Виконт-бродяга (ЛП)

Глава 20

Кэтрин смерила похитителя ледяным взором. Она надеялась, что стук её сердца слышен не так отчётливо, как ей чудилось.

— Что ж, теперь мне ясно, что произошло, — обратилась она к Броуди. — Вот к чему приводит неуёмное обжорство и пьянство. Ваши распутные привычки вылились в умственное расстройство. И не ждите, что я стану вас жалеть. Вы сами виноваты.

Лорд Броуди начал верить, что и впрямь сойдет с ума, если проведёт ещё одну минуту рядом с этой мегерой. Он-то полагал, что пустая комната вкупе с невозможностью сбежать заставят ведьму наконец осознать, в какой опасности она очутилась и что не пройдёт и пяти минут, как она будет слишком напугана, чтобы проявлять непокорность. Но нет!

Более получаса Кэтрин Пеллистон решительно отрицала, что когда-либо бывала в борделе. У неё много чего нашлось сказать и помимо сего утверждения: достаточно, чтобы у Броуди затикало в голове. Если бы не обширные земли, приданое да грызущая жажда мести лорду Рэнду, барон, вероятно, поддался бы голосу разума и избрал тактическое отступление.

Но он не был разумен. Полмесяца высматривания, выжидания и интриг и в самом деле сделали лорда Броуди в некотором роде сумасшедшим.

Он от природы обладал переменчивым нравом и был мстителен, когда не мог удовлетворить какой-либо свой каприз. Кэтрин же, не переставая, ставила ему препоны с самого дня своего побега, и в каждой последующей неприятности — от унизительных отказов прочих примеченных им в жёны девушек до приходящих от лавочников счетов, громоздившихся у него, благодаря Линнет, — Броуди уже винил её. Кроме того, Кэтрин его обманула… и даже сейчас эта лживая шлюха делает из него дурака.

— Значит, продолжаешь гнуть своё? — прорычал он. — Притворяешься, будто там была не ты? А ты не подумала, что у меня имеются свидетели? Так вот, они у меня есть, а ты не так уж сильно изменилась, чтобы они не признали тебя вблизи. Линнет видела тебя, а ещё Бабуля, Чолли и Джоз.

Кэтрин с ледяным спокойствием смотрела в стену мимо Броуди, чем ещё больше взъярила его.

— Ты же помнишь Чолли, верно? Большой такой пригожий парень. Он поделился, что для проспавшей почти всё веселье начинающей ты оказалась весьма занимательна между простынями.

Краска стекла с лица Кэтрин, колени подогнулись. Прежде она стояла позади одного из стульев. Теперь же довольно неуклюже шлёпнулась на него.

— Смотрю, это освежило твою память. Удивлена? С чего бы? Так всегда поступают с новенькими — сперва отдают их Чолли или Джозу, а когда девчонка просыпается, оказывается, что уже слишком поздно кричать про свою честь.

Кэтрин даже не приходило в голову, что её, пребывающую в беспамятстве, могли обесчестить, и мысль эта была опустошающей. Однако Броуди мог и солгать. Барон выглядел несколько полоумным.

«Не удивительно, — мрачно подумала Кэтрин. — Уже по меньшей мере час ему приходится обходиться без выпивки».

Как бы то ни было, нельзя позволить ему одержать верх. Она и без того на мгновение изменила себе, и это оказалось опасным. Вспомнив о двадцати одном годе жёсткого воспитания, Кэтрин выпрямила спину и холодно ответила:

— Вы не только сумасшедший, но ещё и свинья. Мне больше нечего вам сказать.

Как ему хотелось лупить её до тех пор, пока она не завопит о пощаде, но по собственному горькому опыту он знал, что женщины никогда не дерутся честно. Они пинаются, царапаются, выдирают тебе волосы и даже кусаются — то бишь в основном ведут себя в высшей степени неспортивно. К тому же Кэтрин, вероятно, унаследовала отцовский нрав — страшную вещь, только дай ей волю. Лучше он прибережёт избиение напоследок. Кроме того, от всей этой болтовни у него пересохло в глотке.

— Твоя проблема, дорогуша, в том, что ты неверно мыслишь. Я собираюсь добыть нам выпивку, а ты сиди здесь и чувствуй себя как дома, пока не научишься уму-разуму. Только помни, если твоё отсутствие протянется слишком долго — скажем, до завтрашнего утра — тебе многое придётся объяснять.

Он двинулся к двери:

— О, кстати… местная хозяйка глуха, как фонарный столб, когда ей за это платят, так что вопли здесь далеко не редкость. Я отлучусь на минутку, но на тебя всё равно никто не обратит внимания, так что шуми, сколько хочешь.

Верный своему обещанию, Броуди скоро вернулся с двумя бутылками вина и двумя засаленными кружками. Кэтрин презрительно отвергла предложенный ей бокал, и Броуди, расположившись на другом стуле, принялся утолять собственную жажду. Полторы бутылки спустя в нём проснулась властная уверенность. В конце концов, она всего лишь слабая девчонка, он легко пересилит её, если дело дойдёт до драки. Не то что упитанную доярку, которую он пытался изнасиловать несколько лет назад.

Он указал на матрас и весело сообщил, что, пока она раздумывает, между делом может показать, что же Чолли с Рэндом нашли столь занимательным. Кэтрин подавила дрожь и решительно отказалась понимать, о чём он вообще толкует.

Лорд Броуди нетвёрдо поднялся со стула и, пошатываясь, двинулся к ней. Он тяжело дышал, и Кэтрин ощутила приступ тошноты, когда винные пары достигли ноздрей. Затем она увидела волосатую руку, тянущуюся к лифу её платья. Содрогнувшись, она отшвырнула её прочь и встала, оказавшись с негодяем лицом к лицу.

Ноги ослабели от страха, она схватилась за спинку стула, чтобы не упасть, но стул перевернулся, и Кэтрин потеряла равновесие. Не успела она выпрямиться, как Броуди схватил её за волосы, заставив вскрикнуть от боли. Страх уступил место слепящей ярости. Да как он смеет прикасаться к ней!

Взбешенная, она вонзила в его руку ногти. Барон с гневным воплем отдёрнул её.

— Ты маленькая ведьма! — завизжал Броуди. А затем бросился на пленницу.

Времени на раздумья не осталось, бежать было некуда. Кэтрин схватила стул и замахнулась на негодяя. Он попытался увернуться, но не успел. Стул ударил его по бедру, прежде чем с треском разлететься об стену. Лорд Броуди с проклятьями попятился. Теперь он стал осторожнее, постоял секунду, с ненавистью глядя на Кэтрин и хватая ртом воздух.

— Глупо с твоей стороны, Кэти, — хриплым голосом предостерёг он. — Драться со мной нет смысла. Конец всё равно будет один, вот только ты выведешь меня, и тебе же будет хуже.

Да, она понимала, что исход предрешён. Из этой грязной комнатушки не было пути, и Броуди собирался над ней надругаться. Она не смогла рассуждать дальше, потому что лишь одна эта мысль вызывала тошноту и слабость. Кэтрин сосредоточилась на противнике. Как долго она сможет бороться? Он больше и сильнее, зато она моложе. Кто выбьется из сил первым? Чем дольше она продержится, тем больше вероятность, что её семья… хоть кто-нибудь… поймёт: что-то не так, и попытается её найти. Но как? Когда? Сколько ещё ждать?

Тут Кэтрин заметила, как тело барона напряглось. Она метнулась к груде сломанного дерева. Как раз в тот момент, когда Броуди бросился на неё, Кэтрин подхватила ножку стула и попыталась ударить ею. Но тот увернулся, а затем вновь кинулся на неё. Кэтрин быстро отступила в сторону и ещё раз взмахнула своим оружием, на сей раз целясь в колени. Ударь она выше или ниже, задела бы лишь подкладку под одеждой, не нанеся существенного вреда, но она не промахнулась.

Кэтрин услышала хруст, когда дерево ударилось о кость. Удар был так силён, что руку до самого запястья пронзила боль и на глазах выступили слёзы, но она не посмела выпустить ножку стула. В размытом влажном пятне она увидела, как лорд Броуди свалился на пол, завывая проклятия, гулко отдававшиеся от комнатных стен.

Послышался другой, более громкий треск. Тяжёлая дверь задрожала и затряслась, а через мгновение распахнулась, с грохотом ударившись о стену. Внутрь ворвались Рэнд, Джек, а за ним по пятам и Джемми.

Кэтрин всё ещё сжимала в руках ножку стула. Она снова взмахнула ею, слишком ослеплённая яростью и болью, чтобы понимать, в кого целится. Лорд Рэнд поймал её запястье на полпути.

— Довольно, Кэт, — произнёс он. — Нельзя перебить всех, лишь потому, что ты немного не в духе.

Секунду она лишь непонимающе смотрела на него. Затем ножка стула выпала из внезапно обессилевших рук, и Кэтрин приникла к твёрдой груди.

— О, Макс, — воскликнула она. — Я думала, ты никогда не придёшь.

Лорд Рэнд, видимо, позабыл, кто предназначался в герои в этой сцене, потому что даже не взглянул на мистера Лэнгдона. Он не взглянул ни на кого. Его руки сомкнулись вокруг мисс Пеллистон в сокрушительном объятии, и он зарылся лицом в её волосы.

— О, Кэт, — бормотал он. — Моя бедная, милая, храбрая девочка. — Его руки поглаживали её по спине, затем по затылку, пока она рыдала у него на груди. — Всё хорошо, милая, — тихо утешал Макс. — Всё хорошо, моя отважная девочка.

Он продолжал ласково хвалить её, говорить нежности и даже мягко поддразнил, сказав, будто она могла бы оставить ему какую-нибудь работёнку, кроме как подчищать грязь, которую она здесь развела.

К счастью, его слова по большей части были неразличимы для всех, кроме юной леди. Но было очевидно, что Кэтрин их услышала, ибо рыдания её несколько стихли, хотя она и не отняла лица от редингота виконта.

Мистер Лэнгдон тактично отвёл глаза… и заметил лорда Броуди, пытавшегося выползти в дверь. Джек вытащил пистолет и направил его в голову барону. Лорд Броуди застыл.

Джемми, впервые в своей жизни, решил промолчать. Не столь вежливый, как мистер Лэнгдон, он с явным удовлетворением наблюдал за обнимающейся парой. Ему не многим удалось посодействовать спасению Кэтрин — разве что он смог подставить мистеру Лэнгдону подножку, когда виконт вышиб дверь. Пусть лорд Рэнд и не выказывал намерения дожидаться друга, мальчик, должно быть, припомнил совет мистера Блэквуда касательно того, что аристократам нужна твёрдая рука.

Дрожавшая в руках Макса Кэтрин, очевидно, позабыла, что мужчина, так собственнически прижимающий её к себе, принадлежит другой, потому как охотно оставалась в них даже после того, как высохли слёзы. Когда же она наконец вспомнила об этом, последовала краткая борьба — память виконта оказалась не столь хороша, — прежде чем ей удалось высвободиться.

Мгновение лорд Рэнд непонимающе взирал на неё, затем краска залила его красивое лицо. Прочистив горло, он повернулся к съёжившемуся у двери лорду Броуди, который поочерёдно то стонал, то бормотал проклятия.

— Кажется, у нас проблема с политесом, — заговорил виконт, — и, разумеется, я хочу всё сделать правильно. Дайте подумать, как же я должен поступить? Избить тебя в кровавое месиво? Позволить Джеку спустить курок? Или, коль скоро ты позабыл дорогу на Боу-стрит, нам стоит просто отвести тебя туда, и пусть уж с этикетом разбирается магистрат? Так, что там у нас… похищение, жестокое обращение и попытка изнасиловать женщину благородного происхождения. Интересно, они тебя повесят, засадят в плавучую тюрьму или просто сошлют на пожизненную каторгу?

— Жестокое обращение? — негодующе завопил Броуди. — Да я пальцем её не тронул. — Если кого и обвинять в жестоком обращении, так эту кровожадную ведьму! А ещё я могу кое-что о ней порассказать. И свидетели имеются.

— Этот человек — душевнобольной, — заключил мистер Лэнгдон. — Лучше отправим его в сумасшедший дом. Ему требуется лечение.

— Это мне-то? Тогда посылайте за доктором. Посмотрим, какой из меня безумец. Может, этот докторишка и на тебя захочет взглянуть, а, мисс? — Он кровожадно посмотрел на Кэтрин.

Кэтрин смело встретила его взгляд.

— Вы грязная лживая свинья, — отрезала она. — Жаль, что я не вышибла вам мозги.

У мистера Лэнгдона отвисла челюсть, хотя он и не отвёл глаз от своего пленника. Вероятно, он вдруг понял, что буря сейчас обернётся оглушительным взрывом.

— Проститутка! — визжал Броуди. — Шлюха!

Мистер Лэнгдон подтолкнул Кэтрин с Джемми к выходу из ломбарда.

— Это зрелище не для леди, — проговорил он. Сам же с рдеющим лицом вернулся обратно в комнату.

Между тем, расточаемые Броуди комплименты внезапно стихли, потому как одним изящным движением лорд Рэнд схватил его за отвороты сюртука и, рывком подняв на ноги, приложил головой об стену. — Следи за языком, Броуди, если тебе дорога твоя шкура. — Убедившись, что собеседник теперь более расположен слушать, виконт добавил: — Мне ничего не хочется так сильно, как просто прибить тебя. Но за это меня могут повесить, а ты не стоишь того, чтобы болтаться из-за тебя в петле, ведь так?

Дабы оказать Броуди посильную помощь в размышлениях, виконт вновь ударил его черепом о штукатурку. Очевидно, это сработало, потому что барон послушно затряс головой.

— Я счастлив, что наши мнения сходятся, — дружелюбно произнёс лорд Рэнд. — И раз уж ты расположен проявить благоразумие, я могу предложить два варианта. Первый: ты садишься на ближайший покидающий Англию корабль. Из личного опыта могу порекомендовать Северную Америку, но ты волен отправляться куда пожелаешь, при условии, что никогда не вернёшься назад… разве что, возможно, в гробу.

— Никуда я не поплыву, — прорычал барон.

— Другой путь, — ничуть не смутившись, продолжил виконт, — я отвожу тебя на Боу-стрит и выдвигаю все вышеупомянутые обвинения. Можешь что угодно говорить в своё оправдание, но будь уверен, дружище, если поведёшь себя опрометчиво, а наш мягкосердечный судья вздумает тебя отпустить, я отыщу тебя, где бы ты ни прятался, и переломаю каждую косточку в твоём грязном теле. И да, кстати, есть ещё один парень, по имени Чолли, которому тоже не терпится тебя разыскать. Его кое-что расстроило… кажется, я ему челюсть сломал. Этот Чолли настоящий грубиян. Ему совершенно наплевать на джентльменский кодекс чести. Орудует, как я понимаю, преимущественно разбитой бутылкой.

Будучи битым в рукопашной схватке хрупкой девушкой, не стоит излишне цепляться за мужское amour propre[84]. Разгорячившись от почти залпом опрокинутой бутылки вина и ярости унижения, барон сперва не в меру развоевался. Однако ж советы лорда Рэнда вкупе с некоторым физическим воздействием вернули лорду Броуди способность здраво мыслить. Трус по природе, он бы и сам сбежал, если бы его не остановил мистер Лэнгдон.

Барон предпочёл ссылку, хотя и объявил об этом в весьма нелицеприятной форме.

— Что ж, тогда решено, — заключил виконт. Он внезапно разжал руки, и негодяй кучей свалился на пол. — Джек, тебе лучше отвезти Кэт… мисс Пеллистон… домой к Луизе. Я собираюсь свести нашего друга с одним моим знакомым, который проследит, чтобы он сдержал обещание.

— Почему бы мне не пойти с ним? — предложил Джек. — Кажется, тут есть кое-что… скажем так, вероятно, вам с мисс Пеллистон нужно поговорить…

Лицо лорда Рэнда окаменело.

— Нет. Отведи их с мальчиком и передай Луизе, что я всё объясню позже. Чтобы она не вздумала беспокоить Кэтрин. Понятно? Просто скажи ей, чтобы отправила эту леди в кровать.

По дороге в Эндовер-Хаус они остановились у ателье и высадили Джемми, заклиная его не раскрывать Мадам неприглядные подробности. Паренёк оказался смышлён не по годам, всё, что удалось выпытать модистке: его по ошибке приняли за другого, но ему удалось сбежать. Она поверила, что лорда Броуди и Кэтрин просто задержала в магистрате обычная некомпетентность бюрократов.

Лорду и леди Эндовер было сказано лишь, что Макс им всё объяснит. К счастью, эти двое не успели сильно встревожиться. Кэтрин имела обыкновение задерживаться на пару часов в ателье, а их карета вернулась без неё едва ли с полчаса назад. Если они и разволновались теперь, то были слишком воспитаны, чтобы это показать. Они заверили мистера Лэнгдона, что поступят в точности, как он просит. Дождутся Макса, как бы поздно он ни пришёл.

Избежав допроса, Кэтрин скрылась в своей комнате. Дожидающаяся там горячая ванна не принесла ей облегчения, разве что умерила боль в мышцах. Даже теперь, будучи в безопасности, она продолжала дрожать. Она больше никогда не придёт в себя, не ощутит защищённость, не почувствует себя чистой.

Зачем она пошла с этим кошмарным человеком? Как она могла поступить так безрассудно? Хоть Джек и пообещал, что лорд Броуди больше её не побеспокоит, Кэтрин знала, что это не так. Лорд Броуди будет неотступно преследовать её в мыслях — из-за того, что он сказал о Чолли: что она грязна, осквернена, запачкана.

Теперь ей никогда не выйти замуж. Никогда не быть окружённой заботой и не иметь детей, чтобы окружать заботой их. Но по правде сказать, если о ней не суждено заботиться лорду Рэнду, если ей не предначертано изливать свою любовь на его детей, то пускай у неё и вовсе не будет мужа.

Кэтрин пыталась убедить себя, что может обрести счастье или хотя бы довольство с Джеком. Теперь она поняла, как это было бы эгоистично и как несправедливо по отношению к нему. Она поняла это, когда оторвалась от Макса и краем глаза уловила дружелюбное лицо Лэнгдона, такое потрясённое… ох, она наделась, что не сильно ранила его. Джек такой благородный и добрый. Нечестно, если он будет страдать из-за того, что она оказалась полной дурой.

Кэтрин заползла под одеяло и зарылась лицом в подушку, но долгожданные слёзы не приходили. Горло саднило; она лежала, съёжившись в тугой комочек, но не могла заплакать.

«Моя храбрая девочка» — так называл её Макс… и говорил множество других нежных словечек… в то время, как его сильные руки окружали ей защитой. Он ведь с самого начала был ей оплотом. Она безотчётно доверилась ему в то самое мгновение, когда впервые попросила о помощи. И продолжала доверять, однако сама того не осознавала, слишком занятая выискиванием в нём изъянов.

Как могла она верить в то, что он падший ангел, когда он добивался от неё только честности… правды о её чувствах. В ответ она постоянно оскорбляла лорда Рэнда. Вместо того чтобы оценить его доброту, благородное сердце, она сосредоточилась на банальных проступках, в своём воображении раздув их до довлеющих над ним пороков.

Как, ради всего святого, она могла решить, что он похож на отца? Разве папа когда-нибудь проявлял благородство или доброту? Разве хоть раз пытался утешить её, или помочь, или поддразнить из-за слишком щепетильных представлений о приличиях? Разве кто-нибудь хоть раз за всю жизнь сумел заставить её почувствовать себя столь привлекательной, женственной, особенной?

Своими поддразниваниями и подначиваниями виконт-бродяга открыл настоящую Кэтрин — вспыльчивую, страстную, своенравную, порой поступающуюся приличиями молодую женщину под строгой учительской маской. Он и сам открывался перед ней шаг за шагом, вот только в своём упрямстве она была слишком слепа, чтобы увидеть, каков настоящий Макс и как сильно она его любит. О, она действительно любила его — нежно и страстно — и будет всегда любить… хоть и безнадёжно.

Совершенно безнадёжно. Она резко вдохнула, когда сердце затопило отчаяние. В конце концов плотина рухнула, и Кэтрин зашлась в душераздирающих рыданиях, сотрясавших её тело до тех пор, пока она не почувствовала себя опустошённой.

Макс вернулся только после полуночи. Лорда Эндовера срочно вызвал к себе лорд Ливерпуль, и тот всё ещё отсутствовал. Так что единственной слушательницей Макса оказалась Луиза, и раз уж то была его сестра, он выложил ей всё без утайки.

Она храбро встретила новость о публичном доме.

— Вот одна из черт, что мне так нравятся в ней, Макс. Она безупречная леди, но в то ж время поразительно независимая и бесстрашная. Совсем не такая хрупкая, как кажется. С того самого момента, как я впервые увидела вас с ней, я даже надеялась…

— Я знаю, что ты носишь ребёнка, Луиза, но даже в твоём положении, сентиментальность тебе не к лицу, — поспешно перебил он. — Во всяком случае, уж не знаю, на что ты надеялась, но я делал ей предложение дважды и получал отказ в самых недвусмысленных выражениях.

Луиза вздохнула:

— Я могу придумать дюжину причин, по котором она могла отвергнуть твоё предложение, пусть даже склоняясь его принять, но ты решительно настроен быть тупоголовым.

— Я помолвлен, Луиза, — последовал тихий ответ. — С леди Дианой Гленкоув, помнишь? Может, также вспомнишь, что джентльмену не пристало бросать леди. Тебе не кажется, что теперь мне уже вполне можно быть тупоголовым?