Великий и Ужасный 4

Глава 2 От сумы и от тюрьмы

Будучи еще шебутным, но в целом положительным парнем по фамилии Бабаев и проживая на планете Земля, я не особенно часто попадал в зрение всяких-разных внутренних органов. Не в смысле — почки и печень, а в смысле погоны и фуражки. Ну, один раз опрашивали как свидетеля драки, другой раз — вызывали на побеседовать по поводу квизов, мол нет ли какой паскудной забугорной политоты в наших хиханьках и хаханьках под названием «квиз»? Ну и штрафы там, за превышение скорости или переход дороги в неположенном месте — это тоже случалось. Все остальные мои действия-злодействия в общем и целом вопросов не вызывали. То ли шифровался интуитивно качественно, то ли на самом деле не было в них ничего слишком противозаконного — это сказать сложно?

Ну а Сархан имел с правоохранителями весьма специфические отношения. Вспомнить только одного Перепелку и его бытовой расизм!

Поэтому сравнивать мне было особенно не с чем. Разве что — с голливудскими фильмами про американские тюрьмы. И вот тут-то что-то такое определенно прослеживалось. По крайней мере, меня сфоткали на фоне разлинованной белой стеночки, чтобы было видно мой рост и пропорции, заставили повращаться в стиле фас-профиль-анфас, откатали отпечатки пальцев, заставили переодеться в красный комбез-робу, усадили на жесткий стул, который жалобно скрипнул под моей тушей, направили в лицо лампу и спросили:

— Имя, фамилия, отчество, год рождения?

— Я буду разговаривать только с Иваном Ивановичем Риковичем, целовальником Сыскного приказа, — сказал я и получил справочником по голове. Прямо по темечку!

Какого хрена они дерутся справочниками? Ну, то есть если исходить из банальной логики, то все понятно. Дерутся справочниками потому, что могут себе позволить. И потому, что у них есть справочники: бумажные, в мягкой обложке, напечатанные на сероватой газетной бумаге… Махровая земщина — у них тут даже компов в допросной нет, а справочники — есть! Или это для конспирации, чтобы никто не догадался?

Но все равно — бить по голове урука, рассчитывая на то, что пять пар наручников спасут вас от немедленного перегрызания глотки и потрошения — это очень самонадеянно. Хотя в данном случае — работало, я ведь, в конце концов, неправильный урук!

— Ты не соображаешь, где находишься, орк, — побарабанил пальцами по столу взрослый усатый человек в штатском. Рожа у него была опухшая и в рытвинах. — Ну так я тебе поясню. Это Бурдугуз. Может, слыхал?

Я пожал плечами. Понятия не имею, что такое Бурдугуз, и с чем его едят. Но название, похоже, наше — орочье. Или местное, бурятско-якутское, что тоже вполне может быть.

— Здесь тебе никто не поможет, — пояснил усатый. — Отсюда не выбираются. Это отстойник для таких уродов как ты, которые думают, что им все сойдет с рук. Поверь мне, у нас есть масса способов заставить тебя торчать в ИВС как угодно долго… Пока ты не сдохнешь. Как думаешь, любят снага черных уруков? А кхазады? А что, если тебя запихать в камеру, где сидят лаэгрим из непримиримых?

— Будет полный фарш, — доверительно сообщил ему я. — Лучше так не делать. Лучше вообще не запирать меня, я вам честно говорю. Свяжитесь с любым земским ярыжкой, скажите ему что некий черный урук, который ехал на байке на Байкал, ищет Ивана Ивановича Риковича…

— Да-дац! — теперь те, которые были сзади приложили меня справочниками с двух сторон, по обеим ухам. Ушам!

— СУКАПАДЛА!!! — рявкнул я, вскакивая вместе со стулом, не сдерживая сил голосовых связок и переходя на гроул. — ХВАТИТ МЕНЯ БИТЬ!

Лопнула лампочка, по крашеному половой краской стеклу цокольного окна зазмеилась трещина и в нее тут же повеяло морозом, сыростью и тиной. Рядом река? Это уже что-то…

Бледные милиционеры в штатском жались по углам комнаты и целились в меня из табельного оружия. Из каких-то пистолетиков. Я сел обратно на стул и шумно выдохнул. Стул скрипнул — и разломался к чертовой матери, так что я ляпнулся на жопу, да так и остался сидеть на полу, при этом решив поразглагольствовать:

— Слушайте, господа-товарищи милиционеры… Ну да, я оказался на мосту в момент теракта. Но я НЕ убивал людей, понимаете? Вообще! Наоборот! Я напал на террористов и убил ИХ насмерть — всех троих! Мне нужно было проехать через мост, там была пробка из авто, пробку спровоцировали эти киберэльфы, или как эти пидорги называются?.. Психи крушили все вокруг и стреляли в людей из таких хреновин типа ручных бластеров, и вообще вели себя неадекватно. Я кинул в одного из них колесом, второго зарубил бердышом. Бердыш, кстати, дорог мне как память, он в принципе капитально дорог, если что… Он там торчит у одного террориста в спине, это достаточно просто выяснить! На рукояти бердыша — отпечатки пальцев, это, вроде как, веская улика, да? Вам не нужно меня держать в этом вашем Бурдугузе, вам нужно связаться с ближайшим земским ярыжкой и сообщить, что Иван Иванович Рикович…

В этот самый момент в комнату ворвались местные укротители тигров: наряженные в доспехи из армированного пластика и шлемы-сферы, с ростовыми пластиковыми же прозрачными щитами и электрошокерными дубинками в руках. На вооружении у этих держиморд в балаклавах имелись также помповые ружья чудовищного калибра. Может — заряженные патронакми с солью, или с резиновыми пулями?

— Да я, вообще-то, ни разу сопротивления не оказывал, — зачем-то проговорил в воздух я. — Я просто прошу вас связаться с Иваном Ивано…

— В сектор четыре, камера двадцать! — крикнул усатый с нотками отчаяния в голосе.

— А как его записать? — прогудел из-под шлема старший всей этой пластиково-одоспешенной гоп-компании.

— Хероплетов, запиши! Иван Иванович! Кто там дело по мосту ведет? Храпов? Вот пусть Храпов с ним и разбирается… Достал меня этот урод уже до печенок! Чего его там на месте не пристрелили? С каких пор у нас нелюдей полюбил? Тащи его в камеру, пусть там торчит, и гонор свой показывает…

— Но в четыре-двадцать там ведь…

— Исполня-ать! — попытался рыкнуть усатый, но в конце подпустил голосом петуха и отвернулся.

— Заключенный Хероплетов, встаньте лицом к стене! — грустно скомандовал главный держиморда.

Я со вздохом подчинился. И почему я такой добрый? Потому что воевать со всей милицией в мире — это дохлый номер. Если я начну убивать земских стражей порядка — мне вовек не отмыться. Нужно будет или всю жизнь по лесам и горам ошиваться, или страну проживания менять. А у меня языковой барьер, понимаете? Мое отечество — там, где говорят по-русски, вот и всё. Ну и на черном наречии тоже, но это — частности. Не на Борнео же мне валить, в конце концов? У меня тут бизнес, шаурма, Хтонь-матушка, большая любовь и миллион неоконченных дел!

Да и Рикович — тоже появиться должен, если не с минуты на минуту, то со дня на день, это как пить дать. Хотя со дня на день — это уже очень долго. Мне бы к Эсси! С другой стороны — ехали мы точно навстречу солнцу, то есть к Байкалу я определенно приблизился. И воду из разбитого окна чуял. А если вода — то она наверняка втекает в Байкал. Тут всё втекает в Байкал — кроме Ангары. Вроде бы. Знать бы, где этот Бурдугуз — тогда и про побег можно думать… Хотя — чуйка от Ёжика путь подскажет, если что.

Поэтому пока что я переставлял закованные в пять пар кандалов ноги и двигался себе по темному мрачному коридору с хреновым освещением. И сопровождали меня целых шесть зыркающих из-под забрал шлемов местных тюремных элитных воинов — грозный эскорт! Я бы убил их минуты за три, если бы захотел.

Дурацкий красноватый свет, обшарпанные стены, потрескавшиеся плиты под ногами, толстые, плохо покрашенные решетки, какие-то допотопные камеры наблюдения по углам коридора — может еще и запись на видеокассеты ведется? Я чувствовал себя героем тупого психотриллера про тюремный эксперимент, или что-то еще, такое же затертое до дыр и пошлое.

Судя по всему, на улице уже царила ночь, так как в четвертом секторе было очень тихо. Нет, кто-то храпел, кто-то — шептался, где-то слышался тихий мат, но в целом — это было совсем не то, чего я ожидал от эдакого человейника-колодца этажей в пять! В центре сектора — атриум, по периметру — камеры с решетчатыми дверьми. Никакого личного пространства, в каждой камере — по три-пять заключенных. На каждом этаже — камер двадцать, значит всего тут рыл триста-пятьсот… Дофига! Я даже вздохнул глубоко, поминая Роршаха из одного старого фильма про спившихся супергероев. Их всех заперли со мной… Понять бы еще: кого — их?

— А кто тут сидит? — решил все-таки спросить я у охраны.

Один из молодых да резких от моей реплики дернулся, взмахнул дубинкой, которая уже трещала электрическим навершием, но тот, что был постарше поумерил его пыл:

— Этот Хероплетов нормально себя ведет, хотя и упоротый… То есть — упертый, по всей видимости. Ему предстоит тяжкая ночка, он имеет право знать.

Мы поднимались по металлическим ступеням лестницы на четвертый этаж, а потом шли вдоль перил, и сквозь решетки дверей на меня пялились десятки и сотни пар глаз. Снага, гномы, люди… Пара до крайности зачмыренных эльфов. Два тролля. И ни одного урука. Ну да, мои сородичи бы скорее размозжили себе голову о стену, чем сели бы в тюрьму. Что характерно — еще тогда, на Земле, одним из моих самых страшных кошмаров была тюрьма. Не такая американоподобная, правда, а наша — постсоветско-хтоническая, но — по сути те же яйца, вид сбоку.

— Рецидивисты тут сидят, вот кто. Те, кого поймали второй или третий раз, и совершенно уверены, что на подонке клейма ставить негде, но вину пока доказать не могут… Или не хотят. Превентивный арест, про-фи-лак-ти-чес-кий! Ты зря на Ацетонова бычить начал, если бы не разорался — посидел бы в одиночке, пока Храпов не явится. Это всего-то денька три-четыре, вы, уруки, народ крепкий, что тебе четыре денька… А тут — тут вон их сколько, а ты один.

— Гы, — сказал я. — Тут кормят?

— Завтрак, обед, ужин. Между ними — тяжкий физический труд, прогулка и сон, — пояснил дружелюбный старый охранник. — Но тебе это вряд ли светит. Встретимся в лазарете, утречком. Мы пришли, тебе сюда.

Рация крепилась у него на плече, и он сунул дубинку в гнездо на поясе, прижал освободившейся рукой кнопку и сказал:

— Федорыч, открывай четыре-двадцать.

Дверь камеры с гудением зуммера отодвинулась в сторону.

— Проходи, становись спиной к решетке. Закроется дверь — расстегну наручники.

На самом деле я уже дважды примерялся — разорвать цепи я бы смог, стоило только приложить усилия. Но потом отковыривать браслеты с запястий и лодыжек? Не, пусть уж лучше ключиками… Так что я снова сделал смиренный вид и подождал, пока старшой из охраны скажет:

— Два шага вперед, — обозначая, что я могу быть свободен, по крайней мере в пределах камеры.

Затопали ботинки, конвоиры удалились, а я с удовольствием хрустнул суставами, наслаждаясь движениями конечностей и вглядываясь во тьму. И тьма взглянула в ответ — четырьмя парами ярко-желтых, светящихся глаз!

— Ур-р-р-р… — прорычал кто-то глухо и гортанно. — Чер-р-р-рный ур-р-р-рук!

— А каков он на вку-у-у-ус? — с подвыванием поинтересовался другой.

— И кр-р-р-репко ли он спит?

Зрение мое уже переключилось в ночной режим: смутить порождение урук-хая отсутствием ярких источников света не получится! И я скорчил рожу: песьеглавцы! Вот же кого не ожидал тут увидеть! Это какой-то подвид зоотериков, типа — волки-оборотни, или вообще — отдельная местная раса? Кинокефалы, которых Геродот с Гесиодом как раз размещали на севере Азии? Я все-таки склонялся к первому варианту, потому как на волков они походили как… Как псины ледащие, короче. Такие себе лохматые дворняжьи рожи, волосатые руки-лапы, про хвосты ничего нельзя было наверняка сказать — жопами они ко мне не поворачивались.

— Ша! — сказал я и хрустнул пальцами. — Вас жалеть не буду, песьи дети.

— Бр-р-р-ратья, у нас тут бор-р-р-рзый чер-р-рный ур-р-р-рук! И его к нам посадили спе-ци-аль-но!

— Давайте сожр-р-р-рем у него ноги? Он не помр-р-р-рет, а мы пер-р-р-рекусим…

— Ноги я вам мои жрать не дам! — погрозил пальцем я. — Только попробуйте, псины.

— Обзывается! Мы не псины, урук! Мы — чекАлки!

— Да мне похер, — сказал я. — Не полезете ко мне — я не трону вас.

— Он нас не тронет… Он думает, что может нам угрожать… — сутулые собаки приближались, принюхиваясь. — Ты урукочеловек? Твоя мама расставила ноги перед орком?

— А твоя — перед блохастым кобелем? — уточнил я, стоя в показушно расслабленной позе. — Как думаешь, кому повезло меньше — ей или ему?

Конечно, они кинутся на меня, это как пить дать. Но если я хоть что-то понимал в собачьих (вольчих, шакальих, орочьих) стаях — то первым кинется вожак. Так внутри стай принято. Ну, про Акеллу ведь все знают, да? Пока он не промахнется — он главный! А я понятия не имел — кто именно из них главный, и поэтому обоими глазами пытался следить сразу за всеми четырьмя кабыздохами.

— РОАР! — один из шелудивых оттолкнулся передними конечностями, придавая себе дополнительное ускорение, и стремительным домкратом рванул вперед, целясь своей пастью вроде как мне в пах. Грязный извращенец!

Я встретил его ударом кулака в нос, крепко — так, что даже локоть заныл от столкновения, а лицевые кости песьеглавцу, отправив его в полет через всю камеру. Третьему почти удалось цапнуть меня за руку, но хрен там — только кусок рукава оторвал, и тут же был схвачен второй рукой за грудки и оприходован твердым урукским лбом опять же — в нос! Ну, то есть я хотел в переносицу, классически — но слишком у псины выдающаяся морда лица. Была. Теперь — вогнутая.

— Не-не-не! — завизжал четвертый, видимо, впечатленный скоростью и решительностью расправы. — Я всё понял! Не меня-а-а-у!

— Тогда сам! — предложил я. — С разгону.

Во мне клокотал норадреналин, прошло всего каких-то секунд пятнадцать, и этого было крайне мало для реализации моих кровожадных наклонностей. Да и маны у меня по ощущениям накопилось после стычки на мосту через край — еще бы, такие редкие твари как киберэльфы наверняка уже и на татау проявились, пока меня в этот Бурдугуз везли… Так что рявкнул я, наверное, громче чем следует, потому как шакалёнок обреченно заверещал:

— И-и-и-и! — и с разгону врезался башкой в стену и упал.

— Офигеть, ты неадекват, — прокомментировал я. — Какая у вас койка свободная была?

— Л-л-любая!

Мне нужно было сделать обмотки на руки, потому что по всему выходило — это будут очень долгие дни, пока Рикович меня не найдет. А сквозь рукав нет-нет да и посверкивало золото, и только тот факт, что последний из собачьих могикан забился в угол и прятал мохнатую рожу в коленях спасал меня от разоблачения. Вот поймут что я не просто так погулять вышел, а имею сверхъестественные рояли на правом предплечьи — и всё! Переведут в тюрьму для магов, а там меня размотают как Бог черепаху. Или как Роксана — Сархана в свое время.

Так-то они наверняка подумали что я просто урук-беспредельщик, и решили наказать, посадив к самым злобным местным паскудам. Знали бы про татау — определили бы или в карцер с хитрым экранированием, или в помещения для магов-мутантов-киборгов, не совсем же они идиоты!.. Хотя киборгам и тюрьма не нужна: выними батарейки и всё, наслаждайся холодным железом, чучело.

Я уселся на ближайшую, воняющую мокрой псиной кровать, поморщился, скомкал постель вместе с матрасом и бросил в поскуливающего шакала, который мигом соорудил себе в углу что-то вроде гнезда, приспособленец. Даже на голой фанере было приятнее, чем гипотетически — в этом блошином домике! С шерстью на подушке, фу!

— Скажешь охране, что твои эти соплеменнички сами на меня напали, или я суну тебе руку в пасть, высуну из жопы, дерну за хвост и выверну тебя наизнанку, понял? — так себе алиби, но лучше, чем ничего.

— Д-д-д-дыа! — его била крупная дрожь.

Жалеть мне теперь щеночка, что ли? Мерзкий и странный тип. Кстати, он и предлагал сожрать мои ноги, если что. Просто — порода такая. Типа шакала Табаки.

Я огляделся, пытаясь понять, где предстоит существовать ближайшее время. В целом — это было приемлемо. Тут обнаружилась даже маленькая раковина и сортир в полу, так что я умылся, осмотрелся повнимательнее, обнаружил пару сравнительно чистых полотенец и принялся драть их на полоски: к тому моменту, как откроются двери, я должен быть во всеоружии.

— Жратва есть?

— П-п-п-п-под м-м-м-мат-мат-мат…

Под матрасом обнаружились шоколадные батончики в бесцветных упаковках. Аж пятнадцать! Шикарно живут. Похоже, десерты отнимают у каких-то бедолаг. Ну а мне, зато, будет чем подзарядиться…

Пожевывая шоколад я думал, что никакие на том мосту орудовали не эльфы. Точнее — эльфы, но не лаэгрим. Во-первых более широкие в кости, чем лесные жители, во-вторых — оттенок кожи красноватый или — кирпичный такой, в-третьих — я вспомнил совершенно точно, организм лаэгрим отвергал импланты, не приживались они. Даже палка от дерева прижиться могла, при применении определенных магических техник. А железяка — нет! Значит это были точно не лаэгрим, и не эльдар — эльдары вообще не такие… Внешне. А вот насчет возможностей вживления кибернетики — тут я не знал, гадать было бессмысленно. Тогда кто? Уманьяр?

Каким же таким чудом американские эльфы с пушками, так похожими на ту, что я видал на Кавказе у Щербатого, да еще и в обвесе из киберщупалец, напоминающих приспособы суперзлодея из кинофраншизы со старушки-Земли оказались на автомобильном мосту через сибирскую речку Бирюсу?

И чем дальше я думал — тем мрачнее становился. И тем сильнее мне хотелось отсюда выбраться и оказаться уже, наконец, где-то примерно на расстоянии вытянутой руки от Эсси. Но до этого нужно было выжить, не напортачить и дождаться Риковича. И если с первым и третьим, в принципе, еще можно было справиться, то вот со вторым… Со вторым могли начаться проблемы сразу, как только прозвенит местный будильничек и включится свет, и двери откроются…