Величайшая молитва. Новое открытие революционного послания Молитвы Господа

ГЛАВА 4. ДА ПРИИДЕТ ЦАРСТВО ТВОЕ

Греческий писатель Гесиод был пессимистом, для которого бокал истории был наполовину пуст — и приближался к опустошению. Примерно в начале седьмого века до н. э. в своем произведении «Труды и Дни» он предполагал, что человечество прошло пять великих эпох или этапов, но в порядке убывания. Золотой, Серебряный, Бронзовый и Героический век окончательно привели к современному для автора железному веку. «Я не хочу быть частью пятой эпохи», — сказал он. «В ней нет места праведным и добрым», но вместо этого «прославляется насилие и зло» (175, 191).

Римский историк Эмилий Сура был оптимистом, для которого бокал истории был наполовину полным и становился еще более полным. Примерно в середине второго века до нашей эры он провозгласил, согласно сборнику Римской истории Веллейя Патеркула, что «ассирийцы были первыми из всех народов, которые создали мировую державу, а затем мидийцы, а после них персы, а затем македонцы. Затем… мировая власть перешла к римскому народу»(1.6). Пять великих эпох мира — это теперь пять великих империй, а Рим — их кульминация. Боги «возвеличили эту великую империю Рима до самой высокой точки, когла–либо достигнутой на земле», так что она стала «всемирной империей» (2.131).

Еврейский пророк Даниил был реалистом, для которого бокал истории не был наполовину пустым или наполовину полным, но был треснувшим, протекающим, и требующим восстановления повреждений. Также около середины второго столетия до н. э. он согласился с Сурой, что четыре великих имперских царства предшествовали его времени, но он предложил совсем другое пятое царство в качестве апогея истории. Это было не царство Рима, а Царство Божье. И оно противостояло всем имперским царствам до, во время или после своего появления.

Вот послание, которое получил Даниил, объясняя ночное видение царя вавилонского: «во дни тех царств Бог небесный воздвигнет царство, которое вовеки не разрушится, и царство это не будет передано другому народу; оно сокрушит и разрушит все царства, а само будет стоять вечно…» (Даниил 2:44)

В библейской книге Даниила четыре предшествующие империи — это вавилоняне, мидийцы, персы и македонские греки. Они представлены как звери «из моря», дикие звери потрясающие землю тектоническими сдвигами хаоса океана (7: 3). Вавилонская империя «была похожа на льва и имела крылья орла»; Мидийская империя «была похожа на медведя»; и Персидская империя «появилась как леопард» (7: 4-6).

Однако никакое сравнение с известными дикими животными не подходит для описания четвертого имперского царства, македонских греков. Оно не похоже ни на что из того, что раньше было. Даниил называет его страшным и «иным», и он делает это три раза:

«И вот зверь четвертый, страшный и ужасный и весьма сильный; у него большие железные зубы; он пожирает и сокрушает, остатки же попирает ногами; он отличен был от всех прежних зверей, и десять рогов было у него…

Тогда пожелал я точного объяснения о четвертом звере, который был отличен от всех и очень страшен, с зубами железными и когтями медными, пожирал и сокрушал, а остатки попирал ногами…

Об этом он сказал: «зверь четвертый — четвертое царство будет на земле, отличное от всех царств, которое будет пожирать всю землю, попирать и сокрушать ее». (Даниил 7:7, 19, 23)

Это империя Александра Македонского четвертого века до н. э., чья пехота носила двуручные двадцатифутовые пики, которые держали пять рядов воинов. С тяжелой, как наковальня, пехотой, и тяжелой, как молот, кавалерией, ужасная военная машина Александра прокатилась по всей земле.

Эти имперские царства являются животными (не людьми!), будучи «дикими» как хаотическая ярость моря. Напротив, пятое царство олицетворяется «как сын человека» приносящего небесный Божий порядок (7:13). Это дает нам два выражения, требующие некоторого объяснения: «сын человека» и «царство Божье».

Сын человека. Под влиянием мужского доминирования, в английском языке «человечество» может быть представлено не только как «люди», но и как «мужчины». Таким же образом и на иврите или арамейском «человека» можно назвать «человек» или «сын человека». Например, Библия короля Иакова переводит поэтический параллелизм в Псалме 8: 4 буквально: «Что такое человек, что Ты помнишь его? и сын человеческий, чтобы Ты печешься о нем?» Но Новый Пересмотренный Стандартный перевод звучит так: «Что есть люди, о которых Ты помнишь, смертные, о которых Ты заботишься?» Что же означает у Даниила это выражение «сын человека»? Первые четыре империи, то есть все предыдущие, являются бесчеловечными; только пятая и последняя империя поистине человеческая.

Пятое царство, Царство Божье, спускается с небес на землю с помощью трансцендентного Человека, которому оно было доверено Богом, трансцендентным Древним Днями (7: 9-13). Даниил 7 акцентирует это три раза:

И Ему дана власть, слава и царство, чтобы все народы, племена и языки служили Ему; владычество Его — владычество вечное, которое не прейдет, и царство Его не разрушится. (Даниил 7:14)

«Потом примут царство святые Всевышнего и будут владеть царством вовек и во веки веков». (Даниил 7:18)

«Царство же и власть и величие царственное во всей поднебесной дано будет народу святых Всевышнего, Которого царство — царство вечное, и все властители будут служить и повиноваться Ему». (Даниил 7:27)

В этих повторениях есть два значительных акцента. Во–первых, трансцендентный «подобный сыну человека» является и покровителем, и олицетворением Царства Божьего. «Звереподобные» — это цари империй, которые представляют имперские царства — текст отождествляет «четырех царей» 7:17 с четырьмя «царствами» 7:23. «Подобный человеку» представляет Царство Бога. Оно дано «ему» в 7:14, но и всем «людям» Бога в 7:18, 27.

Другой момент состоит в том, что делается тройной упор на понятие «вечный». Имперские царства приходят и уходят, возвышаются и падают, но Царство Бога — «вечно». Это также подчеркивается в предыдущих главах Даниила: «Его царство — это вечное Царство, а его суверенитет — от поколения к поколению» (4: 31); «Его суверенитет — вечная совесть, и его царство переносится из поколения в поколение»; «Его царство никогда не будет уничтожено, и его власть не имеет конца» (6:26).

Царство Божье. Второй термин — после «сына человека», который требует предварительного объяснения, — «Царство Божье». Даниил 7 помещает звериные царства в противопоставление человекоподобному царству, земные царства против Царства Небесного и, как ранее было указано у Даниила, преходящих царств против вечного Царства. Но нам не сказано точно, как это Царство Божье внутренне отличается от этих царств. Они получают внешнюю оценку, но не внутренние описания. До этих пор эта конфронтация достаточно выразительна, но помимо вызывающего описания — в чем состоит внутренняя разница и их содержание?

Когда, например, в Молитве Абба указано обращение к Домохозяину мирового домохозяйства, «да приидет Царство Твое», как именно это и сделал Иисус — каким представляется это Царство Божье по содержанию, способу прихода и методу функционирования? И как оно отличается от царства первого века в Риме? На протяжении уже более полутора столетий до того времени, как царство Рима, так и Царство Божье имели, как только что было видно, наивысшее пятое и, следовательно, конечное правление на земле. Но в чем основательное отличие между ними?

Один предварительный момент. Как насчет такого довольно устаревшего термина, как «царство»? Например, я родился гражданином Ирландии, и теперь я являюсь гражданином Соединенных Штатов. Обе эти страны успешно боролись, чтобы освободиться от одной и той же империи, возглавляемой королем. Почему же тогда я или кто–либо еще сегодня захочет говорить о «царстве» Бога в молитве Господа? Не будет ли лучше говорить о народе Бога, сообществе Бога, о родственниках Бога или, в особенности, о семье Бога? Зачем продолжать принимать такое античное и патриархально–монархическое выражение как «царство»? Для этого есть две основные причины.

Одна из причин заключается в том, что употребление термина «царства», но с обозначением его, как Божьего — это способ показать, что оно четко, прямо и явно выступает против всех земных имперских царств (о котрых мы упоминали в связи с Даниилом). Такое употребление призвано представить конкретный альтернативный вариант империализму, который так долго существует на земле. Другая причина заключается в том, что Царство Бога — это не только внутренняя и индивидуальная религия. Это, безусловно, включает такой аспект, но только в более широком контексте внешней и общинной организованности, то, что мы назвали бы «организованной религией».

Но даже если традиция требует, чтобы мы сохраняли термин «царство», мы, безусловно, должны понимать его так, как это предполагалось библейской традицией и в молитве Господа. Как же это понималось? Наше английское слово «царство» переводит ивритское malkuth и арамейское malkutha. Оба этих слова подчеркивают процесс контроля и способ человеческого правления над определенной областью. Мы могли бы более точно перевести это слово как «царствование» Бога, а не «царство» Бога, потому что оно подчеркивает тип и способ божественного правления — в отличие от типа и способа человеческого царского правления. Греческий эквивалент этого слова является существительным женского рода basileia, и, опять же, подчеркивает не столько то, где Бог управляет миром, а как Бог управляет миром.

Когда вы читаете в молитве Господней «Царство Божье», значит, мысленно попробуйте перефразировать его как «стиль правления Бога». Это понятие предполагает, каким был бы мир, если бы библейский Бог действительно находился на земном царском троне. Этот термин представляет землю, на которой Святой в своей справедливости и праведности фактически устанавливает, как бы мы сказали, ежегодный бюджет для мировой экономики, справедливое распределение. (Кстати, слово «экономика» происходит от греческих слов «ойкос», «домохозяйство» и «номос», «закон». «Экономика» означает закон семьи.)

Геологически глубоко под поверхностью нашей земли находятся гигантские тектонические плиты, которые разламывают друг друга по линиям разломов и производят поверхностные процессы в виде вулканов, землетрясений и цунами. Глубоко под нашим историческим миром находятся тектонические плиты империи и эсхатона, и мы только что видели их сейсмическое столкновение в Даниил 7.

Империю достаточно легко понять. Это был путь нашего мира на протяжении последних шести тысяч лет истории. Мы можем отследить империализм от изобретения орошаемого земледелия на поймах рек, таких как, например, Тигр и Евфрат в Месопотамии (современный Ирак). Ежегодные снегопады из далеких городов направляли богатые аллювиальные отложения вниз по течению, а орошаемое земледелие, усиленное дайками и каналами, значительно увеличило плодородие, процветание и рост населения. Мы называем это неолитом, или Новым каменным веком, Революцией. Мы также называем это рассветом цивилизации.

С этим великолепным месопотамским рассветом мы получили не только орошаемое земледелие, но и письменные записи, города–крепости и постоянные храмы. Мы также получили контроль и манипулирование зернами, животными и людьми, поскольку орошение требует организации многих немногими. Мы также получили империализм. По мере роста благосостояния и населения фермерские «имущие» выталкивались наружу, а кочевники «авеноты» прижимались внутрь. Как далеко, тогда должны ли границы расширяться для обеспечения безопасности и охраны? Внешне, всегда наружу — возможно, во всем мире. Начало цивилизации было также рождением империи.

С этим великолепным месопотамским рассветом мы получили не только орошаемое земледелие, но и письменные записи, города–крепости и постоянные храмы. Мы также получили контроль и манипулирование зернами, животными и людьми, поскольку орошение требует организации многих немногими. Мы также получили империализм. По мере роста благосостояния и населения фермерские «имущие» выталкивались наружу, а кочевники «авеноты» прижимались внутрь. Как далеко, тогда должны ли границы расширяться для обеспечения безопасности и охраны? Внешне, всегда наружу — возможно, во всем мире. Начало цивилизации было также рождением империи.

Эсхатон не так–то просто понять. Вера Ветхого Завета заключалась в том, что Бог был справедлив, контролируя мир, и через завет с Израилем предполагалось установить справедливость во всем мире. Но опыт Ветхого Завета заключался в том, что мир был несправедливым и находился под властью зла, и что Израиль испытывал более проявление насилия и несправедливости, чем смог распространить справедливость в мире. Как можно примирить эту веру и этот опыт? Благодаря эсхатону?

Слово eschaton является обычным греческим словом «конец». Поэтому его значение всегда зависит от контекста. Конец, да, но конец чего? Во–первых, в отрицательном смысле конца всего. Это не так категорично — это не конец света. Это печальное недоразумение возникает особенно из–за прочтения Матфея, который несколько раз говорит о «конце мира» (13: 39,49, 24: 3, 20) в переводе Библии короля Иакова. Но его греческий термин на самом деле не «мир» (космос), а «век, эпоха» (айон) — у Матфея относится к концу этого века, периода или времени зла, войн, насилия, несправедливости и угнетения. Следовательно, New Revised Standard Version правильно переводит греческий текст Матфея как «конец этого века».

Эсхатон не касается разрушения мира, но его превращения в место справедливости и ненасилия. Речь идет не об уничтожении земли, а об ее превращении в место свободы и мира. Видение Даниила о Царстве Божьем, сходящем с небес на землю, было эсхатологическим видением, и мой собственный термин для этого — Великая Божественная Очистка Мира. Вот как это будущее можно представить в четырех текстах: трех из Библии и четвертого из внебиблейского источника.

Во–первых, «Великая Божественная очистка» устанавливает мир во всем мире. Вспомните эти знаменитые строки, найденные дословно в двух отдельных библейских книгах: «и перекуют они мечи свои на орала и копья свои — на серпы; не поднимет народ на народ меча, и не будут более учиться воевать. Но каждый будет сидеть под своею виноградною лозою и под своею смоковницею, и никто не будет устрашать их, ибо уста Господа Саваофа изрекли это». (Михей 4:3,4, Ис. 2: 4).

Затем, «Великая Божественная очистка» устанавливает всемирный банкет. «И сделает Господь Саваоф на горе сей для всех народов трапезу из тучных яств, трапезу из чистых вин, из тука костей и самых чистых вин… и отрет Господь Бог слезы со всех лиц, и снимет поношение с народа Своего по всей земле…»(Ис. 25: 6, 8).

Наконец, «Великая Божественная очистка» устанавливает всемирное равенство. Я цитирую здесь текст вне Библии, потому что, в отличие от предшествующих пророческих текстов, он происходит из того же времени, что и слова Иисуса. «Земля будет одинаково принадлежать всем, неразделенная стенами или заборами… Жить будут вместе, и не будет разделения. Ибо там не будет бедного человека, нет богачей и нет тирана, нет раба. Кроме того, никто больше не будет ни великим, ни малым. Нет царей, нет лидеров. Все будут равными вместе» (Sibylline Oracles 2.319-24).

Два других термина, которые часто связываются с эсхатологическим преобразованием мира, будут важны для того, чтобы точно понять, что означает обращение «Царство Твое» в молитве Господней, что мы будем далее рассматривать в этой главе. Это апокалипсис и мессия.

Слово апокалипсис происходит из греческого языка и означает откровение об эсхатоне. Например, в Даниил 7, мы встречаемся с апокалиптическим видением. Оно начинается с того, что «у Даниила был сон и видения его головы, когда он лежал в постели» (7: 1). Позже его видение во сне объясняется ангельским толкователем: «Вострепетал дух мой во мне, Данииле, в теле моем, и видения головы моей смутили меня. Я подошел к одному из предстоящих и спросил у него об истинном значении всего этого, и он стал говорить со мною, и объяснил мне смысл сказанного…» (7: 15-16).

Обратите внимание на один особый аспект апокалипсиса (или апокалиптического видения). Сам по себе он может применяться к любому откровению о «Великой Божественной Очистке Мира». Но империи неуклонно становились более мощными, и теперь, в первом веке н. э., Рим был самой могущественной империей, которую когда–либо знал мир. В этом контексте апокалипсис подчеркивает откровение о неизбежности, о том, что происходит в течение всего процесса истории. Если не сейчас, то когда?

Слово «мессия» на иврите становится Христос по–гречески. Это означает «помазанный» агент Бога для этого эсхатона. Например, в книге Даниила 7 этот трансцендентный Сын Человека («некто, как сын человека»), который приносит Божье Царство с небес на землю для Божьего народа, является одной из таких мессианских фигур. Но этот термин требует более подробного рассмотрения, поскольку Иисус был принят первыми мессианскими или христианскими евреями, как Мессия или Христос.

Когда произойдет эсхатон, когда придет Царство, когда и как начнется Божественная очистка этого мира, Бог сделает все путем прямого и непосредственного вмешательства? Разве эсхатон должен быть молниеносным ударом божественной силы? Или Бог может использовать какого–нибудь посредника? Если да, то каков был бы этот мессианский агент преображения мира? Должен ли это быть ангельский или человеческий агент, и, если это должен быть человек, это был помазанный священник, помазанный пророк или помазанный царь?

Справедливое управление домашним хозяйством было, как мы видели в главе 2, моделью для справедливого управления Богом — Мирового Дома:

И могущество царя любит суд. Ты утвердил справедливость; суд и правду Ты совершил в Иакове. (Пс. 99:4)

Я — Господь, творящий милость, суд и правду на земле; ибо только это благоугодно Мне, говорит Господь. (Иеремия 9:24)

Однако в продолжающемся опыте Израиля это понятие «домашнего хозяйства» распространялось не только от крестьянской фермы к образу мира, как домохозяйства Бога. Этот образ также применялся к царской земле как к дому, поскольку царьь был Богом назначенным домохозяином Божьей земли:

Да будет благословен Господь, Бог твой, Который благоволил посадить тебя на престол Израилев! Господь, по вечной любви Своей к Израилю, поставил тебя царем, творить суд и правду. (1 Царей 10:9; 2Хр. 9:8)

Так говорит Господь (царю Иудейкому): производите суд и правду и спасайте обижаемого от руки притеснителя, не обижайте и не тесните пришельца, сироты и вдовы и невинной крови не проливайте на месте сем. (Иеремия 22:3)

Это была идеальная теория. Но как насчет реальности того царственного дома Божьей земли Израиля? Все большее разочарование царскими домовладельцами привело ко всевозрастающей идеализации царя Давида. Он был монархом, который стал некогда и будущим царем в страстной надежде Израиля на ожидаемую Богом преемственность в его потомках:

Вот, наступают дни, говорит Господь, и восставлю Давиду Отрасль праведную, и воцарится Царь, и будет поступать мудро, и будет производить суд и правду на земле. (Иеремия 23:5)

В те дни и в то время возращу Давиду Отрасль праведную, и будет производить суд и правду на земле. (Иеремия 33:15)

Эта будущая ветвь древнего корня Давида, этот помазанник — Мессия на иврите или Христос на греческом языке — это тот, который прославлен в великолепном видении Исаии 11. Но следите за инклюзивной структурой этого прославления:

Он будет судить бедных по правде, и дела страдальцев земли решать по истине; и жезлом уст Своих поразит землю, и духом уст Своих убьет нечестивого. И будет препоясанием чресл Его правда, и препоясанием бедр Его — истина. (Исаия 11:4,5)

Сотворение «праведности» предусматривает насилие против нечестивых на земле. Но это насилие, безусловно, является проявлением божественного, а не человеческого насилия, потому что этот Мессия ударяет по земле своим жезлом, и убивает нечестивых одним дыханием при произношении слов приговора.

Мы находим тот же образ в Псалмах Соломона, начиная с середины первого века до нашей эры. Там «Мессия», «Сын Давидов», придет, чтобы разбить высокомерие грешников, как разбивается горшок гончара; разрушить всех их железным жезлом; чтобы уничтожить беззаконные народв словом уст его»(17: 23-24). Там, опять же, Мессия действует с Божьей силой.

Это поднимает очевидный вопрос о Великой Божественной Очистке Мира, эсхатологическом Царстве Божьем, о приходе которого нам заповедано молится в молитве Господней. Является его приход жестоким или ненасильственным? Приход Царства заменяет человеческое насилие божественным насилием? Если это так, должен ли Божественный посредник для Великой Очистки быть жестоким, вооруженным трансцендентным насилием над тем, кто противостоит Богу? Как понимать в этом смысле содержание слов «да приидет Царство Твое»?

Помимо разнообразных интерпретаций мессианского избавления в той или иной еврейской группе, было также общее ожидание мессии среди простых людей. Он был бы новым Давидом, лидером и воином, как и Давид тысячу лет назад. Новый Давид в военное время освободит свой народ от своих римских угнетателей, как старый Давид избавил их от своих филистимских угнетателей много столетий назад. Но теперь проблема становится очевидной.

С одной стороны, все в Новом Завете — от первой главы Матфея (1: 1) до последней главы Откровения (22:16) — Иисус называется Мессией из рода Давида. С другой стороны, также ясно, что исторический Иисус был не совсем воином–лидером. Любить своих врагов и подставлять другую щеку — это не военная тактика. Итак, как же тогда могли называть Иисуса Мессией из рода Давида те первые мессианские или христианские евреи?

Неужели сам Иисус, и его первые спутники и последующие последователи, имел другое видение эсхатона, апокалипсиса и Мессии? Разве их понимание отличалось от того более популярного видения нового Давида как освободителя и воина? И если да, то как мы должны понимать это своеобразное видение в молитве Абба «Твое Царство»?

Как, например, они понимали детали осуществления мессианского, апокалиптического и эсхатологического Царства Божьего в Даниил 7? Это, кстати, не вопрос о том, как Христианство отделилось от иудаизма. Речь идет о том, как один отличительный еврейский вариант и группа — мессианский или христианский иудаизм — отличался от других еврейских вариантов и групп на еврейской родине в этом роковом первом веке н. э.

Мое предположение состоит в том, что у Иисуса была интерпретация Великой Божьей Очистки Мира, которая радикально отличалась от всеобщих ожиданий среди его народа. Мы могли бы назвать его альтернативным видением традиции, сменой парадигмы, изменением модели или даже революционной инновацией. Мое собственное предпочтение состоит в том, чтобы описать призыв Иисусом в молитве прихода Царства, как сдвиг парадигмы в рамках современного ему иудаизма.

Термин сдвиг парадигмы первоначально использовался еще более сорока лет назад, для объяснения перехода от общепринятой научной точки зрения к радикально новой, например, переход от ньютоновской к эйнштейновской физике. Стандартная парадигма, привычная модель или традиционная интерпретация так долго не подвергается пересмотру, что мы думаем о ней как о самой реальности. Проблемы, аномалии и вещи, которые не вписываются в нее, обычно прячут под ковер, пока насыпь не станет настолько большой, что люди начнут спотыкаться через нее. Но общепринятая парадигма или нормативная модель существует настолько долго, пока не появится новое видение, которое объясняет не только все, что разъясняла предыдущаямодель, но и те другие несоответствия, которые старая модель не могла объяснить.

Термин «сдвиг парадигмы» действительно полезен не только для научных революций, но и для многих других традиций, порождающихся человеческим опытом — в искусстве и литературе, в музыке и драме, в политике и религии. И, действительно, в первом веке н. э. сдвиг парадигмы происходил в нескольких других важных областях. К началу этого столетия Рим успешно менял свою политическую парадигму из республики, возглавляемой двумя аристократами, в империю, возглавляемую одним автократом. В конце этого столетия иудаизм успешно перестроил свою религиозную парадигму из храмовых жертвоприношений, во главе со священниками, на изучение Торы во главе с мудрецами. В середине этого столетия между этими двумя важными изменениями модели римского империализма и еврейского традиционализма Иисус мог показаться незначительным галилейским эксцентристом. Но, в конце концов, его учение было настолько же изменчиво, как и две предыдущие парадигмы.

Если мы полагаем, что царство, провозглашенное Иисусом, было сдвигом парадигмы в народном ожидании, каково его точное содержание? Что было с этим представлением по–другому? Какую надежду он оставил, и к какой новой надежде он перешел? Когда Иисус, например, молился: «да приидет Царство Твое», что конкретно означал точный смысл этого Царства Божьего в том, что касалось смены парадигмы относительно эсхатологического, апокалиптического и мессианского представлений иудаизма?

Каков наилучший способ разглядеть контраст между общенародным современным ожиданием Великой Божьей Очистки или прихода Царства, и провозглашенного Иисусом Царства Божьего? Я думаю, что для этого лучше всего сосредоточить внимание на различии между Иоанном Крестителем и Иисусом Христом.

Это не попытка возвышения Иисуса над Иоанном. Действительно, я убежден, что Иисус учился от Иоанна, научился верить, но и не понимать знамения времен. Более того, взятие под арест и казнь одного популярного пророка, Иоанна, возможно, защитило другого, Иисуса, в течение определенного количества времени в Галилее под правлением Ирода Антипы.

С одной стороны, исторически очевидно, что Иисус изначально принял надежду Иоанна на неизбежное эсхатологическое вмешательство Бога. Откуда мы это можем узнать? Из того, как Иоанн крестил Иисуса в Иордане. И как это видно в разных Евангелиях? Из–за острого напряжения в новозаветных Евангелиях о крещении Иисуса Иоанном, Марк пишет о признании Иисуса Иоанном (1: 9-10), у Матфея Иоанн протестует против крещения Иисуса (3: 13-16), Лука бегло описывает его (3:21), а Иоанн опускает это напряжение вообще (1: 29-34).

С другой стороны, когда мы слышим собственный голос Иисуса, мы обнаруживаем как сильное уважение к Иоанну, так и четкое отделение от него. «Истинно говорю вам, — говорит Иисус, — среди рожденных от женщин не было большего, чем Иоанн Креститель; но наименьший в Царстве Небесном больше, чем он» (Мф. 11:11, Луки 7:28). Крещение Иоанна было заменено или сменилось движением Иисуса Христа.

Более того, даже те противники, которые не любили Иоанна и Иисуса, описывали их с очень разными характеристиками. Они говорили, что Иоанн был сумасшедшим аскетом и что Иисус был любителем застолий и вина: «Иоанн Креститель пришел, не ест хлеба и не пьет вина, и вы говорите: «в нем есть демон»; Сын Человеческий пришел, ест и пьет, и вы говорите: «Смотрите, обжора и пьяница, друг мытарей и грешников» (Лк. 7: 33-34). Другими словами, оставив в стороне неприятные отзывы, Иоанн и Иисус имели, в конечном счете, разные программы.

Поэтому я обращаюсь к контрасту между Иоанном и Иисусом, чтобы понять сдвиг парадигмы в понимании Царства Божьего и, следовательно, того, что Иисус имел в виду под выражением «Царство Твое» в его молитве Абба.

Иоанн Креститель был эсхатологическим «апокалиптиком». Его «откровение» состояло в вести о скором явлении Царства Божьего, и в нем не было элемента, как это позже стало известно в наших евангелиях, о неизбежном пришествии Иисуса, как мессии Бога. Но так как это будущее, но неизбежное событие соответствовало и без того известным представлениям в народе, почему многие приняли его и следовали за ним?

Иоанн считал, что только грех удерживает вмешательство Бога для преобразования этого мира. Поэтому Иоанн создал условие для покаянного обновления Израиля — новый Исход. Его последователи сначала уходили в пустыню к востоку от Иордана, а затем возвращались на свою еврейскую родину через эту реку. Когда они проходили через нее, покаяние очищало их души так же, как вода омывала их тела. После этого они были приняты в обетованную землю как возрожденный народ. Тогда, конечно, говорил Иоанн, Бог может прийти в любой день. Конечно, говорил Иоанн, когда необходимая критическая масса очищенных людей будет готова, у Бога не будет никаких дальнейших оснований для задержки явления.

Программа Иоанна была очень апокалиптической, и очень убедительной. Когда достаточное количество людей «крестится им в реке Иордан, исповедуя свои грехи», тогда придет Бог: «Тот, кто сильнее меня, идет за Мною; Я не достоин наклоняться и развязывать ремень сандалий Его. Я крестил вас водой; но он крестит вас Святым Духом» (Марка 1: 5, 7-8). Это, конечно, не было изначально о сказано о пришествии Иисуса, но о Боге.

Более того, этот грядущий Бог прийдет с гневом к Своим врагам. Посмотрите на метафоры Иоанна:

Лопата Его в руке Его, и Он очистит гумно Свое и соберет пшеницу Свою в житницу, а солому сожжет огнем неугасимым. (Матфея 3:12)

Уже и секира при корне дерев лежит: всякое дерево, не приносящее доброго плода, срубают и бросают в огонь. (Луки 3:9)

Вы можете заметить, как эти изображения соответствовали страшному для врагов приходу Бога у Иоанна. Но вы также можете увидеть, как после того, как эти слова были переадресованы Иисусу, их соответствие было не очень подходящим. Вот почему Лука счел необходимым смягчить язык Иоанна «выводок гадюк» (Матф. 3: 7, Луки 3: 7), с этим дополнением о вести Иоанна:

И спрашивал его народ: что же нам делать? Он сказал им в ответ: у кого две одежды, тот дай неимущему, и у кого есть пища, делай то же. Пришли и мытари креститься, и сказали ему: учитель! что нам делать? Он отвечал им: ничего не требуйте более определенного вам. Спрашивали его также и воины: а нам что делать? И сказал им: никого не обижайте, не клевещите, и довольствуйтесь своим жалованьем. (Луки 3:10-14)

Но Иоанн оказался не прав, он ужасно, трагически ошибался. Он объявил о немедленном пришествии карающего Бога, и наступила мгновенная реакция мстительного местного правителя. Ирод Антипа, назначенный Римом губернатор Галилеи, арестовал и казнил Иоанна. И Бог ничего не сделал — никакого вмешательства и никакой преображения. Иоанн умер в одинокой изоляции в южной крепости Антипы Махерон, к востоку от Иордана. И Бог ничего не сделал — не осуществил никакого вмешательства и никакого преображения.

Иисус наблюдал, Иисус учился, и Иисус изменил это представление. Он радикально переосмыслил его. Эсхатон — каким он будет? Апокалипсис — когда он произойдет? Когда окончится эпоха зла? Он изменил свое понимание не только о Царстве Божьем, но и о Боге этого Царства. Когда он, наконец, проповедовал свое собственное видение, Иисус глубоко расходился с Иоанном в провозглашении сдвига парадигмы в современной ему еврейской эсхатологии. Я выделяю контраст между Иоанном и Иисусом в трех точках.

Имманентность или присутствие? Иоанн говорил, как мы видели выше, о том, что Великая Божья очистка мира будет в будущем, но она неминуема. Иисус, с другой стороны, говорил, что она уже происходит. Вот несколько примеров заявления Иисуса о присутствии Царства, а не его будущем приходе:

Быв же спрошен фарисеями, когда придет Царствие Божие, отвечал им: не придет Царствие Божие приметным образом, и не скажут: «вот, оно здесь», или: «вот, там». Ибо вот, Царствие Божие внутрь вас есть. (Луки 17:20,21)

Закон и пророки до Иоанна; с сего времени Царствие Божие благовествуется, и всякий усилием входит в него. (Луки 16:16; Матф. 11: 12-13)

Если же Я перстом Божиим изгоняю бесов, то, конечно, достигло до вас Царствие Божие. (Луки 11:20; Матф. 12:28)

Блаженны очи, видящие то, что вы видите! Ибо сказываю вам, что многие пророки и цари желали видеть, что́ вы видите, и не видели, и слышать, что́ вы слышите, и не слышали. (Луки 10:23,24; Матф. 13;16-17)

Он сказал им: можете ли заставить сынов чертога брачного поститься, когда с ними жених? Но придут дни, когда отнимется у них жених, и тогда будут поститься в те дни. (Марк 2:19-20; Матф. 9:15-16; Луки 5:34,35)

Пришел Иисус в Галилею, проповедуя Евангелие Царствия Божия и говоря, что исполнилось время и приблизилось Царствие Божие: покайтесь и веруйте в Евангелие. (Марка 1:14,15)

Этот последний пример особенно важен. Обратите внимание, что Марк не говорит, что Божье Царство «приближается» или «скоро приидет», но «приблизилось» или «пришло».

Вмешательство или сотрудничество? Однако это трудно понять, насколько абсурдно провозглашение присутствия королевства, должно быть, звучало для его первых слушателей. Где же, спросили бы они Иисуса, сейчас преображенный Богом мир? Разве Тиберий все еще не является императором Рима, Антипа все еще тетрарх Галилейский, а Пилат все еще префект Иудеи? Как все изменилось в мире, в котором много бедности, местной несправедливости и имперского гнета?

В ответ Иисус провозглашает еще один — обязательно сопутствующий аспект его сдвига парадигмы для современных ему эсхатологических ожиданий. Вы ждали Бога, говорил он, пока Бог ждал вас. Неудивительно, что ничего не происходит. Вы хотите вмешательства Бога, говорил он, но Бог хочет вашего сотрудничества. Царство Бога здесь, но осуществляется оно только в том случае, если вы его принимаете, входите в него, живите им и тем самым устанавливаете его.

Вот, почему Иисус не обосновался в Назарете или Капернауме, и его спутники не просто сидели с ним. Вместо этого он послал их делать то, что он сам делал: исцелять больных, есть с исцеленным и демонстрировать присутствие королевства в этой взаимности и взаимности. Он говорил, не о вмешательстве Бога, а об участии Бога. Великая Божья Очистка мира не начинается, не может продолжаться и не будет завершена без нашего богобоязненного соучастия и трансцендентного сотрудничества с Богом.

Насилие или ненасилие? Как отмечалось выше, Иисус не соответствовал обычной парадигме нового Давида как воина и избавителя своего народа. Другими словами, сдвиг парадигмы, о котором он объявил, не представлял его или последователей в виде жестоких карателей. И, конечно же, Иоанн не выступал за насильственное сопротивление, но его образ жестокого Бога оставил определенные возможности для этого — открытыми.

Однако Иисус указывал на ненасилие Бога как причину своего собственного отказа прибегать к насилию. Присутствие Царства требовало ненасильственного сотрудничества между божественным и человеческим — даже, в особенности против применения насилия. Вспомните причину, по которой Иисус дал заповедь о ненасильственном сопротивлении злу: «Любите врагов ваших и молитесь за тех, кто преследует вас» (Мф.5: 44); «Любите врагов ваших, делайте добро тем, кто вас ненавидит, благословляйте проклинающих вас, молитесь за тех, кто оскорбляет вас» (Лк. 6:28). Но почему? «Чтобы вы были детьми Отца вашего Небесного; ибо он поднимает солнце в небе над злыми и над добрыми, и посылает дождь праведным и неправедным…. Итак, будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный»(5:45, 48). Подобно Богу, подобно Иисусу, мы призваны к ненасильственному сопротивлению насильственным нормам нынешней цивилизации.

Самым ярким свидетелем этой ненасильственной эсхатологии Иисуса на самом деле является Пилат, римский губернатор, который казнил его в Иерусалиме.

С одной стороны, этот чиновник публично, юридически и официально осудил его за сопротивление римскому правопорядку. С другой стороны, он не пытался преследовать учеников Иисуса. Он правильно понял, что движение Царства было проявлением ненасильственного сопротивления. Сравните это, например, с историей о Варавве, который «сидел в тюрьме с повстанцами, совершившими убийство во время восстания» (Марка 15: 7). Иисус претерпел наказание такое же, т. е. за общественное, но ненасильственное сопротивление римскому правопорядку. Согласно условиям его императорского мандата, Пилат поступил совершенно верно: публичная казнь Иисуса, но никаких массовых арестов для его последователей.

Это также хорошо проиллюстрировано в этом параболическом взаимодействии между Пилатом и Иисусом в Евангелии от Иоанна. «Царство мое», говорит Иисус в 18: 36а, «не от мира сего» (KJV) или «не из этого мира» (NRSV). Мы часто выводим предположение только до этого момента и тем самым делаем его чрезвычайно двусмысленным. «Не из этого мира» означает, что мы относимся к будущему, а не к настоящему? К небу, а не к земле? К религии, а не к политике? К внутренней жизни, а не к внешней?

Однако Иисус продолжает и делает все эти предварительные интерпретации неактуальными в 18: 36b:

«Если бы мое царство было из этого мира, мои последователи боролись бы за то, чтобы я не был передан евреям. Но ныне, мое царство не отсюда».

Я оставляю в стороне стандартные предубеждения Иоанна об «иудеях», чтобы подчеркнуть структуру этих предложений. Повторение идеи «не из этого мира» говорит о том, что Царство Иисуса не таковое по своему принципу. Последователи Иисуса не «сражались», не использовали насилие даже для того, чтобы попытаться освободить его.

Различие между Божьим царством и Римской империей, между Иисусом и Пилатом, между последователями Иисуса и последователями Пилата заключается в том, что одни действуют ненасильственно, а другие жестоко. Насилие не может использоваться даже для обороны или освобождения Иисуса. Приход Царства Божьего, начало эсхатологического преобразования мира, Великая Божественная Очистка Мира — как это не называть — ненасильственно, и предполагает соучастие людей и Бога на равных моральных принципах.

Существует еще один последний и очень важный вопрос. Какова связь между эсхатологией сотрудничества Царства Божьего, уже присутствующим на земле, и возвращением Христа в будущем, вторым пришествием или parousia (греческий термин для посещения провинции императором)? Является ли это завершающим событием фактического пришествия Божьего Царства, так что его «присутствие» на земле до этого момента просто призрачное, подготовительное и долговременное? Несмотря на упомянутые выше высказывания, Царство Божье состоит в пребывании в будущем с Богом на небесах, или в настоящем с Богом на земле? Или это включает в себя оба эти аспекта — присутствие сейчас и завершение позже?

Крайне важно различать веру в резкое начало Царства Божьего и веру в неизбежный конец этого эсхатологического царства. Говорить, что что–то скоро начнется, очень сильно отличается от того, что оно уже началось, но когда–то закончится. Первое было видением Иоанна Крестителя, и это была нормальная парадигма для тогдашних еврейских эсхатологических ожиданий. Но, если бы парадигма Иисуса изменилась от неизбежности Божьего вмешательства — к сотрудничеству Бога и человека, разве Иисус тогда бы ожидал неизбежного конца этого совместного осуществления?

С одной стороны, некоторые высказывания, приписываемые Иисусу, говорят о неизбежном завершении процесса наступления Царства: «Истинно говорю вам: вы не пройдете через все города Израилевы, прежде чем Сын Человеческий придет» (Мф 10:23); «Истинно говорю вам, что есть некоторые стоящие здесь люди, которые не вкусят смерти, пока не увидят, что Царство Божье пришло с силой» (Марка 9: 1). Но есть также серьезные научные возражения против того, что эти слова говорил исторический Иисус, но что они были добавлены последователями из более поздней традиции Иисуса.

С другой стороны, большинство новозаветных авторов ожидали неизбежного исхода и скорого наступления Царства Божьего на земле. Некоторые ученые утверждают, что такое общее христианское ожидание должно происходить от самого Иисуса. Это ожидание очень очевидно от Павла из Тарса в начале 50‑х годов до Иоанна на Патмосе в начале 90‑х годов.

Во–первых, Павел ожидал этого еще при своей жизни: «потом мы, оставшиеся в живых, вместе с ними восхищены будем на облаках в сретение Господу на воздухе, и так всегда с Господом будем» (1 Фес. 4:17); «время уже коротко, так что имеющие жен должны быть, как не имеющие… ибо проходит образ мира сего»(1 Кор. 7: 29-31); «Ибо ныне ближе к нам спасение, нежели когда мы уверовали. Ночь прошла, а день приблизился» (Рим. 13: 11-12).

Во–вторых, Иоанн говорит в книге Откровения о том, «что должно скоро произойти» (1:1, 22: 6), и сам Иисус много раз говорит там: «Я скоро приду» (2:16, 3:11, 22: 7, 12, 20). Иоанн говорит, что Иисус Христос «сделал нас царством священников для служения Богу и Отцу Его, слава и владычество во Его во веки веков» (1: 6; 5:10); и что «царство мира стало царством нашего Господа и его Мессии, и он будет царствовать во веки веков» (11:15, 12:10). Итак, если Божье Царство уже пришло, то что должно произойти «скоро»?

Я убежден, что Иисус сосредоточился на проповеди Божьего настоящего, но совместного с человеком царства, так что его оригинальные слова и дела говорили очень мало, если можно что–либо сказать о будущем, будь то близком или отдаленном. Но если бы он говорил о каком–то непосредственном скором вмешательстве пришествия Божьего Царства на этой земле, мы должны честно признать, что он, как и все подобные утверждения Нового Завета, ошибался уже на две тысячи лет. Разумеется, мы не должны использовать это ошибочное представление о будущем, чтобы отрицать вызов Царства для современности.

В самом деле, почти невероятно, что тогдашняя концепция немедленного начала Божьего царства вновь появится после изменения парадигмы Иисусом о приблизившимся Царстве Божьем. Также почти невероятно, что христиане — тогда и сейчас — предпочитают обсуждать и представлять будущее вмешательство Бога скорее, чем наше нынешнее сотрудничество в Царстве Бога с человеком. Но, во всяком случае, призыв в Молитве Господа о приближении Царства Божьего заключается не в неизбежности Божьего вмешательства, а в расширении возможностей человеческого сотрудничества с Богом.

Вот, что выделяет парадигму проповеди Иисуса: Божье Царство не могло, не может и не наступит без человеческого сотрудничества с Богом. Это произойдет не столько путем божественного вмешательства, сколько осуществлением совместных действий Бога и человека. Вот почему в «Молитве Абба» у Матфея есть две четные части с Божьим «Твое» в первой половине молитвы, и человеческим «наше» — во второй половине. И эти две части являются взаимосвязными. Они либо осуществляются совместно, либо вообще не осуществляются. Они похожи на две стороны одной эсхатологической монеты. Вы когда–нибудь видели одностороннюю монету?

Все это было точно подытожено двумя африканскими епископами, которые жили на разных концах континента на полутора тысячах лет друг от друга. «Бог сотворил нас без нашего соучастия, — сказал Августин из Гиппона в 416 году, — но Он не оправдывает нас без нашего соучастия». Это было великолепно перефразировано Десмондом Туту из Кейптауна в 1999 году: «Св. Августин говорит: «Бог, без нас не будет действовать; но мы без Бога не можем действовать»

Теперь я оглядываюсь назад, чтобы подготовиться к тому, что следует отметить. В главе 2 мы увидели, что у Молитвы Господа есть две сбалансированные половины с тремя короткими обращениями в каждой половине. Мы также видели, что эти две половины динамично колеблются в одной частоте, в форме традиционного поэтического параллелизма, который так часто встречается в поэтических текстах Библии. Я также предположил, что Божий триплет имени, царства и воли, и человеческий триплет хлеба, долга и искушения похожи на две стороны одной и той же монеты.

Задача моей метафоры монеты заключается в том, что две стороны монеты можно различать (например, аврес и реверс), но не разделять. Так и с двумя половинами молитвы Абба. Более того, хотя мы всегда знаем, что монета имеет две стороны, мы не можем одновременно видеть их. (Попробуйте.) Другими словами, всегда существует опасность того, что мы будем думать только об одной или другой стороне «Твое» или «наше». Разумеется, задача состоит в том, чтобы всегда мыслить диалектически — не одной или другой половиной молитвы, а как о совместном, ответном пении.

Теперь мы готовы перейти в следующей главе к третьей и последней части первой половины молитвы. И здесь я рассматриваю другой параллелизм. Третье обращение каждой половины — это, по моему мнению, самая важная, но определенно самая сложная часть из каждой половины. Мы увидим этот аспект в главе «наши искушения» позже, поэтому я сосредоточусь теперь на обращении «да будет Твоя воля».

Почему волю Бога труднее понимать нам, чем имя Бога или Царство Бога? Потому что «воля» — просто такое прямое антропоморфное понятие, или слово «человеческой сферы». У многих творений, помимо человека, есть имена и даже репутация — что вы думаете о Гранд–Каньоне? Многие нечеловеческие субъекты имеют царства — у нас даже есть фильм и игра под названием «Король–лев». Но «воля» кажется совершенно человеческим словом. Поэтому мы движемся на очень сложную богословскую территорию, когда говорим о Божьей воле. Но это также кульминация первой половины Молитвы Абба, и поэтому мы не можем не думать об этом в таком русле.