Веятари

9. Исцеление

Вернувшись со Смотрин и не обнаружив Лиссу дома, я испугался. Хотя контракт уже не требовал моего постоянного присутствия подле веятэ, но за время нашего знакомства с Лиссой еще не было случая, чтобы я не знал, где она. Конечно, моя веятэ в состоянии постоять за себя, но что, если она столкнется с теларом? А я представления не имею, где ее искать!

Я почти поддался панике, но у моих ног крутилась Бусинка, печально завывая, и я взял себя в руки.

— Буся, где твоя хозяйка?

Конструкты, подобные питомцам, обладают псевдоразумом и настроены на владельцев, так что шанс, что Буся может найти Лиссу, был достаточно велик. И малышка не подвела, она рванула к дверям, и хорошо, что я успел накинуть на нее поводок, иначе быстро потерял бы в ночной тьме. Буся тащила меня за собой, но, как ни старался я торопиться, все равно опоздал.

Лисса умудрилась не просто встретить телара, она зачем-то вступила с ним в бой — это без поддержки атари! Разумеется, без моей магии она не могла справиться с монстром. Источник я открыл сразу, как увидел телара — свою веятэ я за его тушей не разглядел, но был уверен, что она там. И то, как телар свернулся в сферу, мою уверенность подтвердило. Я почти успокоился, решив, что появился вовремя, но первый же взгляд на Лиссу развеял мое заблуждение. Она лежала у стены, окровавленная, потерявшая сознание, и жизнь в ней едва теплилась.

Я знал, что магия исцеляет. Но мне приходилось буквально вталкивать поток силы в бессознательное тело девушки. Это требовало огромных усилий, словно передо мной была вовсе не веятэ, а обычный человек, не умеющий принимать магию. Но я понимал, что такие раны естественным образом не заживут, а до больницы я ее донести просто не успею. И впихивал в Лиссу энергию в надежде, что хоть что-то она да усвоит, исцеляясь.

Даже без сознания Лисса была легкой, но дорога домой заняла у меня порядочно времени. Никогда прежде я не прилагал столько усилий для того, чтобы поделиться магией. И это чудовищно выматывало. Поэтому все, на что меня хватило дома — это уложить Лиссу на постель и худо-бедно смыть кровь. К моему облегчению, магия действовала — раны затянулись, хотя до полного выздоровления было еще далеко. Выглядели они ужасно, но я надеялся, что лечение станет более эффективным, когда Лисса очнется.

Хотя что-то я сомневался, что магии удастся восстановить потерянный глаз девушки. Но я был уверен, что Лисса научится обходиться и без него.

Она сильная и упорная, она не позволит одной травме испортить ей жизнь.

Как ни странно, рана на лице Лиссы вовсе не казалась мне отталкивающей. Я беспокоился за жизнь моей веятэ, боролся с ее сопротивлением магии, но ни на мгновение не мелькнула у меня мысль, что шрамы изуродуют Лиссу. Я никогда не считал ее красавицей, Лисса нравилась мне совсем не за внешность. И шрамы ничуть не меняли моих к ней чувств.

Потому что в тот момент, когда я увидел ее там, у стены, когда мне на краткий миг показалось, что я опоздал безнадежно, что я потерял ее навсегда — в тот момент я, наконец, признался себе, насколько она стала мне дорога. Эта милая девушка с ровным характером, огромной силой и своими собственными представлениями о справедливости — она совершенно незаметно пробралась мне в сердце и обосновалась там тайком от меня.

Я влюбился в собственную веятэ.

И наконец-то нашел в себе силы это признать.

С любой другой веятэ это стало бы катастрофой, такие чувства пришлось бы скрывать и пытаться изжить. Но Лисса другая, она свободна от предрассудков и не чтит традиции, которые презрительно зовет новыми. В ее представлении нет ничего особенного в отношениях атари и веятэ.

Вот только это совсем не значит, что мое влечение взаимно.

Сидя рядом с Лиссой и вливая в нее свою магию, я думал о том, что непременно должен начать ухаживать за ней. Я и так потерял столько времени, и едва не потерял Лиссу — пришла пора все исправить. Пусть у меня не большой опыт ухаживаний, но мужчина я привлекательный, провожу рядом с Лиссой почти все время, так что должен справиться.

Главное, что жизнь Лиссы вне опасности.

Работа с магией вымотала меня настолько, что я сам не заметил, как уснул. А проснувшись, одновременно испытал тревогу и облегчение.

Лиссы на кровати не было, и это означало, что она пришла в себя. Но я снова не знал, где она, и это не могло меня не беспокоить. Ничего удивительного, что я бросился ее искать…

К счастью, нашлась она практически сразу, и я почти успокоился, обнаружив ее на кухне за готовкой. Но, не успел я предложить ей самой взять магию из источника, который я немедленно открыл, как она решительно велела мне уйти.

Я опешил, не понимая, почему она меня гонит. А затем она напомнила мне о Смотринах, которые я так опрометчиво посетил, и я с досадой понял, что Лисса очень сильно на меня зла. Имеет право — я довел нас до ссоры, я ушел выбирать другую веятэ, оставив ее одну, я не успел помочь ей… Кто бы не разозлился на ее месте? Но я не намерен уходить. Посещение Смотрин открыло мне глаза, никакая другая веятэ мне просто не нужна.

И даже если я больше не нужен ей в качестве атари, я никуда не уйду.

Меня не пугает угроза расторжения договора, хотя для меня это обернулось бы большими проблемами. Но я не хочу быть чьим-то другим атари, и, если она эту угрозу осуществит, значит, я займусь чем-нибудь другим. И все же мне кажется, угрожает она только на эмоциях, видимо, травма подействовала на нее сильнее, чем я предполагал. Сейчас, сгоряча, она уверяет, что не может быть веятэ, оставшись без глаза. А я полагаю, что тренировки вполне могут компенсировать это увечье.

Просто Лиссе нужно время, чтобы принять это, смириться и идти дальше.

И я готов дать ей это время — отнюдь не из жалости, как она полагает.

Вот только моя уверенность, что все наладится, пошатнулась, едва Лисса взглянула на меня. Не потому, что меня напугали шрамы — раны подзажили за ночь и выглядели куда лучше, чем накануне.

Но вот взгляд…

Никогда прежде я не видел у нее такого безжизненного, пустого взгляда. И меня это напугало. Я впервые подумал, что на Лиссе все это сказалось куда сильнее, чем я мог предположить. Но моя попытка поговорить с ней провалилась — она просто сбежала от меня.

Я решил не давить, предоставив Лиссе столь нужное ей время. Она привыкла быть сильной и здоровой, и ей не так-то просто смириться с увечьем. А еще она зла на меня, и имеет полное право злиться, поэтому и не торопится продолжить лечение. Горько думать, что любимая девушка не желает тебя видеть, и это целиком моя вина. Я должен был быть рядом с ней, а не тешить самолюбие на Смотринах. Чувствуя вину, я ни на чем не настаивал, решив запастись терпением. Я был уверен, что рано или поздно обида Лиссы уступит ее здравомыслию, и, возможно, лечение без ее сопротивления моей магии окажется более эффективным.

Но даже если шрамы останутся — это не имело значения. Главное, чтобы моя Лисса вернулась ко мне.

Потому что эту Лиссу я совершенно не узнавал. Она не только выключила Бусинку, она заперлась в своей комнате и внутри себя, выходя лишь для того, чтобы поесть и в очередной раз велеть мне уйти. Я понятия не имел, чем она занимается там, за закрытыми дверями, но мне все меньше нравился ее безучастный вид, то безразличие, в которое она погружалась все сильнее. Я хотел ей помочь, но не знал, как.

Вот когда я порадовался, что у меня есть отдельная чек-карта, так что о припасах можно было не беспокоиться. И все же, уходя из дома, я каждый раз волновался о девушке, опасаясь, как бы она не причинила себе непоправимый вред.

Шло время, но лучше не становилось.

В какой-то момент я отчаялся, понимая, что своими силами мы не справимся. Я не мог помочь той, кто отчаянно отказывалась от моей помощи, а самостоятельно совладать со своей бедой у Лиссы просто не получалось. И я решил попросить совета.

Для начала — у матушки, ведь кто поймет женщину лучше другой женщины? Потому что я окончательно перестал понимать, что происходит с Лиссой. Ее травма не была настолько серьезной, чтобы так сильно подкосить мою веятэ.

Было страшно оставлять Лиссу надолго. Не менее страшно — нанести визит родителям, которые, должно быть, сильно во мне разочарованы. Они позаботились о том, чтобы у меня была благородная веятэ из сильного рода, а я совершенно не оправдал их чаяний, не сумев наладить с ней нормальное взаимодействие. Был опозорен, связался с безродной… и что с того, что эта безродная — лучшая веятэ, какую только можно пожелать? Они ведь не знают ее. И вряд ли довольны моим выбором. Но мне просто больше не у кого просить совета.

Когда-то отец отказался от карьеры атари ради мамы. Сам ушел от веятэ, не желая откладывать свадьбу, предпочел любовь долгу. Если и сожалел об этом, то молча, ни разу не упрекнув маму за свой выбор. Но все свои нереализованные чаяния он возложил на меня. Поэтому и сговорился с семьей Сешаи, полагая, что делает правильный выбор. Кто мог знать, что дочь благородного семейства окажется настолько бездарной? Впрочем, отец об этом так и не узнал. Я не стал его огорчать, жалуясь на Сеши, да и виделись мы не настолько часто, чтобы тратить время на жалобы. Но именно поэтому я и не обратился к родителям после того, как Сешая меня выгнала. Мне казалось, они просто не будут слушать моих объяснений, сочтя их попыткой оправдаться. А уж если узнают, что я опустился до связи с безродной, то и вовсе отрекутся от меня.

Но сейчас мне все равно. Разочарованы или нет, если они смогут помочь, я готов к любому отношению.

Предупреждать о своем визите я не стал. Побоялся, что родители не захотят меня видеть, если заранее узнают, что я собираюсь их навестить. Так что к родительскому дому я подъезжал с опаской, не имея ни малейшего представления о том, как меня тут встретят.

Мне открыл Сойвиен, бессменный дворецкий семьи моу Дейтан. При виде меня он явно удивился, но не более:

— Я сообщу моу… — начал он после приветствия.

Но я его перебил:

— Я сам сообщу. Матушка дома?

— В оранжерее, — не стал возражать он, пропуская меня внутрь.

Кто бы сомневался! Я невольно улыбнулся, услышав об оранжерее. Своему увлечению матушка уделяла все свободное время. И я, не колеблясь, отправился к ней.

— Ли! — ахнула мама, увидев меня.

И торопливо подошла ко мне с объятиями. На сердце отлегло — мне здесь рады. Выходит, я только зря тревожился? Впрочем, от матушки ждать другого и не стоило, а вот отец… Хотя он бы мог настроить маму против меня. Наверное.

— Здравствуй, мама, — пробормотал я ей куда-то в макушку, крепко обняв.

Я все же скучал.

— Почему ты не предупредил, что приедешь? — отстранившись, обеспокоенно спросила она. — Мы бы приготовились. Ты у нас и без того нечастый гость, а в последний год и совсем пропал…

Мне нечего было возразить на этот упрек, я сменил номер в первые дни работы с Лиссой, так что дозвониться до меня никто из моего круга знакомых не мог. Другое дело, что при желании меня вполне можно было найти через гильдию. Но в семьях атари это не принято. Поддерживать или нет общение с родителями, решает атари.

— У меня были… некоторые сложности, — чуть виновато ответил я, проигнорировав вопрос.

— Ты так называешь разрыв с веятэ? — раздался позади голос отца.

Я невольно поежился, услышав в его голосе недовольство. А я так надеялся избежать объяснений с ним. Просил же Сойвиена не докладывать!

— Здравствуй, отец, — я подавил вздох.

Он поджал губы, но кивнул:

— Здравствуй, сын. Ничего не хочешь нам рассказать?

— Дорогой, — вмешалась мама. — Ты действительно думаешь, что здесь подходящее место для разговоров? Пройдемте в столовую, я велю подать напитки.

Я мог только поблагодарить матушку за отсрочку. Но рассказывать все равно придется, если я намерен получить помощь. Да и отец, несмотря на демонстрируемое недовольство, не выглядит разгневанным.

Возможно, я действительно сгущал краски, и мне не стоило опасаться реакции родителей.

Мне не нужно было напоминать, куда идти, я прекрасно помнил, где расположена столовая в доме моего детства. Но странное дело, я больше не считал это место домом. Мой дом был рядом с Лиссой, и я осознал это гораздо раньше, чем свои чувства к ней.

А вот дом Сешаи так и не стал для меня родным.

В обществе Лиссы мне не приходилось следить за манерами, она не требовала от меня безупречности и сама вела себя весьма вольно. Но сейчас я без труда вспомнил о хороших манерах — и поразился, сколько на них тратится времени.

А ведь я убедился, что игнорирование большинства правил этикета вовсе не превращает меня в дикаря. Основ достаточно, а церемонии в высшем свете чересчур усложнены. Но шокировать родителей я не стал, понимая, что и без того разговор предстоит неприятный.

— Итак, ты оказался недостаточно хорош для своей веятэ? — осведомился отец, когда все положенные церемонии встречи дорогого гостя были соблюдены.

Я подумал о Лиссе, о том, что она там совсем одна, и некому за ней приглядеть, а в этом состоянии…

Впрочем, отец говорил о другой веятэ.

— Скорее, недостаточно богат, — я едва заметно поморщился, вспомнив нашу последнюю встречу.

— Но ведь веятэ хорошо зарабатывают, — растерянно заметила мама.

— Сильные веятэ — да. Сеши была бездарной, — ответил я ей. — Она боялась сражаться, не умела управлять магией и от атари это не зависело.

— И поэтому она тебя прогнала? — отец мне явно не поверил.

— Я никогда ей не нравился, — я пожал плечами. — Она хотела того, с кем можно вообще не работать. Собственно, поэтому она и ославила меня напоследок худшим атари в мире. После ее заявления ни одна веятэ со мной бы не связалась.

— Но ведь сейчас ты с кем-то работаешь? — осторожно спросила мама.

Я молча кивнул.

— Нашлась веятэ, которая не побоялась рискнуть? — отец изогнул бровь.

— У нее не было выбора. Как, впрочем, и у меня в тот момент. Моя веятэ — безродная, и ни один атари не хотел с ней работать.

Матушка взглянула на отца, который нахмурился — но и только. И даже голос его звучал ровно, когда он спросил:

— Она хоть что-то умеет, как веятэ?

Мне стоило определенных усилий подавить вспышку раздражения. Хоть что-то? Да Лисса — самая сильная из ныне живущих веятэ! Но, разумеется, отец нигде не мог это узнать, поэтому глупо злиться.

— Меньше чем за год мы добрались до первой половины рейтинга сотни лучших, — я пожал плечами.

— И какая команда не побоялась пригласить к себе безродную? — отец не унимался.

— Никакая. Мы работаем вдвоем, — я посмотрел на него.

Удивления он сдержать не сумел, и в какой-то мере я почувствовал удовлетворение. Да, моя Лисса умеет удивлять.

— Так ты… доволен своей веятэ? — не слишком уверенно предположила матушка.

Да, у них были причины сомневаться. Они знали лишь благородных веятэ, капризных, самолюбивых, ни во что не ставящих своих атари. Мы привыкли терпеть такое отношение от моу, но пренебрежение простолюдинки, уйти от которой невозможно, чтобы не потерять саму возможность быть атари — сложное испытание. И мои родители это понимали. Но, к счастью, мне не пришлось проходить через подобное.

Более того, именно Лисса показала мне, какими должны быть отношения между веятэ и атари.

— Доволен, — согласился я, чуть подумал и признался: — Я люблю ее.

Мои слова были встречены тяжелым молчанием. Запрет на любовные отношения атари и веятэ никуда не делся, и нарушивший его обрекал себя на муки. Об этом мои родители и думали сейчас, глядя на меня едва ли не с жалостью.

Возможно, мне стоило поговорить об этом с матушкой без отца, но он достаточно ровно отреагировал на новости, и я счел, что не стоит от него это скрывать.

— Сын, — он нахмурился. — Ты серьезно? Мало того, что ты влюбился в веятэ, так она еще и не моу!

— Сердцу не прикажешь, — неожиданно тепло улыбнулась мама. — Уверена, это очень достойная девушка, если сумела покорить нашего сына, несмотря на все это.

Я улыбнулся в ответ с благодарностью:

— Она — лучшая девушка в мире. Мне очень повезло повстречать ее. Но…

— Как же без но, — ворчливо перебил меня отец. — Завести шашни с веятэ! О чем ты думал, Ли?

— Мы не в отношениях, — признался я. — Мне еще не выпала возможность сообщить ей об этом. Собственно, именно поэтому я здесь.

Отец переглянулся с матушкой, и они вдвоем уставились на меня, явно ничего не понимая.

— Давай-ка, сынок, с этого момента поподробнее, — предложил он.

Я вздохнул, собираясь с мыслями, и рассказал им все — с момента нашей встречи, о том, как повезло мне с веятэ, о глупой ссоре, о своем посещении Смотрин, ранении Лиссы и ее странном поведении, понять причины которого я так и не смог.

— С ней что-то происходит, — пожаловался я. — Но она молчит. Спряталась в своем коконе, а я… не знаю, что делать, и как ей помочь.

Матушка слушала меня, даже не скрывая волнения, а отец становился все более задумчивым.

— Насколько серьезным было ранение? — спросил он, когда я замолчал. — Может, она просто испугалась? Боится нового сражения с теларами?

— Она больше не хочет сражаться, но я думаю, это из-за травмы… — неуверенно ответил я.

Мог ли тот телар действительно напугать Лиссу? В это не верилось, все же я неплохо знал свою веятэ.

— Какой травмы? — удивилась матушка.

Я посмотрел на нее недоумевающе, а затем досадливо цокнул. Рассказывая о ранении Лиссы, я объяснил, что она чуть не погибла, но про потерянный глаз сказать забыл. Почему-то это не показалось мне важным.

— Когда телар попал ей когтями в лицо, то повредил Лиссе глаз, — пояснил я.

— Когтями… в лицо? — переспросила матушка и, когда я кивнул, нахмурилась: — Скажи, Ли, у нее остались шрамы?

— Шрамы? — вопрос меня удивил. — Да, на лице и груди.

— Ох, бедная девочка! — она покачала головой. — Понятно, почему она так подавлена.

— Да? — недоверчиво посмотрел на нее отец.

— Почему? — одновременно с ним спросил я.

Мама обвела нас осуждающим взглядом и вдруг нежно улыбнулась отцу:

— Дин, ты не мог бы оставить нас с Ли одних ненадолго?

Он нахмурился, обвел нас нечитаемым взглядом и задумчиво кивнул:

— Хорошо. Ненадолго.

И вышел.

А мне почему-то стало неуютно.

Что такого хочет сказать мне матушка, чего не стоит слышать отцу?

— Ли, не переживай, — ласково улыбнулась мама. — Я просто не хотела, чтобы ты смущался в присутствии отца.

— А почему я должен смущаться?

— Потому что, не понимая, что творится с твоей возлюбленной, ты показываешь собственную глупость.

— Глупость?!

— Впрочем, где бы тебе набираться ума в отношениях, — она вздохнула немного печально. — Милый, неужели ты действительно не понимаешь, что с ней происходит? Эта твоя девочка — она ведь не красавица?

Я упрямо сжал зубы:

— Она красивая!

— Но ты не сразу это увидел, верно?

Пришлось признать, что она права. И матушка вздохнула:

— Ты влюблен и не замечаешь больше ее недостатков, — взмахом руки она остановила меня, попытавшегося возразить. — Я знаю, насколько любовь субъективна. А вот она, скорее всего — не знает. Ты ведь сам рассказывал, каким непростым было ее детство и взросление. Никаких комплиментов, обожания юношей, кокетства — только тяжелые тренировки, соперничество и вечные синяки. У девочки не было шанса увериться в собственной неотразимости, ничего удивительного, что она не воспринимает себя как ту, кто может привлечь красивого мужчину. Мой дорогой мальчик, твоя веятэ влюблена в тебя, но считает, что шрамы лишили ее последнего шанса на твою взаимность. Ее сердце разбито, и свое отчаяние она прячет за закрытыми дверями.

Что?!

— Что?! — вслух произнес я, усомнившись, что правильно ее понял.

Принимая свои чувства, я совершенно не задумывался об ответных. Нет, я планировал ухаживать за Лиссой, когда она придет в себя, и надеялся на ее благосклонность, но мне и в голову не пришло, что мои чувства уже взаимны. Лисса никогда, ни словом, ни делом, не давала мне ни малейшего намека, что я привлекателен для нее, как мужчина. Мог ли я быть настолько слеп?

Мог, с досадой на себя понял я. Даже если были какие-то намеки, я бы точно их проигнорировал. Просто потому что и представить не мог, что веятэ способна увлечься собственным атари.

Но Лисса не похожа на других веятэ. И смотрит на атари, как на равноправных партнеров. Она игнорирует запреты, а значит…

Я ведь привлекательный мужчина. Несмотря на отсутствие опыта серьезных отношений, в моей жизни были женщины, и я нравился каждой из них. И Лиссе мог понравиться тоже.

— Может, я и предвзята, как мать, — ответила матушка. — Но ты вырос красивым неглупым мужчиной с замечательным характером. И ты хорошо воспитан, что тоже немаловажно. Нет ничего удивительного в том, что она влюбилась. А вот то, что ты этого не заметил…

— Мама, я свои-то чувства не сразу распознал и принял! — горестно признался я. — Где мне чужие увидеть!

— Возможно, это и к лучшему, — она улыбнулась. — Расскажи она тебе сразу — и ты отверг бы ее, о чем потом бы горько жалел. Но, с другой стороны, будь ее сердце уже разбито, сейчас бы она так не страдала.

— Так что же мне делать? — с надеждой посмотрел я на нее. — Признаться?

Матушка лишь головой покачала:

— Боюсь, этого будет недостаточно. Она заподозрит издевку или жалость, но в твою искренность не поверит.

— Но что тогда?..

— Милый, — перебила она меня. — Если слова бессильны, нужно доказывать их делом.

— К-каким делом? — опешил я.

— Лиарен, — укоризненно посмотрела на меня матушка. — Мне ли учить тебя, как мужчине продемонстрировать женщине свое влечение?

— Мама! — определенно, это была не та тема, которую можно легко обсуждать с матерью. — Ты же не хотела меня смущать!

— При отце, — улыбнулась она.

Но я понял, что хотела сказать матушка. Я должен доказать Лиссе, что она — желанна и привлекательна, что шрамы вовсе не изуродовали ее, как она, похоже, считает. И для этого мне всего лишь нужно соблазнить мою веятэ. Ту самую, что даже говорить со мной не желает…

Вот только, чем дольше я об этом думал, тем привлекательнее казалась мне эта идея. Соблазнить Лиссу, затащить ее в постель и не выпускать оттуда никогда… Хотя последнее едва ли выполнимо. Но помечтать-то можно? Быть с той, кого я действительно хочу, не размениваясь на случайные связи, почти не приносящие удовлетворения. Я столько времени запрещал себе смотреть на Лиссу, как на женщину, но она была той, о ком я грезил в своей постели.

И это только из-за моих предубеждений. Ох, Лисса, каким же глупцом все это время был твой атари!

— Насекретничались? — в голосе отца, вновь присоединившегося к нам, не было ни намека на обиду.

Все равно ведь узнает все из первых рук.

— Думаю, вскоре у нашего мальчика появится постоянная спутница, — мило ответила ему матушка.

Он нахмурился и посмотрел на меня очень серьезно:

— Стоит ли? Вам никто не позволит узаконить отношения.

— В крайнем случае мы расторгнем договор, и я откажусь от карьеры атари, — пожал я плечами.

Другого атари у нее все равно уже не будет, и она перестанет считаться веятэ. Мы сможем быть вместе на законных основаниях.

Отец нахмурился сильнее, ему мои слова совсем не понравились. Отказавшись от карьеры, он возлагал на меня все свои нереализованные планы, и то, что я намеревался повторить его судьбу, отца не обрадовало. Но ему его веятэ не оставила выбора, а моя… Мне придется уговаривать ее расторгнуть договор, потому что она хочет быть веятэ. И если и согласится на такой шаг, то явно нескоро.

Но ничего из этого отцу я объяснить не успел. Он вдруг расслабился и хмыкнул:

— Познакомишь хоть нас со своей избранницей?

Никакая другая веятэ не согласилась бы на подобное знакомство. Даже бывшие, атари не были желательным кругом общения для веятэ. Но Лисса — уверен, она обрадуется возможности встретиться с моими родными.

— Обязательно, — улыбнулся я. — Как только решу нашу проблему.

По удивленному взгляду отца я понял, что он вообще-то шутил. Но исправляться я не стал, сочтя, что представить Лиссу семье — это хорошая мысль. Она обязательно понравится моим родителям. Отец непременно справится с предубеждением, которое просто не мог не испытывать к безродной, когда узнает ее получше. И, возможно, я смогу видеться с родными чаще, чем пару раз в год, не дожидаясь заслуженного отдыха.

Визит к родителям затянулся, и домой я торопился, как мог. Я беспокоился за Лиссу, потому что после ранения еще не оставлял ее одну так надолго. Мало ли, что она надумает за это время…

Но меня ждал неожиданно приятный сюрприз.

Лисса почему-то решила, что я не вернусь — и мое возвращение ее обрадовало. Она не только воспользовалась источником, чего не делала уже очень давно, но и заявила, что мы продолжаем работать. Это выглядело так, словно затяжная болезнь ее наконец-то закончилась, и я не стал скрывать, как же я этому рад.

Но радовался я преждевременно.

Несмотря на то, что мы снова связались с гильдией, Лисса все так же не желала говорить со мной. Она не оставляла мне ни единого шанса объясниться с ней, а то, во что превратились наши сражения с теларом… Лучше бы и дальше сидели дома. Невыносимо видеть ее такой — прячущейся за моей спиной, не способной попасть во врага, беспомощной. Я ведь знаю, что Лисса не такая. Что ей самой претит подобный поединок в стиле слабейших из веятэ.

А хуже всего, что она больше не хочет пользоваться моей магией. Она берет из источника мизер, отправляя остальное мне — и такие откаты весьма болезненны. А ведь я почти забыл, что так бывает.

Я не оставил идею все же поговорить с Лиссой, выяснить отношения и признаться в чувствах. Но подходящего случая все не представлялось, а ситуация лучше не становилась. Я все чаще замечал, с каким мрачным видом смотрит она в никуда, мысленно находясь где-то далеко. И мне не нравилось то, что я видел в ее взгляде в этот момент.

Лисса утратила волю к жизни. И это нужно было срочно исправлять.

Поэтому, когда Лисса в очередной раз сбежала от разговора, я решил твердо настоять на своем, невзирая на ее сопротивление. Если не получается по-хорошему, пора делать по-плохому и забыть о воспитании. Сейчас оно только мешает.

Без разрешения я зашел в комнату Лиссы, куда никогда не заглядывал, собираясь заставить девушку выслушать меня. И остановился, обнаружив, что Лиссы тут нет. Зато слышался шум воды за дверью умывальной комнаты.

Идеально. Оттуда она точно не сбежит и не спрячется. И…

Я вспомнил слова матушки о том, что лучше действовать, чем говорить, и не смог сдержать предвкушающей улыбки. Да, это должно подействовать. Она будет растеряна — и я точно смогу до нее достучаться.

Не позволяя себе сомнений, я торопливо разделся и направился к Лиссе.

Конечно, она растерялась. Конечно, обстановка совершенно не располагала к серьезному разговору. Конечно, я никогда не думал, что буду признаваться в любви в душе, практически силой удерживая любимую рядом.

Но какое же это наслаждение — касаться ее, вжиматься в нежное и одновременно сильное тело, кожа к коже, и никаких препятствий между нами. Видеть ее без маски, которая ей совсем не нужна.

Я мог думать только о том, как сильно хочу поцеловать ее, но все же сумел признаться ей в любви. И она мне не поверила. Я видел ее обиду и ее страх, виноват в которых был я, и поклялся себе, что больше никогда не позволю ей так страдать. Я убеждал ее — голосом, прикосновениями, взглядом — и она все же сдалась. Лисса признала, что неравнодушна ко мне.

Это было похоже на безумие. Один поцелуй — и меня словно не стало, я будто растворился в желании и страсти. Источник распахнулся, и на этот раз Лисса не отталкивала мою магию. Я словно сам стал магией, напитанной невыносимым, на грани боли, удовольствием. Таким полным, таким всеобъемлющим.

Никогда, ни с одной женщиной я не испытывал такого. Ярко, остро, восхитительно. Мир сжался до крохотной точки — и взорвался эйфорией.

Я не сразу осознал себя лежащим в постели и обнимающем Лиссу. Разум возвращался постепенно, по телу гуляли отголоски пережитого. Невероятный опыт, но пока я не был в состоянии анализировать произошедшее. Будет ли так всегда с Лиссой? Можно ли переживать подобное раз за разом и не сойти с ума? То, что было между нами только что — это не просто слияние тел. Мы и впрямь будто стали на миг единым целым, спаянным магией.

Может, в этом все дело? Поэтому атари и веятэ не должны быть вместе? Потому что это сводит с ума?

Я тряхнул головой, отгоняя посторонние мысли, и взглянул на свою веятэ.

Несколько мгновений я просто рассматривал девушку в своих объятиях, не понимая, что именно вижу. А затем до меня дошло.

Лисса преобразилась — и иного слова я подобрать не мог. У нее не только исчезли шрамы вместе с травмой — она словно засияла красотой. Все та же, но ярче, нежнее, изящнее во много раз.

Именно такой я ее и воспринимал. А теперь она стала такой для всего мира.

Было ли это важно? Для меня — нет, но я рад, что травма Лиссы исчезла. Теперь ей будет легче.

И я осторожно закрыл ладонью левую половину ее лица.

Глаза Лиссы широко распахнулись от изумления, и я почувствовал легкое колебание магии, когда перед девушкой возникло зеркало. Видеть неприкрытое счастье Лиссы было не менее восхитительно, чем заниматься с ней любовью, но произошедшее было странным, поэтому я не мог не прислушаться к себе.

Я все еще чувствовал источник, он послушно открывался и закрывался, отдавая магию, но… одновременно с ним было что-то еще. Что-то вроде кокона из магии, окутавшего меня. Магии, доступной всегда, не требующей моего вмешательства для того, чтобы открыться Лиссе. Магия, настроенная только на нее.

Я все еще мог делиться магией с другими веятэ через источник, но этот кокон был настроен исключительно на Лиссу и давал моей веятэ возможность пользоваться магией, даже если меня нет рядом.

Это всегда было проблемой атари — требовалось усилие, чтобы открыть источник и не позволить ему закрыться. Более того, большинство веятэ не умело брать магию из открытого источника, поэтому приходилось еще и передавать им потоки, рискуя потерять концентрацию и попасть под удар телара. А потерявший сознание атари — это гарантированная смерть веятэ. С Лиссой было иначе, для нее достаточно открыть источник, а магию она брала сама, сколько требуется. Но все равно оставалась беззащитной, если меня не было рядом.

А теперь все иначе. Теперь, пока я жив, Лисса в безопасности, даже если я далеко.

И осознавать это — чудесно. Неужели не так давно я злился на предположение, что Лисса может открывать мой источник без моего ведома? Каким же глупцом я был.

— Я ничего не понимаю, — призналась Лисса. — Это, наверное, сон какой-то…

— Разве это похоже на сон? — я улыбнулся, взял ее руку и поцеловал пальцы — каждый, один за другим.

Она смущенно опустила ресницы, но я видел, как сверкают ее глаза, как сбивается дыхание и грудь начинает подниматься чаще. Да и сам я чувствовал, как снова завожусь. Одного раза мне определенно не хватило.

Отличный способ убедить Лиссу, что все происходит на самом деле.

— В целом… я стала краше, чем была, мой любимый признался мне в любви, я могу пользоваться твоей магией без твоего разрешения, а ты даже не злишься на это, — пробормотала она, томно вздохнув. — Просто исполнившаяся мечта… разве так бывает?

— Ты все это заслужила, — я осторожно поцеловал ее запястья, наблюдая за реакцией девушки.

У меня достаточно опыта, чтобы доставить ей удовольствие даже без вмешательства магии.

— Но… чем? — она так искренне удивилась, что я даже прервал свое приятное занятие.

И посмотрел на нее:

— Просто ты — это ты.

— Звучит не слишком обосновано, — нахмурилась Лисса.

А я просто поцеловал ее, сочтя, что теперь-то разговор вполне можно отложить.

На этот раз все было иначе. Никакого безумия, мы вполне осознавали, что делаем и как. Но удовольствие от этого не становилось меньше. Магия все так же соединяла нас, позволяя чувствовать друг друга, каждое прикосновение — как свое, как к себе. Невозможно чувственно, непривычно объемно, невыразимо восхитительно. Если это каждый раз — так, то сколь многого лишают себя атари и веятэ, отказываясь любить друг друга.

Мы не торопились, лаская и изучая друг друга. Нам не нужны были слова, и казалось, что только так — единственно правильно.

Идеально.

А затем, уставшие, удовлетворенные, мы нежились в объятиях друг друга, наслаждаясь этим новоприобретенным единением. Тишину нарушила Лисса.

— Знаешь, я была уверена, что мои шрамы не исцелить магией.

— Почему? — удивленно посмотрел я на нее.

— Потому что ты целую ночь вливал в меня магию, и это не помогло.

— Но я не вливал в тебя магию. Ты ее не принимала, поэтому мне приходилось впихивать ее в тебя силой. Этого едва хватало, чтобы удержать тебя в живых. Я думал, ты возьмешь, сколько нужно, когда придешь в себя.

Лисса округлила глаза:

— Да?

— Да, — согласился я, не сдержав улыбку. — И мне до сих пор не понятно, почему ты этого не сделала.

Она отвела взгляд и смущенно пробормотала:

— А я думала, тебя злит, что я пользуюсь твоей магией. Поэтому…

— Так ты поэтому начала себя ограничивать?! — пришла моя очередь изумляться.

— Но ты ведь сам сказал, что тебе это не нравится!

— Я сказал полную чушь, — я вздохнул. — Просто… я жутко ревновал, но не хотел себе в этом признаваться. Поэтому злился. И не придумал ничего лучше, чтобы эту злость оправдать.

— Ревновал? К парням?! — Лисса пораженно покачала головой: — Да как тебе только в голову пришло такое. Нас с ними связывает исключительно дружба! Да из-за какой-то ерунды… Я ведь всерьез тебя восприняла!

Девушка легонько шлепнула меня по груди. Я поймал ее за руку и поцеловал ладонь.

— Прости. Я был слепцом. Не хотел видеть очевидного, не хотел признавать своих чувств… был полон предрассудков. Я был обижен на всех веятэ, а отыгрывался на тебе, единственной, кто этого не заслуживала. Жаль, нельзя вернуться в прошлое и хорошенько стукнуть себя, чтобы мозги на место встали. Может, это помогло бы мне понять себя значительно раньше.

Лисса весело хмыкнула и потерлась о мое плечо:

— Не переживай. Я ведь все понимала. И ни на что не рассчитывала. Так, значит, ты не сердишься, что теперь я могу пользоваться твоей магией без твоего контроля?

Осторожно подхватив девушку, я посадил ее себе на живот:

— Я безумно этому рад. Теперь ты куда в большей безопасности, чем раньше.

И улыбнулся, видя, как ее щеки розовеют смущением.

— Я тоже этому рада, — прошептала она.

— Не замечал прежде, что ты умеешь краснеть.

Она вскинула на меня удивленный взгляд и нахмурилась:

— Я не краснею!

Без слов я продемонстрировал ей зеркало… И в следующий момент мы уставились на него одновременно с одинаковым изумлением.

Оно было точной копией того, что недавно создала сама Лисса.

— Как ты…

— Как я…

Мы одновременно заговорили и умолкли, а затем посмотрели друг на друга и рассмеялись.

— Похоже, ты теперь тоже умеешь управляться с магией, — отсмеявшись, заявила моя веятэ.

Я покачал головой:

— Думаю, я просто получил возможность воспроизводить твои заклинания. Зеркало точно такое же. И вряд ли потому, что я так захотел.

Лисса задумалась ненадолго, выводя у меня на груди узоры пальчиками, а затем кивнула:

— Пожалуй, это имеет смысл. И объясняет некоторые моменты в исторических хрониках, да?

Я кивнул. Раньше мне казалось, что упоминаемые в мемуарах случаи применения атари заклинаний — это какая-то аллегория. Это ведь незыблемый порядок вещей: атари не владеют собственной магией и могут лишь передавать ее веятэ. Что, в принципе, почти не изменилось, я ведь не научился пользоваться своей магией. Я лишь могу воспроизводить то, что создала Лисса.

И это делало нас с ней гораздо, гораздо сильнее.

Но…

— Теперь я совершенно не понимаю, как же так получилось, что веятэ и атари от этого отказались? — пробормотал я ошеломленно, пытаясь осмыслить свои новые возможности.

— Не думаю, что это было сознательное решение, — задумчиво откликнулась Лисса. — Просто в какой-то момент родители не успели рассказать об этом детям, а на своем опыте они узнать это уже не могли.

— Им запретили любить друг друга… — вполголоса подхватил я.

Лисса помолчала и печально заметила:

— Гильдия привнесла много усовершенствований в жизнь и работу веятэ. Даже избавила стражей империи от необходимости беспокоиться о безопасности собственных детей, заодно занявшись их воспитанием. И то поколение ни на миг не усомнилось, что детям все объяснили…

— Вряд ли это случайность.

— Вряд ли, — согласилась Лисса. — Но теперь мы уже не узнаем, кто и зачем это сделал. Ведь воспитатели от гильдии наверняка тоже были веятэ и атари.

Которые почему-то не хотели, чтобы новое поколение выросло таким же сильным, как они. Почему? Впрочем, Лисса права, мы этого уже никогда не узнаем. Уже давно нет в живых никого, кто мог знать ответ на этот вопрос.

— Но мы можем все исправить, — глядя в глаза своей веятэ, заметил я. — Теперь, когда мы знаем…

— Кто нам поверит? — она смешно сморщила нос. — Высокомерные веятэ, которые атари за людей не считают? Запуганные атари, слова поперек своим веятэ сказать не смеющие?

— Потому что любое такое слово может привести атари в игровые покои, где ни один из нас не хотел бы очутиться снова, — я вздохнул. — Особенно в качестве наказания.

— А веятэ все устраивает, — хмуро откликнулась Лисса. — И ничего мы тут не сделаем.

Мне нечего было на это возразить. Лисса права, нас никто не захочет слушать, а те, кто захотят, будут так же бессильны, как мы. Слишком глубоко среди веятэ укоренилось презрение к атари, а среди атари — страх перед игровой. А у нас с Лиссой нет ни власти, ни связей достаточных, чтобы что-то изменить. Все, что мы можем — это делать свою работу. Возможно, этого будет достаточно, чтобы остальные хотя бы задумались, почему это у нас так хорошо получается.

— Хотя есть один вариант, — я улыбнулся. — Дети.

— Дети? — изумилась она. — Ты уже думаешь о детях?

— Я имел в виду, что можно стать легендами, чтобы дети брали с нас пример, — я фыркнул. — Но твой ход мыслей мне тоже нравится.

Я привлек ее к себе и поцеловал.

И не сумел остановиться на этом. Впрочем, даже не пытался.

Если бы не голод, мы, наверное, так и не вылезли из спальни. Но силы требовали подкрепления, и мы все же отправились на кухню. Как, оказывается, я скучал по этому! Заниматься любовью с Лиссой — восхитительно, но и просто быть рядом — это счастье. Вместе готовить, перешучиваться, обсуждать серьезные, важные вещи и пустяки — я сам не заметил, когда это стало привычкой. И теперь, после столь долгого перерыва, когда я боялся, что потерял Лиссу, рядом с ней, прежней, я был по-настоящему счастлив.

Наверное, Лисса чувствовала то же самое, потому что вдруг предложила устроить нам отпуск на несколько дней. Разумеется, я и не подумал возражать. Несколько дней только вдвоем — кто бы в своем уме отказался от такого?

— Интересно, почему ты не изменился? — задумчиво поинтересовалась Лисса, сладко меня поцеловав.

— Куда мне еще краше становиться-то? — рассмеялся я.

Красота — врожденное качество атари и благородных веятэ, и я не хвалился, а констатировал факт.

— Все благородные семейства — наследники догильдейского поколения, — задумчиво кивнула она. — Значит, это передается по наследству… Лиар, а безродные атари бывают?

— Возможно, — чуть подумав, я пожал плечами. — Дар, если его не развивать, гаснет с возрастом. А чтобы его развивать, нужен наставник. Но атари учат собственных сыновей и не ищут учеников на стороне.

— А потом благородные атари нос воротят от безродных веятэ, — Лисса фыркнула недовольно.

— И даже не подозревают, что теряют, — печально вздохнул я.

И прижал к себе покрепче свою веятэ, благодаря судьбу за то, что свела нас.

А через три дня — восхитительных, незабываемых — когда взятая нами передышка подошла к концу, за завтраком перед отправлением в гильдию за очередным заказом, я предложил:

— Выходи за меня замуж.

Лисса рассмеялась. Я не обиделся, реакция была вполне предсказуемой, я и не ожидал, что она согласится. Просто не мог не предложить — от полноты чувств, что переполняли меня рядом с ней.

Отсмеявшись, веятэ фыркнула:

— Что ж… я думала, признание в любви в душе — это верх неромантичности. Но предложение на кухне мало чем уступает.

Как ни в чем не бывало, я продолжил завтракать:

— Я бы обставил все романтично, но ты не хотела со мной говорить.

— А сейчас?

— А сейчас я не захотел молчать, — я улыбнулся.

— Я согласна, — улыбнулась она в ответ.

— С чем? — не понял я.

— Замуж. За тебя. Согласна, — пояснила Лисса спокойно.

— Э… — это было настолько неожиданно, что я дар речи потерял.

— Что, уже передумал? — развеселилась она.

Я покачал головой, приходя в себя:

— Нет. Просто не ожидал, что ты согласишься вот так, сразу. Мне казалось ты еще не готова отказаться от карьеры веятэ.

— А зачем мне отказываться? — удивилась она.

— Потому что веятэ запрещено выходить замуж за атари.

— Так ты рассчитывал на отказ? — осведомилась она весело.

Я смутился и признался:

— Вообще-то я рассчитывал взять тебя измором, предлагая, пока ты не согласишься. Я ведь знаю, как для тебя важно быть веятэ, а из-за связи со мной от этого придется отказаться. Ведь ты не сможешь найти другого атари, — она смотрела на меня непонимающе, и я повторил: — Веятэ и атари запрещено создавать пару.

— Нет.

— Что — нет?

— Не запрещено, — она пожала плечами: — Я как-то интересовалась этим вопросом… Нет закона, по которому нельзя официально зарегистрировать такую пару.

Это звучало странно. И я возразил:

— Но императрица не одобряет…

— Она не имеет никакого отношения к храму, — перебила меня Лисса. — И может хоть изнеодобряться, но не запретить. Это не ее сфера влияния.

— Но мы — ее сфера влияния, — возразил я. — Она вполне может…

Лисса мотнула головой:

— На каком основании? Наказать нас за то, что мы воспользовались неотъемлемым правом стать супругами? Храм будет вынужден защищать нас от гнева императрицы. А если не справится — всегда можно попросить милости императора. Он не вмешивается в дела веятэ, но шанса поставить на место императрицу не упустит.

— Почему ты так решила?

— Потому что не он дал ей власть. И ему приходится мириться с ее существованием, — снисходительно ответила моя веятэ. — Мы — грозная сила, ему неподвластная. На месте императора я бы не отказалась вернуть контроль над веятэ. И императрица это понимает. Поэтому и нет закона против нашего супружества. Впрочем, в ситуации, когда веятэ и атари не смотрят друг на друга, законы и не нужны.

В ее словах был смысл. Конечно, безопаснее всего было бы отказаться от магии и карьеры, подождав, когда Лисса будет к этому готова. Но это я сделал предложение, не в силах ждать. И Лисса готова рискнуть, приняв его. С моей стороны было бы трусостью пытаться ее отговорить.

Я не хочу закончить дни в игровых покоях, но кто сказал, что мне удастся их избежать, если все останется, как есть? Императрица невзлюбила мою веятэ, а Лисса ни за что не станет осторожничать. Но желание наказать выскочку будет внутренним делом веятэ. А вот гонения из-за супружества… Здесь действительно есть шанс, что нам помогут.

— Так что, когда пойдем в храм? — я улыбнулся.

— Сейчас? — предложила Лисса. — А потом в гильдию, за заданием.

— Признание в душе, предложение на кухне и женитьба между делом, — я рассмеялся. — Ты не оставляешь мне шанса.

— Хм… — она сделала вид, что задумалась. — Что ж… у тебя будет целая жизнь, чтобы это исправить.

— Звучит великолепно, — признал я.

И сразу после завтрака повел свою невесту в храм.