Вертолет-Апостол возвращается.

Глава 10. ПИСЬМО ВТОРОЕ (концептуальное).

Здравствуй дружок!!! Сегодня я расскажу тебе историю Славы Бакланова.

Прости, что так часто беспокою тебя своими неуёмными новостями, но мне здесь так скучно, что хоть вой. Или на луну, или просто так.

Так, о чём я? Ах, да, о Баклане. Так вот, в детстве Слава был очень хорошим и добрым мальчиком, до тех пор, пока его воспитанием вплотную не занялась его же собственная мама. Ты только не подумай, что его мама была плохая, или какая-нибудь не такая, как другие женщины. Нет, даже наоборот, очень хорошая (в моем понимании), так как жила в основном ради семьи, поддерживала, образно выражаясь, очаг семейного счастья, бе­зумно любила мужа, и все было зашибись, пока последний не подыскал себе пассию, и не бросил (преступно) своих дорогих и любимых (как он всегда утверждал, коварный), людей. В общем, сволочь последняя (оказал­ся).

И вот женщина осталась брошенной на произвол судьбы, прямо-таки потеряла опору, опустила руки и т. д. Жалко её несчастную. Она не падает окончательно духом (надо отдать должное её силе воли), и начинает зацикливаться на воспитании своего малолетнего, так сказать, сына. Причём все тезисы, внедрённые ранее, летят конкретно в помойное ведро. То есть, мама начинает навязывать сыну понятия, вызванные глубо­кой обидой на весь мир. А именно: человек - хищник, кругом зверье, жить надо исключительно ради себя, и, что самое страшное, что уважение ок­ружающих, достойное место в обществе, в коллективе, где бы то ни было, определяется и завоёвывается (несомненно и однозначно) исключительно количеством денег, тобой заработанных.

Более того, женщина проявила завидное упорство и терпение в целях добиться результата, и дабы её ненаглядный сыночек не оказался когда-нибудь возле разбитого корыта. По её же примеру.

Поверь мне, мой друг, это абсолютно неверная, и я бы даже сказал, преступная концепция. Я абсолютно убеждён, что уважение окружающих и место в обществе определятся совершенно другими аспектами, а вовсе не туго набитым кошельком или большими кулаками (кстати, тоже один из постулатов Славиной мамы).

И вот результат - славный мальчик, смотрящий на мир широко открытыми, удивлёнными и восхищёнными глазами с длинными ресницами, начинает постепенно превращаться в злорадного меркантильного скептика.

Один мой знакомый, тоже писатель, рассказал мне как-то интересную историю про своего одноклассника, который проучился с ним в одной школе десять лет. Одногодки всё это время считали того мальчика дальтоником, и постоянно подтрунивали над ним, а порой и просто издевались, так как известно, что большинство детей отличаются жестокостью и любых пороков сверстникам не прощают. На самом же деле он не был дальтоником, причём абсолютно, ни в какой, даже самой малой форме. То есть человек со стопроцентным зрением, что вообще большая редкость в наше время. А вот его мама, действительно, страдала дальтонизмом, причём от всех скрывала свою болезнь, и просто неправильно объяснила сыну какие цвета как называются, когда он был ещё совсем маленьким ребёнком.

Кстати, женщины вообще редко страдают этой болезнью. Вернее, страдают-то они часто, но по другому поводу.

И вот, вследствие всего перечисленного за мальчиком с начальных классов закрепилась репутация дальтоника, и никому из многочисленных окру­жающих и встречающихся ему на жизненном пути взрослых людей даже близко не пришло в голову, вообще говоря, проверить сей факт.

И чисто по счастливой случайности, когда он уже сам стал взрослым, была установлена реальная картина болезни, и его быстро и легко вылечили бу­квально без хирургического вмешательства. А проще говоря, отрезали яйца, член, зашпаклевали жопу, вследствие чего у нашего героя изменился голос и немного ориентация, но зато теперь он чётко мог различать цвета, а особенно голубой. (Шутка).

Когда Слава Бакланов был юношей, он мечтал о неуязвимом костюме. Точнее говоря, даже не о костюме, а о скафандре. То есть такая универ­сальная защитная штука, которая полностью облегает все человеческое те­ло. И он, облачённый в такой костюм, становился недосягаемым для кула­ков, ножей, кастетов, сабель, штыков, ядовитого газа, радиации и, более того, (по замыслу Славы) падение с огромной высоты без парашюта не вы­зывало каких-либо повреждений организма а равно и костюма, даже при приземлении на очень твёрдую поверхность типа бетонной плиты. То есть в его проекте данный скафандр был снабжён целой системой разноуровне­вых и разноусиленных пружин, и при падении он начинал скакать (в меч­тах) с постепенно уменьшающейся амплитудой, периодически приземля­ясь на разные участки тела.

В своих грёзах наяву, Слава был добрым Робин Гудом. Он жестоко наказывал плохих людей и поощрял хороших. Он был справедливым судьёй и непреклонным прокурором. Раздавал еду нищим (и одежду), спасал негров от эпидемий, а заложников от террористов. В общем тогда он не совсем разучился различать цвета. Хотя с оттенками проблемы уже возникали... Эта мечта озарила Баклана в первый раз, когда ему после уроков конкрет­но набили физиономию, причём абсолютно не по делу. Подлые ровесники, родители которых не были обременены финансовыми проблемами, посме­ли насмехаться над его одеждой, в которой он пришёл на прошедшие тан­цы. (Термин «дискотека» тогда ещё не существовал.) И он совершенно правильно ответил, что никакая даже самая модная одежда не прикроет их недоразвитости как умственной, так и физической. По справедливости, в драке должен был победить именно он, но вышло иначе.

Славе подбили оба глаза, одну (нижнюю) губу, выбили один и расшатали два коренных зуба и навеки закрепили за ним позорную (как ему тогда, казалось), кличку - «Баклан».

Кстати, именно Баклан разработал гениальную теорию о том, что человек в своей жизни должен выбирать себе всё по территориальному признаку. Как-то: место учёбы, место работы и занятий спортом. Друзья и даже люби­мая женщина, все это должно располагаться неподалёку от его места жи­тельства. Потому что так - удобней, и не придётся тратить драгоценное время на пошлый транспорт.

Но, по невероятному стечению обстоятельств, Слава полюбил девушку, проживающую на абсолютно противоположном краю Москвы. Ему было тогда двадцать, и он летел к ней через весь город на крыльях любви. Но так как был час пик, то в данном случае крылья самолёта оказались бы го­раздо полезней. Но самолёта у Славы не было, а посему пришлось сложить на время крылья и воспользоваться пресловутым метрополитеном.

Баклан сидел в переполненном вагоне и мечтал о собственном авто, когда к нему зачем-то вплотную приблизилась старушка инвалидного имиджа. Подивившись на падение нравов, и на то, что ей никто не уступает места, Слава отвернулся и талантливо притворился спящим.

Он все же очень беспокоился за свои крылья. Но когда он, наконец, добрался до места, то сразу же их расправил, хотя после толкотни и давки они уже были не такие белые и слегка помялись, но ещё очень-очень даже можно... было.

Его избранница была по настоящему эффектной барышней. Ради такой красотки, наверное, и я бы помотался (грешным делом) через всю Первопрестольную, но я тогда был ещё совсем маленьким мальчиком, а потом, когда достиг того возраста, в котором можно трезво оценить женскую кра­соту, она, конечно, уже не была такой юной и изящной. Но по фотографиям прошлых лет допустимо было сделать вывод о её неординарной внешно­сти. Тогда она была похожа на известную ныне теннисистку Мартину Хингис. И хотя звали её по-другому, да и фамилия у неё была далеко не Хингис, но я позволю себе, в моем письме, величать её именно так, потому что стоит мне увидеть по телевизору, или на фотографии в газете улыбающуюся Хингис, как в подсознании тут же возникает образ милой Мартины...

Что же касается Баклана, то для него брак с Мартиной стал первой и последней попыткой семейной жизни, неудачной и недолгой. Но яркой.

В сущности, он понял, что мама была права (по большому счету), все решают финансы, точнее - их количество, даже в семейном счастье. Ну и конечно, не нагулялся ещё Слава к тому времени, хотя и к этому времени тоже не нагулялся. Но тогда, в двадцать-то лет...!

Он стал периодически пропадать из дому, даже по ночам, поначалу придумывая различные отговорки, а затем и вовсе положил на это дело.