Вертолет-Апостол возвращается.

Глава 39. РАССВЕТ. ЖИТЕЛИ МИКРОРАЙОНА «ПЕ­ЧАТНИКИ» БЕСЦЕРЕМОННО РАЗБУЖЕНЫ МОЩНЫМ ВЗРЫВОМ И ГРОХОТОМ РУХНУВШЕГО ДОМА. БЕТОННЫЕ ПАНЕЛИ ХАОТИЧ­НО РУШАТСЯ КАК КАРТОННЫЕ. ПРЕДСМЕРТНЫЕ КРИКИ ЛЮДЕЙ ЗАТОНУЛИ

Этот взрыв, и следом за ним второй на Каширке, повлекли за собой серьёзные последствия для Баклана и его компании. Но, обо всем по поряд­ку.

Первые десять дней сентября выдались тёплыми и безоблачными. Такую погоду в это время года отчего-то называют бабьим летом, хотя мне абсо­лютно непонятно - при чем тут бабы (?). Повышение атмосферного дав­ления вызвало у Генерала резкое увеличение давления артериального.

Измученный головной болью Генерал, накупил себе целый чемодан таблеток, но они мало помогали. А Слава Бакланов мучил его «полезными советами»: «Да вы, милейший - токсикоман! Лучше бы курнул или шир­нулся, сразу бы полегчало. Мне, например, помогает... хотя, честно гово­ря, голова-то у меня и не болит».

Макару раньше всегда казалось, что наркоманы - это люди, постоянно находящиеся в депрессии, с потухшим взором, грязными волосами и мятой одеждой. Ныне этому описанию больше подходил именно он. Наоборот, Слава Бакланов, пользующийся наркотиками не так уж и редко, но и не сказать, чтобы слишком уж часто, хотя они у него были постоянно под рукой в любом количестве, выглядел огурцом. Он с утра до ночи носился ветром по коттеджу и прилегающей территории, проявляя заинтересован­ность во всем, совал везде свой нос, и периодически оглашал окрестности громким жизнеутверждающим педерастическим смехом...

Нервное истощение проявляется так: вечером еле доползаешь до постели из последних сил, и не можешь заснуть, и лежишь, и ворочаешься, а сон всё не идёт и не идёт... А утром просыпаешься, и остро чувствуешь уста­лость, и что совсем не выспался, а надо вставать и топать на треклятую работу...

Одновременно с первым взрывом в Москве, унёсшим жизни сотни лю­дей, резко испортились погодные условия. Также резко испортилось на­строение Славы. Он справедливо опасался, что теперь начнутся преследо­вания представителей кавказской национальности. И опасения эти, понят­ное дело, сбылись.

В целях безопасности своих горцев, Баклан отправил их всех, за исключением Миши, в Переделкино. Помимо того, что Миша был в некотором роде главой своей многочисленной семьи, и самым умным из них, и самым физически развитым, также он был единственным в семье счастливым обладателем паспорта с московской пропиской, и записью «русский» в графе «национальность».

Именно на этом документе Миша и «прокололся». Хотя поначалу все складывалось хорошо, и милиционеры, тормозящие Мишу чуть ли не на каждом шагу, лишь заинтересованно перелистывали дубликат бесценного груза и через пять минут отпускали его владельца с миром. Но однажды, когда его опять остановили, и, перелистывая документ, невзначай попро­сили назвать адрес, по которому он проживает, и Миша случайно ответил - Боровское шоссе, хотя в его паспорте было записано совсем иное, а именно - 4-ая улица 8-го марта...

Таким вот образом Миша «попал» на проверку в отделение, в ходе которой выяснилось, что его любимый пас­порт все же ненастоящий...

После этого случая Мага надолго пропал из моего поля зрения, и дальнейшая его судьба мне неизвестна, но если мне удастся что-либо разузнать, то сразу отпишу.

Спустя несколько дней после того, как повязали Мишу, в прочные объятия милиционеров (буквально как в стальные тиски) попал Василий Алибабаевич. Это же надо ещё додуматься, чтобы в условиях комендантского часа, отправиться за сигаретами в четыре утра, да к тому же ещё и в тап­ках! Собственно, о том, что он перемещается по Москве в тапках, В.А. заметил далеко не сразу, а только когда удалился от дома на неприличное расстояние. Что и было зафиксировано в соответствующем протоколе: «перешёл трамвайные рельсы… гляжу, а я в тапках! Ай-ай…».