Великие Князья Литовские: Ягайло

Кревский замок

— Проклятый Ягайло, опять обманул нас. — С ненавистью молвил Кейстут. — Теперь пощады от него не жди. Я свою жизнь прожил, вот только тебя жаль, Витовт.

— Еще не все потеряно, отец. Осталось наше войско, у нас в плену Скиргайло.

— Ох, сын, сын, — горестно промолвил старик, — кто знает: что сталось с нашим войском за время, которое мы провели в темнице.

Сомнения князя, как оказалось позже, подтвердились. Скиргайло сбежал из стана жемайтийцев в первую же ночь. Воины же, не дождавшись своего князя, начали расходиться по домам. Последними ушли преданные жемайтийцы, поверив посланцам Ягайлы, которые убеждали, что между Кейстутом и Ягайлом отныне царят мир и согласие.

Однажды засов темницы глухо заскрежетал, и в дверях показался стражник.

— Выходи, Кейстут.

— А мне оставаться здесь? — Забеспокоился Витовт. В его душе поселилось предчувствие, что с отцом он видится в последний раз.

— А ты сиди. Твой час отдать богу душу еще не настал.

У Кейстута с Витовтом похолодело в груди от слов стражника, однако вида оба не подали. Отец с сыном крепко обнялись, и Кейстут направился к двери. Уже стоя на пороге, старый князь обернулся и окинул прощальным взглядом Витовта.

Однако нет — Кейстута вели не на казнь. Опасаясь, что жители Вильна освободят своего князя, Ягайло решил переправить Кейстута, от греха подальше, в Крево. Неприступный замок с преданным гарнизоном, наследственное владение Ягайлы — Крево, как нельзя лучше, подходило для содержания опасного узника.

Многочисленные войны не пощадили этот один из древнейших замков на территории Беларуси, и до наших дней сохранились лишь остатки крепостных стен.

Шестьсот лет нещадно палило солнце эти стены, и кирпичи под его лучами уменьшились в размерах и в некоторых местах выпали к подножию стены. Но раствор, который связывал кирпичи, остался нетронутым, и с земли такие места напоминают пчелиные соты. Из поколения в поколение передавались секреты раствора, который по прочности может сравниться только с железом, и остается только сожалеть, что его выдающиеся свойства не нашли применения в наши дни.

Построенный в первой половине XIV-го века литовскими князьями Гедимином и Ольгердом, Кревский замок благодаря высоченным, двухметровой толщины, стенам и башням, заполненному водой глубокому рву был непреодолимым препятствием на пути захватчиков. В расположенных во дворе жилых и хозяйственных постройках находились слуги и гарнизон из 100–150 воинов, которые защищали башни и бойницы. Во время нападения крестоносцев за могучими стенами замка пряталось со своим скарбом все население Крева.

Однако вернемся к нашему пленнику, который прибыл в Кревский замок в сопровождении отряда под предводительством князя Остея. Ягайло не случайно поручил своего дядю заботам Остея. Этот князь много раз участвовал в походах Кейстута и искренне его уважал. Во многом эти люди были схожи между собой. Присущие Остею честность и благородство сближали его с Кейстутом, но чувство долга мешало даровать свободу великому князю, несмотря на все симпатии к нему. Черты характера Остея исключали в поведении этого человека обман, ложь даже в отношении Ягайлы, которого благородный рыцарь просто презирал. А Ягайло к этому времени научился хорошо разбираться в людях, именно поэтому и поручил он Остею охрану старого князя.

Всю дорогу от Вильна до Крева пленник и его страж беседовали как два лучших друга. Возложенные на Остея обязанности тяготили его, и поэтому по прибытию в Крево он взял с Кейстута слово, что тот не будет пытаться бежать в обмен на полную свободу в пределах замка. Но даже ограниченной крепостной стеной свободой старый князь пользовался недолго. Через два дня в Крево примчался Ягайло, и привез с собой закованного в цепи Витовта.

Остей сам вышел встречать великого князя.

— Где Кейстут? — Были первыми словами Ягайлы.

— Где-то в главной башне. — Неопределенно ответил Остей.

— Ты что же, не заточил его в темницу?

— Но ведь это твой дядя и великий князь литовский. — Напомнил Остей. — Да и незачем содержать Кейстута в подземелье, он дал мне княжеское слово, что не будет пытаться бежать. Кейстута я хорошо знаю — он скорее умрет, чем изменит данному слову.

Ягайло густо покраснел, видимо он отнес намек в свою сторону, но минутная слабость длилась недолго.

— Сейчас же бросить Кейстута в темницу. — Приказал Ягайло. — Кстати, как его кормили?

— Отменно, твой дядя получал все, что хотел.

— С сегодняшнего дня давать ему только хлеб и воду.

— Уволь меня, князь, от таких поручений. Я воин, а не палач.

— Ты сделаешь, Остей, все так, как я сказал, а если нет — пойдешь в темницу к Кейстуту. — Предупредил Ягайло. — С первыми сумерками проверю, как ты исполнил мои поручения.

Вторую половину дня Ягайло провел в постели, отдыхая после долгой дороги. Вечером он проснулся и вышел на замковый двор. Неторопливо прошелся между хозяйственных строений и вдруг остановился как вкопанный. Взгляд Ягайлы упал на смотровую площадку большой четырехъярусной башни в южном углу крепости. Там одиноко стоял Кейстут и любовался закатом солнца.

— Богдан! — Крикнул Ягайло. — Остея ко мне немедленно!

Ждать довелось довольно долго. Наконец вернулся Богдан и "обрадовал":

— Князя Остея нигде нет. Пропали так же все воины из его дружины.

— Куда же они делись?

— Никто не знает.

— Как это, никто не знает? Целый отряд воинов пропадает среди бела дня, и никто ничего не знает, никто ничего не видел. Это что — заговор? Начальника стражи ко мне!

Вошел начальник стражи — широкоплечий светлобородый литовец.

— Покидал ли князь Остей замок? — Спросил Ягайло.

— Да, он вышел с отрядом через малые ворота вскоре после твоего приезда.

— Почему ты его выпустил?

— Потому, что ты сам, великий князь, приказал выполнять все распоряжения Остея.

— Приказал, — подтвердил Ягайло, — но только на время моего отсутствия. А теперь, когда в замке есть я, ты должен исполнять мои приказы, а не Остея.

— Все это так, великий князь. Но ведь ты не отдавал приказа задержать Остея. — Резонно заметил начальник стражи.

Последнее оправдание стражника совсем вывело Ягайлу из себя.

— Ты много говоришь, мне это не нравится. — Злобно промолвил Ягайло и обратился к стоящим за спиной воинам. — Бросьте его в темницу, пусть там поучится беседовать с великим князем литовским.

— На все твоя воля, великий князь, — смиренно произнес начальник стражи.

Близился к концу пятый день пребывания Кейстута в Крево, хотя в подземелье, куда заточил его Ягайло, день и ночь ничем не отличались друг от друга. Единственным источником света была свеча, тускло горевшая в углу.

Неподвижно лежит Кейстут на сырых войлоках. Нет, князь не спит. Кейстут вспоминает свою жизнь — это единственное, что осталось ему в мрачной темнице. Лицо князя изменяется в зависимости от воскрешаемых в памяти событий. Оно становится суровым, когда вспоминает Кейстут былые битвы и походы; ласковым и добрым, когда посещает его образ жены, детей, брата Ольгерда; печальным, когда он думает о Витовте. Лишь один человек вызывает в нем злобу, ненависть и отвращение. Это Ягайло — племянник старого князя.

За свою долгую жизнь Кейстут совершил много разных деяний, но лишь одно из них вызывает сожаление. Не может простить себе Кейстут, что сохранил жизнь и земли Ягайлу, когда разоблачил его в сговоре с крестоносцами. Все тогда было бы по-другому…

Размышления Кейстута были прерваны какой-то возней за дверью. "Ужин принесли", — решил князь и повернул голову в сторону двери. Наконец проржавленный замок открыли, и в темницу вошли четыре человека.

Заподозрив недоброе, старик поднялся с войлоков.

— Что вам надо? — Спросил он вошедших.

— Мы пришли взять твою жизнь. — Ответил один из них. — Если хочешь помолиться своим богам, то мы подождем. Может быть, у тебя есть последнее желание, мы постараемся его исполнить.

— Желание у меня одно — хочу, чтобы сдох Ягайло.

— Что ж, тогда приступайте. — Сказал своим товарищам старший.

При виде приближающихся врагов глаза Кейстута налились кровью, все тело его пронзила дрожь бешенства. Испустив дикий крик, старый князь в фатальной обреченности бросился на своих убийц.

Но что может сделать один старик против четверых молодых и сильных воинов? Жестокие руки намертво сжали горло Кейстута, и через мгновение дикий крик перешел в хрип. Мучения старика у всякого бы вызвали жалость, но нет ее у слепых исполнителей воли племянника. Наконец и хрип затих, тело старика обмякло, и воины, словно по команде, отпустили руки. Тело князя бессильно упало на пол. Старший опустился на колени, приложил ухо к груди старика и тихо произнес:

— Мертв.

Некоторое время воины молча смотрели на дело своих рук, пока, наконец, их начальник вновь не опомнился.

— Возьмите старика и положите его на войлоки так, как он лежал до нашего прихода. Ты, Кучук, пойдешь сейчас к великому князю и скажешь ему, что Кейстут умер.

На следующий день литовскому народу было объявлено о смерти Кейстута, но лишь немногие подозревали истинного виновника его скоропостижной кончины. А еще через два дня погребальная колесница привезла тело несчастного князя в Вильно. При громадном стечении народа останки Кейстута сожгли в долине Свенторога.

Так трагически окончил жизнь последний герой языческой Литвы.