Великий и Ужасный 4

Глава 5 Бунт на двоих

Промилле стоял у меня на плечах и стучал кулаком по потолку. Тук-тук-тук… Тук-тук-тук…

— Шаг влево! — командовал он и я делал маленький приставной шажочек.

И снова он продолжал стучать. Тук-тук… Тук-тук! Дятел зеброобразный, ять!

— Чего ищем? — не выдержал я.

— Дын-н-нь! — металлически откликнулось нечто на потолке.

— Вот! — торжествующе провозгласил эльф. — А я знал! Зря я что ли за ту схему такие сумасшедшие деньги вывалил? Тут — вентиляция. Вытяжка! Но она не работает. Раньше тянула из кочегарки и из прачечной, теперь всем плевать. Жара, сырость, какая разница, елки? Всем, кроме меня… Мне надо в центр связи.

Я ссадил Таго на пол и глянул на него с сомнением:

— И мы как в тупом кино полезем по вентиляции? Как ты себе это представляешь? — я повел плечами, демонстрируя свои габариты.

— Полезем? Не-е-ет! — засмеялся эльф. — Ты просто сломаешь там все и проделаешь дырку в потолке, а потом в полу! Там обычная жесть, с нержавеющим покрытием. Потом — вентиляционная труба толщиной сантиметров сорок, пустая внутри, а над ней — а пол дощатый, сокрушишь в два счета. А я тебе помогу! И мы вылезем ночью в прачечной, а потом — пробьемся на пункт связи. Тоже ночью. Там даже проще будет — передвинем стиральные машины и не нужно мне будет тебя на плечах держать… Там стиралки так грохочут что никто ничего не услышит! А на карцер вообще всем насрать, охрана давно в каптерке в домино режется и порнуху смотрит по телику.

— Тебе, на плечах, держать — меня? — мои сомнения нарастали.

— Надо же тебе будет как-то все это ломать? Ну, точка опоры, трамплин… А я, получается, буду страдать под твоим весом. Не бойся, не сломаюсь, — не очень уверенно проговорил он.

— Значит мне нужно проломить потолок примерно над твоей башкой? — уточнил задачу я.

— Не примерно, а вон там, где штукатурка отвалилась куском в виде жопы, — ткнул пальцем в цель Промилле.

— Это сердечко! Кто из нас эльф? — возмутился я. — Что лучше вообще — разломать жопу или разбить сердце?

— Лучше выбраться отсюда, елки!

С этим спорить было бы глупо. Звонок Храпова не помог, никто меня спасать не явился, мы торчали в карцере черт знает сколько времени, и мои аргументы в пользу того, чтобы вести себя прилично, разбивались о невыносимую бренность бытия в четырех стенах. Да еще и эльф все пытался мне доказать, что если мы даже сожжем эту тюрьму нахрен, нам никто ничего не сделает! Почему? Да потому что нас тут нет! Тут есть заключенный Зебрин и заключенный Хероплетов, никакого Таго Гвауна Амилле и Бабая Сархана Резчика ни по каким базам не проходит. Фотки на фоне стеночки? Так они в папочке лежат, бумажной. Записи с камер? Так они на видеокассетах хранятся! Никакого цифрового следа!

— Тогда почему Бишофитов испугался записи под протокол? — удивился я.

— Ну так внутри-то они всегда могут кино посмотреть, воткнуть кассету в проигрыватель. И начальник поймет, что его подчиненный — лопух, который не может нормально задание заключенным дать! А кому нужны лопухи? Тем более на такой ответственной и денежной должности. А так — нас тут нет! Ни я, ни ты не оформлены как положено! У тебя отпечатки пальцев снимали? И как? На бумажку или через сканер? Во-о-о-от! Тут сидит в три раза больше человек, чем проходит по документам! Потому и кормят таким дерьмом в столовке, и в карцере вдовем, а не по одиночке торчим. Про то, что спустя рукава смотрят на гибель сидельцев я вообще молчу — им плевать… Передержка, как у пёсиков перед усыплением. Зато такие уроды как Лалоезик живут в царских условиях! Сектор номер один! Вот где его нужно искать… Говорят, туда даже проституток подвозят. И еду из иркутских ресторанов!

— Мы что, рядом с Иркутском? — удивился я. — Капитально меня подбросили ребята! Главное — по пути!

— Тридцать километров, — кивнул эльф. — Прямо на Ангаре!

— Значит, придется грести против течения… — почесал затылок я. — Ладно, пробью я тут потолок и дам тебе возможность посмотреть на экраны. Потом устроим дурдом, попросим вертолет для эвакуации и свалим. Или еще какой способ придумаем. Сразу предупреждаю — милиционеров я убивать не дам. Они же настоящие?

— Настоящие… Настоящие волки в овечьей шкуре! — заявил Промилле. — Все одним миром мазаны!

— Нет, ну чтоб прям все?.. — засомневался я. — Даже в таком месте должны быть приличные люди!

— Люди — говно на блюде! — это, похоже была любимая приговорка российский нелюдей, я ее не раз уже слышал. Вот и Промилле — нахватался фольклора.

В общем-то действительно: если местные ФСИНовцы, или как они тут называются, содержали в неволе незаконно несколько сотен человек и не человек, пусть даже — замеченных в преступных деяниях, то они сами как бы автоматически становились похитителями и этими… Лишенцами свободы. Даже статья такая в местном аналоге уголовного кодекса была, как и у нас на Земле: незаконное лишение свободы. А если версии Таго про элитные камеры с коврами, благовониями и блудницами окажутся правдой — тогда и вовсе: позор им и великое поношение. И отлупить их вроде как и не грешно…

— Ладно, — сказал я. — Сегодня ночью приступим к операции «Сломанное вымя!»

Начиная со старта моего великого путешествия на Байкал я задумывался: какого хрена мне так сильно везет? А потом приходил в себя и вспоминал, в каком мире я нахожусь. Это не условно-рациональная старушка-Земля. Это Твердь! Тут действуют другие законы. Всем правит мана. Прана. Саирина. Магия! Или — вера. Мне везло чудовищно, просто невероятно… Если забыть про то, кто я на самом деле тут есть такой и что значат черные загогулины на моей руке под обмотками! Я есть Резчик урук-хай! Добрая половина татау, что я делал всем страждущим — на удачу! И все они проявились на моей серой коже, и работают как Бог на душу положит. Мне не может не везти как… Как везунчику! Я не просто натыкаюсь на рояли в кустах — я пишу для них вальсы и рапсодии, чтоб меня!

А потому, настропалив себя таким образом и прицелившись, я разогнался настолько, насколько это было возможно в условиях карцера, оттолкнулся ногой от согбенной спины эльфа, который замер посреди камеры, и взлетел вверх с поднятым кулаком, как дебильный супермен.

И, черт меня дери, проломил потолок, и ухватился там за что-то, и грянулся вниз с этим чем-то едва не придавив восхищенно матерящегося Промилле. А потом сверху посыпалась штукатурка и кирпичи, хрустнуло что-то бетонное, и с дикими воплями на нас стали валиться люди и снага в красных комбезах, полилась вода и посыпались какие-то мокрые тряпки.

— Победа! — орал эльф. — Получилось!

— А-а-а-а!!! — орали пойманные на горячем зэки.

Они явно что-то употребляли в прачечной, потому что глаза у них были совершенно ненормальные, и сам факт проломившегося пола привел их в состояние вселенского ужаса. Приспособление для употребления, кстати, самый толстый снага из рук не выпустил, и теперь прижимал к сердцу странную конструкцию из пластиковой бутылки, фольги и шариковой ручки с какой-то таинственной мерзкой жижей внутри.

— О! — обрадовался я. — Ледащий!

Среди орков и людей обнаружился пащенок из моей первой камеры. И он, сволочь, узнал меня, и с совершенно ненормальным выраженим лохматой рожи кинулся в атаку! Вот чего я не ожидал, так это такой ярости от этого мелкого шакала. Точно — впитывали там какую-то химию! Но это, как говорится, является отягчающим обстоятельством, а потому…

— Па-а-аберегись! — я отшатнулся, пропуская мимо оскаленную собачью пасть, перехватил его за шкирки и за жопу, щедро зачерпнул маны из внутренних резервов и швырнул песьеглавца вверх, навстречу солнцу.

Не солнцу, конечно, а потолку следующего этажа. Столкновение вышло эпичным, что-то хрустнуло и там, и снова посыпались осколки кирпича. Чекалка, кстати, обратно не прилетел. Или отправился покорять космические просторы, или — застрял в перекрытиях.

— Давай! — радостно улыбаясь эльф потер руки. — Закидывай меня! Потом я спущу тебе что-нибудь, чтобы ты взобрался.

— Не, мне не надо. Ставь ногу! — я сложил руки в замок и напружинил ноги. — Давай, я тебя подкину!

Таго упер стопу в мои руки и…

— Йо-о-о-олки!!! — взлетел вверх.

Я кидал его слабее, чем песьеглавца, честно! Звука удара слышно не было, так что он, похоже, приземлился удачно.

— Порядок! — послышался голос эльфа. — Ты проломил чекалкой второе перекрытие, там на посту связи теперь паника! Нужно действовать быстро!

Быстро тут было нельзя. Судя по всему — предстояло выдержать некую осаду в замкнутом помещении, а для этого нужны были ресурсы. И главная проблема заключалась в том, что из ресурсов я располагал только целой кучей обосравшихся от страха человеков и снага! И притом — весьма сомнительного качества, я бы даже сказал — тухлых и просроченных!

— Имеем то, что имеем, — пробормотал я и принялся аккуратно забрасывать вопящих от страха наркоманов наверх. — В конце концов, у меня есть еще ссаные тряпки из прачечной! Что может быть более эффективным против таких идиотов?

То ли из-за ночного времени, то ли из-за устроенного нами саботажа с отоплением — реагировала администрация тюрьмы крайне медленно. Кто-то колотил в заваленную грудой кирпича и бетона дверь карцера, другие — пытались проникнуть в прачечную, хотя вход туда я перекрыл штабелем из десятка стиральных машин, предоставив разбираться с пунктом связи Таго. Этот эльф мигом показал мне, что он имел виду под странной фразой «бегать по стенкам и раздавать лещи».

Он был ловкач. Вырубил точными и хлесткими ударами обоих охреневших от происходящего дежурных, выбежал в коридор, по-спринтерски преодолел пятьдесят метров по коридору, проник в электрощитовую и путем банального срывания рубильников и перезагрузки системы разблокировал все двери в четвертом секторе. А потом вернулся обратно и пафосным тоном заявил в микрофон на всю тюрьму:

— Вы свободны, сукины дети! Камеры четвертого сектора больше не заперты! — и тут же закрыл на все замки двери в пункт связи, изнутри.

И только после этого помог мне залезть внутрь. Благо, я уже закончил связывать захваченных в плен наркоманов ссаными тряпками. Всего в плену у меня оказалось пять человек, четыре снага и один песьеглавец, но он сломался, и его можно было не считать. Ну и два дежурных милиционера — их мы тоже связали.

— Вот тебе микрофон — развлекайся! — сказал эльф. — Хоть проповеди читай. Или анекдоты про письки рассказывай. А я буду щелкать по камерам, мне нужно понять — где эта гадина Лалоезик! Дай мне минут пятнадцать…

И не мигая уставился в экран: допотопный, с лучевой трубкой, похожий на те, что стояли в компьютерных клубах еще в начале двухтысячных. Я посмотрел на металлическую, в мелкую сеточку голову… Вот же срань! Как называется башка микрофона? Нашлепка? Щиток? Верхушка?

— А? — заморгал Промилле. — Какая нашлепка? Ветрозащита! Ты чего — сам с собой разговариваешь?

— Ага. Бывает что и да. Но какая, в задницу, ветрозащита? Какой ветер, например, в концертном зале?

— Ой, Бабай, не дури голову! И вообще — мы же договорились. На тебе — отвлекающие маневры и силовая поддержка. Когда я закончу с Лалоезиком — можно сваливать. Вместе или врозь — это как получится.

Договорились, да. Этот зеброголовый Таго Гваун Амилле, американский уманьяр из Йеллоустоуна, пообещал кое-что очень, очень занимательное. Не мне — Орде! И я этого упустить, конечно, не мог. Да и вообще, заполучить такого союзника — это некислое такое усиление, пусть и в отдаленной перспективе. Так что я нажал на кнопку включения громкой связи и сказал:

— Раз-раз! На связи заключенный Хероплетов! Мы начинаем концерт по заявкам с прекрасной зарубежной композиции, широко известной в узких кругах! Итак, слова Эжена Потье, музыка Пьера Дегейтера, перевод на русский язык Аркадия Яковлевича Коца… «Интернационал!»

Такой гнусности даже от Бабая Рикович не ожидал.

Конечно, едва не поубивать один одного, расколошматив весь ринг и залив собственной кровищей всю главную Орскую площадь, а потом стать закадычными друзьями за три дня — это было очень, очень по-урукхаевски. Тупо переодеть одного орка в другого, повесить ему на спину свой кард и предложить покрутить шаурму вместо себя? Да пожалуйста!

И ярыжки, конечно, момент прошляпили. Ну, отъехал фудтрак в лес. Ну, выехал через пять километров на трассу одинокий байкер — кто его там видел? Да и нахрена его видеть? Фудтрак с уруком, гоблином и человеком в сторону Байкала поехал? Поехал. Было три орка, а не два? Ну… Наверное. Может, сожрали друг друга, может — поссорились, может… Что угодно может, это ж орки! И минивэн земских ярыжек с двумя сотрудниками продолжил движение за фургоном, рапортуя Риковичу о том, что объект на месте, и даже кадры с дронов присылали — вот фудтрак на стоянке, вот покупатели, вот гоблин, вот силуэт урука за прилавком… И это — Сыскной приказ? Это — ярыжки? Понабирают по объявлению… Одно слово — земщина! Серость, тупость, посредственность!

Да и сам он хорош — нельзя так распыляться, нельзя! Но клиентела кланов в земствах перевозбудилось, каналы нелегальной поставки техномагических деталей и готовых артефактов меняли свое направление, кто-то очень влиятельный пытался перемкнуть на себя контрабандную торговлю этим ценнейшим ресурсом, и его — Ивана Ивановича, постоянно дергали на допросы, поражаясь профессионализму, с которым он выуживал сведения из подозреваемых: курьеров и посредников. Он — пустоцвет, оказался полезнее маститых менталистов-следователей! Пустоцвет? Как бы не так… Все они, и подозреваемые, и коллеги теперь были открыты перед ним. Любая оформленная словесно мысль могла стать его достоянием! И да, сыскарь упивался этим могуществом, практически — всеведением! И заработался. И — упустил.

А потом — грянул гром. Точнее — обрушился мост. Через Бирюсу! По пути следования чертового фудтрака со сраным Резчиком. И оказалось, что никакого Резчика в фургоне нет! А есть абсолютно неадекватный урук с Борнео… И тут Риковичу пришлось бросать все ОЧЕНЬ ВАЖНЫЕ ДЕЛА и ВЕЛИКИЕ ТАЙНЫ — и прыгать в конвертоплан, чтобы вывернуть наизнанку сначала мозги собровцев, потом — местного начальника милиции, потом — губернского самого главного начальника милиции, потом — Иркутского губернатора. Потому что потерять из виду Бабая Сархана — одного из четырех, или там — пяти ныне живущих Резчиков… Это не халатность, это — преступление против Государства. Этого бы ему начальственный дядюшка (или все-таки родитель?) с самой знаменитой в России фамилией точно не простил. И исходя из служебных обязанностей, и по причинам субъективным. Глава Сыскного приказа вообще с большой охотой слушал рапорты про Бабая Сархана и даже смотрел видосики на хостинге. Какие-то свои планы были у двоюродного брата Государя на этого полуорка.

Так что в Бурдугуз Рикович прилетел уже заряженный по полной. Он и так ненавидел работать в земщине — местные порядки бесили его хуже, чем Сан-Себастянская Хтонь, а теперь пришлось погрузиться в коррумпированные милицейские реалии, разгребать говно за желающими прикрыть жопу после жуткого провала на мосту милиционерами, вскрывать гнойник с полулегальной тюрьмой временно-постоянного содержания…

Кроме причин вполне понятных — желания милиционеров упечь за решетку без особых проволочек откровенных душегубов, существовали и мотивы гораздо менее благородные. Они тут торговали человеческим материалом! Начиная от вербовки подозреваемых в арестантские роты и заканчивая продажей органов и целых, живых еще тушек заключенных на черный рынок — для алхимических, магических, кибернетических экспериментов. Например — Братское отделение Формации проводило аугментацию организма этих ушлепков и делало им прошивки простейших боевых программ — «пехотинец» и «водитель легкой бронетехники». Получались киборги — с встроенным бронированием и усиленными конечностями, ну и шунтом в голове. По меркам земщины — великолепные солдаты! И вперед, затыкать амбразуры… Главное — добровольное согласие есть, а каким образом это согласие получили, и чего наворотит такой вояка на фронте — это уже проблемы его командиров.

Ну и кое-какие аристократические кланы, которые вопреки запретам баловались магией крови и человеческими жертвами, были не прочь прикупить «материал», потому как тратить на такие мерзкие дела преданных вассалов и холопов — идея дурная и невыгодная. Потому Бурдугуз процветал! Даже вип-апартаменты для «нужных людей» предоставлял, с полным спектром охранных услуг! Какой идиот будет штурмовать губернскую тюрьму?

С одной стороны — по всему выходило, что подавляющее большинство сидельцев и в самом деле были первостатейными негодяями, а с другой… Это была потрясающая, вопиющая наглость со стороны местных властей. И очень показательная. И Рикович намеревался устроить за нее показательную же орку. Даже в земщине не имели права забывать, кто есть хозяин Земли Российской и почему уже много поколений его предков носят фамилию Грозный! И сейчас он, как целовальник, облечен властью нести слово и дело Государево!

Рикович глядел на массивный четырехбашенный тюремный комплекс «Бурдугуз-38» из иллюминатора конвертоплана, зависшего над Ангарой. Над этим рассадником бардака и скверны висели густые, жирные клубы дыма. По всему выходило — он не успел, и Бабай исполнял обещанное Храпову: разносил всю хату.

На поле перед тюрьмой, под сильным ветром и начинающимся снегом пополам с дождем выгружались из грузовиков и выстраивались солдаты земских внутренних войск — зеленые, в основном, пацаны. Они получали облупленные каски, бронежилеты, боекомплект и автоматы из рук сержантов, которые доставали все это из больших деревянных кофров в кузовах машин. ВэВэшники примеряли снаряжение, матерились и плевали под ноги. Появление конвертоплана, который резко ухнул вниз откуда-то с высоты облаков и приземлился прямо на шоссейной дороге, ведущей к воротам Бурдугуза они восприняли стоически: ну какое еще дерьмо может случиться сегодня?

Рикович выпрыгнул на покрытый жижей и не растаявшими снежинками асфальт, чуть напрягшись, веером выпустил ментальные щупы, и быстро вычислил усатого офицера в майорских погонах. Он тут был не с самым высоким званием, но определенно — самый влиятельный. Полковник — начальник тюрьмы, ел с ладони у этого… Асбестова? Акрилова? Ацетонова! Как легко было проломиться сквозь тоненький барьер воли этого гнуса!

Уголки губ Ивана Ивановича дернулись: всё-таки то, что сделал для него Бабай — это даже больше, чем второе рождение! Эти новые возможности — просто дар Небес…

Офицеры уже бежали к упавшим с неба гостям.

— Моя фамилия Рикович, — процедил сквозь зубы сыскарь, придавливая их концентрированной волей. — С недавних пор в стенах этого заведения находится Бабай Сархан, черный урук. Немедленно проводите меня к нему. Поверьте — если вы не хотите, чтобы он убил всю тюрьму, а потом и вас — сделать это следует немедленно!

Говорить о том, что большую часть командного состава этого отвратительного места так или иначе ждет лютая смерть он не стал.

— Но ведь… — Ацетонов никогда до этого не сталкивался с ментальной магией, и теперь едва дышал, боясь шевельнуться. — Он уже…

— Уже убил всю тюрьму? — поднял бровь целовальник, разгребая завалы удивительной мерзости в сознании этого усатого мерзавца. — О, Господи, да вы знаете меня! Он говорил вам связаться со мной — многократно, а вы… Вы можете писать явку с повинной, господа. Письменно, устно, на видео. Во что вы превратили пенитенциарное заведение, а? О, поверьте — вашей судьбе позавидуют самые убогие из ваших заключенных. Немедленно ведите меня к нему, я обеспечу безопасный проход. Ацетонов! К ноге, кому сказал! Докладывай — последние новости по Бабаю Сархану? И веди, веди меня, скотина.

— По документам он проходит как Иван Иванович Хероплетов, — охотно пояснил майор, весь покрытый вонючим холодным потом от осознания бренности бытия и шаткости своего положения. — Был помещен в камеру к чекалкам — залетным уродцам, зоотерикам из Братского сервитута. Убил троих. В столовой во время завтрака с ним спровоцировал конфликт лесной тролль Таджин — из Синей банды…

— Убит?

— Убит пластиковым подносом, четыре боевика — обожжены компотом и искалечены кухонной утварью. После этого урук был помещен на особо охраняемый пятый этаж и в качестве наказания отправлен на топочные работы. Вместе со своим сокамерником-эльфом устроил саботаж в кочегарке, помещен в карцер. Оттуда штурмом взял прачечную и пункт внутренней связи… Они раскрыли двери в четвертом секторе и спровоцировали бунт!

Рикович щелкнул пальцами, глубже проникая в разум Ацетонова, и горестно вздохнул: они реально собирались ввести войска на территорию тюрьмы, потому что не контролировали практически ничего! Охрана пыталась взять пункт связи, но вязла в хаосе коридоров, да и Бабай, похоже, давал отпор… Им оставалось только перестрелять заключенных, камера за камерой… Но — войсковая операция силами тех пацанов с автоматиками? Это будет бойня!

— И чем он сейчас занят, по вашим сведениям? У вас же есть источники среди заключенных? — поинтересовался Рикович, потому что постоянно «вручную» копаться в мозгах этого гнусного человека ему уже претило.

— Орет дурные песни, — мелко семеня, сообщил Ацетонов. — Страшным голосом. По всему Бурдугузу слыхать.

Небольшую дверцу в воротах открыли громилы в пластиковых доспехах.

— Мы выбили противника с двух первых этажей второй башни! — сообщил старший, козырнув. — Уперлись в пункт связи. Этот черт при попытках штурма кидается в нас людьми, господин майор! Иногда — орками! Убивать никого из охраны так и не убил, но руки-ноги переломаны уже у шестерых… Мы должны пробиться наверх, господин майор! Нужно подкрепление! Кто-то устроил резню в первом секторе, убиты многие вип-гости… Внутренние войска уже прибыли?

— Они вам не понадобятся, — скривился Рикович, услышав про «вип-гостей». — Отведите меня к этому уруку. А потом готовьтесь паковать заключенных.

— Делай как он говорит, — просипел Ацетонов, весь покрываясь красными пятнами. — Делай!

— ревел я в допотопный микрофон, размахивая над головой куриной ножкой.

У дежурных с собой были тормозки, чтобы обедать не отходя от рабочего места и не есть дрянь, которой кормили заключенных, так что я пользовался моментом и перекусывал, поглядывая на мониторы. Гномы, снага, тролли и, конечно же, люди с первобытной радостью размазывали друг друга и охрану по стенам тюрьмы, как будто у них кто-то клемму снял. Нигде, нигде в Государстве Российском я не видел такой концентрированной расовой ненависти. Там тролль отрывал голову бородатому кхазаду, тут кхазады топтали впятером пару снаг, здесь снага зубами грызли человеков… И везде — человеки убивали нелюдей. Как будто им в еду что подмешивали, на самом деле! Или это мои песенки виноваты?

— Тук-тук, — сказал кто-то от дверей.

Я тут же вскочил, выхватил за шкирки одного из захваченных в плен наркоманов из прачечной, которые в рядок сидели у стеночки и приготовился защищаться. Снага, зашуганный до последней крайности, даже не сопротивлялся, смирившись со своей судьбой метательного снаряда.

— Кто там? — поинтересовался я.

— Сто грамм! — буркнул знакомый голос. — Иван Иванович за Бабаем Сархановичем. Пошли уже, у нас дел много.

— Пошли, — я-то в целом был не против. — Ты давай только бардак тутошний прекрати, а то такая дичь творится, что и Прорыв может произойти. У тебя получится, я знаю.

— Давай, Бабай. Пусти меня внутрь. Поговорим, разберемся…

— Сначала — останови это.

— Предлагаешь разгрести дерьмо за тобой? — голос Риковича был полон желчи. — Это ведь ты устроил.

— Я когда-то оставался в долгу? Это пойдет на пользу. Мне, тебе, Орде, России. Я расскажу тебе, что произошло на мосту и дам охеренную зацепку, а? — конечно, ему это должно было быть интересно.

— Ладно…

За дверцей замолчали, а потом даже сквозь обмотки я увидел, как полыхают золотом все мои защитные татау. Те, которые должны были уберечь от магии и ментального воздействия. А потом я услышал храп: это заливался соловьем мой неиспользованный метательный снаряд, которого я так и держал на вытянутой руке. Безбожно дрыхли и все остальные — у стеночки. Оглянувшись на мониторы, я увидел, что мертвецким сном спит вся тюрьма. Все, кто выжил.

— Вот, теперь заходи, — сказал я и открыл дверь.

Рикович шагнул внутрь. Из носа и ушей у него текла кровь, но глаза горели тем самым, фамильным, бешеным огнем.

— Я знаю, как узнать кто стоит за… — начал я, а потом скорчил рожу: не было ничего тупее, чем обсуждать такие вещи в этих стенах. — Ты забираешь меня? Мы сваливаем? Мне нужен мой ящичек со стилосом и бердыш.

— Найдем! — кивнул сыскарь.

— Тогда погоди, надо забрать отсюда еще кое-кого… Или не надо? — Промилле вроде как не маленький мальчик и говорил, чтобы в случае чего я выбирался самостоятельно.

Я пощелкал клавишами, разглядывая картины спящих тел среди погрома, и не находя эльфа. Раздумье было недолгим — я и так очень задержался. Мне нужно было к Эсси!

— Всё, здесь я закончил. Пошли за стилосом!

И мы пошли.