Вечный Рим. Первый свиток. Император

Проконсулы и триумвиры

Проконсулы и триумвиры

685 г. ab Urbe condita

Понт дороже денег.

Митридат, царь понтийский

Люди, лишенные вследствие войны средств к жизни,

оторвавшиеся от родины и впавшие в жестокую нужду,

стали искать себе пропитания не на суше, а на море,

вначале на легких разбойничьих судах и полуторках,

а затем стали плавать уже на биремах и триерах…

Они нападали на неукрепленные города,… и разграбляли…

они сами себе строили корабли и производили оружие.

Аппиан о пиратах

Вся Галлия разделена на три части.

В одной живут белги, в другой- аквитаны,

в третьей те племена, которые

на их… языке называются кельтами…

Ю. Цезарь

Гней Помпей Великий никак не мог понять, почему его так раздражает этот участник их триумвирата — молодой Кассий Лонгин. Если честно признаться, как перед богами, то Помпея раздражал и Красс. Торговец и строитель, почему-то решивший, что ему удастся посоревноваться в полководческих и воинских умениях с ним, Гнеем Помпеем, прозванным Великим самим Суллой. Но с Крассом все было понятно. А вот с этим молодчиком… Непонятно каким путем втершийся в доверие Марку Крассу юноша, только недавно получивший тогу гражданина, фактически отстранивший своего отца от власти в фамилии, сумевший отличиться в боях против уцелевших шаек спартаковских бандитов, придумавший «громкоговорящую трубу», на самом вызывал у него неосознанное и не признаваемое даже перед самим собой чувство ревности и зависти. Просто потому, что он твердо знал, что никто за возвышением Лонгина не стоит. В отличие от его, Помпея, карьеры, которая просто не могла состоятся без поддержки Суллы. А Лонгины поднялись сами, хотя и воспользовались вначале кредитом от Красса. Но на всех переговорах, начатых, кстати и по предложению его отца, Гая Кассия Лонгина, Луций держался подчеркнуто нейтрально, не поддерживая ни Красса, ни Помпея. И не поддавался ни на какие попытки Помпея Великого склонить его на свою сторону, что тоже, надо признать немало раздражало Гнея.

Да и вид на постройки Мизенума хорошего настроения Помпею не прибавил. Некогда небольшой городок, окруженный виллами, куда приезжали отдыхать богатые квириты и кампанцы, ныне превратился в город-порт. Причем порт не торговый, вроде Остии или Неаполя, а военный. Во внутренней гавани, отделенной от внешней акватории узким проливом, стояло около двух дюжин явно военных унирем необычного вида. Еще примерно столько же кораблей, но больше похожих на торговые, стояло во внешней гавани. С обоих берегов внешней бухты велась постройка молов, которые, судя по всему, должны были по завершению строительства прикрыть внешнюю гавань от буйства стихий. Причем, как с интересом отметил для себя Помпей, строилось стразу два параллельных друг другу мола. Флот, вопреки опасениям Гнея, выглядел очень внушительным. Вот только флот этот содержала в основном не республика, посылавшая до принятия постановления Сената о борьбе с пиратами недостаточные для поддержания готовности такого флота суммы, а Кассии Лонгины. Откуда у них такие деньги, никто Помпею точно доложить не смог. Или, как подозревал сам Гней, они все же получают помощь от Красса. Или имеются еще какие-то неизвестные источники, кроме известных ему доходов от продажи труб и нового, весьма дорогого развлечения для самых богатых — огненной потехи. В общем, деньги у Кассиев Лонгинов были, а откуда, Гнея интересовало только с точки зрения их союза с Крассом. Договоренности договоренностями, но Помпей давно уже решил, что рано или поздно во главе Рима останется только один. Как Сулла. И этого человека будут звать Гнеем Помпеем Великим, воистину великим, не только по когномену-прозвищу, но и по положению. Надо только окончательно разбить Митридата, взять добычу и стать богаче Красса, сохранив славу великого полководца. Перед мысленным взором задумавшегося Помпея уже появились первые повозки с богатейшей добычей, едущие в триумфальном шествии по римским улицам… Но тут откуда-то из-за рощи вынырнул строй легионеров и командовавший ими центурион громко приказал.

— Песню запевай!

Помпей натянул поводья, останавливая коня. Несколько сопровождающих вырвались вперед, но оружие и щиты пока оставались в походном положении. И все остальные конники сопровождавшей его турмы настороженно замерли сзади, готовые в любой момент вступить в бой. Не надо думать, чтобы Гней не доверял своим соратникам по триумвирату и поэтому взял с собой охрану. Просто дороги, несмотря на подавление восстания гладиаторов и борьбу с пиратами, оставались опасными. Поговаривали, что даже в окрестностях Рима неудачники могли наткнуться на шайку беглых рабов или ничем не отличающихся от них бандитов. Вот и приходилось путешествовать с охраной.

Между тем, бойцы запели, старательно шагая в ногу и выдерживая темп.

— Кто первым выдумал кровавый меч,

Был истинно железным и свирепым!

С тех пор резня людей и льется в битвах кровь,

И краток путь к ужасной этой смерти!

* Quis fuit, horrendos primus qui protulit enses?

Quam ferus et vere ferreus ille fuit!

Tum caedes hominum generi, tum proelia nata,

Tum brevior dirae mortis aperta via est!

Пер. с латинского — автора

Помпей, оценив про себя обученность манипуляриев*, даже покачал головой. Отряд морской пехоты держал строй и маршировал не хуже триариев* Суллы. Такой противник мог оказаться опасным даже на земле, не говоря уже о палубе боевого корабля. К тому же, в строю среди явных перегринов* Гней Помпей заметил и римлян. Это было удивительно и вновь вызвало раздражение Гнея своей необычностью. Римляне в одном строю с иностранцами в столь непрестижном роде войск — воистину чудо, посильнее явления Юпитера народу.

* манипулярии, позднее либурнарии

— морская пехота Древнего Рима.

Считались, наряду с ауксилариями,

вспомогательными частями римской армии.

Триарии — в описываемую эпоху, после реформ Мария

разделение на гастатов, принципов и триариев

утратило прежний смысл

т. к. они все получили универсальное вооружение

По некоторым сведениям, деление сохранялось,

но под триариями, например, имелись в виду самые

подготовленные старослужащие легионеры.

Перегрин — иностранец,

подданый другого государства.

Наконец, морпехи прошли, и Помпей вновь тронул коня. На вилле его ждали остальные триумвиры и сильно задерживаться Гней не хотел.

Совещание трех самых значительных лиц республики прошло быстро. Собственно, они собрались для того, чтобы подтвердить прежние договоренности по разделению ответственности. Заодно обменяться сведениями об оставленных в Риме доверенных лицах и их поручениям на время отсутствия триумвиров. Проконсулы Красс и Помпей спешили, им пора было отправляться в свои провинции, управление которыми они должны были пять лет, до шестисот восемьдесят восьмого года. А самый младший из них, как и его отец, готовились выйти в море, так как проконсул Гай Кассий Лонгин, а также его легат и сын Луций получили от Сената назначение за те же пять лет покончить с пиратством.

— … Значит год или два? — подвел итог Помпей. — Что же, к этому времени у меня все будет готово. Авл Габиний будет с вами взаимодействовать в Киликии. Повторю еще раз, чтобы не было никаких недосказанности — как только начнется война с Митридатом, войска из Киликии я заберу.

— Думаю, мы успеем раньше, — спокойно ответил Луций Лонгин.

— Не опасаетесь, что пока вы будете заниматься Западом, полыхнет на Востоке? — решил уточнить, скорее для Помпея, чем для себя Красс.

— Думаю, что этого не случится, — усмехнулся Луций. — Если только боги не помешают.

— А они не помешают? — с опаской спросил Помпей.

— Пока все гадания благоприятны, — успокоил его Красс.

Лонгин добавил.

— Боги Рима — за римский народ.

— Ну, раз боги за нас, то никто против не устоит, — согласился Помпей.

— Начнем и да поможет нам Фортуна, — оставил за собой последнее слово Красс…

Пока шло совещание уже несколько кораблей покинуло гавань. А со следующего дня начали выходить в море и оставшиеся силы флота. Проконсул Гай Кассий Лонгин отправился с одной из эскадр на запад, к берегам Корсики, а его легат Луций — на Восток, в Египет. Консулы же прошлого года, Марк Красс и Гней Помпей отправились к своим, полученным на целых пять лет провинциям. Гней Помпей получил в управление провинции Азию и Киликию, и к ним пять легионов войск дополнительно к расквартированным там. А Марк Красс должен был управлять обоими Галлиями, и Цизальпинской и Нарбонской.

И, конечно, всеми расквартированными там легионами. Кроме того — и своей личной вексилляцией. Которую после разгрома Спартака он вместо того, чтобы просто распустить, перебросил в район города Патавии. Там у Марка имелось несколько обширных латифундий, там он готовил свою конницу перед спартаковским восстанием. Теперь там «разоруженные» кавалеристы ждали, когда их снова призовут в строй. И дождались. Еще до поездки в Мизенум Красс отправил своего легата собрать кавалеристов и привести собранный отряд в Геную. Поэтому, прибыв в главный город Цизальпинской Галлии Мутину и разместившись в доме наместника, он сразу встретил вестника от Квинта Марция Руфа. Молодой декурион привез тубу с сообщением, что вексилляция встала на постой в окрестностях Генуи.

— Успел отдохнуть до моего приезда? — уточнил Марк у декуриона, одновременно вызывая звонком в таблинум секретаря.

— Успел, император, — коротко ответил декурион. — И лошади, и люди тоже…

— Отлично. В таком случае сейчас получишь приказ и сразу скачи обратно.

Заглянувшему в таблинум секретарю Красс приказал найти тубу номер три и отдать декуриону.

Отправив вестника с приказом к Руфу, Марк Красс опять вызвал секретаря.

— Газета* еще не пришла, Клодий? — сразу спросил Красс у секретаря и получив отрицательный ответ, приказал. — Тогда становись за конторку и пиши, — подумав очередной раз, что упустил такое, как оказалось, выгодное дело. Но Кассии Лонгины были первыми, а подражать им, создавая вторую газету, Марк не решился. Зато придумал, точнее вспомнил из будущего, прототип журнала. Примерно так, как делал Цезарь, посылая в Рим свитки с «Записками о Галльской войне».

* Первый ежедневный прообраз газеты

называемый ' Acta diurna populi Romani '

т.е. «Ежедневные дела народа Рима»,

публиковавшийся в виде вывешиваемых

на форумах и прочих людных местах

табличек с новостями

появился в период консульства Ю. Цезаря.

— Галлия, как известно, делится на пять частей. Первая и самая ближняя к Риму часть, в консульство… ставшая провинцией под названием Цизальпинская Галлия. Вторая часть Галлии, расположенная сразу за Альпами и протянувшаяся вдоль побережья Лигурийского моря, также ныне является провинцией под названием Галлии Трансальпийской или Нашей Провинции. Эта провинция граничит на западе с третьей частью Галлии, Аквитанией, а с севера с племенами, называющими себя кельтами. Племена отделяет от Аквитании река Гарумна. Еще севернее их, за реками Матрона и Секвана расположена последняя часть Галлии, Бельгика, заселенная племенами бельгов. Все эти части отличаются друг от друга языками и законами населяющих их племен…

Диктовку прервал появившийся в дверях раб-номенклатор.

— Господин, прибыл гонец из Генуи.

— Откуда? — удивился Красс. — Давай его сюда. А ты жди… — бросил он секретарю. — Додиктую потом и отдашь переписчикам.

Гонец оказался вередарием, конным курьером почты, присланным одним из правящих дуумвиров Генуи со срочным докладом о действиях проконсула Гая Кассия Лонгина с жалобами на его же самоуправство в порту Генуи. Наградив и отпустив гонца, Красс лично открыл тубус и достал свиток с донесением. Прочитав, Красс усмехнулся и отдал его секретарю с приказом зарегистрировать и убрать в архив. Препятствовать Лонгинам он не собирался, как и специально помогать. Но то, как решительно они действовали, ему понравилось. Тем более, что с Гаем и Луцием Лонгинами он договорился еще до образования триумвирата. Напрямую, тайно от всех, включая и сами фамилии Лонгинов и Крассов. Да и некогда ему заниматься этими делами, надо готовить легионы и быстрее отправляться за Альпы. Пока сенаторы не сообразили, что у него вместо двух легионов армия включает уже фактически четыре. Поскольку Гай Кассиний, управляя провинцией и готовясь отражать наступление Спартака набрал из местных галлов несколько вспомогательных отрядов. И не распускал их, под предлогом наличия недобитых банд восставших.

В то время, когда Марк Красс читал донесения о деяниях Гая Кассиния, манипулярии «Западной эскадры» грузились на корабли сразу с нескольких пляжей на побережье Корсики. Оставляя за собой горящие дома, корабли, лодки и кресты с распятыми на них телами. Несколько набитых захваченными в рабство кораблями уже плыли к Массилии и Генуе. А впереди были Балеарские острова и Сицилия…

Пока «круглые» купеческие корабли обосновывались и грузились в порту Александрии, часть унирем-галер продолжала кружить около порта. Охранение на всякий случай, а заодно напоминание местным властям, что прибыли не просто покупатели-купчишки, а римляне. Корабль «Орел», у борта которого стоял Луций Кассий Лонгин, снова сменил галс. Легкий ветерок приятно холодил кожу, негромко отбивал такт барабан, задавая гребцам темп. А Луций в очередной раз любовался на Фаросский маяк. Огромная, высотой в четыре сотни футов трехъярусная башня казалась творением богов, а не рукотворным сооружением. Глядя на него, не верилось, что такое можно построить всего за семнадцать лет. Его гений говорил, что некоторые люди в том, его будущем, не верили в этот маяк. А он — вот он, перед глазами. Квадратный нижний ярус, смотрящий углами по всем четырем сторонам света. Над ним восьмиугольный. Украшенный статуями второй ярус. Кстати, часть статуй исполняет роль флюгеров, показывая направление ветра. И наконец, третий, главный ярус, цилиндрический, с восемью колоннами, держащими купол. В нем и горит ночами огонь маяка, показывая мореплавателям вход в гавань. Купол же украшен огромной статуей Посейдона*, покровителя моряков.

* По другим сведениям, не Посейдона,

а Исиды-Фарии,

богини — покровительницы мореплавания

Очередной раз полюбовавшись маяком и дождавшись, когда «Орел» сменит курс, Луций отправился на корму. В отличие от старых унирем и триер на «Орле», как и на всех галерах новой конструкции, вместо рулевых весел на корме стоял руль, закрепленный на ахтерштевне. Там же, на юте, располагался командующий кораблем триерарх и губернаторы-кормчие, управлявшие рулем с помощью румпеля. Командир абордажников, центурион, стоял во время боя на баке. Откуда сейчас и шел Луций. Думая о том, как быстро удастся загрузить корабли зерном и добраться до Рима. И успеет ли к этому времени отец разбить пиратов на западе. Вообще-то план действий Луцию Лонгину помогли составить воспоминания его гения о том, что в его прошлом почти такой же удачно выполнил Помпей. Но Луций уже не был тем восторженным мальчиком, что впервые услышал в голове слова своего гения. И понимал, что ни один план не выдерживает столкновения с действительностью, которая может измениться самым неожиданным образом. Хотя бы из-за того, что в отличие от известных ему данных о войне Помпея против пиратов им выделили намного меньше сил. Но это было ожидаемо и потому готовилась эта война задолго до первого заседания Сената, посвященного этой проблеме. Например, верфи и новая конструкция галеры, относящаяся к веку к пятнадцатому от рождества Христова, а не к античности. А еще разведка. Через купцов или специально подготовленных и засланных вольноопределяющихся, клиентов и даже рабов, которым пообещали вольную после выполнения задания. Потери шпионов… были, конечно, но куда меньше, чем ожидалось. Зато теперь у Лонгинов был на руках почти полный расклад по практически всем пиратским базам, численности корабельных отрядов и даже имена покровителей пиратов в римских провинциях. С которыми тоже придется разбираться, но потом. Уже после того, как будут разгромлены прикрываемые ими банды. Сейчас же для его эскадры главное — довезти до Рима зерно…

Помпей ехал к своим провинциям не торопясь. Спешить все равно некуда. Четыре из пяти легионов начали марш раньше, но еще не дошли до отведенных им лагерей. Помпей же двигался вместе с привычным еще с Испании Шестым легионом, прозванным там же Железным. Шли спокойным, размеренным маршем мирного времени. Поэтому гонец из Рима догнал их колонну быстрее, чем ожидал. Привезенные же им вести оказались столь неожиданными, что Помпей приказал сделать срочный привал. Потому что надо было основательно подумать, прежде чем идти дальше. Потому что вередарий привез ошеломляющие и меняющие все прежние расклады. Заболел царь Вифинии Никомед. А о том, что он завещал свое царство Риму не знал, наверное, только какой-нибудь пролетарий*, интересующийся только очередной раздачей хлеба да возможностью бесплатно выпить.

* В Риме пролетариями называли самых бедных граждан,

простонародье практически не имеющее имущества

Никомед IV Филопатор был бездетен и очень хорошо относился к римлянам, не раз ссужавшим ему деньги на различные личные нужды и развлечения. Поговаривали даже, что покойный Цезарь имея греческие наклонности, не раз разделял ложе с этим старым последователем учения Эпикура. Его страна, которой принадлежала азиатские берега пролива Босфор и часть берега Понта Эвксинского граничила и с римскими провинциями, и с владениями Понтийского царства. Царь Понта Митридат VI Эвпатор, уже дважды воевавший с Римом, никак не мог допустить перехода Вифинии под власть римлян. Значит следовало готовится к близкой и неожиданной войне.