Ветер перемен

Глава 5. Ультиматум "красных"

Не тот умен, кто умеет отличать добро от зла, а тот,

кто из двух зол умеет выбирать меньшее.

(Аль-Харизи)

Я мгновенно вспомнил про свое видение, увиденное мной, когда я ехал на «Достоевскую». Все, что я видел, сейчас было точь-в-точь как там.

Оно оказалось пророческим. Тогда что же получается… мои сны тоже… Нет! Нет! Не хочу! Только не это!

– Кто такие? Руки вверх! И без шуток!

Грозный голос Юры вывел меня из ступора. С этими своими снами я в последнее время стал какой–то рассеянный. Надо взять себя в руки, наконец.

Юра стоял у пулемета, ствол которого был направлен на только что пришедшую троицу. Его холодный взгляд выражал решимость в случае чего, не колеблясь, открыть по людям огонь. Я, последовав примеру друга, тоже наставил на незваных гостей дуло своего автомата.

Тот, что стоял в центре этой троицы, неспешно, как будто действие происходило в замедленной съемке, убрал автомат за пазуху и стал поднимать руки вверх, а затем сцепил их «замочком» у себя на затылке. Остальные двое сделали то же самое.

– Отлично! Теперь назовите себя и сообщите цель своего прибытия!

Несмотря на то, что Юра сказал эту фразу грозно, звучало это совсем уж несерьезно. Будто он какой–нибудь консьерж в отеле, а не страж границы. Тем не менее, ответ последовал незамедлительно.

– Мое имя Марк, хотя, думаю, оно вам мало что говорит. В моих кругах я больше известен как Ньютон…

Голос говорившего был мне до боли знаком. Но где же я его мог слышать? Попытался вспомнить, но тщетно. Я прокрутил в голове все свои недавние разговоры с кем бы то ни было, но так и не смог сообразить, кому принадлежит этот голос. Но точно помнил, где–то его слышал.

– …моих же спутников зовут… впрочем, разве это имеет какое–то значение? Вы хотите знать цель нашего визита? Что ж, извольте, я вам скажу. Дело в том, что мы хотим поговорить с вашим начальством.

– Это зачем же? – спросил я, искренне недоумевая, параллельно пытаясь вспомнить, где же я все–таки мог слышать этот голос.

– Видите ли, мы – послы с дипломатической миссией от самого Анимуса. Он хочет предложить вам…, – человек в капюшоне замялся. Ясно было, что еще чуть–чуть и он бы сболтнул лишнего, – что–то. Но что именно, я могу сказать только лишь начальнику оранжевой линии.

Глаз Ньютона мне не было видно, но я чувствовал, что он смотрит на меня и буквально сверлит взглядом. Почему? Я не мог этого понять, и это пугало меня еще сильнее.

– Хрен вам, а не начальство, ясно? – крикнул Юра, показывая кулак. Руки он все еще держал на пулемете, готовый в случае чего привести его в действие. Как бы не натворил он дел! Порой, когда Юра злится, безрассудство в его поступках берет верх над здравым смыслом.

– Тише, тише, зачем грубить? – Ньютон примирительно вскинул руки вверх. Я чувствовал, что эти люди не желают нам зла, по крайней мере, на этой стадии разговора. А уж как дальше дело пойдет, неизвестно никому. – Будьте любезны, уберите и вы ваше оружие, ведь мы убрали свое. И, пожалуйста, сделайте так, чтобы прожектор не светил так ярко, очень уж слепит.

Юра хотел уже снова сказать что–то резкое, но, посмотрев на меня, опустил свой автомат и лишь еле слышно проворчал: «Ишь, интеллигент хренов!». Обращался он, к счастью, не ко мне.

– Итак, если я правильно понял, вы хотите, чтобы мы вас сопроводили к начальнику нашей станции, где ему будет изложена какая–то информация, которую я и мой друг знать не должны? – спросил я, медленно растягивая слова.

– Ты все правильно понял, Олег? – в тени капюшона Ньютона мелькнула нескрываемая улыбка.

– От… откуда вы знаете, как меня зовут? – это было для меня настоящим потрясением. Как чужак мог узнать мое имя? И что, черт возьми, происходит?

– Скажем так, – задумчиво произнес Ньютон, – у меня очень хороший слух и прекрасная память на лица.

С этими словами незнакомец снял с головы капюшон. Я обомлел. Ну конечно! Это его голос, его внешность. Только я считал его мертвым и рассчитывал никогда его больше не увидеть. А он стоял передо мной, живой и здоровый, продолжая ухмыляться.

Юра, до этого просто слушая наш с Ньютоном диалог, непонимающе воззрился на меня.

– Это кто? Ты его знаешь?

Конечно знаю! Только раньше он был известен мне под другим именем, которое я сам ему дал. Умник. А его настоящее имя оказывается Ньютон. Что ж, человек, который открыл закон всемирного тяготения, тоже был неглупым, так что с выбором прозвища для «красного» я не очень ошибся.

Ньютон, похоже, наслаждался моим замешательством. Ему это определенно нравилось.

– Видишь ли, Олег, автомат Калашникова хорош многим, но даже он не может пробить бронежилет так, чтобы человек умер. Броня – хорошая вещь. Она не раз спасала мне жизнь.

Так значит это Умник. Как же мне хотелось прямо сейчас наброситься на него и избить кулаками до смерти. Или изрешетить пулями, выпустить в него весь магазин, пускай на нем будет хоть сто бронежилетов. Он убил Остапа и как знать, может он лишил жизни немало других людей.

Но Ньютон и те люди, с которыми он пришел, были послами с дипломатической миссией. А послов с давних пор не убивают, иначе можно накликать беду. Если бы я прикончил Ньютона сейчас, неминуемо разгорелась бы война между «оранжевыми» и «красными». И победитель в ней вполне очевиден. Поэтому, и только поэтому, мне приходилось терпеть его присутствие, что давалось мне с трудом.

– Если вы хотите попасть к Антону Борисовичу, – я так открыто говорил имя своего начальника, потому что его и так почти все знали – главы станций известны большому кругу людей, – то вам придется подождать.

Ньютон поскрежетал зубами. Скорее от задумчивости, нежели от злобы.

– Ладно, пусть будет по–вашему, но прошу, не очень долго. Время играет против вас. Самим же потом хуже будет.

Я сделал вид, что эта угроза никак не затронула меня, хотя это было совсем не так. «Время играет против вас». Что бы это значило? Одно было ясно: нужно было торопиться. Промедление, как говорится, смерти подобно.

Отойдя подальше, так, чтобы меня не могли слышать «красные», я достал из кармана рацию и попытался связаться с Антоном. Однако же вместо него на другом конце я услышал голос Семена.

– Да, да, слушаю. В чем проблема, говори.

– Семен? А где Антон?

– Я взял у него рацию на небольшую доработку. Так что случилось-то?

– У нас ЧП!

– Серьезное? – спокойно спросил Семен. Его хладнокровие и порой даже пофигизм когда-нибудь доконает меня. Но сейчас мне было не до того, чтобы обращать на такую мелочь внимание.

Я вкратце пересказал Семену ситуацию, в которую попали мы с Юрой. Цокнув языком пару раз, техник ненадолго задумался. Я терпеливо ждал, что же он скажет, потому что зачастую из его уст вылетали довольно–таки умные вещи. Наконец, он произнес следующее:

– Ну, по всем правилам дипломатии вы обязаны сопроводить их туда, куда они хотят. Но оставить пост вы не можете. В таком случае нужно, чтобы на ваше место кто–то встал…

– Паша и Рома. Они как раз должны после нас. Скоро их очередь наступит.

– Хорошо, пускай они. Тогда я их сейчас оповещу, ждите, прибудут минут через двадцать пять. Также я оповещу Антона о незваных гостях, чтобы он смог подготовиться.

– К чему? – удивился я.

– К их приему, разумеется, – невозмутимо изрек Семен, словно говорил мне элементарные вещи. – «Красные» ведь с ним хотят говорить. И, да, чуть не забыл. – Техник перешел на шепот. – Быть может, они засланы сюда специально, чтобы разведать положение дел на нашей линии? Что, где, как расположено… Понимаешь?

– Да. И что ты предлагаешь?

– А предлагаю я следующее: им нужно завязать глаза. Так они ничего не увидят, и нам будет спокойнее.

– Но они могут отказаться от этого.

– Да, могут. Тогда придумайте что-нибудь другое. Важно, чтобы они видели как можно меньше, ясно? Лучше перестраховаться на всякий случай.

– Понял, конец связи.

Я вернулся к посту. И Юра, и Ньютон вопросительно уставились на меня, ожидая, что я скажу.

– Нам придется подождать где-то полчаса. И только тогда мы отправимся.

– Кто–то заменит нас?

– Да, Паша и Рома.

– Вот они не обрадуются. Ведь им заступать на дежурство еще только через два часа.

– Ничего страшного. Потом мы за них это время отдежурим.

– Мы? За них? В конце концов, мы же не лодырничать собираемся, – снова разошелся Юра и эта тирада могла бы продолжаться еще долго, если бы Ньютон не кашлянул в кулак и не отвлек на себя наше внимание.

– Любезные вы мои, прошу прощения, что пришлось вас перебить, но позвольте напомнить: я могу ждать хоть целый день, но время… время не будет ждать. Оно неумолимо утекает. И с каждой ушедшей секундой его у вас становиться все меньше. Не забывайте об этом.

– Но почему у нас становится времени меньше? Что должно случиться? – спросил я. Ньютон с его интеллигентной речью и непонятными загадками бесил меня все больше и больше. Кулаки так и чесались, но я держался, чтобы не выйти из-под контроля и не расквасить ему нос.

– Извини, Олег, это я могу сказать только Антону Борисовичу. А уж он, если посчитает нужным, может поведать информацию вам, но только позже, – Ньютон заулыбался, как шакал, для которого поиски пищи увенчались успехом. «Красный» сейчас мало отличался от хищника. Он упивался тем, что я не могу ему ничего сделать, а он сможет глумиться надо мной и Юрой те полчаса, пока мы ждем наших сменщиков.

– Разрешите присесть? – спросил Ньютон, указывая на мешки. – Дорога, знаете ли, была не близкая и я немного притомился.

– Нет, не разрешаю! – Сквозь зубы проскрежетал я.

– Нельзя? – Ньютон удивленно поглядел на меня, затем поднес палец к губам и задумчиво произнес, глядя в потолок: – Знаете, в приличном обществе так с гостями не обращаются. Нужно быть вежливее, добрее к ближнему своему. Мы с вами одной крови, я такой же человек как и вы.

После этих слов Ньютон бесцеремонно бухнулся на мешок, как будто был не в гостях, а у себя дома.

От такого его поведения меня обуяла дикая ярость. Казалось, поставь передо мной толстую бетонную плиту, и я смогу одним ударом кулака сломать ее пополам. Злоба, копившаяся уже довольно долго, готова была выйти наружу, она требовала этого. Титаническими усилиями я не позволял ей выплеснуться на Ньютона.

Хвала Всевышнему, меня отвлек Юра, иначе бы я не знал, как поведу себя в следующую секунду.

– Можно тебя на пару слов? – Юра был серьезен, сосредоточен и, хотя может быть, мне это только показалось, несколько озабочен.

– Да-да, конечно.

Мы отошли подальше от «красных», и Юра задал свой первый вопрос:

– Ты что, их знаешь?

– Увы, да, но только лишь Ньютона, с остальными не знаком.

Я рассказал Юре о том, при каких обстоятельствах встретил Умника. Мой друг только покачал головой.

– И угораздило же ему попасть именно на тебя!

– Что ты имеешь в виду? – не понял я.

– А то, что он, Ньютон то бишь, пришел не когда–нибудь, а именно сегодня, в день нашего, – Юра интонацией подчеркнул это слово, – дежурства.

– Совпадение?

– Может быть. Но все равно – ситуация настораживает. Чутье подсказывает мне, что это явно неспроста и не может быть простым стечением обстоятельств.

Я не видел смысла в этом. Очень сомневаюсь, что они ставили перед собой цель придти сюда именно в день моего дежурства. Это обыкновенное совпадение, не более… По крайней мере, я хотел в это верить.

– Интересно, что они хотят от Антона? Да и ото всех нас? – спросил Юра, поглядывая на «красных» из-за моего плеча. Я тоже обернулся и увидел, как Ньютон о чем–то непринужденно беседует со своими приятелями. Заметив на себе наши взгляды, Умник широко улыбнулся и помахал рукой. Продолжает издеваться, сволочь!

– Не имею ни малейшего понятия. Может, хотят предложить нам полную и безоговорочную капитуляцию? – я выдавил из себя смешок, но лицо Юры оставалось серьезным. Шутка не удалась.

– Это не смешно, Олег! Совсем не смешно. Молись, чтобы это было не так.

Он был прав. С такими вещами не шутят.

– Как долго еще будут ехать Пашка с Ромкой? – нервно спросил Юра. Он ходил передо мной взад-вперед, и я не сомневался, если бы ему представилась такая возможность, он бы сейчас непременно закурил.

Я посмотрел на свои наручные часы.

– Скоро должны приехать. Минут через пять.

– Поскорее бы, меня достала эта ухмыляющаяся рожа! – Юра кивнул на Ньютона и сжал кулаки.

О, знал бы ты как меня она достала! Но терпи, друг, терпи, нам с ними еще на «Ладожскую» ехать и как знать, возможно, заставят конвоировать их обратно сюда.

Паша и Рома прибыли даже немного раньше назначенного срока. Видимо сложившуюся ситуацию им обрисовали еще на «Ладожской», потому что они только лишь поздоровавшись с нами, заступили на пост. Без лишних слов, без всяких вопросов. Словно и не случилось ничего, а они просто, а не по великой нужде, пришли нас сменить. За это я им, безусловно, был благодарен.

– Ну что ж, вставайте, поехали, – я подошел к Ньютону и его спутникам и указал на дрезину.

– Уже? Так быстро? – делано изумился Умник. – Оперативненько работаете, молодцы! А я уж думал, что мне еще удастся вздремнуть… Ну что ж, поехали!

Его дурацкий сарказм уже не так бесил меня, как немногим ранее. Может, уже привык? Но вмазать ему по харе хотелось все так же сильно. Просто взять и приложиться от всей души. Но нет, я не стану этого делать. Кто ж знает, чем это в итоге может обернуться для меня… а может и для всей нашей оранжевой линии?

Хотя дрезина, как и все, что были у нас на станции, была четырехместная, мы неплохо в ней разместились. Не с комфортом, конечно, но и тесно нам тоже не было.

Убедившись, что все сидят, я схватился за рычаг приводного механизма, но меня остановил Ньютон.

– Нет, нет, нет. Позволь мои ребята будут вести ее.

Я удивленно посмотрел на Умника. Надо же, благородство какое проявил! Якобы заботится. Я чувствовал в этих словах подвох – Ньютон явно что–то задумал. Но что?

– К сожалению, вынужден отказаться, – в Ньютоновской манере сообщил я.

– Это почему же?

– Потому что вам необходимо завязать глаза.

Зрачки Ньютона как будто сменили цвет – вместо темно–зеленых они стали алыми. Может, это всего лишь игра света или моего воображения, только мне это весьма не понравилось.

– С какой стати? – по слогам произнес Ньютон. Он явно не ожидал такого поворота событий и теперь был крайне зол. Настал мой черед глумиться.

– Не забывайте, на чьей территории вы находитесь. Хоть вы и послы, но вы продолжаете оставаться нашими врагами. Поэтому в целях безопасности мы завяжем вам глаза.

– Необходимая мера предосторожности, – добавил Юра.

Ньютон, казалось, хотел что–то сказать в ответ, но промолчал.

– Ну хорошо. Ваша территория – ваши правила.

Не думал, что он согласится так быстро. Я крайне удивился, если не сказать больше.

Порезав на лоскуты старую тряпку, коих вдоволь было у нашей баррикады (предполагалось в случае нападения поджечь этот ворох, тем самым сделав дымовую завесу), мы завязали «красным» глаза. Убедившись, что при любом раскладе они ничего не увидят, мы все сели в дрезину. Я и Юра налегли на рычаг и отправились по туннелю в направлении «Ладожской».

* * *

До пункта назначения добрались быстро. Не знаю, зачем надо было спешить; шестое чувство подсказывало, что дело не терпит отлагательств. Как будто от того, как быстро мы доставим «красных» на «Ладожскую», зависела наша с Юрой жизнь. Как знать, может, так оно и было…

Ньютон и его спутники ни разу за всю дорогу даже не пытались снять повязки с глаз. Иногда мне даже казалось, что они спали – так тихо и неподвижно сидели они на скамьях дрезины.

Что было в голове у Ньютона, этого жестокого и чертовски умного злодея? Что он хочет сказать Антону? Скоро узнаем, а пока остается лишь гадать.

Вот мы и снова на «Ладожской»! Не был здесь всего ничего, но уже успел соскучиться.

Я освободил «красных» от повязок и они непроизвольно зажмурились – их глаза, привыкшие за треть часа к абсолютной темноте, встретили пускай и тусклый, но все же свет, с неприязнью. Адаптировались они правда довольно быстро.

Люди, которые находились вне своих палаток, смотрели на чужаков с нескрываемым интересом, но спрашивать, кто это и что тут делают к счастью не стали, потому что я бы не нашелся, что ответить на этот вопрос. И Юра, думаю, тоже. Правда как мне кажется, сейчас была бы неуместна и породила бы много шуму.

Как только мы все впятером вышли из дрезины на платформу, к нам подошел Семен. Лицо у него было хмурым, и меня это насторожило. Я всегда привык видеть его в хорошем расположении духа. Наш механик, сколько его помню, самый что ни на есть оптимист, даже несмотря на те трудности, что ему пришлось пережить. И хотя глаза Семена говорили о том, что жизнь хорошенько помотала его, никогда не видел, чтобы его лицо хотя бы на секунду покидала улыбка. Пускай натянутая, пускай вымученная, но все же улыбка.

Что же случилось сейчас? Я не мог узнать Семена. Неужели что–то серьезное?

– Олег, Юра, здравствуйте!

– Здравствуй, – в один голос произнесли мы.

– Олег, можно с тобой переговорить? Тет-а-тет! – его и так невеселое лицо, по–моему, стало еще озабоченнее.

– Да, конечно.

Ох, что–то определенно стряслось и мне это очень, очень не нравилось. Тело непроизвольно налилось тяжестью, будто вместо внутренностей у меня были гири, и я ощущал неконтролируемый мандраж – как в классе у доски, когда надо отвечать, а урок ты не выучил. Сердце учащенно стучало, и я не мог унять это биение.

– Олег, ты только не волнуйся. То, что я тебе скажу, может шокировать тебя…

Точно. Именно с таких слов и начинается какая-нибудь жутко неприятная новость. Спокойно, Олег, спокойно. Ничего страшного, все будет в порядке. Я готов. Готов услышать все, что угодно, любую новость, какой бы страшной она ни была.

– … в общем, пока ты отсутствовал… как бы тебе это сказать?.. Твоя мама… она умерла.

То, что Семен говорил дальше, я уже не слышал, да это и не имело значения – самое главное уже было сказано. Меня словно парализовало. Я стоял как вкопанный и не мог поверить в услышанное. Нет, я, конечно, знал, что состояние здоровья моей мамы, откровенно говоря, паршивое, но такого исхода я никак не ожидал. Даже мысли об этом у меня никогда не возникало. Я всегда думал, что мама, несмотря на свое тяжелое положение, выкарабкается, победит болезнь, пересилит ее.

К сожалению, это оказалось не так. Семен похлопал меня по плечу в знак утешения, но легче мне от этого, разумеется, нисколечко не стало.

Мама, мама. Самый родной, самый близкий мой человек. Я теперь остался один, сирота. И неважно, что я уже совсем не ребенок. Один как перст. От осознания этого факта на душе стало так паршиво, что и жить расхотелось.

Жизнь потеряла для меня всякий смысл. Пока мама еще не умерла, я жил ради нее. Другой родни у меня не было. Для кого мне жить теперь? Кому я нужен?

Я настолько был убит горем, что и не замечал, о каких страшных и глупых вещах размышляю. Полностью погруженный в свои мысли, был слеп и глух ко всему окружающему.

Ничего и никого не было – существовал лишь я один. В мире своих мыслей и фантазий. Реальность перестала для меня существовать, я как будто бы находился в астрале, отрешенный от всего, кроме себя самого.

Неожиданно земля стала уходить у меня из–под ног, и я почувствовал, что падаю, но даже не предпринял попытки правильно сгруппироваться, чтобы смягчить удар. Мне было абсолютно все равно, больно будет или же нет. Но я почему–то не почувствовал ничего, что было бы характерным для падения на землю. И это заставило меня вернуться в ту реальность, которую я недавно покинул.

– Олег, Олег, ты чего это? А? Что с тобой?

Семен озабоченно продолжал посыпать меня вопросами, при этом держа под мышки. Я с удивлением обнаружил, что вишу на руках у механика, который успел меня подхватить. Несколько секунд пришлось потратить, чтобы прийти в себя, пытаясь заново адаптироваться в столь знакомой, но уже немного позабытой обстановке.

Наконец я твердо встал на ноги, оправился и повернулся лицом к Семену. Он теперь не выглядел таким озабоченным, но беспокойство на его лице все еще читалось.

– Тормошил тебя, тормошил, а ты ни в какую. Уже и заваливаться стал, я уж подумал – обморок или еще что похуже. Благо, сейчас вроде все нормально. Как ты себя чувствуешь? – и, не давая мне сказать хоть слово в ответ, сразу затараторил: – Ты, друг, не переживай так. Да, я тебя прекрасно понимаю, сам своих предков похоронил, но помни – жизнь продолжается. Смерть твоей мамы – это еще не конец света. Надо жить и радоваться каждой минуте, каждому вздоху. Я знаю, жизнь в метро это не ахти что, но все же это жизнь, какая бы она ни была. Не падай духом, Олег!

Семен хотел меня успокоить, поддержать. Каким-то образом он понимал, а может просто догадался, что творится у меня в душе и сумел подобрать нужные слова. Утешения в его словах я нашел немного, но, по крайней мере, они вернули меня к жизни. Он открыл мне глаза. И он сказал мне самое главное: потеря мамы – это еще не конец. Она бы не хотела, чтобы после ее смерти ее сын впадал в уныние и помышлял о суициде. А такие мысли у меня тоже были. Спасибо Семену, что вовремя вывел меня из ступора, а то, как знать, может и руки на себя наложил бы…

– Когда кремация? – севшим голосом спросил я.

Хоронить мертвых мы не могли. Негде. Не на поверхности же – там опасно. Снаряжать каждый раз, когда кто-нибудь умрет целые экспедиции для того, чтобы закопать тело – весьма глупо. Поэтому стало традицией трупы кремировать. Но это только так называлось. На самом деле мертвых просто сжигали на бетонной плите, наподобие алтаря, а прах потом выносили на поверхность ресичеры и развевали по ветру. Какая–никакая, но все же дань уважения покойникам.

– Это уж тебе решать. Когда скажешь, тогда и кремируем.

– Тогда сегодня, – слова сами вылетели из моего рта. Но я бы сказал, что решение было необдуманным. Чем быстрее сожжешь тело, тем лучше. Оно не разложиться и запаха не будет. А придти к маме я бы не смог. Смотреть на ее труп – это выше моих сил.

– Олег!

Я обернулся на голос, звавший меня. Юра яростно махал рукой, призывая меня к себе.

– Извини, мне нужно идти, – обратился я к Семену.

– Конечно, в чем вопрос!

Юра, ожидая, когда я к нему подойду, беспокойно теребил усы. Ньютон и его товарищи стояли рядом с ним и как ни в чем не бывало разговаривали друг с другом.

– Что стряслось? О чем ты там с Семой разговаривал?

– Мама умерла…

– О… не знал, извини. Соболезную! Мне… мне правда очень жаль, – повисла неловкая пауза, Юра не знал, что можно еще добавить.

– У тебя такое горе? Что ж, прими и мои соболезнования тоже, – притворно произнес Ньютон. Я был просто на сто процентов уверен, что никакого абсолютно сожаления он не испытывал. Даже наоборот, радовался этому. – Но может быть закончим начатое, и мы, наконец, со спокойной совестью и чувством выполненного долга уйдем отсюда? Мне, честно признаюсь, здесь находиться крайней некомфортно.

Некомфортно ему, видите ли! Ты, сволочь такая, еще и выкобениваться будешь? Скажи спасибо, что еще в морду от меня не получил. Я и сам буду рад поскорее от тебя избавиться, надоел он мне по самое «не хочу» – кулаки уже давно чешутся.

– Нам сюда, – как можно более спокойно сказал я, хотя, по–моему, у меня не особо получилось.

Я указал на большую палатку, самую большую не только на станции, но и на всей оранжевой ветке. Это была резиденция нашего вождя – Антона. Здесь он жил и здесь же проводились все самые важные мероприятия в жизни станции: праздники, совещания, даже представления театра кукол проходили именно здесь.

Антон, несмотря на то что имеет такую огромную палатку, занимает лишь только десятую часть всего пространства. Все остальное выделено под нужды народа. Наш глава, хоть и властьимущий, очень скромный и всегда думает о своих подчиненных. Золотой человек, мы все за Антона горой, и даже умереть за него не жалко.

Я позвонил в колокольчик, предупреждая о прибытии гостей, выждал три секунды и, не дождавшись ответа, вошел внутрь. С момента последнего моего визита в эту палатку (а было это где–то полгода назад) мало что изменилось. Жилое пространство, отделенное от остального всего–навсего темной занавеской; большой широкий стол посредине палатки, предназначенный для важных заседаний; скамьи в углу, поставленные друг на друга для экономии места; там же стояла картонная коробка метр на метр – именно в ней показывали сценки из разных сказок с участием тряпичных актеров. Много разных вещей, но сказать, что палатка захламлена было нельзя. Все находилось на своих местах.

Из–за ширмы я услышал звонкий чих и буквально через секунду еще один.

– Будьте здоровы, – бодро произнес я.

– А?.. – Антон вышел ко мне, попутно вытирая нос большим белым платком. – Ах, Олег, это ты? Скорблю вместе с тобой! Твоя мама была хорошим человеком. Она чем–то напоминает мне мою жену, упокой Господи ее душу. Такой же характер, такое же доброе, открытое сердце. Даже черты лица похожи. От нее я перенял немало хороших черт и многому научился...

– Спасибо, но…, – мне совсем не хотелось перебивать Антона, но он и так все понял.

– Да, извини, увлекся. Так значит «красные» здесь? Что им надо?

– Не знаю. Они говорят, что скажут цель своего прибытия только вам.

– Это что же такое важное, чтобы сообщать только мне? – Антон скомкал в руках свой платок, затем опять расправил. Поскреб недельную щетину – он очень не любил бриться и частенько ходил заросшим. – Что ж, вводи их, но прежде позови сюда Владимира.

Я кивнул. Владимир Петрович, он же дядя Вова, являлся заместителем нашего руководителя, правой его рукой и главным советчиком во всех его делах. Конечно же, выслушивать «красных» без него Антон не станет.

Я вышел из палатки и побежал к дяде Вове, но меня остановил Ньютон, поймав за рукав куртки.

– Ну, что?

– Подождите еще минуту, – зло произнес я и выдернул рукав из его цепких пальцев. Гневно посмотрел на Умника, желая, чтобы он взорвался, разлетелся на молекулы прямо сейчас. К великому моему сожалению, ничего подобного не происходило, и, вспомнив о своем поручении, я помчался к палатке дяди Вовы.

Находилась она через три пролета отсюда. Синего цвета небольшая одноместная палатка стояла прямо на краю платформы.

Я застал дядю Вову сидящим на деревянном ящике на «улице» и прихлебывающим из белой фарфоровой кружки грибной чай. Завидев меня, он сделал большой глоток, поставил кружку на пол, подошел ко мне, молча похлопал по плечу. Слов было не нужно, все и так было понятно.

– Что привело тебя сюда, мой мальчик?

– Антон зовет вас. Вы ему нужны.

– «Красные»? – сообразил дядя Вова. Я подтвердил его догадки. – Ясненько. Ну, раз я ему нужен, то пойдем.

– И я тоже? – удивился я. Зачем? Я никогда не присутствовал на важных заседаниях и если честно я считал, что мне там делать нечего.

– И ты тоже. Ты же привел «красных».

– Я. И что с того? – я надеялся, что вопрос прозвучал не слишком грубо. Дядя Вова, по всей видимости, так не считал:

– А то, что ты имеешь право узнать, что они задумали из первых уст. Я так считаю.

– Думаете, Антон согласиться на мое присутствие?

– Не думаю, а знаю, – дядя Вова важно вскинул кверху свой указательный палец. – Более того, с нами будет еще твой друг. Его Юра, кажется, зовут.

Что ж, не скажу, что рад этому, однако же и сожаления не испытываю. Надо же, я буду посвящен в тайну (хотя, может, и не тайну вовсе) одним из первых. Большая честь.

– Пойдем, чего зря время терять? – дядя Вова легонько подтолкнул меня, как будто я без его помощи не мог пойти. Но он был прав – время терять нечего.

* * *

Когда мы подошли к палатке Антона, около нее стоял один только Юра. «Красные» видимо были уже приглашены внутрь. Дядя Вова, взял моего друга за руку и ничего не говоря, повёл за собой в палатку. Внутри я, не дожидаясь приглашения сесть, занял свободный стул.

Ньютон долго смотрел на меня, словно видел в первый раз, не то злобно, не то заинтересованно. Иногда взглядом переключался на Юру, отчего тот чувствовал себя как не в своей тарелке. Чего Ньютон этим добивался, я никак понять не мог. Нарочно, что ли, злил меня, чтобы я на глазах Антона и дяди Юры набил ему морду? Да с удовольствием, только не дождешься. Ни за что! Не буду, из принципа не буду. Ты меня не вынудишь, мерзкая ты тля!

Вслух я, конечно же, ничего не сказал, только сам пристально смотрел на него, стараясь как можно реже моргать. Эта игра в гляделки могла бы продолжаться бесконечно, если бы не вмешался Антон.

– Итак скажите, с какой целью вы прибыли сюда? Вы же представились мне послами с дипломатической миссией, верно? Что у вас за миссия?

Ньютон проигнорировал вопрос и вместо ответа задал свой.

– Скажите, а их точно нельзя убрать отсюда? – он поочередно указал пальцами на меня и на Юру.

– Во–первых, нельзя, они будут присутствовать здесь и точка! И во–вторых, если вы не прекратите вести себя как заносчивая скотина, – Антон сейчас был на взводе. Он даже не кричал, он орал. Таким я его видел всего один раз – вывести его из себя задача поистине сложная. Ну почти, – то вас самих отсюда уберут. Все уяснили, надеюсь?

На Ньютона, однако же, гнев нашего начальника не произвел абсолютно никакого впечатления, ни один мускул на его лице не дрогнул, и он по–прежнему оставался спокойным, как пробка из–под шампанского. Не человек прямо, а робот какой–то! Ньютон побарабанил пальцами по столешнице, цокнул языком, помолчал.

– Да понял я все, понял. Чего орать–то?

– Ну вот и чудненько, – дядя Вова усадил разгоряченного Антона в его кресло и деловито произнес: – А теперь, будьте добры, расскажите нам о цели своего визита. Мы вас внимательно слушаем.

– Значит так. Мне и самому надоело тут торчать, поэтому говорю прямо. Наш вождь, Анимус, надеюсь, вы его все прекрасно знаете, – я фыркнул: еще бы не знать. Мой жест не остался без внимания Умника, но он, как ни в чем не бывало, продолжил: – предлагает вам следующее. Так как мы знаем, что народ на вашей линии мирный, войны не любит, то было принято решение устранить проблему мирным путем. Мы и сами не хотим нашу кровушку проливать почем зря, война дорого обходиться – за нее надо платить, и не только материально. Поскольку все равно захват вашей линии неизбежен, предлагаем вам радикальный выход из ситуации. Вы просто отдаете нам все, ВСЕ, патроны, а взамен получаете полное покровительство от «красных». Анимус вам это гарантирует. Андерстенд?

– Погодите, минуточку. То есть вы хотите сказать, что собираетесь захватить нашу линию? – Антон выглядел ошеломленным. Такого поворота событий он явно не ожидал, хотя следовало бы. Вот я почему–то именно так и думал. И ведь оказался прав, черт возьми.

– Именно. И мы предлагаем вам сделать это без кровопролития, без войны. Мирным путем.

– Но… но как же мы будем… без патронов–то? На что мы будем покупать все необходимые вещи? Как наши ресичеры будут выходить на поверхность с незаряженным оружием?

– Я же сказал, в случае вашей капитуляции ваша ветка полностью пойдет под опеку «красных» и…

– И что с того? Что мы с этого поимеем? Вы хотите сказать, что будете поставлять нам самое необходимое? – насмешливо вопрошал дядя Вова. – И от кого вы нас будете опекать? От самих себя, что ли? Что б вы знали, если бы не вы, «красные», у нас… да хотя что у нас, во всем метро царил бы порядок и покой. И только вы всем мешаете, все портите. Язва на теле метро!

– Я бы попросил без оскорблений, – ровным голосом, не повышая тона, сказал Ньютон, но дядя Вова тут же замолк, словно понял, что имеет дело с соперником, спорить с которым было бессмысленно. Это действительно было так, человека, подобного Ньютону, мне встречать еще ни разу в жизни не приходилось.

– Я все сказал, – Ньютон сейчас чувствовал себя триумфатором и наслаждался этим. – У вас два варианта – либо вы отдаете нам все патроны, либо война. Но мы не такие уж тираны и деспоты, какими вы нас себе представляете. Сроку вам – неделя. Подумайте, решите, что для вас лучше – быть порабощенными нами мирным путем или же все–таки отвоевывать свою свободу. Сегодня, если не ошибаюсь, среда. Время, – Ньютон чуть приподнялся, глядя на мои наручные часы, – время 9:58. Итак, в следующую среду в десять часов три делегата от вашей линии должны будут прибыть на станцию «Владимирская» и отдать нам патроны. Разумеется, безоружными. Не придете – пеняйте на себя.

Мы долго еще молчали, переваривая услышанное. Не может быть, что мирной жизни пришел конец. Положение дел было очень плачевное. Оба варианта означали практически неминуемую гибель для всех «оранжевых».

– Это все? – глухим голосом спросил Антон. Он отрешенно смотрел на полированную поверхность стола, обхватив голову руками.

– Да, пожалуй, – уголки губ Ньютона взлетели вверх и оставались в таком положении еще довольно долго. – Будут еще вопросы?

Антон тяжело дышал как после пробежки километрового кросса. Он был подавлен услышанным и уже просто не знал, что еще сказать. Дядя Вова внешне оставался спокойным, но тоже молчал и только один он знал, что творится у него на душе.

– Тогда мы свободны? – Ньютон уже встал со стула, даже не дожидаясь ответа. Нахальная сволочь!

– Подождите, – крикнул я и довольно громко, потому что абстрагированный от нашего мира Антон вздрогнул и удивленно уставился на меня. Ньютон медленно, явно нехотя, сел обратно. – Можно вопрос?

– Что ж, валяй, – махнул рукой Умник. Я проигнорировал его пренебрежительный жест и спросил:

– Почему вы, «красные», такие? Зачем вам надо воевать? Для чего вам нужна власть? И почему вы прислуживаете Анимусу, а хотя не попытаетесь свергнуть его? Жили бы себе как все остальные, нормальные люди, а не как хищные звери.

Ньютон был если не поражен, то очень удивлен. Губы его дрожали в попытке что-нибудь ответить, но ничего вразумительного ни я, ни, думаю, кто–либо другой, не слышал. Интересно, что с ним случилось? Куда делась его надменность, напыщенность, гордость? Все это в момент улетучилось, Ньютон превратился в беззащитного блеющего барашка.

– Мы должны подчиняться Анимусу, – наконец выдал он, – иначе… иначе… тебя это не касается!

Теперь Умник стал прежним.

– Все, я не намерен больше оставаться здесь, – завопил Ньютон, разве что огонь не изрыгал. – Отвезите нас обратно, живо!

– Тише, тише, – дядя Вова примирительно вскинул ладони. – Сейчас распорядимся, и вас отконвоируют. Мы тоже не хотим, чтобы вы здесь оставались.

Последнюю фразу он произнес шепотом. Я услышал, а Ньютон нет, и, слава Богу, а то кто знает, какова бы была его реакция.

Дядя Вова сказал мне оставаться в палатке, а сам вышел, уводя вслед за собой «красных». Я, ожидая его возвращения, откинулся на спинку стула и закрыл глаза. Положение дел явно не радовало. И сегодняшний день у меня, пожалуй, самый черный в моей жизни, правда, вместе с тем самый насыщенный событиями. А ведь сейчас только утро. То ли еще будет!

Ответов на свои вопросы я от Ньютона так и не услышал, но одно понял точно: он, а вместе с ним и все «красные», очень боятся Анимуса. А это немаловажный факт.