Виконт-бродяга (ЛП)

Глава 16

Планам лорда Рэнда и надеждам мистера Лэнгдона не суждено было сбыться. Мисс Пеллистон не появилась тем вечером в Альмаке из-за внезапной болезни леди Эндовер.

На следующий день графиня почувствовала себя лучше, хоть и была несколько потрясена пережитым. Ведь за всю жизнь Луиза не проболела ни единого дня… она презирала болезнь и решительно не хотела иметь с ней ничего общего.

Учитывая такое отношение, едва ли удивительным было желание графини посетить празднование помолвки мисс Клариссы Венткур с лордом Февисом. Ведь наверняка Луиза не сможет проваляться в кровати весь день, а если бессердечный муж заставит её остаться дома, она просто сойдет с ума. «Бессердечный муж», который всего лишь посоветовал — в самой что ни на есть мягкой форме — жене отдохнуть денёк, тут же поумерил тревогу и взял ненавистное предложение назад.

Лорд Рэнд также посетил яркое празднество, в основном с тем, чтобы быть под рукой, если мистеру Лэнгдону потребуются некие рекомендации или моральная поддержка в деле завоевания мисс Пеллистон.

Праздник проходил на свежем воздухе, в обширном поместье Венткуров в нескольких милях от Лондона. Это означало, что гости вольны были присоединиться к устраиваемым увеселением, либо же развлекать себя сами, прогуливаясь по живописным землям. Получив возможность побродить, Джек именно тем и занялся. Вступив с каким-то начитанным джентльменом в оживлённый спор о достоинствах поэтов Озёрной школы [62], он вместе с ним углубился в лабиринт. Там два интеллектуала повстречали мисс Грейвисток с кузиной, которые не преминули присоединиться к их баталии.

Лорд Рэнд решил, что проще тогда уж гору привести к Магомету. Он обнаружил мисс Пеллистон беседующей с его матушкой и пригласил обеих дам прогуляться. И всё шло вполне сносно… пока его мать не потерялась где-то en route[63]. Леди Сент-Дениз заприметила кого-то из знакомых и в обычной для себя беспечной манере побрела куда глаза глядят, совершенно позабыв про сына и юную леди.

И вот тогда разразилась катастрофа. Лабиринт с мистером Лэнгдоном находился на востоке. А на западе мисс Пеллистон углядела греческий храм. Никогда прежде ей не доводилось видеть столь правдоподобных искусственных руин, ведь она никогда не исследовала таких картинно разбитых поместий. В отличие от прочих юных леди, Кэтрин не привыкла открывать храмы и статуи, пагоды и гроты во всех углах и закоулках. И вместо того чтобы погибать от скуки, была совершенно очарована… в чём сама и призналась.

— О, он просто сказочен, не правда ли? — в восторге воскликнула она. — Как вы думаете, туда можно войти?

Почему бы и нет. Так она… то есть они… и поступили.

В ротонде Кэтрин переходила от одного резного божества к другому, цитируя отрывки из «Илиады» или «Одиссеи»… лорд Рэнд не был уверен, откуда именно. Когда она с улыбкой повернулась, чтобы ответить на какое-то его насмешливое замечание, сердце Макса тяжело и глухо забилось. Его согрела её неприкрытая радость.

Он шагнул к Кэтрин и бездумно взял её за руки. В его собственных руках её ладошки в элегантных белых перчатках казались такими маленькими и узкими. Макс ощущал себя поразительно сильным, но отчаянно в чём-то нуждающимся. Он притянул её к себе.

Улыбка её дрогнула. Желая ободрить Кэтрин, он склонил голову и прошептал:

— Ты похожа на счастливую нимфу.

Взгляд её стал обеспокоенным, но Макс уже пропал, ища в её глазах, сам не зная чего. И прежде чем Кэтрин успела ответить, он склонил голову, накрыв её губы своими.

Эти вечно отчитывающие его губки… вот-вот готовые безжалостно выбранить нахала… оказались мягкими и сладкими. Он собирался лишь попробовать их, но вкус оказался столь восхитителен, что оторваться было невозможно. Теперь Макс понял, что так потрясло его в прошлый раз. Страсть, над которой разум был не властен, поразила лорда Рэнда в самое сердце, но он ждал, что Кэтрин оттолкнёт его.

«Нет, — мелькнуло у Макса в голове, — только не сейчас».

Его руки обвились вокруг неё, дабы ещё на мгновение удержать рядом с собой, и дрожь пронзила всё тело Макса, когда он почувствовал, как руки Кэтрин скользнули вверх к его шее. Он ощутил ее ответный трепет, и всё померкло… Осталось лишь благоухание фиалок, чистый запах её кожи, щекотание пушистых завитков и головокружительное тепло тела, тающего в его объятиях. Кэтрин была легкой и нежной, но целовать её было все равно что внезапно очутиться в самом сердце летней бури, и, подобно грозам, эти поцелуи пьянили его. Запамятовав, какая она маленькая и хрупкая, он с силой прижал её к себе.

Кэтрин совершенно забылась. Любые внутренние предостережения, к которым она силилась прислушаться, замолкли в мгновение ока, как только он принялся искать её губы… вероятно, потому, что искание это было столь мягким, манящим, удивительно нежным. От его вкуса, его запаха Кэтрин теряла голову с той же лёгкостью, что и от его крепких объятий.

Она не ожидала такой мягкости, сладости, чувства возвращения домой, не говоря уж о страсти, что Макс так легко в ней разжигал. И когда губы его стали настойчивее, она беспомощно ответила на поцелуй. Неистовое биение сердца предостерегало об опасности, но тревогу вскорости заглушил сладостный сумбур чувственных ощущений. Макс пленил её, а она, доверившись, сдалась ему на милость. Его крепкие объятия и давление твёрдой груди надёжно удерживали Кэтрин, даже когда ей мерещилось, что она тонет в тёплой, притягательной, бушующей темноте.

Кэтрин смутно подумала, что падает, и приоткрыла губы в ответ на некое, исходящее от него безмолвное приказание. Падает. Упала. Она распахнула глаза — и отпрянула.

— Боже правый! Что вы со мной делаете? — в ужасе спросила Кэтрин, когда на неё обрушилась суровая действительность.

Синие глаза виконта были темны, как полночное небо.

— Целую тебя, Кэт, — хрипло ответил он. — Если, конечно, ты помнишь, что такое поцелуй. Помнится, один случился между нами несколько недель назад.

— Это не то же самое.

— Разумеется, нет, — последовал серьёзный ответ. — Этот был гораздо лучше. Ведь на сей раз и ты принимала в нём участие.

Кэтрин отстранилась и встревожилась, обнаружив, что слабость в коленях всё ещё не прошла. Смущённая, она бросила на Макса сердитый взгляд:

— Вы заморочили мне голову!

— Напротив, это ты заморочила мне голову. Как ты, оказывается, вероломна. Ведь ни разу не дала понять, сколько в тебе на самом деле страсти. В высшей мере непорядочно было застигнуть меня врасплох. Я ведь мог упасть в обморок.

Два ярких пятна загорелись на щеках мисс Пеллистон.

— Страсти? Да как вы смеете? — воскликнула она, ненавидя себя за то, что сама дала ему в руки унизительное тому подтверждение. — О, да вы самый невыносимый человек! — Она топнула ногой. Затем, осознав, что ведёт себя, словно разгневанный ребёнок, вздёрнула подбородок, собрала в кулак всю свою гордость и зашагала прочь из этого подобия храма.

Лорд Рэнд мог бы проявить побольше тактичности, но никто не любит страдать в одиночку. Будучи взволнован сам, он чувствовал себя обязанным сильнее досадить своей спутнице. Теперь же, видя, как она в бешенстве мчится прочь, он разрывался между желанием догнать Кэтрин и извиниться (что, несомненно, и следовало бы сделать) и порывом начать биться головой о каменные колонны храма. Последнее обещало принести больше облегчения, но он решил, что лучше всё же отправиться за беглянкой.

Если он промедлит ещё мгновение, то её и след простынет. Шагала она очень быстро. Поспешив по дорожке, по которой они пришли сюда, он успел заметить проблеск белого муслина прежде, чем она свернула на другую тропинку.

Макс знал, что дорога эта вела к искусственному гроту лорда Венткура. Он также понимал, что если она не сбавит шаг, то споткнётся и упадёт, вероятно, прямо в — тоже, кстати, созданное руками человека — озеро. Тропинка была узкой и резко уходила под откос. Предназначалась она для неспешных прогулок, а не для состязаний в беге. Проклиная Кэтрин за вспыльчивость и себя за то, что подначивал её, Макс заторопился, пытаясь не отстать.

Благодаря поворотам и изгибам дорожки, густой растительности и встречающимся тут и там обнаженным скалистым пластам, Кэтрин исчезла из виду в считаные минуты. Затем он вновь краем глаза приметил белую вспышку у самого входа в грот. И тут Макс поскользнулся на подушке мха, потерял равновесие и приземлился прямо на свой зад.

Тихо выругавшись, он вскочил, отряхнулся и поспешил дальше. Он уже почти преодолел последний поворот на пути к гроту, когда услышал, как до противности знакомый, принадлежащий лорду Броуди голос окликнул:

— Подожди минутку, Кэти. Хочу сказать тебе пару слов.

Макс различил, как между собой тихо переговариваются мужчины, затем увидел сэра Реджинальда Аспинуола. Тот пожал плечами и, развернувшись, направился по берегу озера к нижней тропе.

Извинения того рода, о которых подумывал лорд Рэнд, никак не могли быть принесены в присутствии посторонних. С другой стороны, какой джентльмен покинет невинную юную леди… особливо в таком взволнованном состоянии… наедине с похотливым старым пьяницей. Кроме того, виконту было любопытно, о чём же так хочет поговорить лорд Броуди. Весьма возможно, что он решил ещё больше очернить Макса, что обещало быть весьма забавным. А если ему покажется, что Кэтрин угрожает хоть малейшая опасность, Макс немедля вмешается. Может, в конце концов, ему удастся наградить эту свинью сломанной челюстью.

К тому времени сэр Реджинальд уже скрылся из виду. Лорд Рэнд притаился под огромным рододендроном у входа в грот. Прислонившись спиной к гладкому камню, он скрестил руки на груди и прислушался.

Несколько минут спустя он опустил руки и сжал кулаки.

— Я? — донёсся до него недоверчиво оскорблённый возглас Кэтрин. — В… в подобном месте? Вы сумасшедший… или пьяный… а в общем, не важно, которое из двух…

— Нет, ничего подобного… твоя тётушка Дебора сразу же опознает платье, если я вздумаю показать его ей. А ты знаешь, так я и поступлю, если не будешь благоразумна.

— Я не собираюсь стоять здесь и выслушивать эту… эту… я даже не знаю, как это назвать.

— Я бы на твоём месте, Кэти, не пытался сбежать. Если, конечно, не хочешь, чтобы весь свет узнал о твоих выходках.

Лорд Рэнд твёрдо вознамерился перестать слушать и немедленно приступить к ломанию челюстей. Он уже направился было ко входу, когда до его слуха донёсся поразительный ответ мисс Пеллистон.

— Вы, сударь, вольны рассказывать, что заблагорассудится. Расскажите всем прямо сейчас, ну же!

Макс замешкался. О чём она только думает?

— И расскажу, — прорычал Броуди. — После той достойной сожаления шуточки, что ты со мной сыграла. Да если бы не твой отец…

— О, бога ради, не беспокойтесь об отце. Разнесите свою грязную сплетню хоть на весь мир, — не уступала Кэтрин. — Мне бы ничего ни хотелось сильнее, чем увидеть, как вы станете посмешищем для всего Лондона.

— Это не надо мной они будут смеяться, мисс Фу-ты Ну-ты, и смех будет ещё самым мягким из всего, что тебе придётся услышать. Ты не выйдешь ни за кого из своих блестящих щёголей, обещаю. Считаешь, что слишком хороша для меня? Так теперь никто на тебя не польстится, даже твой распутный виконт. А зачем ему жениться, когда он и без того может заполучить желаемое?

— Теперь я поняла, к чему всё это, милорд. Вам не досталось приданого да щедрой части моих владений, правда? И вы решили, что таким образом сможете заполучить их.

— Твой отец обещал…

— Что ж, настал мой черёд давать обещания, сударь. — Голос Кэтрин зазвучал ниже, почти зловеще. — Если вы посмеете проронить хоть словечко из сей непристойной сказочки, я тут же подхвачу её и растрезвоню на весь свет.

Макс услышал, как Броуди задохнулся от бешенства, и улыбнулся. Умничка Кэт, вывела его на чистую воду. Броуди не удастся публично осудить её, а затем, пойдя на попятную, жениться.

— Именно так. Полагаю, вы меня поняли, — продолжила Кэтрин. — Даже вы не стали бы жениться на женщине, которую общество заклеймило как порченый товар. Злословьте же сколько угодно. Моя жизнь всегда была уединённой, и если мне суждено остаться старой девой, то лучше уж богатой. Вероятно, я завещаю имения моей двоюродной бабушки на благотворительность. Думаю, детскому приюту Корама. Детям деревенский воздух пойдёт на пользу.

Лорд Рэнд решил, что настало самое время обнаружить своё присутствие. Может, Кэтрин и одержала над врагом верх, но враг этот, по всей видимости, достаточно взбешен, чтобы утянуть её за собой. Виконт поднял камешек и пустил по воде «блинчик». Затем неторопливо вышел из укрытия. Не глядя в сторону пещеры, он, подняв другой плоский камешек, запустил и его. Наклонившись за следующим, он услышал звук шагов. Лорд Броуди, чьё малиновое, со вздувшимися венами лицо представляло собой весьма занятное зрелище, выступил на солнечный свет. Макс изобразил удивление и дружелюбно поприветствовал его, на что барон пробормотал некую грубость и с топотом удалился прочь. Макс развернулся и побрёл к гроту.

Внутри стояли несколько статуй, изображающих мифологических персонажей, тесно связанных с водой. В нишах, вырезанных нарочно с этой целью, разместилась целая композиция. В одном углу каменная нимфа, полулёжа, протягивала руку к мелководному прудику. Подле неё, на вырезанном в стене приступке, сидела, уронив голову на руки, мисс Пеллистон.

— Кэт, — окликнул он.

Голова её взметнулась, но, казалось, она вовсе не удивлена его появлением.

— Мы ошибались, — просто сказала она. — Ему всё известно.

— Да. Я слышал.

— Боже милосердный. — Кэтрин вновь приняла прежнюю полную отчаяния позу.

Макс подошёл ближе.

— Что ты так переживаешь? Ты была великолепна… но я всегда знал, что в тебе это есть. Хотя и чувствовал себя довольно глупо, когда, бросившись на помощь, обнаружил, что ты вполне способна постоять за себя.

— Да, наврав с три короба.

— Не стоит цитировать мне Софокла, милорд. «В нужде и чёрт священный текст приводит» [65].

— О, да нет у меня никакой нужды. Хотел лишь щегольнуть своими обширными познаниями, мэм.

— Полагаю, для одного дня вы уже выказали достаточно познаний, — едко ответила она, по всей видимости, начиная возвращаться в обычное для неё язвительное состояние духа.

— Да, я знаю. Я отправился за тобой, чтобы извиниться. Правда, теперь это уже кажется несколько неуместным. Кроме того, — недоумённо продолжил Макс, — я не уверен, действительно ли мне жаль.

— А почему вам должно быть жаль? — сердито откликнулась она. — Вы отлично развлеклись и даже не получили за это пощёчины. Я ни капельки не возражала. Так о чём вам жалеть?

Он бесшумно придвинулся ближе и присел так, чтобы ей не приходилось вытягивать шею, дабы посмотреть на него.

— Ох, Кэт, тебя мучает совесть. Разрешила мне себя поцеловать, затем наговорила Броуди выдумок, а теперь считаешь, что совершенно безнравственна. Позволь мне вернуть тебе честное имя? Выходи за меня замуж?

Кэтрин пристально вгляделась в худощавое красивое лицо, ей страстно хотелось, чтобы эти глаза — хотя бы на сей раз — действительно оказались зеркалом души. Если бы она могла хоть краешком глаза заглянуть внутрь и найти там некий повод надеяться…

— Зачем? — спросила она.

Он бросил взгляд на каменную нимфу.

— Затем, что, судя по всему, я вновь и вновь не могу удержаться, чтобы не поцеловать тебя. И если продолжу в том же духе, начнутся пересуды…

— Я не намерена позволять вам продолжать в том же духе, — последовал возмущённый ответ.

— А как быть с Броуди? Может, на сей раз тебе и удалось разгадать его игру, но ты же не веришь всерьёз, что он станет держать язык за зубами?

— Понимаю. Вы хотите жениться, чтобы защитить моё доброе имя. Полагаю, у вас случился внезапный приступ noblesse oblige[66].

Он резко поднялся.

— Я не среди волков воспитывался, если ты на это намекаешь, — отрезал он. — У меня есть какая-никакая честь и некоторое представление о том, что правильно, а что нет. Не будь ты такой упрямой, сама признала бы, что это как раз правильно. Если бы на твоём месте, в том же затруднительном положении, очутилась другая женщина, разве не посоветовала бы ты ей выйти за меня замуж?

Кэтрин тоже вскочила на ноги. Дрожа, она плотнее закуталась в шаль.

— Всё зависело бы от этой женщины. Существует, конечно, угроза, что Броуди начнёт повторять повсюду свою историю и тем погубит меня, но это, как я уже говорила ему, его страх и риск. Должны ли мы в свою очередь очертя голову кинуться в брак, милорд? Учитывая, как плохо мы подходим друг другу, не слишком ли высоки ставки? Стоит ли решаться на целую жизнь в несчастье лишь из-за опасения — небольшого, надо заметить, — что Броуди окажется достаточно глуп, чтобы раскрыть мой секрет? Будь это карточной игрой, поставили бы вы на кон всё своё будущее?

— Большую часть жизни я именно так и поступал, — с потемневшим лицом ответил Макс. — Но речь не обо мне, верно? О вас. Вы боитесь меня, не правда ли?

Кэтрин давала волнительным чувствам к нему множество названий, но страх не входил в их число. Теперь же она осознала, что он прав. Она встретила его всего лишь месяц назад, но он уже успел её изменить. Каждое проведённое с ним мгновение высвобождало новых демонов. Господи, скольким же удалось вырваться сегодня? Её кошмарный нрав. Всё то упорное отнекивание и угрозы… она, питавшая неподдельное отвращение к обману, изрекала одну ложь за другой.

Но самое худшее — страсть. Стоило ему коснуться её, как она немедля уступила. Даже вдали от Кэтрин он продолжал изводить её. Греховными снами, уносившими её обратно в ночь, проведённую у Бабули Грендел; воспоминаниями о сильном, прекрасном, обнажённом по пояс теле… и о ней самой в неприличном negligee.

Похоть — и не было более мягкого названия этому чувству — вот чего она боялась больше всего. И он чувствовал её, как чувствовал все прочие изъяны в Кэтрин, и воспользовался бы властью, что это чувство давало ему над ней, в точности, как пользовался другими её слабостями. Не будь так, она, возможно, рискнула бы выйти за него замуж, была бы счастлива позабыть о страхах за репутацию и все силы направить на борьбу с его многочисленными пороками. Кэтрин никогда не удастся исправить его окончательно, да, может, ей не так уж этого и хотелось. Но всё это наивные мечты. Ей в жизни не изменить виконта, ведь одного беглого взгляда, одного легчайшего прикосновения ему достаточно, чтобы подчинить себе её волю.

Мысли эти пронеслись в голове за мгновение, и Кэтрин быстро ответила:

— Если вы имеете в виду, что я боюсь остаток жизни провести так же, как начало, то вы совершенно правы.

— Чёрт подери, я не твой отец!

— В настоящий момент сходство весьма сильное. Он тоже всегда грубит, если ему противоречат.

— Я не грублю тебе! — проорал Макс.

— Какая жалость, что под рукой у вас нет ни бутылки, ни кружки, — направляясь к выходу, проговорила мисс Пеллистон. — Иначе вы могли бы запустить ею в меня — и сходство оказалось бы полным.

С тем она и удалилась.

К великому облегчению Кэтрин, никто не заметил её чересчур долгого отсутствия. Леди Эндовер, не переставая, тошнило, и члены семьи всё своё негодование обратили на неё.

Посему, когда Кэтрин вернулась, ей не стали задавать неудобных вопросов, а лишь коротко уведомили, что они уезжают, как только подадут экипаж. Она, если захотела бы, могла остаться — леди Гленкоув предложила себя в качестве дуэньи, — но Кэтрин не пожелала более задерживаться в этом месте. Дома она будет ухаживать за леди Эндовер, что поможет отвлечься от собственных невесёлых мыслей.

Лорд Рэнд если и испытывал какие-то волнения, то, должно быть, поборол их в результате весьма краткого сражения, ибо покинул грот вскорости после мисс Пеллистон и направился — правда, другой дорогой — на поиски леди Дианы. Обнаружив сию богиню, он весь обратился в любезную учтивость и посвятил ей так много времени, что следующие двадцать четыре часа леди Гленкоув провела в состоянии райского блаженства.

Джентльмены по-разному переживали отказ.

Лорд Рэнд, будучи во второй раз отвергнут мисс Пеллистон, с присущей молодости отходчивостью решил, что пора бы уже ухватить намёк и отправиться туда, где ему больше рады.

Лорд Броуди же не был столь отходчив. Столкнувшись с неудачей, он не придумал никакого иного выхода — и впал в дурное расположение духа, мыслями мечась взад и вперед по одной и той же узкой тропе, пока не протоптал в ней траншею, столь глубокую, что за ней уже ничего не видел.

Он тоже покинул празднество рано, в горькой ярости, про себя клянясь разгласить свою историю повсюду. Он не мог приступить к сему обнародованию прямо на празднике Венткуров, потому как поблизости постоянно крутился лорд Рэнд. Этот малый однажды уже объявился в неподходящий момент: как знать, может, это вошло у него в привычку. Лорд Броуди не был от природы любопытен и не горел желанием проверить, каково было Чолли со сломанным носом.

Обратная дорога заняла полтора часа, на протяжении которых он, не переставая, дулся. В результате сего занятия в голове Броуди зародились некоторые сомнения, одно из которых крепчало тем больше, чем ближе он подъезжал к городу. К тому времени, как он добрался до своего любовного гнёздышка, сомнение это раздулось до огромных размеров. Маленькая ведьма упорно доказывала, что в жизни не была в том борделе. Будь на её месте обычная леди, любой согласился бы, что она наверняка стала бы всё отрицать. Беда в том, что барон имел дело с Кэтрин Пеллистон, к числу наиболее неприемлемых черт которой относилась невыносимая честность.

Может, лондонское общество изменило её… оно всех меняет… выглядит она уж точно по-другому. Но если она всё-таки осталась прежней, а он распустит жуткую, ничем не подтверждённую сплетню, тогда Пеллистон, Эндовер, Рэнд… и бог знает кто ещё… все они станут сражаться за честь вонзить в его сердце клинок или пулю.

Оставался единственный способ разузнать правду. Посему лорд Броуди, оставив лошадь в конюшне, взял наёмный экипаж и направился в менее процветающие районы.

Должно быть, в этот день ему сопутствовала удача, потому как, подъезжая к публичному дому, он встретил Чолли, избежав таким образом разговора с самой Бабулей, который обошёлся бы ему в куда более кругленькую сумму.

Пинта джина и один золотой сделали обычно молчаливого Чолли на удивление разговорчивым. Другими словами, он расписал, что интересующая Броуди «деревенская служаночка» обладала огромными зеленовато-жёлто-коричневыми «глазищами цвета рома» и гнездом из кудрей на голове. К тому же девчонка, сошедшая с дилижанса, следующего в Бат, была весьма невысокого роста и очень тощей… на что Чолли не преминул указать Бабуле. Та в ответ возразила, что девушка похожа на ребёнка, что для многих джентльменов как раз очень желательно, ведь они полагают, что дитя не наградит их сифилисом.

— Тогда зачем, спрашивается, — обиженно продолжал Чолли, — старая ведьма первым делом отдала её ему, коль знала, что он любит уступчивых бабищ, а вовсе не детишек? Я-то сразу смекнул, что добром это не кончится, но она не стала меня слушать… а кому нос-то сломали? Не ей же. — Он сердито уставился в свой бокал. — Не то чтобы его прежде не ломали, но ведь тогда дело было в доброй драке, которую я затеял сам. А всё из-за того, что старая ведьма считает себя шибко умной. Я-то наперёд знал, что так выйдет… но она ведь за это мне и платит. У того типа, — добавил он со смесью негодования и восхищения, — кулаки, как мельничные жернова.

Лорд Броуди не отличался особой сообразительностью, но жажда мести, как и любовь, творит чудеса. Порой у него возникало некое подобие мысли, и если он упорно не выпускал его из головы… да с некоторой помощью… оно вполне могло переродиться в настоящий замысел.

— А хотел бы ты, Чолли, свести с этим парнем счёты, притом даже близко не подходя к нему? Хотел бы ты поквитаться с ним, да к тому же заполучить целую гору вот таких блестяшек? — Он кивком указал на монету, лежавшую между ними на грубо сколоченном столе.

Чолли изрёк, что после должных уговоров ему, может статься, сие предложение будет вполне по душе.