Великие Князья Литовские: Ягайло

Месть великого магистра

Возвратившись в Мальборк после неудачных переговоров с Ягайлом, великий магистр застал в своем замке Витовта.

— Давно приехал? — Спросил Конрад Цольнер.

— Вчера.

— И как твои успехи? Много литовцев решилось вручить свои мечи и сердца благородному наследнику Кейстута?

— Со мной пришло триста сорок воинов.

— Что ж, неплохо, — проронил великий магистр.

— Когда мы пойдем на Ягайлу? — Вдруг спросил Витовт.

— Что? Не терпится поговорить на мечах со своим двоюродным братом?

— Да.

— Видишь ли, Витовт, теперь выступать в поход нет смысла. Началась весенняя распутица, и мои рыцари не пройдут через литовские болота. Надо ждать, пока высохнут дороги и обратно войдут в свои русла реки. А это произойдет, я думаю, не раньше чем через месяц.

— Хотелось бы побыстрее, великий магистр.

— Весна…, — беспомощно развел руками Конрад Цольнер. — Нам остается только одно: молить бога, чтобы послал хорошее солнце и избавил нашу землю от дождей. Не грусти, Витовт, придет пора, и Ягайло упадет перед тобой на колени.

— Можно полюбопытствовать, сколько воинов Орден сможет выставить для похода на Ягайлу. — Спросил Витовт.

— Число воинов ты узнаешь лишь тогда, когда они будут выходить из Мальборка, но можешь не волноваться: их хватит для воплощения в жизнь наших замыслов. — Успокоил Витовта великий магистр. — А вот имя храбреца, который поведет доблестных рыцарей, я, пожалуй, могу назвать, если это тебя интересует.

— Кто же он?

— Во главе сил, которые возвратят тебе трон, пойдет покоритель Трок, маршал Куно фон Хаттенштейн.

— Прости за откровенность, но этот человек не годится для воплощения в жизнь наших замыслов.

— Это почему же? — Насторожился Конрад Цольнер. — Я уверен, едва маршал появится в Литве, воины Ягайлы разбегутся как трусливые зайцы. В их памяти еще не стерся последний поход Куно фон Хаттенштейна.

— Именно поэтому доблестный маршал и не подходит для нашего похода. Литовцы помнят, как он жестоко обошелся с пленными защитниками Трок, и теперь, поверь мне великий магистр, нынешние воины трокского замка будут защищаться до последней капли крови.

— Может ты и прав, Витовт, — заколебался великий магистр. — Я подумаю, кто из орденских маршалов может сгодиться на место Хаттенштейна.

— Я знаю такого человека. — Сказал Витовт. — Позволь, великий магистр, назвать его имя.

— Говори.

— Правда, этот человек еще не успел дослужиться до маршала и занимает в вашем государстве скромный пост комтура небольшого городка. Его имя Куно фон Либштейн.

— Либштейн…, — задумчиво повторил Конрад Цольнер. — Если мне не изменяет память, это комтур Остерроды.

— Совершенно верно, великий магистр, — согласился Витовт.

— Почему именно он? В нашем государстве есть много людей гораздо более достойных, чем мало кому известный комтур.

— Его почти не знают в Тевтонском ордене, но не в Литве. — Заметил Витовт. — Куно фон Либштейн был другом моего отца и крестил его дочь, которая теперь замужем за Яношем мазовецким. А друзья Кейстута всегда пользовались уважением литовского народа.

— Впрочем, это не столь важно, кто поведет войско. Кто бы он ни был, Хаттенштейн или Либштейн — мы проучим этого мерзавца Ягайлу. — Глаза всегда внешне спокойного Конрада Цольнера засветились огнем ярости.

"Откуда у него столько ненависти к Ягайле?" — Удивился Витовт.

В один из майских дней Мальборк был потревожен колокольным звоном. Народ бросился к храмам, но они были уже заполнены рыцарями и простыми кнехтами. Во всех костелах города служили торжественный молебен. Епископы и ксендзы просили у господа Бога, девы Марии и многочисленных святых помощи в походе против язычников. Им вторили коленопреклоненные рыцари, вельможи и горожане. В конце молебна ксендзы окропили воинов святой водой и благословили на богоугодное дело.

Богослужение окончилось во всех соборах почти одновременно, и прямо у храмов воины строились в колонны и шли в направлении Восточных ворот. Провожать войско на улицы высыпали толпы любопытных горожан. А посмотреть было на что.

Впереди на великолепном белом коне ехал великий магистр Тевтонского ордена. Ветер развевал его пурпурную мантию, а солнечные лучи манящим блеском отражались в золотых шпорах, цепях и прочих драгоценных украшениях главы Ордена. Шагах в десяти следом скакали Остерродский комтур и родственник великого магистра комтур Энгельгардт фон Ротенштейн. Им поручалось командовать войском в отсутствие Конрада Цольнера.

Далее следовали иноземные гости Ордена: английские, французские, саксонские графы, бароны, князья. Их роскошные доспехи, обильно украшенные благородными металлами и камнями, огромные страусовые перья на шлемах, горячие арабские скакуны, каждый из которых стоил доброго стада коров, вызывали бурный восторг толпы.

Далее, в сопровождении оруженосцев и кнехтов, ехали рыцари Тевтонского ордена. В отличие от знатных иноземных гостей, державшихся порознь, они двигались правильным строем. Более однородным было и снаряжение воинов Креста.

И, наконец, завершало шествие разноликое воинство Витовта. Первые ряды всадников представляли собой довольно стройную колонну. Это были те литовцы, которые ранее оказались в Пруссии и уже успели немного освоить немецкое ратное искусство. Зато воины, пришедшие с Витовтом из Жемайтии, ехали беспорядочной толпой. Одеты они были тоже в зависимости от вкусов и возможностей. Многие из литовцев щеголяли добротными немецкими и русскими доспехами, в большинстве своем добытыми или снятыми с пленных крестоносцев, русских, поляков. Однако подавляющее большинство их было одето в простые домотканые кафтаны, а то и просто, в звериные шкуры. Из оружия преобладали литовские копья — сулицы, короткие мечи работы местных мастеров, некоторые были вооружены самострелами.

Окруженная со всех сторон монахами, священнослужителями, горожанами, громыхающая металлическая масса с трудом продвигалась к воротам. После некоторых усилий пестрое воинство покинуло Мальборк и быстрым маршем устремилось к границе Великого княжества Литовского. Лишь в двух десятках верст от жемайтийских сторожевых замков Конрад Цольнер остановил на привал свою уставшую армию. Здесь к ней присоединился отряд ливонских рыцарей, и великий магистр, дав последние указания, покинул войско.

Новые полководцы Куно фон Либштейн и Энгельгардт фон Ротенштейн, долго не раздумывая, двумя колоннами вторглись в Жемайтию. Глубокой ночью проводники-литовцы провели многоязычные рати к Пуне и Алитусу.

Стремительность и внезапность сделали свое дело, и на рассвете два литовских города перешли в руки немцев. Не останавливаясь на достигнутом, Куно фон Либштейн в тот же день повел войско дальше вглубь Жемайтии. Обходя стороною большие и хорошо укрепленные замки, громя поселения простолюдинов и жилища мелких бояр, крестоносцы упорно рвались к самому сердцу Литвы — городам Троки и Вильно. По мере продвижения непрошенных гостей возрастало сопротивление литовского народа. Все чаще на пути крестоносцев встречались мощные завалы, из густых зарослей летели выпущенные из самострелов массивные, из сплошного железа, стрелы, на головы сыпались камни. Причем, невидимые мстители больше вреда причиняли закованным с головы до ног рыцарям, чем ничем не защищенным литовцам из отряда Витовта.

Немцы уже начали выражать недовольство опасным и трудным походом. Кнехты устали при довольно скудной пище день и ночь прорубать дороги в густых лесах, прокладывать гати в болотах. Вызывали раздражение рыцарей и приказы не отличавшегося ни знатностью, ни богатством комтура Куно фон Либштейна, который больше заботился о жителях литовских деревень, чем о своих подчиненных. Комтур запрещал грабить и убивать жителей тех поселений, которые не оказали сопротивления орденскому войску, а рыцари жаждали добычи и мести за погибших в лесах и болотах товарищей.

В начале первого месяцы лета искусанные комарами, перемазанные в грязи доблестные воины Креста вышли к Трокам. Едва на пути возник город, рыцари сразу же забыли о своих невзгодах. Теперь все, от простого воина до полководца, думали лишь о том, как взять Троки.

Неприступные каменные стены с грозными башнями словно насмехались над стоящим перед ними войском. Но самым печальным было то, что к крепости невозможно было приблизить осадные машины, так как мешал земляной вал и наполненный водой глубокий ров.

— Троки штурмом нам не взять. — Убедился после осмотра крепости Остерродский комтур. — Что будем делать, Витовт?

— Возьмем, Куно, — заверил литовский князь. — Существует подземный ход, о котором знали только члены нашей семьи. Он начинается в лесу и выходит у главных ворот замка. Нынешней ночью я со своими литовцами проникну в город и захвачу надвратную башню. Как только врата распахнутся, и опустится подъемный мост, бросишь на Троки своих рыцарей.

— План хорош, если, конечно, никто кроме тебя не знает о существовании подземного хода.

— Нет, эта тайна передается по наследству от одного властителя Трок к другому. Я получил ее от отца, он от деда Гедимина.

На рассвете следующего дня в лагере крестоносцев никто не спал. Рыцари в томительном ожидании стояли подле лошадей и тихонько бранили своих начальников, бесцеремонно прервавших самый сладкий утренний сон. Вдруг из-за стен трокского замка донеслись боевые кличи, лязг мечей и стоны умирающих.

— По коням! — Скомандовал Куно фон Либштейн.

Тем временем ворота замка распахнулись, и вышел Витовт, державший в руках окровавленный меч. Обгоняя князя, его соратники устремились к подъемному мосту.

— Вперед! — Приказал остерродский комтур.

Гремящая железом конная лава стремительно понеслась к пробуждающемуся городу. На подходе к подъемному мосту немцы перестраивались в колонну по двое, но, едва проникнув за городские ворота, вновь рассыпались по трокским улочкам. Навстречу им выбегали полуодетые воины Скиргайлы, но рыцари сметали их с пути, почти не останавливаясь в своем жутком беге. Большинство же литовцев даже не помышляло о защите Трок, уцелеть и убежать из этого ада — было единственным их желанием.

Спустя час к стоявшим на площади Витовту, остерродскому комтуру и Энгельгардту фон Ротенштейну привели десятка три пленных литовцев. Угрюмые, хмурые лица по-разному смотрели на начальников объединенных сил: молодые литовцы с надеждой и мольбой, бывалые воины знали, что от немцев напрасно ждать милости, и глаза их горели огнем ненависти.

— Где Скиргайло? — Спросил Витовт недавних защитников Трок.

— Наш князь сбежал, едва вы ворвались в город. — Ответил молодой воин в первом ряду пленных.

— Хороший же был у вас воевода — ничего не скажешь. — Презрительно усмехнулся потомок Кейстута.

— Что будем делать с пленными? — Тихо подал голос Энгельгардт фон Ротенштейн. — Покончим с ними, как обычно?

Витовт вздрогнул от последних слов родственника великого магистра.

— Нет, Энгельгардт, отпустим их на все четыре стороны. — Принял решение комтур Остерроды.

— Поступайте, как знаете, — махнул рукой Ротенштейн. — Только я не советовал бы давать свободу врагам-язычникам. Вы посмотрите на их лица, перекошенные от злобы, бессилия и ненависти…

Но его уже никто не слушал.

— Идите по домам, вы свободны! — Произнес Витовт.

Литовцы некоторое время продолжали стоять на месте, не веря в свою вновь обретенную свободу. Наконец до них дошел смысл слов Витовта, и пленники потянулись прочь с площади. У городских ворот их остановили крестоносцы, и литовцы подумали, что над ними опять жестоко пошутили, пообещав свободу.

— Пропустить! — Крикнул по-немецки Куно фон Либштейн.

Покинув город, пленники продолжали опасливо озираться назад, вероятно ожидая, что вдогонку им, с минуты на минуту, помчатся тяжелые кони крестоносцев. Но, как ни странно, никто их не догонял.

Литовцы беспрепятственно достигли спасительного леса и только тогда перевели дыхание: в лесу им сам леший не страшен.