Величайшая молитва. Новое открытие революционного послания Молитвы Господа

ГЛАВА 7. ПРОСТИ НАМ НАШИ ДОЛГИ

«Французы пришли», — сказал Наполеон Бонапарт египтянам в Александрии 12 июля 1798 года, «чтобы защитить права бедных египтян от притязаний их тиранов», поскольку «все люди равны в глазах Бога». Точно год спустя, после «спасения» египетских крестьян из османских турков французскими военными, которые рыли укрепления в Розетте, примерно в сорока милях к востоку от Александрии, была обнаружена надпись на плите размером 4 фута на 3 фута, написанная на египетском языке, — в обоих вариантах: священными древними иероглифами и поздним упрощенным египетским письмом, а так же на классическом греческом языке.

После того, как англичане победили французов, «Розеттский камень» оказался в британском музее Лондона, забранный из Парижского Лувра. При этом он никогда еще не был представлен в Египетском музее Каира, где его копия служит напоминанием об ее истинном происхождении. Однако во Франции Жан–Франсуа Шампольон, знаток иврита, латыни и греческого языков, использовал греческий раздел Розеттского камня, чтобы расшифровать два других египетских текста.

Надпись датируется 196 г. до нашей эры во времена не стабильного правления молодого царя Птолемея IV Эпифана, во времена которого Иудея перешла навсегда из–под египетского контроля — под сирийский контроль — но не навсегда. Вот раздел из надписи, представляющий для нас интерес:

Так как вечноживой царь Птолемей, возлюбленный Пта, бог Эпифан Евхарист, рожденный царем Птолемеем и царицей Арсиноей, богами Филопаторами, оказал многие благодеяния храмам и тем, кто в них находится, и всем, пребывающим под его царской властью; и так как он является богом, происходя от бога и богини (подобно Гору, сыну Исиды и Осириса, отомстившему за своего отца Осириса), и будучи щедрым по отношению к богам, он пожертвовал в храмы доходы в виде денег и продовольствия и понес большие издержки с тем, чтобы привести Египет в спокойное состояние и воздвигнуть храмы; и он в меру своих сил проявил человеколюбивые устремления и из получаемых в Египте доходов и налогов он некоторые совершенно отменил, а другие облегчил, чтобы народ и все другие при его царствовании пребывали в благоденствии; а долги перед царской казной, которые лежали на египтянах и на населении других частей его царства и которые были очень велики, он простил…

В этом отрывке говорится о смягчении налогов и погашении долгов, поскольку новый правитель «совершает распределительное правосудие».

Перейдем теперь от 196 года до н. э. к 1760 г. до н. э. От египетских иероглифов Розеттского камня к вавилонским законам Кодекса Хаммурапи. Последний, выгравированный на плите черного диорита 7 футов в высоту, был взят в начале двенадцатого века до нашей эры из столицы Аморритов в Вавилоне в столицу Эламитов в Сузах — среди трофеев их вторжения. Отсюда он был взят в начале двадцатого века в Парижский музей Лувр — в качестве добычы археологических раскопок. Сейчас, как и в случае с Розеттским камнем в музее Каира, только копия Кодекса Хаммурапи находится в Национальном музее Ирака в Багдаде.

Хаммурапи управлял Старовавилонской Империей с 1728 по 1686 год до н. э. И его кодекс законов является самым полным, из всех сохранившихся памятников древнего мира Месопотамии. На вершине находится барельеф самого Хаммурапи, где он получает законы от бога справедливости, бога солнца Шамаша. Пролог утверждает, что Хаммурапи был чудесно поставлен «для установления праведности на земле, для уничтожения нечестивых и злодеев; так что сильные не должны угнетать слабых». Эпилог повторяет этот божественный мандат: «чтобы сильные не могли угнетать слабых, чтобы защитить вдов и сирот …, чтобы объявить справедливость на земле, разрешить все споры и исцелить все раны».

В промежутках между этими заявлениями о покровительстве в виде 282 параграфов, начинающихся с «Если …», один из них представляет для нас особый интерес:

Если долг одолел человека, и он продал за серебро свою жену, своего сына и свою дочь или отдал их в кабалу, то три года они должны обслуживать дом их покупателя или их закабалителя, в четвертом году им должна быть предоставлена свобода. (№ 117)

Этот закон касается не только освобождения от налогов или долгов, как в надписи на Розеттском камне, но и освобождения от долгового рабства. Независимо от того, насколько велика невыплаченная задолженность, полученное рабство и принудительный труд могут длиться только три года. Это как бы ранняя версия нашего закона об ограниченной юридической ответственности.

В правовых кодексах Библейской Торы сохранилась древняя Месопотамская традиция. Они включают в себя справедливость, сходящую с небес на землю; царя как ее божественное воплощение; освобождение от налогов и долгов, процентов и рабства; и особое внимание к наиболее уязвимым слоям — бедным и угнетенным, вдовам, сиротам и поселенцам.

Однако в его библейской реализации есть одна уникальная особенность этого божественного видения распределительного правосудия и восстановительной праведности. Это указывает, как видно из нашей главы 3, метроном самого времени — его дни, годы и века — бьется в ритме божественной справедливости с момента создания субботы в день субботний и далее, через субботний год к юбилею.

Основное внимание в этой главе уделяется долгам и прощению. Но в библейской традиции задолженность, рабство и рабство за долги очень тесно связаны. В долговое рабство лица продаются во временное или постоянное использование, чтобы погасить задолженность. Этот вид принудительного трудового порабощения был описан почти четыре тысячелетия назад в Кодексе Хаммурапи, как мы читаем выше, и перешел в теологию Завета Израиля из этой месопотамской традиции.

Это взаимодействие долга и рабства, и особенно рабства за долги в библейской традиции, вызывает мое второстепенное внимание в этой главе. Долговое рабство заставляет меня задаться вопросом, не заменили ли в нашем современном мире в тех местах, где рабство запрещено законом, — просто чрезмерной задолженностью, как форму неовласти? Может быть, долговая кредитная кабала — это гораздо лучший способ владеть или контролировать людей и народы, чем старомодные формы прямого рабства и прямого колониализма?

В пределах этой библейской традиции — долг легко превращается в рабство. Но с долгами возникает процент, или залог. Поэтому я начинаю с процента или залога, которые могут привести к непосильной долговой кабале в Библейском описании:

ПРОЦЕНТ или ЗАЛОГ — ДОЛГ + РАБСТВО

Проценты — это плата, взимаемая за заимствование денег, как правило, в процентах от общей суммы. Залог — это предмет, движимое или недвижимое имущество, которое сдается заимодавцу в качестве эквивалента заимствованных денег. Непогшение кредита приводит к потере залога, например, к потере семейной фермы или семейных драгоценностей. Я вначале рассмотрю процент и залог в Ветхом Завете, а потом обращу внимание на долговое рабство.

Чтобы пресечь перевращение процента из долга в рабство, Тора запрещает проценты по ссудам или суточные для ближних (включая «поселенцев, живущих среди Израиля»), но не по коммерческим сделкам или займам для иностранцев:

Иноплеменнику ссужай в рост, а брату твоему — нет, и тогда благословит тебя Господь, твой Бог, во всех трудах твоих в той стране, в которую вы идете и которой овладеете. (Втор. 23:20)

Как всегда, модель для таких вещей, как беспроцентные ссуды, — это избавление Богом всех израильтян от гнета египетских «надзирателей», которые их притесняли принудительным трудом» (Исход 1:11), за которым следует дарование земли Ханаан как их наследование.

Теоретически смысл и цель этиз законов понятны. Если кто–то из израильтян нуждается в помощи, ему следует предлагать деньги в долг без процентов. Не следует налагать процент к деньгам, предоставленным взаймы. Это все хорошо в теории, но как насчет реальной практики? Было ли это идеализмом или это практически осуществлялось? Мы хорошо видим это в более поздней исторической ситуации.

В начале шестого века до нашей эры Вавилонская империя покорила Израиль, разрушила храм Соломона и захватила аристократическое руководство Иерусалима в плен, что стало известно нам как вавилонское изгнание. Однако к середине того же столетия персы завоевали вавилонян. Изгнанных лидеров Израиля отправили домой, чтобы поднять страну на ноги для потенциальной налоговой зависимости новой Персидской империи.

Сначала все это было воспринято с большим энтузиазмом. Один пророк даже назвал Кира Великого, императора Персии, ожидаемым мессией Бога (Ис. 45: 1). Общая имперская политика включала восстановление разоренной родины, восстановление разрушенного Храма и возобновление религиозной самостоятельности Иудеи. Вавилонская агрессия должна была быть заменена персидским возрождением и уплатой налогов. Израиль был особенно важен как буфер на границе с Египтом.

В 445 г. до н. э., спустя сто лет после начала реставрации, Персия послала еврейского правителя по имени Неемия, чтобы ускорить процесс восстановления страны. Поскольку Тора была естественным религиозным законом Израиля, что Неемия сделал в свете Торы? Что случилось с идеалами Торы о процентах, залоге и долге после разрешения персидского правительства на восстановление закона предков? Как, например, решались споры между недавно возвращенными семьями «имущих» и семьями «неимущих», которые никогда не уходили? Вот что случилось, когда «неимущие» протестовали против «имущих»:

И сделался большой ропот в народе и у жен его на братьев своих Иудеев. Были такие, которые говорили: нас, сыновей наших и дочерей наших много; и мы желали бы доставать хлеб и кормиться и жить. Были и такие, которые говорили: поля свои, и виноградники свои, и домы свои мы закладываем, чтобы достать хлеба от голода. Были и такие, которые говорили: мы занимаем серебро на подать царю под залог полей наших и виноградников наших; у нас такие же тела, какие тела у братьев наших, и сыновья наши такие же, как их сыновья; а вот, мы должны отдавать сыновей наших и дочерей наших в рабы, и некоторые из дочерей наших уже находятся в порабощении. Нет никаких средств для выкупа в руках наших; и поля наши и виноградники наши у других. (Неемия 5:1-5)

«Сердце мое возмутилось, — сказал Неемия, — и я строго выговорил знатнейшим и начальствующим и сказал им: вы берете лихву с братьев своих. И созвал я против них большое собрание» (5: 7). И вот, его постановление:

И я также, братья мои и служащие при мне давали им взаем и серебро и хлеб: оставим им долг сей. Возвратите им ныне же поля их, виноградные и масличные сады их, и домы их, и рост с серебра и хлеба, и вина и масла, за который вы ссудили их. (Неемия 5:10,11)

Аристократия, должностные лица и священники приняли его декрет и поклялись следовать ему не только действуя согласно распределительной справедливости в будущем, но и восстанавливая справедливость по прошлым делам. Спустя пол тысячелетия девтероканоническая 4 книга Маккавеев кратко подытожило его: «Как только человек принимает образ жизни в соответствии с законом, даже будучи сребролюбивым, человек вынужден действовать вопреки естественным путям и давать деньги в долг без процентов нуждающимся, и прощая долги должникам, когда наступает седьмой год» (2: 8).

Обратите внимание, однако, что есть различие между процентом и залогом в этих текстах от Неемии, а также то, что оба они аннулируются. Некоторые из аристократии требовали проценты по кредитам крестьянам, несмотря на те законы, которые были рассмотрены выше в Левит 25 и Второзаконие 22. Другие уважали эти законы, но требовали вместо процентов залог (обычно это семейное хозяйство), который был бы изъят, если бы кредит не был бы погашен. Изъятия залога могут быть гораздо более тяжелыми, чем проценты по кредитам. Вот почему библейская традиция, хотя и не запрещает залога, направлена, по крайней мере, на контроль социального хаоса залогов — больших или малых. Например:

Никто не должен брать в залог верхнего и нижнего жернова, ибо таковой берет в залог душу… Если ты ближнему твоему дашь что‐нибудь взаймы, то не ходи к нему в дом, чтобы взять у него залог, постой на улице, а тот, которому ты дал взаймы, вынесет тебе залог свой на улицу; если же он будет человек бедный, то ты не ложись спать, имея залог его: возврати ему залог при захождении солнца, чтоб он лег спать в одежде своей и благословил тебя, — и тебе поставится сие в праведность пред Господом, Богом твоим… Не суди превратно пришельца, сироту, и у вдовы не бери одежды в залог… (Второзаконие 24:6, 10-13, 17)

К сожалению, поэтому даже искоренение процентов по займам помощи не может остановить накопление долга. Это достаточно просто, чтобы избежать процентов по кредиту, особенно на краткосрочной основе, и заменить его штрафом за невыполнение обязательств. Ваша земля или труд по–прежнему являются залогом и все еще могут быть приобретены после невыплаты вовремя. И размер таких штрафов по умолчанию может быть намного суровым, чем любые выплаты процентов. Поэтому по–прежнему необходимо, чтобы Тора столкнулась со вторым элементом этой нечестивой последовательности от интереса или обещания к долгу и от долга к долговому рабству.

Вспомните последовательность в главе 3 от сотворения субботы, и далее через день субботний, субботний год к юбилею. Таким образом, дни, годы и столетия человеческого времени поглощались — как только что упоминалось — в божественном ритме распределительной справедливости и восстановительной праведности. Я упомянул о том, что для субботнего года были характерны три аспекта — покоящиеся поля, погашение долгов и освобождение долговых рабов — и что последние два аспекта будут обсуждаться в этой главе.

Я возвращаюсь тогда, как и было обещано, в субботу — к Божьей воле о Божьем мире для всех людей Божьих. Я начинаю с долгового рабства в самом древнем юридическом разделе Библии, то есть в Книге Завета в Исход 20: 22-23: 33. Он открывается, как вы могли себе представить, следующим образом: «Я Господь, Бог ваш, вывел вас из земли Египетской из дома рабства» (20: 2). Итак, освободившись от рабства как народ, как может один израильтянин навсегда поработить другого израильтянина? Следовательно, появляется этот указ о мужчинах рабах:

Если купишь раба Еврея, пусть он работает шесть лет, а в седьмой пусть выйдет на волю даром; если он пришел один, пусть один и выйдет; а если он женатый, пусть выйдет с ним и жена его; если же господин его дал ему жену и она родила ему сынов, или дочерей, то жена и дети ее пусть останутся у господина ее, а он выйдет один; но если раб скажет: «люблю господина моего, жену мою и детей моих, не пойду на волю», — то пусть господин его приведет его пред богов и поставит его к двери, или к косяку, и проколет ему господин его ухо шилом, и он останется рабом его вечно. (Исход 21:2-6)

Обратите внимание, что закон Хаммурапи о долговом рабстве в два раза короче по сроку, чем в Библии. Его максимальное порабощение за долги — три года, но в Библии — шесть лет. Причина, вероятно, не в том, что Библия намеревается представить законы в два раза тяжелее кодекса Хаммурапи. Вероятно, она хочет связать свободу долговых рабов с субботним годом, который наступает каждый седьмой год. Никогда не может быть более шести лет порабощения, потому что затем последует субботний год.

Закон для долговых рабов–женщин отличается из–за очевидной возможности сексуальной эксплуатации. Мужчины, отдавали свои время и труд, которые они проводили в рабстве, но женщины–рабы, могли быть изнасилованы, и тогда им было бы проблематично найти себе брачного партнера после их освобождения:

Если кто продаст дочь свою в рабыни, то она не может выйти, как выходят рабы; если она не угодна господину своему и он не обручит ее, пусть позволит выкупить ее; а чужому народу продать ее не властен, когда сам пренебрег ее; если он обручит ее сыну своему, пусть поступит с нею по праву дочерей; если же другую возьмет за него, то она не должна лишаться пищи, одежды и супружеского сожития; а если он сих трех вещей не сделает для нее, пусть она отойдет даром, без выкупа. (Исход 21:7-11)

Причина такого освобождения долговых рабов — это, конечно же, характер Бога, испытанный Израилем в его освобождении от принудительного труда в Египте.

Таким же образом, за полтора столетия до губернатора Неемии, по словам пророка Иеремии, Бог сказал: «Я сам заключил завет с вашими предками, когда я вывел их из земли Египетской из дома рабства и сказал: «Каждый седьмой год каждый из вас должен освобождать всех евреев, которые были проданы вам и служили вам шесть лет; вы должны освободить их от службы» (34: 13-14).

Второе провозглашение таких же законов об освобождении от долгового рабства содержится во Второзаконии. Это последняя из пяти книг Торы, и в ней очень интересны добавленные спецификации и расширения к заповедям в книге Исход. Заметьте, что седьмой год в качестве прощения долгов сам по себе заповедан (15: 1-11) даже до упоминания о семилетнем освобождении для долговых рабов (15: 12-18). Что касается долгов, то:

В седьмой год делай прощение. Прощение же состоит в том, чтобы всякий заимодавец, который дал взаймы ближнему своему, простил долг и не взыскивал с ближнего своего или с брата своего, ибо провозглашено прощение ради Господа; с иноземца взыскивай, а что будет твое у брата твоего, прости. (Второзаконие 15:1-3)

Это различие, рассматриваемое выше, состоит между ссудами для ближних (буквально: сосед) и торговыми кредитами для иностранцев. «Житель–поселенец», конечно, является «соседом», а не «иностранцем». Существует также дополнительное предупреждение об отказе в предоставлении каких–либо займов, когда «год ремиссии близок» (15: 9-10). Но то, что будет дальше, — это самая яркая разница между прощением долга–рабства в Исход 21 и во Второзаконии 15. Что касается долговых рабов, то:

Если продастся тебе брат твой, Еврей или Евреянка, то шесть лет должен он быть рабом тебе, а в седьмой год отпусти его от себя на свободу; когда же будешь отпускать его от себя на свободу, не отпусти его с пустыми руками, но снабди его от стад твоих, от гумна твоего и от точила твоего: дай ему, чем благословил тебя Господь, Бог твой: помни, что и ты был рабом в земле Египетской и избавил тебя Господь, Бог твой, потому я сегодня и заповедую тебе сие… Не считай этого для себя тяжким, что ты должен отпустить его от себя на свободу, ибо он в шесть лет заработал тебе вдвое против платы наемника; и благословит тебя Господь, Бог твой, во всем, что ни будешь делать. (Второзаконие 15:12-15, 18)

Это захватывающее расширение повеления относительно освобождения из долгового рабства, которое было замечено нами в более старых законах Исход 21. Но это также логическое продолжение модели Исхода как архетипического освобождения Израиля от рабского труда в Египте.

Обратите внимание на курсивное выделение (15:15). Оно напоминает о первом опыте Исхода, свободе и освобождении от рабства в качестве модели для освобождения от долгового рабства. Кроме того, эта вступительная фраза: «ты должен освободить этого человека» (15:12), более буквально звучит как «позволь этому человеку уйти». Это, конечно, напоминает более известное повторное повеление Бога через Моисея к фараону: «Отпусти народ мой» (Исх. 5: 1-10: 4).

Кроме того, повеление, что «ты не должен отпускать его с пустыми руками» (15:13), перефразирована как «отпусти его на свободу» (15:18), где термин «не с пустыми руками» происходит из времен Исхода:

И дам народу сему милость в глазах Египтян; и когда пойдете, то пойдете не с пустыми руками: каждая женщина выпросит у соседки своей и у живущей в доме ее вещей серебряных и вещей золотых, и одежд, и вы нарядите ими и сыновей ваших и дочерей ваших, и оберете Египтян. И сделали сыны Израилевы по слову Моисея и просили у Египтян вещей серебряных и вещей золотых и одежд. Господь же дал милость народу Своему в глазах Египтян: и они давали ему, и обобрал он Египтян. (Исход 3:21-22; 12:35,36)

Это «обирание» — это просто возвратная плата и «ущерб» за тех, кто был порабощен. Некоторые народы делают это охотно, некоторые неохотно, а некоторые никогда.

Наконец, Второзаконие 15 колеблется между двумя идеальными видениями по всему предмету долгов. Сравните это великолепное противоречие:

Впрочем, среди вас не должно быть бедных. Ведь в той стране, которую Господь, ваш Бог, отдает вам во владение, Господь щедро благословит вас. (Втор. 15:4)

В стране всегда будут бедные, и поэтому я повелеваю тебе: пусть рука твоя будет щедрой, давай в долг братьям твоим, нуждающимся и беднякам в стране твоей. (Втор. 15:11)

Обе части этого последнего повеления неявно цитируются Иисусом в Марка 14: 7: «Бедные всегда будут среди вас, и вы можете проявлять доброту к ним, когда захотите». Однако как с Второзаконием 15:11, так и с Марка 14: 7, весь стих всегда следует приводить полностью. Очень жаль, что мы часто слышим в цитатах только сокращенную версию «Бедные всегда будут среди вас» из Матфея 26:11 и от Иоанна 12: 8. Абсолютно небиблейский результат часто самоуспокоен с тем, что затем интерпретируется как Богом определенное неравенство, которое не проявляется в одинаковой справедливости для всех, но, в лучшем случае, как возмоджности для благотворительности.

Все, что было замечено до сих пор об интересующем нас обращении из Молитвы Иисуса, показало, что это сведенное резюме распределительной справедливости и восстановительной праведности библейского Бога. Эта тема отражается от одного конца Христианского Ветхого Завета к другому. Действительно, на карту поставлен сам характер Бога даятеля. Этот характер был раскрыт в архетипическом освобождении Израиля от рабства в Египте. Это внешнее освобождение Богом является постоянной моделью для внутреннего освобождения из рабства среди соотечественников–израильтян. Библейский Бог возражал против Египта, не потому что это был не Израиль, а потому, что политика Египта была несправедливой. Равная конфронтация ожидала бы Израиль от Бога, если бы он стал новым Египтом.

Из всех предыдущих примеров у меня есть один общий вывод. Молитвенное обращение: «Прости нам наши долги, как и мы прощаем нашим должникам», должно восприниматься буквально, а не метафорически. Эти примеры подробно изложены в деталях, как простить просроченные долги, стереть их между людьми. Но для того, чтобы Бог простил нам наши буквальные долги, мы должны задолжать Богу наши собственные долги, так что же это за долги? Что — буквально — мы обязаны вернуть Богу?

В увенчавшемся шаббатом процессе сотворения, как уже было сказано в главе 3, люди создаются по образу и подобию Бога как распорядители этого мира:

И сказал Бог: сотворим человека по образу Нашему и по подобию Нашему, и да владычествуют они над рыбами морскими, и над птицами небесными, и над скотом, и над всею землею, и над всеми гадами, пресмыкающимися по земле. (Бытие 1:26)

Мы, люди, являются образами Бога в качестве управленцев и распорядителей творения. Другими словами, мы созданы, чтобы управлять Божьим миром с Богом, через Бога, и в Боге. Именно в этом смысле, в нашем микромире, как уже было видно, Бог говорит Израилю: «Земля моя; вы у меня пришельцы и поселенцы» (Лев. 25:23). Более того, и снова, как уже было замечено, Павел перефразировал наше достоинство «образов Бога», назвав нас «наследниками Бога». Как божественные наследники, мы отвечаем, заключил Павел, никогда не увеличивать, а всегда смягчать «стоны творения» (Римлянам 8: 17-22).

Образы и наследники, распорядители и менеджеры, фермеры–арендаторы и поселенцы–иностранцы обязаны личной задолженностью владельцам тех объектов, в которых они назначены на свою должность. И этот долг состоит в том, что распорядитель должен делать и производить то, что ожидает от него владелец.

Мы должники Богу в своей ответственности за наш мир. Мы имеем долг перед небесным Хозяином сохранить в порядке Его и наш дом; мы обязаны божественному Домохозяину освящать наш земной дом. Мы должники Богу в том, чтобы адекватно заботиться обо всем Божьем творении. Мы должники Богу в освящении имени Бога, в установлении Божьего Царства и в выполнении Божьей воли «как на небе, так и на земле». Мы должники Богу в том, чтобы прекратить фокусироваться на небесах, и сфокусироваться на земле. Мы должники Богу чтобы гарантировать, что в этом мире есть достаточное количество пищи и не слишком большая задолженность в благоустроенном доме Бога.

Я завершил предыдущую главу притчей о ежедневном хлебе, из Исход 16. Теперь я завершаю этот раздел притчей о погашении долга из Иеремии 34. Под притчей я имею в виду историю, которая не дается просто как история, но дана нам как вызов, творить по тем же принципам.

События притчи происходят непосредственно перед вавилонским изгнанием. Это касается Седекии, последнего царя Иудейского, который восстал против Нововавилонской империи в 586 году до нашей эры. Вавилонский царь Навуходоносор и его подчиненные «сыновей Седекии закололи пред глазами его, а самому Седекии ослепили глаза и сковали его оковами, и отвели его в Вавилон» (2 Царей 25: 7) вместе со всей аристократической элитой Иудеи. Подумайте об этой истории как о другой пьесе с одним действием, но на этот раз с тремя сценами. Вот Сцена 1:

Слово, которое было к Иеремии от Господа после того, как царь Седекия заключил завет со всем народом, бывшим в Иерусалиме, чтобы объявить свободу, чтобы каждый отпустил на волю раба своего и рабу свою, Еврея и Евреянку, чтобы никто из них не держал в рабстве Иудея, брата своего. И послушались все князья и весь народ, которые вступили в завет, чтобы отпустить каждому раба своего и каждому рабу свою на волю, чтобы не держать их впредь в рабах, — и послушались и отпустили; но после того, раздумав, стали брать назад рабов и рабынь, которых отпустили на волю, и принудили их быть рабами и рабынями. (Иеремия 34:8-11)

Это довольно тяжелая сцена, показывающая отступление от принципов справедливости.

В Сцене 2 Бог, как и ожидалось, подчеркивает, что божественная модель этого завета освобождения от долгового рабства — это освобождение от египетского рабства:

Так говорит Господь, Бог Израилев: Я заключил завет с отцами вашими, когда вывел их из земли Египетской, из дома рабства, и сказал: «В конце седьмого года отпускайте каждый брата своего, Еврея, который продал себя тебе; пусть он работает тебе шесть лет, а потом отпусти его от себя на волю»; но отцы ваши не послушали Меня и не приклонили уха своего. (Иеремия 34:13,14)

Разумеется, люди, конечно же, признали свой долг, приняли его, а затем, сделали намного хуже, отстранилось от него. Это, как я говорю, тяжело, но тем не менее также совершенно ясно. После этого Бог предупреждает, что их действия по возвращению рабов «осквернили» имя Бога (34:16) — помните об освящении имени Бога в нашей Главе 3?

И затем происходит Сцена 3:

Посему так говорит Господь: вы не послушались Меня в том, чтобы каждый объявил свободу брату своему и ближнему своему; за то вот Я, говорит Господь, объявляю вам свободу подвергнуться мечу, моровой язве и голоду, и отдам вас на озлобление во все царства земли… и трупы их будут пищею птицам небесным и зверям земным. И Седекию, царя Иудейского, и князей его отдам в руки врагов их и в руки ищущих души их и в руки войска царя Вавилонского, которое отступило от вас. Вот, Я дам повеление, говорит Господь, и возвращу их к этому городу, и они нападут на него, и возьмут его, и сожгут его огнем, и города Иудеи сделаю пустынею необитаемою. (Иеремия 34:17-22)

В этой притче указана причина для вавилонского изгнания, состоявшая в якобы согласии, а затем отказе от «освобождения» от долгов и долгового рабства в субботний год.

В этой притче освобождение из долгового рабства в субботний год считается настолько важным, что дефолт по нему является особой причиной имперского разрушения Вавилоном — Иудейского царства. Помните инцидент с погашением долга, описанный выше в Неемия 5? Истории Седекии и Неемии описывают вавилонское изгнание, ссылаясь на неисполнение долга как на его причину с одной стороны, так и на освобождение из долгового рабства в качестве защиты от гнева Бога после возвращения из изгнания.

Это буквальное понимание долга, как того, что нужно Богу или ближнему (соседу), кажется теперь уже очевидным и в обращении Молитвы Иисуса. Это также означает, что буквальная надежда на достаточное количество хлеба сегодня и завтра не принесет с собой долгов, что было древней мечтой всех земных «неимущих».

Но я считаю справедливым сказать, что многие (большинство?) христиане говорят, что молитва Господня воспринимает эти «долги» метафорически, а не буквально. «Долги» означают «грехи», и мы просим Бога «простить нам наши грехи, как и мы прощаем тех, кто грешит против нас». Может быть, все предыдущие разговоры о буквальном долге и буквальной ремиссии долга и долгового рабства ошибочны? Как мы можем говорить, что предполагалось Иисусом и что предполагалось евангельскими писателями?

Я начинаю с Марка. Мы уже говорили, что он, возможно, знал версию этой молитвы. Вы помните, начиная с главы 5, как Иисус призывал Бога как Авва, подчиняясь Божьей «воле» в Гефсимании (14:36). Марк также говорит: «Всякий раз, когда вы стоите и молитесь, прощайте, если у вас есть что–либо против кого–либо; так что и Отец ваш Небесный также простит вам ваши согрешения» (11:25). Это, кстати, единственный раз, когда Марк когда–либо использовал стандартную фразу Матфея «Отец на небесах». Я думаю, что со словом «согрешения» Марк уже перешел от «долгов» в сторону «грехов».

Во–вторых, я продолжаю с Матфеем. В своей версии Молитвы Господа он дважды использует «долги» (6:12). Но сразу после завершения молитвы он добавляет следующее: «Ибо, если вы прощаете другим свои согрешения, ваш Небесный Отец также простит вас; но если вы не простите других, и Отец ваш не простит согрешения ваши» (6: 14-15). «Долги» стали «согрешениями».

Более того, Матфей снова рассматривает этот вопрос о Божьем и человеческом прощении в 18:15, 21-35. Он начинает, говоря о процедуре: «Если другой член церкви грешит против вас» (18:15). Затем Петр спрашивает у Иисуса: «Господи, если другой член церкви согрешит против меня, как часто я должен прощать? До семи ли раз?» Иисус отвечает: «Не до семи раз, но, говорю вам, до семижды семидесяти раз» (18: 21-22). Совершенно ясно, что мы говорим не о «долгах» здесь, а о «грехах».

Далее, Матфей дает нам притчу о буквальных долгах. Она начинается так: «Царь… хахотел спросить долги со своих рабов» (18:23). Первый должник был обязан ему огромным количеством «десяти тысяч талантов», и, поскольку он не мог заплатить, царь «приказал продать его вместе со своей женой и детьми и всем своим имуществом для оплаты долга» (18: 24-25, хороший пример, кстати, для долгового рабства). Но когда должник умолял о помиловании, долг был полностью прощен. Затем этот должник отправился к другому, который должен ему всего лишь «сто динариев» и, несмотря на свой собственный опыт с прощением царя, он проигнорировал просьбы второго должника о пощаде и «бросил его в тюрьму, пока он не заплатит долг» (18: 30). Разгневанный действиями первого должника, царь «передал его, чтобы его пытали, пока он не заплатил весь свой долг» (18:34).

Наконец, Матфей заканчивает эту притчу так: «Так и мой Небесный Отец сделает и для каждого из вас, если вы не простите своего брата или сестры от всего своего сердца» (18:35). В этом случае буквальный долг — это метафора греха. С точки зрения божественного и человеческого прощения, Матфей переходит от «долгов» (6:12) к «преступлениям» (6: 24-15) к «грехам» (18:15, 21-35).

Я завершу с Лукой. Его версия «Молитвы Господней» не содержит двух разделов, представленных у Матфея и в «Дидахе» (см. Приложение): «Да будет воля Твоя на земле, как на небе», и« спаси нас от злого». Но он также делает одно очень значительное изменение в том, что он сохранил в своей версии:

И прости нам грехи наши, ибо и мы прощаем всякому должнику нашему (Луки 11:4)

Матфей проводит линию от «долгов» через «согрешения» к «грехам», но Лука сразу же обращается к ним. Но, конечно же, они по–прежнему остаются «должниками нам», а не «грешат против нас».

У меня есть три вывода из всей этой текстовой линии. Первый заключается в том, что «долги» изначально предполагались буквально. Иисус имел в виду вечную крестьянскую диаду достаточного количества хлеба на сегодняшний день и долга для завтрашнего дня. Если бы это было изначально и явно метафорично — «долги», означающие «грехи», — все бы поняли, что намерение и прогрессия по терминологии от «долгов» к «согрешениям» и к «грехам» не было бы необходимо.

Другое дело, что от Марка через Матфея и к Луке «долги» меняются на «согрешения», а затем на «грехи». Поэтому в своем нынешнем формате кажется целесообразным прочитать текст Матфея, включающий как долг, так и грех — не долг вместо греха в одиночку и, конечно же, не грех вместо долга, а оба вместе. Действительно, конечной задачей может быть размышление об их взаимодействии. И, по крайней мере, для библейской традиции, когда долг создает слишком большое неравенствто, он становился грехом.

Наконец, я хочу в последний раз поразмышлять об обращении «и прости нам нам наши долги / грехи, как мы прощаем нашим должникам / грешникам» в версии Молитвы Абба у Матфея. Для Матфея, кажется, это не просто сравнение — как прощает Бог, так и мы должны прощать, но условие — Бог простит, только если мы прощаем.

Этот условный аспект прощения очень четко выражен отрицательной интерпретацией, добавленной в конце Молитвы Господа у Матфея:

Ибо если вы будете прощать людям согрешения их, то простит и вам Отец ваш Небесный, а если не будете прощать людям согрешения их, то и Отец ваш не простит вам согрешений ваших. (Матфея 6:14,15)

В Молитве Господа последовательность такая — сразу божественное прощение, а затем прощение человека, как простое сравнение. Но в этом случае последовательность меняется на противоположную и превращается в решительное условие. Если мы не прощаем других, и Бог не простит нас.

Наконец, Матфей 18 использует притчу о двух должниках, чтобы сделать то же самое. Я повторяю ее окончание:

И, разгневавшись, государь его отдал его истязателям, пока не отдаст ему всего долга. Так и Отец Мой Небесный поступит с вами, если не простит каждый из вас от сердца своего брату своему согрешений его. (Матфея 18:34,35)

Правда ли, что Бог прощает нам все, кроме нашего собственного непрощения? Но из всего, для чего нам нужно божественное прощение, мы нуждаемся в нем прежде всего для нашего человеческого непрощения.

Я пришел к выводу, что прочитывая отрывок Матфея 6:12 в Молитве Господней, как о долгах или о грехах, божественное прощение никогда не является условным и не должно толковаться либо с 6: 14-15, либо с 18:15, 21-35. Вопрос не в том, простит ли Бог тот или иной грех, но в том, что Бог не может простить нас, если мы не можем простить других людей.

Сейчас я перехожу к последнему призыву в Молитве Господа об искушении. В конце главы 5, после призыва о хлебе, было относительно легко угадать предмет следующего обращения — о долге. Позитивный идеал достаточного количества хлеба на сегодняшний день, и негативный, чтобы это не сопровождалось нашим долгом на день завтрашний, — это стандартные надежды «неимущих» людей на протяжении всей истории. Но какова должна быть третья проблема?

Кроме того, как было отмечено, две половины Молитвы Абба внешне синонимично параллельны друг другу. Но первая половина, с ее освящением имени Бога, приходом Царства и совершения воли Бога, также имела внутренний крещендо–параллелизм, в котором вечная воля Бога для Земли была кульминацией первых двух призывов. Поэтому мы ожидаем аналогичного крещендо–параллелизма и во второй половине молитвы, от хлеба и прощения долгов — к искушению. Другими словами, призыв к избавлению от искушения должен довести вторую половину до какой–то пиковой проблемы. Каково же это кульминационное видение?

Наконец, когда мы готовимся ответить на этот вопрос в нашей заключительной главе, я обращаю внимание на некоторые другие руководящие моменты для обсуждения. Один из ориентиров касается формата. Структура окончательного призыва — это «не…», то есть «синонимичный параллелизм отрицательного и положительного предложения». Это единственный пример такого формата во всей молитве, и он помещает всю вторую половину в последовательность положительного («хлеб»), отрицательного («долг»), отрицательного («не ведите нас»), положительного («избавь нас от»). Мы увидели раньше, что молитва представляет собой поэтический гимн, в котором каждое слово находится на своем месте.

Еще один ориентир касается содержания. Я очень серьезно отношусь к тому, что Бога просят не «ввести нас в искушение». Достаточно ли сказать, что, поскольку Бог контролирует землю, все, что происходит, будь то добро или зло, исходит от Бога? Например, в Библии сказано, что перед Исходом из Египта Бог «ожесточил сердце фараона», чтобы он отказался отпустить Израиль (Исход 9:12, 10: 1, 20, 27, 11:10; 14: 8). Будет ли это еще одним способом сказать, что Бог «привел его в искушение»?

Несмотря на это, я все еще нахожу глагол «вводить» слишком сильным, как простое признание всеобщего божественного контроля над миром. Я хочу изучить в следующей главе, есть ли более конкретный контент, чтобы понять выражение «не введи нас в искушение», как обращение к Богу. Я также задаюсь вопросом, представляем ли мы здесь все искушения в каком–то общем смысле или каком–то более конкретном смысле.