Ветер перемен

Глава 19. Просто память

Настроение у Марины было чудесным. Во-первых, с утра по работе она успела неожиданно много, и на вторую половину дня остались сущие пустяки, во-вторых, лето в парке настраивало на приятное мироощущение, в-третьих, впереди маячило мороженое, которое она собиралась купить и потребить, как только Иван уйдёт.

– Да и вообще, если Олимпиада наговорила что-то вашей маме, почему же сами вы сразу не объяснили, что всё у нас закончилось, как мы и договаривались? Танюта-то уже в безопасности, – рассмеялась она.

– Смешно вам… Матушка решила меня срочно женить, чтобы утереть нос своей закадычной подруженьке! Но приехала она только на несколько дней, так что, если вы согласитесь… Ну, короче, сделать вид, что мы общаемся… что вы моя невеста.

Марина изумлённо уставилась на Ивана. Желание улыбаться пропало, как его и не было.

– Нет! Извините, но в таком фарсе я принимать участие не буду! Для меня это слишком серьёзные вещи! – она ответила резко, неожиданно резко. Нет, ну, в самом-то деле, что за ерунда? Настроение тут же сильно испортилось.

– Марина, я вас обидел? – Иван ничего не понял. С его точки зрения, эта решительная, насмешливая, стремительно-угрожающая и чрезмерно деловитая девушка никак не могла так огорчиться из-за подобной ерунды. Ну, если с её точки зрения это глупость, так бы и сказала, просто отказала, да ещё и посмеялась бы, но почему же так расстроилась?

Ивану стало неприятно. Это как едешь за рулём и попадаешь колесом в неожиданно глубокую лужу, невольно обливая прохожих. Вот шёл человек в расчудесном настроении, а потом рррраз и в него прилетела щедрым веером, всей своей обильной натурой настоявшаяся дорожная лужа.

– Марина?

– Нет, вы меня не обидели, конечно, просто… тогда я выручала вашу собаку, а вот вам помочь, извините, не в состоянии.

Марина своё плохое настроение не любила и всячески с ним боролась, но для этого нужно было чуточку побыть наедине и с ним, и с собой, убедить себя в том, что надо-надо взять себя в руки, привести в порядок, что никто не обязан видеть твою кислую физиономию.

Мороженое и неспешный шаг по аллее к её любимому месту в парке были забыты – надо было вернуться в офис, закрыться в кабинете и пинками выгнать незваное расстройство, выкорчевать его, как сорняк из образцово-показательной грядки.

– Иван, мне пора возвращаться на работу, я только что вспомнила о важном деле. Извините, -решительно сказала Марина и зашагала на своих каблучках к дороге.

Иван пробормотал что-то невнятное и отправился за ней. Нет, вовсе он не навязывался и не собирался её уговаривать. Для него всегда было понятно, когда «нет» – это именно что НЕТ, а не, «ой, вы меня ещё поуговаривайте, и я тут же соглашусь».

Причина следования тем же маршрутом была исключительно практического характера – он припарковал машину около парка в переулочке, выходящим на противоположную сторону оживлённой дороги.

Марина перешла дорогу не оборачиваясь, даже успела шагов пять сделать от пешеходного перехода, когда вдруг услышала самые страшные для себя звуки – чей-то вскрик и отвратительный, пронзительный скрежет тормозов.

Память, упрятанная, запертая на все замки, придушенная тоннами здравого смысла, залакированная решительностью, и умело расписанная боевым характером, догнала мгновенно, как стрела, со всей силы ударившая между лопаток. Марина стремительно обернулась и увидела…

Иван, с которым она только попрощалась, выхватил из-под колёс машины, опрометчиво газанувшей, как только зажёгся зелёный свет, мальчишку на самокате.

– У тебя чего, мозгов нет? – сурово уточнил он у паренька. – Жить надоело?

Он сочувственно покосился на водителя – мужичка средних лет, выскочившего из машины и схватившегося за сердце, с трудом избежал его объятий, вытащил из-под машины самокат, вручил пареньку, потиравшему предплечье, за которое его и выдернули с дороги, а дождавшись торопливого знака светофора, разрешившего ему наконец-то удалиться от такого нервного места, каким оказался этот самый парк, быстро направился к своей машине.

Ну, он так думал, по крайней мере. Ровно до того момента, пока не перешёл дорогу и чуть не столкнулся с… Мариной.

Она стояла практически у перехода, всего-то в нескольких шагах, широко раскрытыми глазами смотрела на дорогу, и, кажется, видела что-то такое страшное…

– Марина? Марина! У вас что-то случилось? – Иван озадаченно остановился прямо перед ней, ничуть не помешав этому странному взгляду, направленному куда-то, явно не на него… У Ивана вообще возникло впечатление, что она его не сильно-то и заметила.

– Марина, с вами всё в порядке? Марина! – Иван вдруг сообразил, что это состояние шока, что-то похожее на ступор.

– Да что ещё за ерунда такая? – пробормотал Иван, осознавая, что обойти её стороной и уйти будет явно как-то неправильно:

– Марина, давайте-ка мы отсюда чуточку отойдём, ладно? Марина, мы проходу мешаем. Пошли-пошли.

Она послушно сделала несколько шагов, а потом кто-то сильно задел её, толкнув в плечо, и Марина ойкнула, и сфокусировалась на Иване, тут же уставившись уже на него. Причём, почему-то с таким ужасом, что ему аж неловко стало.

– Марина?

– Ты в порядке? В порядке, да? – она даже за руку Ивана схватила, и он недоуменно кивнул.

– Да, всё нормально. А что? Ааа, ты этого дурачка видела, который чуть под машину не попал? Он цел, всё хорошо. Эээээ, хорошо всё! Марин, да что вы плачете? – Иван, после первого изумления, вспомнил, что они вообще-то на «вы», а потом обнаружил, что Марина плачет.

– ПЛАЧЕТ? Да я скорее мог поверить, что она ринется как комета через дорогу, выдернет того мальчишку одной рукой, второй небрежно остановит несущуюся тачку, потом так же с двух рук надаёт подзатыльников пареньку и накапает валокордина водиле, – думал опешивший Иван, как большинство мужчин, женские слёзы не понимавший, и чего с ними делать, толком не разумевший.

– Эээээ, Марина? – мимолётно ему пришло в голову, что это самое имя ему после сегодняшнего дня сильно разонравится – вон он сколько раз его произнёс и всё как-то без нормальной реакции.

Марина только рукой махнула. В настоящее сегодня она вернулась едва-едва, словно по кускам выволакивая себя из того дня, когда вот так же торопливо перешла дорогу, потому что Витя говорил с приятелем по телефону и притормозил у пешеходного перехода. Только тогда она сама обернулась, весело прокричав ему, чтобы он догонял.

Потом она столько раз казнила себя, что поспешила! Может, успела бы сама выхватить того малыша? Может, успела бы дёрнуть на себя Виктора, пусть бы он и сломал бы себе что-то, но остался бы жив! Но она стояла на другой стороне дороги и видела, как он выкинул из-под колёс мальчишку, а сам… Сколько же раз она вспоминала это, сколько просыпалась с криком! Она так и не смогла вспомнить, как оказалась рядом, не помнила, что выла, как собака – это уж потом сказал тот самый Витькин приятель, с которым так и не успел закончить разговор её жених. Витин телефон потом кто-то вложил ей в руки, пытаясь отвлечь от врачей Скорой, и от того, кому они уже никак не могли помочь.

Нет-нет, она старалась. Честно. Были родители. Её и Витины. Был младший Витькин брат, которого она за шкирку «поступила» в ВУЗ, вкалывая как безумная, чтобы помочь оплатить его учёбу.

Да-да, конечно, надо было обратиться за помощью, только вот что же делать, если не помогали ей эти беседы с психологом, к которому её чуть ли не силой привёл отец!Зато, она сама нашла, что именно помогало – работа, так, чтобы голову поднять некогда было, чтобы от усталости размывалась окружающая действительность, животные, которым она помогала везде, где их видела… А ещё – ещё уверенность. Уверенность в том, что самое страшное она уже видела и пережила. Наверное, пережила.

Чужие проблемы она форсировала как танк! Что там ссоры – разводы – делёжка имущества -проблемы на работе – подростковые кризисы детей коллег – их же поступление в вуз – разногласия знакомых с родителями – её собственная шляпа-сестра, собирающая всех ушлых парней на своём пути?Что значит всё это по сравнению с той проклятой дорогой, убившей Виктора? Что значат слёзы, капающие на руки, которые помнят, какая горячая может быть кровь? Какая ей разница до пустяков, когда она так и застыла там, в том времени? В той проклятой осени, которую она теперь видит даже посреди солнечного июня?

Она очень старалась выбраться из проблем. Так старалась, что вытягивала как безотказный буксир всех окружающих, находя в этом облегчение и радость. Какие там проблемы нельзя решить? Пока человек жив, возможно всё! Всё возможно для неё, только бы убежать подальше, не вспоминать, не думать о том, что утягивает назад!

Если бы ещё это было возможно… только вот, эта проклятая память догоняет и бьёт без промаха, навылет!

Марина с усилием сообразила, что сидит в машине Ивана и тупо смотрит на приборную панель, а сам Иван уже несколько раз предлагает ей воды…

– Зачем? Зачем он мне эту бутылку даёт? – мысли были холодные, медленные, как засыпающая от заморозков вода, откуда она когда-то добыла уже почти утонувшего Фарлафа. Она не прибила мужика, который не давал животному выбраться на берег только потому, что надо было согреть почти заледеневшего кота… Интересно, что подумал тот громила, когда на него налетела фурия? Да, фурией быть проще, даже замерзающей…

– Марина! Да приди в себя! – Иван решительно вылил себе на ладонь воду и плеснул в лицо Марины, секундой позже ужаснувшись своему действию.

Правда, неожиданно это помогло. Бледная и совершенно заплаканная Марина, как-то взбодрилась.

– Что вы делаете? – недоуменно спросила она.

–Сам не знаю, – откровенно ответил Иван. – Наверное, пытаюсь вас привести в чувство.

– Я в нём, то есть в чувстве. Даже слегка перебор… как я в нём… – Марина помотала головой и вытерла лицо, озадаченно покосившись на перемазанную тушью ладонь. – Ой, мамочки! Тушь! Отвернись немедленно!

– Уфффф, неее, я никогда женщин не пойму! – с облегчением выдохнул Иван, радуясь тому, что невозможная девица явно приходит в себя, вовсю шуршит чем-то в своей сумке, и даже отобрала у него бутылку с водой – умывается, что ли?

Поворачиваться он не рискнул – себе дороже. Сидел, соображал, как ему лучше проехать на работу, а ещё… ещё о том, что он ничего в жизни не понимает.

– Печально кстати, дожил практически до тридцатника, а так ничего и разумею. Вот что это сейчас было? А? – думал он.

– Извини. Я тебя напугала, да? Просто… просто несколько лет назад погиб мой любимый человек. Мы должны были пожениться через восемь дней, а он… он так же, как и ты, выхватил ребёнка из-под машины, но сам не успел… – горло перехватило, но она всё равно продолжила, – Я… я увидела и вспомнила. Как-то так ярко вспомнила, будто там опять оказалась.

– Марин… – Иван повернул голову и уставился на Марину, бледную, заплаканную, но уже без потёков туши на лице. – Ты… ты что, это видела?

– Да. Так же как тебя сегодня. Я перешла дорогу, а он с лучшим другом говорил – он был Витиным свидетелем на свадьбе. То есть, конечно, должен был быть. У меня Ульяна, а у Вити – тот друг. Конечно, я видела. Я пыталась кровь остановить, но не смогла, а потом всё думала, может, я виновата, что не дождалась его, что дорогу вперёд перешла? Может, я могла бы… – опять повело губы, но Марина упрямо замотала головой и очень удивилась, услышав решительное:

– Нет! Ничего ты не могла бы! – Ивану её было отчаянно жалко, а ещё он разозлился на себя! Вот только что он думал про боеголовку, фурию, которая резко ему отказала в ерундовой, в сущности, просьбе. Да что он знал-то? С какого перепуга уверенно счёл, что разобрался в характере человека? Успел осудить, да ещё вслух? Ещё и Игорю на неё жаловался.

Может, именно поэтому, Иван, ощущавший себя виновато, и заявил решительно:

– Ты что, Господь Бог? С чего ты взяла, что могла бы как-то изменить события? Я вот точно знаю, что, если бы хоть какой-то шанс спасти твоего жениха у тебя был, ты бы его точно не упустила! А винить себя за то, чего избежать никак было нельзя – перебор! Всё бывает только так, как есть.

Марина только вздохнула, по-детски вытерев глаза тыльной стороной руки.

Звонок её смартфона заставил Марину торопливо вручить Ивану бутылку с водой и выхватить гаджет.

– Саш, привет! Да? Прости, не поняла? Что? Ещё разок повтори-ка?

И тут Иван собственными глазами увидел реальное сказочное превращение… Из плачущей на сидении его машины девушки, которая без макияжа и привычной уверенности выглядела лет на двадцать с небольшим, решительно, как по волшебству, проявлялась та самая фурия, которую он совсем недавно вполне всерьёз считал похожей на свою мать.

– Да что ты говоришь, братец мой разлюбезный? – пропела фурия в смартфон. – Собачка тебе не нравится, да?

– Марина, ну а как мне это может нравиться? Какая-то дворняжка, да ещё раненая. Где ты её взяла и нафига моей дочери впарила? Она теперь только о псине этой и говорит! – возмущался двоюродный брат – отец Василисы. – И да, меня никто почему-то не спросил, хочу ли я в своём доме это? Да ещё и на её лечение деньги нужны!

– Аааа, не хочешь ты щенка несчастного? Понимаааююю, а секту хочешь? Да! Твоя дочь вляпалась в руки мошенницы, которая изображает из себя коуча, ты про это знал? Нет? А нафига твоей дочери ЭТО, ты не уточнил? Почему ты не спросил, откуда она берёт всю ту ерунду, которой забита её голова? Почему не поговорил нормально, пока ещё не было поздно? Собака маленькая тебе не нравится? Да молись, чтобы Васька держалась за эту собаку руками и зубами, потому что она только с ней и начала выбираться из того болота! Не породистая? Да пофиг триста тридцать раз! Зато твой ребёнок назад возвращается! В сознание, к здравому смыслу, к нормальной жизни, а не рассмотрению себя под микроскопом с целью найти новые обидки! Да, деньги нужны. Только вот лучше пусть она собаку лечит, чем коуча снабжает горстями твоих денег! А ты и не знал? Конечно, куда уж нам…

– Марина, какая ссссекта, какой коууууучччч! – моментально утратил боевой запал Сашка, до которого медленно, но верно доходило, что с Васькой происходило что-то реально страшное и оно ещё не закончилось!

– Ты про Тому слышал? – грозно уточнила Марина. – Подружка Васи? Да счазззз. Я тебе сейчас ссылки скину на эту «подружку». Сам почитаешь! И да… посмей только что-то Васе сказать о нашем разговоре – приеду и лично в Неве притоплю! Понял? Ты ничего не знаешь! Про собаку уже поругал Ваську? Ну и дурак! Немедленно звони, говори, что подумал и понял, что не прав, а то потеряешь дочь! И да… ты ПОНЯЛ, что неправ? Вот и хорошо, звони Василисе!

Она отключилась от бекавшего что-то невнятное кузена и сверкнула глазами, тут же напомнив Ивану о тиграх, самонаводящихся боеголовках и прочем. А потом покосилась на него и выдохнула, чуть съехав вниз по спинке сидения.

– Извини… у меня просто иногда нет сил с ними спокойно разговаривать, сразу что-то разбить хочется…

– Лобовое только не бей, а вот боковое – можно! – щедро разрешил Иван. – Монтировку дать?

– Ваша любезность не знает пределов! – рассмеялась Марина. – Слушай, спасибо тебе… Мне, вроде как легче стало.

– Да не за что… Обращайся в любое время, – хмыкнул Иван. – Тем более, что я уже всё видел…

– Что ты видел? – подозрительно уточнила Марина, вытащив косметичку и соображая, уместно ли будет попросить Ивана на пару-тройку минут выйти из машины или хотя бы отвернуться?

– Тебя видел. Без макияжа и маски, – неожиданно серьёзно ответил Иван. – Ладно-ладно, я сейчас выйду, а ты приводи себя в порядок. У меня Милка тоже терпеть не может краситься в присутствии свидетелей, – пояснил он, выбираясь из машины.

Он чуть отошёл от автомобиля и набрал мать.

– Мам, ты как? Ага, хорошо… Я что хотел сказать… Марина не придёт. Нет, ни сегодня, ни вообще. Она мне вовсе не невеста, и не девушка. Нет, мы не подходящая пара и вообще не пара. Да и вот ещё что… Танюта – моя личная собака! Мам… ты ничего не перепутала? Я – не Игорёк в пять лет! Если я тебя не устраиваю, я попросту свалю и всё, и мне глубоко плевать, что скажет твоя распрекрасная Альбина про сыновей, которые ушли из дома. Ааааа, уже обратно устраиваю? Прекрасно! Тогда до вечера!