Великий сон

XVIII

Олс стоя разглядывал парня — тот сидел на диване, откинувшись назад. Олс смотрел на него молча, светлые брови были взъерошены — жесткие и округлые, как щеточка для чистки овощей, которые при случае раздают служащие фирмы по производству щеток.

— Признаете, что вы застрелили Броди? — спросил он.

Мальчишка снова процедил любимые четыре слова. Олс, вздохнув, посмотрел на меня.

— Может не сознаваться — у меня его оружие, — сказал я.

— Господи, — опять вздохнул Олс, — хоть доллар плати каждый раз, чтобы от тебя по частям что-то вытащить. Это страсть такая или что?

— Не сказал сразу по привычке.

— Ладно, уже кое-что. Я позвонил Уайлду. Подъедем к нему с этим трутнем. Он сядет со мной, а ты меня можешь сопровождать, на случай, если попробует бодаться.

— Как тебе нравится то, что в спальне?

— Потрясающе. Я в общем-то даже рад, что этот юный Тейлор сверзился с мола. Не хотелось бы мне хлопотать, чтобы он попал в руки палача за то, что прикончил такую вонючку.

Зайдя в спальню, я задул черные свечи. Когда возвратился в гостиную, Олс поставил парня на ноги, а тот уставился на него черными злыми глазами, и лицо было жестким и белым, как застывший бараний жир.

— Пошли, — приказал Олс, обхватив плечи юноши, словно защищая его.

Выключив везде свет, я вышел за ними. Расселись по машинам, и я, следуя за парой задних фонарей Олса, скатился по длинному серпантину асфальта, надеясь, что это мое последнее посещение Лауерн-Террас.

Государственный прокурор Теггат Уайлд жил на углу Четвертой авеню и Лафайет-Парк, в белом доме, огромном, словно гараж, с воротами на столбах из красного песчаника и несколькими акрами ухоженного газона. Это был один из тех солидных, старомодных домов с деревянными колоннами и балками, которые когда-то, по мере расширения города к западу, целиком переносились на новое место. Уайлд принадлежал к старинному лос-анджелесскому семейству и, возможно, родился в этом доме, когда он еще возвышался на старом месте, на Вест-Адамс или еще где.

На автомобильной дорожке стояли две машины — большой личный седан и полицейская с шофером в форме, который, прислонясь к боковой дверце, покуривал, поглядывая на месяц. Олс, подойдя к нему, что-то сказал, и шофер посмотрел на парня в его машине.

А мы направились к дому и позвонили. Прилизанный блондин повел нас по коридору, потом спустились в расположенную на нижнем уровне просторную гостиную, набитую массивной мебелью, затем — еще коридор. Он постучал в большую дверь и вошел с докладом. Через секунду двери распахнулись, и мы вступили в кабинет с деревянными панелями, растворенными французскими окнами до полу, с видом на темный сад из таинственных деревьев. Через окна лился запах влажной земли и цветов. На стенах висели большие потемневшие картины, были там кресла, книги, а к запаху влажной земли и цветов примешивался аромат первоклассного сигарного дыма.

Теггат Уайлд сидел за письменным столом — кругленький джентльмен средних лет с голубыми глазами, способными принимать дружелюбное выражение, хотя в действительности не выражали ничего. Перед ним стояла чашка черного кофе, а в левой руке, в тонких ухоженных пальцах он держал сигару в пестрой обертке. На углу стола в голубом кожаном кресле расположился второй джентльмен — у этого глаза были холодные, черты лица резкие, весь плоский как доска, а взгляд суровый, как у распорядителя стоянки. Красивое холеное лицо выглядело так, словно он брился не больше часа назад. На нем был безукоризненно отглаженный коричневый костюм, а в галстуке красовалась черная жемчужина. Длинные нервные пальцы свидетельствовали о сообразительности. Похоже, он приготовился к бою.

Придвинув стул, Олс уселся со словами:

— Добрый вечер, Кронеджер. Это Фил Марлоу — частный детектив, у него осложнения. — Олс улыбнулся.

Кронеджер удостоил меня взглядом, но без малейшего кивка — разглядывая, словно фотографию, затем вздернул подбородок.

Уайлд предложил:

— Садитесь, Марлоу. Я попытаюсь смягчить капитана Кронеджера, но вы же знаете, как обстоят дела. Теперь это большой город.

Усевшись, я закурил сигарету, а Олс, глядя на Кронеджера, спросил:

— Что вы установили по убийству на Рэндалл-Плас?

Тип с резкими чертами лица, нервно хрустнув пальцами, заговорил, не поднимая глаз с пола.

— Труп и в нем две пули. Два экземпляра оружия, из которого не стреляли. На улице мы задержали одну блондинку, в тот момент, когда она пыталась завести чужую машину, хотя ее собственная, той же модели, стояла рядом. Была напугана, так что мы ее зацепили, и дама вышла в цвет. Была там, когда Броди заполучил свинец. Твердит, что убийцу не разглядела.

— И все? — спросил Олс.

Кронеджер слегка нахмурился:

— Это же произошло всего около часа назад. Чего вы ждали — фильма об убийстве?

— Хотя бы описания убийцы.

— Высокий парень в кожаной куртке, если это можно назвать описанием.

— Он сейчас за дверьми, сидит в моей телеге. С наручниками. Марлоу изловил его вместо вас. А вот и оружие убийцы, — Олс, достав из кармана пистолет-автомат, положил его на угол стола.

Кронеджер лишь взглянул на него, но не сделал попытки взять.

Уайлд захохотал. Откинувшись в кресле, он посасывал сигару, не выпуская из рук. Нагнувшись к столу, отхлебнул кофе. Достал из верхнего кармашка смокинга шелковый платок, промокнул губы и сунул назад.

— Есть тут еще два трупа, — продолжал Олс, пощипывая себя за подбородок.

Кронеджер застыл — раздраженные глаза превратились в две точки со стальным блеском.

— Слышали вы о машине с мертвым юношей, которую сегодня утром выловили из Тихого океана у мола на Лидо? — осведомился Олс.

— Нет, — признался Кронеджер со злобой в голосе и взгляде.

— Этот покойник из машины был шофером одной богатой семьи, — повествовал Олс. — Семью шантажировали в связи с одной из дочерей. Мистер Уайлд порекомендовал этой семье Марлоу, при моем посредничестве. А Марлоу, похоже, слишком рьяно взялся защищать клиентов.

— Обожаю частных детективов, которые слишком рьяно раскалывают убийства, — с иронией процедил Кронеджер. — И нечего гак дьявольски его разукрашивать.

— Хм, — скептически произнес Олс. — Нечего так его разукрашивать… К сожалению, мне дьявольски редко выпадает возможность разукрашивать полицейских в этом городе. Большую часть своего времени я объясняю, как им следует закидывать ногу на ногу, чтобы не вывихнуть сустав.

Крылья острого носа капитана побелели от гнева, и в наступившей тишине стало слышно его сиплое дыханье.

— Моих людей вам нечего учить, как им обращаться с ногами, мистер Остряк, — очень тихо отрезал он.

— Увидим, — отозвался Олс. — Тот шофер, о котором я говорил, что утонул возле Лидо, вчера вечером застрелил человека из вашего округа. Некоего Гейджера, промышлявшего порнографическими книгами на Голливудском бульваре. Жил с бездельником, который сейчас сидит в моей машине. Понимаете, жил с ним, если знаете, что я имею в виду.

Кронеджер, уже не скрывая злобы, признал:

— Пожалуй, здесь может обнаружиться весьма грязная афера.

— Насколько мне известно из собственной практики, большинство дел, расследуемых полицией, можно назвать грязными аферами, — проворчал Олс и хмуро обратился ко мне: — Теперь твоя очередь, Марлоу. Выложи ему все.

Выложил я ему.

Умолчал лишь о двух деталях, и в те минуты даже сам не задумался, почему, собственно, опустил одну из них. Обошел я молчанием визит Кармен к Броди (это понятно: она моя клиентка) и появление Эдди в доме Гейджера. Остальное изложил точно так, как случилось в действительности.

За все время, пока я выкладывал, Кронеджер не спускал с меня глаз, и лицо его ничего не выражало. Когда я закруглился, он довольно долго молчал. Уайлд, не вмешиваясь, прихлебывал кофе, посасывая свою сигару. Олс разглядывал собственные пальцы.

Кронеджер медленно откинулся в кресле, положив ногу на ногу, поглаживая колено узкой нервной рукой. Худое лицо его помрачнело. И он произнес с убийственной вежливостью:

— Ну что ж, все, что вы сделали, — это не сообщили об убийстве, имевшем место вчера, а потом весь сегодняшний день рыскали по городу, в результате чего тот гейджеровский мальчишка получил возможность вечером спокойно совершить второе убийство.

— Согласен, — кивнул я. — Но ситуация оказалась довольно сложной. Признаю: допустил ошибку, но я должен был защищать своего клиента, и не было причин полагать, что этот юноша пойдет и прикончит Броди.

— Для того и существует полиция, чтобы предусмотреть подобное, Марлоу. Если бы вы сообщили нам о смерти Гейджера вчера, Броди не увез бы из магазина книги к себе. Этот мальчишка не вышел бы на Броди и не убил его. Положим, Броди так или иначе прикончили бы, с людьми его круга такое случается, как правило. Однако все равно это человеческая жизнь.

— Верно, — согласился я. — Скажите об этом своим служакам в полиции, как только они в следующий раз прихлопнут какого-нибудь напуганного преступничка, когда тот побежит в переулок с украденным запасным колесом.

Уайлд хлопнул обеими ладонями по столу:

— Довольно! Откуда, Марлоу, у вас уверенность, что Гейджера застрелил юный Тейлор? Пусть у него или в его машине обнаружили орудие убийства, это еще не означает на сто процентов, что убийца он. Оружие ему могли подбросить — предположим, Броди, действительный преступник.

— Физически это возможно, — ответил я, — но не психологически. Такое предположение содержит чересчур много случайностей и слишком много того, что противоречит характеру Броди и его подружки, а также их замыслу. Я долго говорил с Броди. Он преступный тип, но не убийца. У него было два револьвера, но с собой он их не носил. Пытался найти способ, как урвать долю в гейджеровских махинациях, о которых, разумеется, знал все от своей мисс. Признался, что следил за Гейджером, чтобы выяснить, есть ли у того какие-то влиятельные покровители. Я ему поверил. Считать, что он убил Гейджера, чтобы завладеть его книгами, потом удрал со снимком Кармен Стернвуд, которую Гейджер как раз фотографировал, затем подбросил револьвер Оуэну Тейлору и столкнул того в океан, — все это в общем-то дикие предположения. У Тейлора был мотив — ревнив до безумия — и возможность убить Гейджера. Он без разрешения взял одну из машин Стернвудов. Застрелил Гейджера прямо на глазах у девушки, чего Броди никогда не сделал бы, даже если был убийцей. Не могу себе представить, чтобы человек с чисто деловым интересом по отношению к Гейджеру позволил себе нечто подобное. А Тейлор это сделал бы. Именно тот снимок спровоцировал бы его.

Уайлд снова захохотал, покосившись на Кронеджера, а тот, фыркнув, откашлялся. Прокурор спросил:

— А как насчет сокрытия трупа? Не вижу в этом никакого смысла.

— Юноша не признался, но сделал это он, — сказал я. — Броди не вернулся бы в дом, если он застрелил Гейджера. Мальчишка, очевидно, приехал домой, когда я отвозил Кармен. Будучи тем, кем он, как мы знаем, является, естественно, боялся полиции и, вероятно, счел удачной идею скрыть труп, пока не уберет из дома свое барахло. Судя по следам на ковре, протащил труп через передние двери и, скорее всего, спрятал в гараже. Потом собрал вещички и вывез. А позже, где-то ночью, пока тело еще не остыло, заговорили в нем чувства, и он убедил себя, что обошелся со своим покойным дружком некрасиво, так что вернулся и пристроил его на постель. Все это, правда, лишь предположения.

Уайлд кивнул:

— Потом утром пришел в магазин как ни в чем не бывало, только был настороже. А когда Броди увез книги, разузнал, куда их переместил, и сделал вывод: у кого книги, тот ради них убил Гейджера. Возможно, он знал о Броди и его девушке больше, чем мы предполагаем. Как ты думаешь, Олс?

— Это мы выясним… только забот у Кронеджера не станет меньше. Его гложет то, что вся каша заварилась вчера вечером, а он обо всем узнал лишь минуту назад.

— Думаю, с этим как-нибудь справлюсь, — хмуро сказал Кронеджер, посмотрев на меня и сразу же отведя взгляд.

Уайлд, взмахнув сигарой, скомандовал:

— Представьте изобличающие материалы, Марлоу.

Пошарив по карманам и бумажнику, я выложил добычу на стол: три расписки с визиткой, которые Гейджер послал генералу Стернвуду, фотографии Кармен и голубую записную книжку с зашифрованным списком имен и адресов. Ключи Гейджера я уже раньше передал Олсу.

Уайлд, не торопясь и не выпуская сигары изо рта, осмотрел все. Олс, закурив одну из своих миниатюрных сигарок, спокойно пускал дым в потолок. Кронеджер на этот раз, навалясь на стол, перебрал все предметы.

Прокурор постучал пальцем по распискам с подписью Кармен:

— Думаю, они использовались только для камуфляжа. Если бы генерал Стернвуд заплатил, он сделал бы это из страха перед чем-то гораздо худшим. Потом Гейджер затянул бы гайки. Вам известно, чего боялся генерал? — обратился он ко мне.

Я покачал головой.

— Вы рассказали нам все, не упустили ни малейшей серьезной подробности?

— Я опустил некоторые личные детали. И намерен не говорить о них, мистер Уайлд.

— Ха! — выразительно фыркнул Кронеджер.

— Почему? — осведомился Уайлд.

— Потому что мой клиент имеет право на такую защиту перед любым, кроме присяжных. У меня есть лицензия частного детектива, и полагаю, слово «частный» имеет значение. Полиция Голливуда держит в руках два убийства — оба раскрыты. Получила двух убийц, знает мотивы и в обоих случаях — орудие преступления. Момент вымогательства следует исключить, во всяком случае имена замешанных лиц.

— Почему? — настаивал Уайлд.

— Все в порядке, — резко вмешался Кронеджер. — С большим удовольствием будем изображать идиотов ради проныры, имеющего таких патронов.

— Ладно, покажу вам кое-что, — сказал я, вставая.

Вышел к своей машине и достал книгу из магазина Гейджера, которую нашарил в кипарисе-бочонке. Полицейский шофер стоял возле таратайки Олса — парень сидел внутри, забившись в угол.

— Что-нибудь говорит? — спросил я.

— Сделал мне одно предложение, — ответил полицейский, сплюнув, — черт с ним, пусть болтает.

Возвратившись в гостиную, я положил книгу на письменный стол и раскрыл ее. Кронеджер на другом конце стола как раз говорил по телефону, но, увидев меня, положил трубку и уселся опять в кресло.

Уайлд, с каменным липом пролистав книгу, закрыл ее и подтолкнул к Кронеджеру. Тот раскрыл и, увидев одну-две страницы, быстро захлопнул. На его скулах проступили красные пятна величиной с полдолларовую монету.

— Обратите внимание на штампики с датами внутри обложки, — сказал я.

Кронеджер снова раскрыл книгу — посмотрел:

— Ну и что?

— В случае чего, покажу под присягой, что книга из магазина Гейджера. Эта блондинка — Агнес — сознается, что махинации реализовались в магазине. Любому мало-мальски соображающему человеку ясно, что магазин был всего лишь прикрытием чего-то иного. Однако голливудская полиция допускала его существование по соображениям, которые известны только ей. Осмелюсь утверждать, что присяжные очень заинтересуются этими соображениями.

Уайлд усмехнулся:

— Присяжные действительно любят задавать неприятные вопросы — весьма тщательно стараясь выяснить, почему большими городами управляют таким образом, как теперь.

Кронеджер, резко поднявшись, надел шляпу.

— Оказывается, трое против одного, — отчеканил он. — Я расследую убийства. Если Гейджер торговал безнравственными книгами, позор падет не на мою голову. Однако признаюсь, моему отделу нисколько не поможет, если его станут трепать в газетах. Чего вы, собственно, хотите, джентльмены?

Уайлд выразительно посмотрел на Олса.

— Хочу передать вам задержанного, — спокойно ответил тот, вставая. — Идемте.

Кронеджер, наградив его яростным взглядом, вышел из кабинета. Олс направился за ним. Двери затворились. Уайлд, барабаня пальцами по столу, посмотрел на меня своими ясными голубыми глазами.

— Вам следовало бы понимать, что испытывает полицейский, когда ему приходится кое на что закрывать глаза. Мы должны с вами все занести в протокол — для документации. Думаю, не составит больших проблем оформить оба убийства отдельно и имя генерала Стернвуда в обоих случаях не упоминать. А знаете, почему я не оторву вам ухо?

— Нет. Я ожидал — оторвете оба.

— Сколько вам платят за работу?

— Двадцать пять долларов в день плюс расходы.

— Значит, пока за два дня пятьдесят долларов и кое-что на бензин.

— Вроде того.

Склонив голову набок, он почесал подбородок левым мизинцем.

— И за такие деньги вы готовы вступить в конфликт с половиной представителей закона в этом городе?

— Не настолько я самоуверен. Но что мне, черт побери, делать? У меня на руках уже начатое дело. Чтобы заработать на жизнь, продаю свой товар — то есть крупицу отваги и разума, которой наделил меня господь Бог, и готовность позволить помыкать собою в интересах своего клиента. Уже то, что я здесь сегодня наговорил без согласия своего клиента, — идет вразрез с моими правилами. А что касается умолчаний, вам же известно, что когда-то я служил при полиции. В большом городе это обычная практика. Фараоны безмерно возмущаются и щепетильничают, если какой-нибудь аутсайдер попытается что-то скрыть, а сами творят то же самое чуть ли не ежедневно, чтобы угодить своим друзьям или любому, кто имеет вес. Но я еще не окончил — продолжаю работать по начатому делу. И если б понадобилось, снова действовал так же.

— При условии, если Кронеджер не избавил бы вас от лицензии, — улыбнулся Уайлд. — Вы сказали, что скрыли некоторые личные детали. Что-нибудь серьезное?

— Я не окончил начатое дело, — повторил я, глядя ему прямо в глаза.

Уайлд улыбнулся — открыто, вызывающе, как истый ирландец.

— Скажу вам кое-что, юноша. Мой отец был добрым приятелем старого Стернвуда. Я сделал все, что позволяет мое положение, а может, и более того, чтобы уберечь генерала от огорчений. Но ведь не до бесконечности! Его дочки просто созданы для того, чтобы впутываться в дела, которые не удается замять, особенно эта младшая, белокурая озорница. Им не следовало бы предоставлять столько свободы, и в этом виноват старый мистер. Думаю, он не представляет себе, каков нынешний мир. И еще одно замечание, раз уж мы говорим как мужчина с мужчиной и я не обязан к вам придираться. Ставлю доллар против канадского цента, что генерал опасается, не замешан ли в этом деле его зять — тот торговец наркотиками; в сущности, он надеется, что вы рассеете его опасения, то есть докажете его непричастность. Что вы на это скажете?

— Рейган не похож на вымогателя, по крайней мере по тому, что я о нем слышал. Там, где он оказался, было теплое местечко, и все же он унес ноги.

Уайлд фыркнул.

— Насколько теплым было то местечко, не знаете ни вы, ни я. Возможно, Рейган такой тип, которому там вовсе не очень тепло. Генерал вам сказал, что разыскивает Рейгана?

— Говорил, что хотел бы узнать, где он и как поживает. Он любил Рейгана, и ему обидно, что тот удрал, не попрощавшись с ним.

Уайлд помрачнел.

— Понимаю, — произнес он изменившимся голосом. Перебрав материалы на столе, отложил в сторону записную книжку Гейджера, а остальное подвинул ко мне. — Это можете спокойно забрать — мне они не потребуются.