италии. Впрочем, он же возглавил итальянское правительство, когда Муссолини был низложен. Но никто этого не оценил… Никто… Оставалось только пить граппу и вспоминать былое.

Он умер утром следующего дня — 31 октября 1956 года. Нервы, граппа и плохая погода оказались непосильным сочетанием для потрепанного сердца старого солдата. Пьетро Бадольо мирно отошел во сне, но переполняющие его эмоции не дали душе упокоиться с миром. Провидение или, вероятнее всего, боги Древнего Рима пошли ей навстречу, давая второй шанс…

Ночная тьма укрыла своим покровом огромный город. Покрылись тьмой холмы, включая Палатин и Капитолийский, базилики храмов и домусы, инсулы* и улицы, статуи знаменитых римлян на Форуме и даже сам Форум. Даже Селена-Луна скрылась с неба словно не желая видеть происходящего. На темных пустынных улицах одинокими звездочками мигали редкие факела, освещавшие путь случайным прохожим и повозкам золотарей.

* Домус — дом-особняк одного рода.

Инсула — многоэтажный дом,

в котором живет много семей

Дом Марка Лициния Красса располагался на Палатине, в районе, застроенным особняками богатейших и известнейших родов Рима. На фоне великолепных, украшенных барельефами и колоннами патрицианских домусов он выглядел достаточно скромно -небольшой, классических форм особняк. Но в этом небольшом скромно выглядевшем особняке все соответствовало канонам построенного по древним традициям римского домуса. Марк Красс, курульный эдил*, один из близких соратников бывшего диктатора Суллы, один из богатейших людей Города, любимчик судьбы и просто хороший римлянин, проснулся в холодном поту. Привстав с ложа, медленно оглядел темное помещение расположенной на первом этаже дома кубикулы (спальни). Кругом царила обычная ночная тишина…

* низшая магистратура (выборная чиновничья должность) в Риме.

Эдилы следили за снабжением города продовольствием и водой,

торговлей на рынках,

организацией общественных праздников, в т.ч. религиозных.

Курульные эдилы имели специальные полномочия

в разрешении хозяйственных споров и носили сенаторскую тогу.

Непонятный страх никак не уходил, заставляя сжиматься сердце. Так страшно нему не было ни разу, ни во время битвы при Адуа, ни во время бегства в Испанию от происков сторонников Мария или в битвах c марианцами…

'Боги, какая еще битва при Адуа? — недоуменно спросил он сам себя, с трудом сдерживаясь, чтобы не заорать от нахлынувших непонятно откуда воспоминаний. Красс снова упал на ложе и застыл на нем, словно скованный невидимыми цепями.

Заглянувший на шум раб, лежавший в отведенном ему закутке на входе в кубикулу, присмотрелся, понял, что Красс лежит спокойно и, кажется, снова заснул. Решил не беспокоить господина и бесшумно ступая босыми ногами по каменному полу, вернулся к себе на подстилку. Поворочался немного и заснул…

Спали в большинстве своем и горожане, населявшие великий город, столицу великой республики Средиземноморья. Спали порядочные граждане и рабы, мимы и обитательницы лупанария, гладиаторы и их наставники. В общем все, кроме тех, кто работал ночью.

Однако не спал еще один римлянин. Луций Кассий Лонгин, к удивлению семьи и домашних рабов, засел в триклинии. Пил, подобно варвару, неразбавленное хиосское. Как последний пролетарий, заедая его простыми лепешками с оливковым маслом и сыром. Причем время от времени начинал ругаться на непонятном языке. Принесенные кухонным рабом Галлом изысканные закуски отправил назад на кукину (кухню). А кувшин с чистейшей водой для разбавления вина отставил в сторону, приказав второму рабу, Непору, «оставить эту водичку на утренний opohmel». Раб, не понявший, для чего нужна эта вода, возражать молодому господину не стал и поспешно унес кувшин. Вошедший в триклиний отец семейства Гай Кассий Лонгин, пропустив Непора, встал прямо молча встал напротив ложа. Не возлежавший, а сидевший на нем, вопреки обычаю, Луций не сразу заметил отца, продолжая с руганью на двух языках наливать вино в чашу.

— Ты что творишь, сын? — грозно, насколько смог, спросил Гай. Действительно, пытающийся усидеть на ложе и неуклюже наливающий из кувшина в чашу вино сын выглядел смешно, словно мим на представлении в театре. Если бы только он, нарушая все обычаи не пил вино, да еще и неразбавленное. — Желаешь попасть в гладиаторы? — пока грозить младшему сыну Гай не собирался. Хотелось понять, что стало с мальчиком, еще недавно тихим и послушным, ничем не огорчавшим отца. — Или иного наказания ждешь?

До уже явно опьяневшего Луция слова отца дошли не сразу. Но дошли. Он преувеличенно осторожно поставил на стол кувшин и чашу. Попытался привстать, но его качнуло и он снова сел на ложе.

— Ой, я кажется напился, — непритворно удивился он. Посидел, старательно дыша через широко открытый рот. И с недоумением, как отметил Гай, словно впервые увидев, рассматривая обстановку триклиния.

— Прости, отец, — к удивлению Гая Кассия, Луций держался неплохо и говорил внятно. Разве что несколько медленнее обычного. — Но я испугался… Сон приснился такой… вещий, наверное. Но страшный, отец. Очень страшный…

Сообразив Гай дал знак рабам покинуть помещение.

— Не подслушивать, убью, — добавил он негромко, но таким тоном, что выходящий последним Галл даже споткнулся. — Рассказывай, — повернулся он к сыну.

— Сейчас, — Луций откашлялся, — Отец, я видел… падение Рима…

— Что? Кто? Когда? — надо признать, за несколько лет мирной жизни воинских навыков отец Луция не утратил. Быстро справился с неожиданным известием и вычленил главное, как хороший центурион, оценивающий обстановку перед боем. — Рассказывай…

На утро Марк Красс поднялся как обычно, с рассветом. Принесший ему воду раб помог умыться над тазиком. Спустившись в перистиль*, принял традиционное утреннее приветствие фамилии** и рабов. После чего приказал подать завтрак в экседру*.

* Перистиль — открытый внутренний двор домуса

используемый для личной жизни семьи.

Экседра — гостиная,

помещение по главной оси дома,

продолжавшее перистиль.

Зал для приема гостей и

столовая в летний сезон.

** Имеется в виду familia —

два или три поколения семьи:

отец с матерью, их дети и дети детей,

живущие в одном домусе.

Завтракал он необычно долго и все время о чем-то напряженно думал. Как и во время утреннего приема клиентов, тоже заметивших его необычно задумчивое состояние. Даже Тертулла, жена, обычно старавшаяся не вникать в дела Красса, не выдержала и спросила.

— Ты не болен, муж мой? Прости мою дерзость, но печать непонятных мне тревог на твоем лице тревожит не только меня, но и всю фамилию.

— Не стоит тревожится, жена. Ни тебе, ни фамилии нашей. Я просто продумываю новое дело, сулящее нам в случае успеха еще большее богатство, чем у нас уже есть, — усмехнувшись ответил он. — А пока прикажи приготовить мне выходную тогу, отправлюсь выполнять свои обязанности…

Почти также провел свое утро и Луций Кассий Лонгин. Почти — потому что как всего лишь сын, причем даже не старший, не участвовал в утренней встрече с клиентами. А как наказанный отцом, он сегодня еще и пропустил занятия в школе. Сидел дома, в галерее перистиля и о чем-то разговаривал сам с собой. Тут же рисовал на восковой табличке стилусом, стирал, о чем-то задумывался и снова болтал с невидимым собеседником.

А Луцию было интересно. Иметь волей богов у себя в голове собеседника, причем рассказывающего такие ужасно интересные, хотя и странные вещи. Кто из мальчишек откажется от такого? Признаться, когда ночью случилось это неожиданное происшествие, Луций сначала испугался и поселившийся в голове новичок смог на некоторое время полностью управлять телом. Из-за чего они чуть было не попали под жестокую отцовскую расправу. Хорошо, что он успел сговориться с поселившимся в его голове голосом. Они вместе сумели заговорить отца, выложив ему часть из того, что знал голос. Точнее, как потом догадался Луций, это оказался его личный гений*. Как бы гений не отрицал своей сущности, Луций был в этом абсолютно уверен.

* Гений — в римской мифологии

дух-хранитель, преданный человеку,

предмету или местности,

ведающий появлением своего «подопечного»

Луцию даже стало интересно, каждому ли из римлян удалось узнать, кто его гений и кем этот гений был в прошлом воплощении. Но голос в голове об этом не говорил. Шутил или просто отмалчивался. Зато рассказывал много интересного о своей жизни. Оказывается, он участвовал в гражданской войне, вроде той, что не так давно была в Республике. А до этого успел повоевать на фронте с германцами, которые и в его жизни тоже нападали на всех соседей. Почти как кимвры и тевтоны, которых разбил Марий. Как же интересно голос в голове рассказывал о войне в его сказочном мире! Особенно интересно — про оружие. Невиданные метательные орудия, ездящие, плавающие и даже летающие махины. Война на суше, море и в воздухе… Битвы и войны, по сравнению с которыми сражения Кимврской и Гражданской войн казались мелкими стычками. Морские сражения, в которых волшебные самодвижущиеся корабли, носящие броню подобно гоплитам, обстреливали друг друга из странных метательных машин магическими снарядами, взрывающимися подобно извержения вулкана. Настоящая магия, которую «гений» называл слово «наука». А истории о разных неведомых морях и странах…

Оказывается, Серес (Китай) — это хотя и очень далеко, но вполне достижимо по морю. Вот только корабли нужны не такие, как строят сейчас. И «гений» обещал, что когда Луций подрастет, он обязательно научится строить такие. Тогда можно будет плавать не только в Серес, а и к неведомому Туле, расположенному за морем-океаном. Земля, которую гений, иногда называл странным именем Амрика. В общем, сидеть и разговаривать в голове с гением оказалось куда интереснее, чем сидеть в школе ритора Квитиллиана. Надо признать, многое для Луция оставалось непонятным, но голос в голове обещал, что рано или поздно он все поймет.

Луций перестал поэтому обижался на отца. А вечером, после терм и перед обедом, поблагодарил его за наказание, помогающее лучше понять, в чем он виноват. Отец похвалил его и строго-настрого приказал ни с кем полученным от богов пророчеством не делиться.

Исторические справки (можно не читать)

В год 675 от основания Рима (79 год до нашей эры) в Городе правил диктатор Луций Корнелий Сулла Феликс (Счастливый или точнее — Любимец Судьбы). В этот же год он неожиданно для всех отказался от поста диктатора.

Сулла родился в бедной семье, принадлежавшей к знатному римскому роду. Родители умерли рано, оставив ему долги вместо наследства. Сулла начал вести разгульный образ жизни, не стесняясь жить на содержании у стареющих матрон. Две из которых оставили ему наследство. В 31 год он начал делать карьеру, вступив квестором в армию Гая Мария и отправился на Югуртинскую войну. Гай Марий сумел закончить эту войну, но решающий вклад в победу внес Сулла, пленивший царя нумидийцев. Далее он сумел отличиться и в Кимврской войне (104−102 г. г. до н.э.), в которой также участвовал под командованием Мария. Так возникло соперничество между Марием и Суллой, обострившееся из-за разных политических взглядов. Сулла был сторонником аристократической республики, в отличие от Мария. В Союзнической войне (90−88 г. г. до н.э.), возникшей из-за требований италиков предоставить им римское гражданство, Сулла также командовал частью войск. Римляне победили, уничтожив тех, кто не желал сложить оружие, в то же время сдавшиеся мятежники получили свободу и требуемые ими гражданство. Успехи Суллы в войне позволили ему стать консулом и получить главнокомандование в войне с царем Понта Митридатом, напавшим на греческие владения Рима.

Гай Марий, воспользовавшись отъездом Суллы и большей части его сторонников к армии, силой захватил власть в Риме и получил решение Сената предать командование ему. Но Сулла, еще находившийся с армией в Италии, повернул войска на Рим и захватил город. Марий бежал в Карфаген. Победив в Первой Митридатовой (89–94 г. г. до н.э.) и гражданской войне (88−82 г. г. до н.э.), в 672 г. (82 г. до н.э.) он, впервые в римской истории, получил от Сената права бессрочного диктатора. Проводил политику жестокого террора и установления господства аристократов. Отказавшись от своих полномочий, Сулла до самой смерти сохранял влияние на политическую жизнь Рима. Умер в 78 г. до н.э. от хронической болезни.

Бадольо, Пьетро (1871–1956 г. г.) — итальянский военный и государственный деятель, маршал (1926). Придерживался консервативных взглядов. Участник двух итало-эфиопских, 1-й и 2-й мировых войн. В 1919−21 г. г. начальник итальянского Генштаба. В 1924−25 посол в Бразилии. С 1925 вновь был назначен начальником Генштаба, одновременно являлся в 1928−33 генерал-губернатором Ливии. В 1935−36 годах главнокомандующий итальянскими войсками в войне с Эфиопией, а после ее захвата — вице-король Эфиопии (1936−37 г. г.) Ушел в отставку с поста начальника Генштаба (1940 г.) Принял участие в государственном перевороте 25 июля 1943, приведшим к падению фашистской диктатуры Муссолини, после чего был назначен премьер-министром. 3 сентября 1943 правительство Бадольо заключило перемирие со странами антигитлеровской коалиции, а 13 октября объявило войну нацистской Германии. 9 июня 1944 г. вышел в отставку.

Павел Алексеевич Трайнин (Файвель Аронович Трайнин) (1895 — 1956 г. г.) — русский и советский военачальник, контр-адмирал (04.06.1940), участник 1-й мировой, Гражданской, Финской и Великой Отечественной войн. После окончания двух курсов Петроградского политехнического института в 1916 году был призван в русскую армию. В августе 1917 г. окончил Петергофскую школу прапорщиков. Демобилизовавшись из русской армии, в 1919 г. вступил в Красную Армию. В Гражданскую войну и сразу после нее — артиллерист, затем командир корабля на флоте. В 1929 г. принимал участие в вооруженном конфликте на КВЖД, после которого стал начальником штаба Дальневосточной флотилии. В 1939−1940 г. г. командовал Ладожской военной флотилией. В ходе войны командовал военно-морскими базами, Ладожской военной флотилией и был начштаба Волжской военной флотилии в период Сталинградской битвы. В 1944 г. — помощник начальника Главного Штаба ВМФ С 1947 г. — на преподавательской работе.