Вингейт

Приложение 1 Почти библейское чудо

Эта одна из самых невероятных сионистских историй. Случилось так, что Советская власть, пусть временно, поддержала сионистское начинание — театр на иврите (древнееврейском). Его назвали «Габима» (на иврите «сцена»), «библейская студия», как называл ее Станиславский. Любителей истории театра я сразу отсылаю к книге Владислава Иванова «Русские сезоны театра „Габима“». Изд-во «Артист, режиссер, театр», Москва, 1999 год. Я же кратко остановлюсь на сионистской стороне дела.

Началось с того, что в 1909 году молодой учитель древнееврейского языка из Белостока, Нахум Цемах, решил создать театр на этом языке. (Театр на идиш, на «жаргоне», как говорили сионисты, тогда уже существовал. Речь сейчас не о нем.) Цемах был человеком плебейского происхождения. Говоря в дальнейшем с большевиками, подчеркивал, что его отец «был простым рабочим-кожевником, зарабатывал 5 рублей в неделю». Характер у Цемаха был трудный. Но нельзя отказать ему в таланте и преданности идее. Он заразил своим энтузиазмом нужных людей и создал труппу. При том, что некоторым пришлось учить древнееврейский язык (иврит) почти с нуля. И он привлек знаменитую в дальнейшем Хану Ровину. Сперва не как артистку, а в качестве преподавательницы иврита. Но скоро она стала играть. И прославилась.

А вот у сионистов, пропагандировавших иврит (древнееврейский), как язык национального возрождения на древней Родине, Цемах, для начала, потерпел полное фиаско — привез в 1913 году в Вену, на XI сионистский конгресс (а не на II, как ошибочно сказано у Иванова) спектакль на иврите. И не произвел на конгресс никакого впечатления. При том, что отзывы прессы были доброжелательны. А на конгрессе, среди прочего, обсуждались и вопросы культурной работы. В общем первый блин вышел комом. Но, в дальнейшем, помощь от сионистов пришла. «Габиму» взял под крыло Гилель Златопольский. Сахарозаводчик и видный российский сионист, что было тогда редкостью среди богатых евреев. Златопольский, в частности, финансировал выпуск книг и периодики на иврите. В общем, поддержка «Габимы» лежала в русле его деятельности. До сих пор, во всей этой истории, никакого чуда нет (если не считать чудом саму идею театра на языке Библии). Чудеса начались в 1917 году. Сначала произошла февральская революция. Пришла свобода. «Габима», существовавшая при царской власти полулегально, теперь могла не скрываться. Начался период ее фантастического взлета. Благодаря Златопольскому, габимовцы, еще до революции, зацепились в Москве. И к 1917 году они уже поняли, поглядев игру московских театров, что всего лишь дилетанты. Что им еще надо «учиться, учиться и еще раз учиться» театральному делу. Теперь это было можно, и Цемах обратился к Станиславскому. Сионистская легенда говорит, что первая их встреча состоялась в Судный День (Йом Кипур). По еврейской религии в этот день Бог решает судьбы мира и отдельных людей на ближайший год. В общем-то, религиозный еврей о делах в этот день не говорит, а молится и постится. Но Цемах пошел на встречу, решив, что и для судьбы «Габимы» наступил Судный День. И они встретились. И поговорили. Остались о той встрече воспоминания Цемаха. Он, в частности, прозрачно намекнул в разговоре, что мир в долгу перед евреями за все гонения и мытарства. В тот день и началось настоящее чудо — русские деятели культуры горой встали за «Габиму». Тяжело больной ученик Станиславского Вахтангов (армянин) душу вкладывал в библейский театр. Случалось, что на носилках приносили его на репетиции. А окрыленные габимовцы дали клятву (наподобие «халуцов»): отказаться от личной жизни, от материальной заинтересованности, от карьерных соображений, пока не станет «Габима» тем, чем подобает ей быть — театром мирового значения (что и произошло скоро, лет через 5). А времена наступали трудные — большевики взяли власть. Тучи нависли над всей сионистской деятельностью. В начале 1920 года дошла очередь до «Габимы», еще только делавшей первые шаги. Понятно, что октябрьская революция положила конец «эпохе Златопольского» и габимовцам приходилось трудно. Вот что писал о них Горький в 1922 году, после первых театральных триумфов: «Все артисты „Габимы“ — юноши и девушки, которым приходится зарабатывать кусок хлеба изнуряющим трудом. Но, проработав день в различных учреждениях, в суете, притупляющей ум и душу, эти люди, религиозно влюбленные в свой звучный древний язык, в свое трагическое искусство, собирались на репетиции и до поздней ночи разучивали пьесы с упорством и самозабвением верующих в чудесную силу красивого слова».

И в то время, когда Трумпельдор отстаивал еврейское дело в Верхней Галилее, в Москве тоже шла борьба. Но нападали, на сей раз, не арабы.

Теперь, дорогой читатель, перечитайте, пожалуйста, главу 11. Ибо атаковала «Габиму» Евсекция. О ней надо кое-что добавить к тому, что было сказано раньше. В советских органах Наркомпросе и Наркомнаце, во всех их отделениях были созданы еврейские секции. Они объединялись под началом Ц.Б. (Центральное Бюро) Евсекции. Для простоты и краткости всю эту пирамиду и называют Евсекцией. На верху ее стоял Семен Диманштейн. Как известно, самый опасный враг — это свой, перешедший к противнику. Ибо предатели хорошо во всем разбираются. Такова была вся Евсекция, а ее босс в особенности. Семен Маркович Диманштейн был когда-то блестящим «йешивебохером» (студент йешибота). На него возлагали надежды, и в 18 лет он получил звание раввина. Но сразу после этого он примкнул к большевикам. В общем, был коммунистом с большим дореволюционным стажем. Все дороги были открыты. Но он, к сожалению, не забыл, чему его учили в юности. И, встав во главе Евсекции, принялся активно и со знанием дела бороться с «клерикализмом, сионизмом, пережитками прошлого» и т. п. Когда, после Шестидневной войны, началась в советских средствах массовой информации антисионистская вакханалия, его вспоминали добрым словом. Но вернемся в 1920 год. Евсекция атаковала «Габиму», для начала, по вопросу, казалось бы, не главному — она выступила против правительственной субсидии театра. Дело, однако, было не только в этих деньгах, как таковых. Всем было ясно, что если театр получает субсидию, он у власти в почете. Если нет, то… Так что со стороны «Габимы» борьба шла за жизнь. Атаковала Евсекция по всему фронту, обвиняя театр в клерикализме, сионизме, буржуазности. Цемах отвечал, что клерикалы вовсе не поддерживают распространение иврита, что сионисты театром не интересуются[66], ибо нет театра на древнееврейском ни в Нью-Йорке, ни в Варшаве, а есть он только в Москве. Что, хоть Златопольский (в то время уже эмигрировавший) и поддерживал «Габиму», но и другие театры до революции поддерживались купцами-меценатами. А он сам, Наум Лазаревич Цемах, происхождения пролетарского.

Исход борьбы, а она длилась больше года, решен был, однако, не полемикой, а вмешательством деятелей русской культуры, в основном неевреев. Начал Шаляпин. Он, по просьбе Цемаха, встретился с Каменевым, который тогда был в силе. И объяснил «гой» Шаляпин Каменеву (Розенфельду, сыну крещеного еврея и русской), что «Габима» — большое культурное начинание. И дошло это до Каменева и жены его Ольги, сестры Троцкого и тоже участницы революционного движения. Она обожала театр и сама брала уроки актерского искусства в театральной школе Мейерхольда. Покровительствовала деятелям культуры. (А финал мужа, жену и двух их сыновей ждал страшный — расстрел. Но тогда, в начале 20-х годов, этого нельзя было и представить.) И встали вельможные супруги на защиту «Габимы». А потом подключились и многие другие, с Горьким и Станиславским во главе. Полный список, подписавших воззвание в защиту «Габимы», приведен в книге Иванова. Есть там и евреи: Мейерхольд, Таиров (Корнблит). Но огромное большинство — не евреи. Люди эти часто расходились во взглядах на искусство. Часто были в очень прохладных отношениях друг с другом. А тут объединились! И в довершении всего, на защиту «Габимы» встал Сталин — нарком национальностей. На прием к Сталину пришли артисты Нахум Цемах и Давид Варди. По воспоминаниям Варди, все прошло быстро и хорошо — Сталин утвердил субсидии, вопреки мнению Евсекции. Цемах горячо поблагодарил его: «Наш народ никогда этого не забудет!». Но, когда они вышли, Цемах сказал, что Сталин «наводит жуткий страх».

Положительную роль в решении вопроса о «Габиме» приписывают и Луначарскому, тогдашнему наркому просвещения. Он и вообще не дружил с Евсекцией.

Ленин, как будто, тоже высказался за «Габиму», хотя о театрах был мнения невысокого.

Евсекция не привыкла терпеть неудачи. Она продолжала борьбу — жаловалась в ЦК на Сталина, тогда еще не всемогущего. Ее руководители грозили отставкой. Они все это делали зря — Иосиф Виссарионович память имел хорошую. Но особую злобу Евсекции вызвали супруги Каменевы. Всякие там Мейерхольды, Станиславские — это люд либо беспартийный, либо одно название, что коммунисты. Ленин, Сталин, Луначарский — «гои», где им разобраться в хитростях «Габимы». Но Каменев-то полуеврей! Из самых верхов — председатель Моссовета, говоря по старому — московский генерал-губернатор, должен бы все понимать. А позволяет себе ходить с женой-еврейкой на представления «Габимы» и там корректно раскланивается с раввином Мазе.

А ведь Яков Мазе был не просто раввин, а еще и видный общественный деятель. Борец с клеветой на евреев (прославился во время дела Бейлиса), сионист, сторонник возрождения иврита, друг и покровитель «Габимы» и враг Евсекции.

Было от чего придти в ярость Евсекции. Но атаки на Каменевых опередили свое время. В 1921 году Диманштейна понизили в партийной иерархии (тогда проигравшие еще отделывались этим). И Евсекции пришлось прикусить язык. Ну не чудо ли!

Еврейская пресса тех лет за пределами СССР считала, что такой исход борьбы именно «чудо из чудес»[67].

Под руководством русских театральных деятелей театр быстро шел в гору. С 1922 года «Габима» стала знаменита на весь мир. Теперь они уже стали профессионалами высшего класса. Некоторые знатоки утверждают даже, что в художественном плане «Габима» никогда больше не поднималась до того уровня, которого достигла в Москве. Но это уже чисто театральные дела.

В 1926 году театр без особых сложностей выехал за границу. Считалось — на гастроли, но догадывались многие, что еврейские артисты не вернутся. Возможности развития театра на древнееврейском языке в Москве были исчерпаны — аудитория сокращалась из-за атак Евсекции на иврит, умер рав Мазе, карьера супругов Каменевых пошла под гору. И слава богу, что габимовцы не мешкали. С 1931 года «Габима» навсегда осела в Тель-Авиве. Так что вся эта история имела благополучный финал, если не считать начавшихся в то время распрей в самой «Габиме». Но это, как мне объяснили, в театрах дело частое.

А вот у большинства людей из Евсекции, включая Диманштейна, судьба оказалась куда горше. Сам он и большинство его сподвижников сгинули в ГУЛАГе в 1937–1938 годах. Остальные погибли позже.

Приложение 2 Евреи в испанской гражданской войне

Для начала напомню, что евреи в этой стране давно уже не жили.

И еще раз напоминаю, что война эта шла в те же годы, что и наша война с арабами (1936–1939 годы). В обоих случаях шла борьба с прогитлеровскими силами, а стратегическое значение Земли Израильской не меньше, чем Испании. И вот из наших мест отправились тогда в Испанию добровольцы-евреи. Человек 200–300, а по другим данным около 500. (Все цифры, касающиеся испанской войны, очень приблизительны). Возможно, было с ними 2–3 араба-коммуниста, но это точно сказать нельзя. Несколько сот добровольцев из Земли Израиля, это, по сравнению с другими странами, совсем немало. Например, из Англии прибыло 2 000 добровольцев. Но, во-первых, население Англии превышало еврейское населении Земли Израиля в 110 раз. Во-вторых, у них не было войны. В-третьих, евреи были и среди английских добровольцев. Хочу отметить, что в дни, когда в СССР все кричали о зловредности сионизма (после Шестидневной войны), один солидный советский журнал раскопал, что сионистская печать призывала в свое время евреев страны Израиля не уезжать на войну в Испанию. Вот оно лицо сионизма! «Забыли» только добавить, что и у нас полыхала война (мало кто в СССР об этом знал), что и в Земле Израиля шел тогда бой с прогитлеровскими силами. И что несколько сот человек, это лишь капля в море в масштабе Испании. Равно как и та материальная помощь, которую смогли оказать республиканцам здешние евреи. Но все это было ощутимо у нас. А что до газет, то здешняя печать, слава Богу, ни тогда, ни позже не была «улицей с односторонним движением». И газеты высказывали самые разные мнения о целесообразности нашего вмешательства в испанские дела. Но, конечно, все сочувствовали республиканцам.

Еврейское население Страны Израиля было тогда всего лишь малой частью мирового еврейства. Соответственно и огромное большинство еврейских добровольцев, а было их тысяч 10 (по минимальной оценке), явилось в Испанию из других стран. Евреи составляли примерно четверть всех иностранных добровольцев. В отрядах из отдельных стран доля евреев была даже выше. Считается, что треть бойцов в американском отряде имени Авраама Линкольна составляли евреи.

Были евреи и среди советских военных советников, направленных в Испанию (о них ниже). Но при всем при том известно, что и среди интербригадовцев (членов интернациональных бригад) антисемитизм давал о себе знать. Об этом свидетельствует, например, советский военный советник, еврей с польскими корнями, Кароль Сверчевский (в Испании — «генерал Вальтер»).

Большинство иностранных добровольцев служили в интернациональных бригадах — частях, в которых они составляли от четверти до трети бойцов. Остальные были испанцы-республиканцы. Таких бригад было пять. Четырьмя из них командовали евреи:

1) Манфред (Мойше) Штерн («генерал Клебер», «спаситель Мадрида»). Еврей, уроженец Австро-Венгрии. В Первую мировую войну воевал против русских. Попал в плен. Во время Гражданской войны в России вступил в Красную Армию. Сражался в Сибири и в Монголии. Дальше последовала нелегальная коммунистическая деятельность в Германии и в США. В 1932–1935 годах — военный советник при компартии Китая. В 1936 году был направлен в Испанию. А затем сгинул в сталинских лагерях (1938 г.). Не путайте его, читатель, с наполеоновским генералом Клебером и с однофамильцем — Григорием Штерном. Последний был родом с Украины, из местечка Смела. Тоже служил в Гражданскую войну в Красной Армии. Тоже воевал в Испании, но не в интербригадах, а выше — был главным военным советником республиканского правительства! По возвращении в СССР успел ещё повоевать с японцами на Дальнем Востоке. Стал Героем Советского Союза. А в 1941 году его расстреляли.

2) Мате Залка — см. эпилог. Его «предиспанская» биография похожа на биографию Манфреда Штерна.

3) Вацлав Комар («генерал Вачек»). Польский еврей. Командовал бригадой им. Домбровского (официально — 13-я интербригада), где служило много евреев из Польши. Потом вступил в армию польского эмигрантского правительства (после гибели Польши его создал в Лондоне генерал Сикорский). Комар бывал во многих опасных переделках, чудом остался жив. Но в коммунистической Польше попал под подозрение, как все люди, вернувшиеся с Запада. Сидел в тюрьме, но выжил.

4) Кароль Сверчевский («генерал Вальтер»). По происхождению польский еврей. В Первую мировую войну служил в русской армии. Затем в рядах Красной Армии прошел Гражданскую войну, получил военное образование, служил директором секретной школы диверсантов, набиравшихся из иностранных коммунистов. В дальнейшем был направлен в Испанию. Там командовал сперва интербригадой, потом дивизией. Стал прототипом генерала Гольца в романе Хемингуэя «По ком звонит колокол». Вернувшись в Россию, писал военно-теоретические труды на основе своего испанского опыта.

С первых дней войны СССР против Гитлера служил в действуюшей армии. Затем принял участие в формировании польских коммунистических сил в Советском Союзе. Во главе одной из этих польско-советских дивизий дошел до Берлина. Как ни странно, Сталин относился к нему хорошо. Называл Сверчевского «лучшим русским генералом польской армии». В коммунистической Польше генерал-полковник Кароль Сверчевский стал видной фигурой — заместителем военного министра. Но в 1947 году погиб от пули бандеровца. Не как еврей, а как польский генерал. Соответственно, украинцам за него крепко всыпали. (Украинцы жили и в послевоенной Польше, «сдвинутой на запад»). В коммунистической Польше память о нём чтили, но о еврейском происхождении старались не упоминать. Его дочери написали о нем книгу «Солдат трех стран» (царская Россия не в счёт).

Бойцы из Страны Израиля особой воинской части не организовали. Главным образом по своей малочисленности, а возможно и из коммунистическо-интернациональных соображений. Они присоединились к интербригадовцам тех стран, откуда были родом и чей язык понимали. Но была в Испании отдельная еврейская воинская часть. В Польше евреи составляли примерно 10 % населения, а в воевавшей в Испании польской бригаде им. Домбровского было их 45 %. Вот в составе польской бригады и сформировали еврейский отряд им. Нафтали Ботвина. (Нафтали Ботвин — еврейский революционер-террорист. Был казнен в Польше в 1925 году в возрасте 20 лет. И стал кумиром всей левонастроенной польской молодежи. Умер со словами: «Да здравствует III интернационал!» Кричать в таких ситуациях «Да здравствует Сталин!» тогда еще не вошло в моду). Отряд этот говорил на идиш, на этом же языке отдавались команды. «Ботвинцы» бились очень храбро, несли большие потери. В 1938 году, когда погибала республиканская Каталония (юго-восточный район Испании), именно они прикрывали отступления республиканских войск. И последними перешли во Францию.

Мать и сестра Н. Ботвина, переехали в СССР. И как раз в то время (в 1937 году) были, по непроверенным данным, репрессированы.

В 1938 году правительство республиканцев, из дипломатических соображений, распустило интербригады. И вот во Франции собрались бывшие бойцы этих бригад (не испанцы) и оттуда стали разъезжаться по домам. А что делать было выходцам из Австрии, уже захваченной Гитлером (в 1938 году)?

Меж тем, наши евреи Земли Израильской, которые теперь снова во Франции держались вместе, свели компанию с одним таким интербригадовцем из Австрии. Он ко всему оказался еще и евреем. В Вене получил военное образование. Затем храбро сражался в Испании. Все это удивления не вызывало. Еще в Австро-Венгрии были еврейские семьи, где офицерская служба стала семейной традицией. В Хагане уже состояли бывшие австрийские военные — участники Первой мировой войны. И они хорошо себя показали. Короче, ему предложили ехать к нам. Раздобыли для него сертификат. (Это документ, дававший право на въезд в Страну Израиля нового жителя. Сертификатов тогда очень не хватало, но ему дали вне всякой очереди — ценный кадр!) Проверить что-нибудь в захваченной Гитлером Вене было трудно. То, что в Земле Израильской его никто из немногочисленных бывших венцев не знал, тоже никого не удивило. Он «честно» рассказал, что, будучи ассимилированным евреем, дружбы с сионистами в прошлом не водил. И вообще еврейской компании не искал.

Умела советская разведка работать! И предусмотрительна была. Не побрезговала Хаганой. Этот человек (известный у нас широкой публике под фамилией Бер или Бур) сделал отличную карьеру. Сперва в Хагане, потом в регулярной израильской армии. Даже лично с Бен-Гурионом близкое знакомство свел! Разоблачили его через много лет. Он умер в израильской тюрьме в 1966 году.

Как это чаще всего и бывает в жанре «шпионские страсти», с ним далеко не все ясно. Есть и другие версии доизраильской карьеры Исраеля (Георга) Бера. Но вышеизложенная кажется наиболее вероятной.

Но как бы там ни было, если он сражался в Испании, то оказался там лишь одним из многих сталинских агентов-евреев (помимо тех, о которых уже говорилось). Одни из них числились советскими военными советниками и прославились фронтовыми подвигами, например, летчик Смушкевич. В Испании был известен как «генерал Дуглас». После он снова отличился в боях с японцами на Халхин-Голе. Так что в 1940 году был дважды Героем Советского Союза и генерал-лейтенантом. (До начала войны с Гитлером только 5 человек были дважды Героями Советского Союза). А в 1941 году Сталин его расстрелял, к радости асов Геринга, помнивших его по Испании. Другие были среди тех, что занимались подальше от глаз людских не столь рыцарскими делами. Например, вывозили в СССР золотой запас Испании (ибо советская военная помощь была не бескорыстной, хотя это не афишировалось). Или уничтожали троцкистов. А ещё они вербовали агентов среди иностранных добровольцев. Конечно, в первую очередь среди евреев, на которых произвела впечатление поддержка СССР испанских республиканцев. Завербованные там агенты позднее активно действовали. Например, воровали американские ядерные секреты. И не только.

Можно еще добавить, что противостояние Сталина фашистским диктаторам в Испании сильно подняло его престиж у евреев и в Земле Израильской. Со стороны все выглядело благородно. Так что многие евреи (и неевреи) во второй половине 30-х годов стали поклонниками Сталина. Даже те, кто прежде ненавидел коммунистов, например, Рутенберг. Тем сильнее был их шок от заключения советско-германского договора в августе 1939 года. Все противники Гитлера слева и особенно евреи были тогда совершенно дезориентированы. Что, конечно, было на руку нацистам.

Однако дальнейшее развитие событий снова сделало московского диктатора объектом фанатичного поклонения.

У Франко, конечно, евреи не служили. А мусульман-марокканцев было в его войсках много, дрались они хорошо. Франко говорил: «Все мы, христиане и мусульмане, солдаты Бога. Все сражаемся против безбожного коммунизма!». Иудеи в его списке не значатся. Но в страшное время Катастрофы Франко евреев спасал. Испано-французская граница была почти всё время открыта для беженцев, в большинстве — евреев. (Только в начале 1943 года испанцы по неизвестным причинам закрыли её на несколько недель.) Считается, что нелегально, но фактически с ведома испанских властей, перешли в Испанию и спаслись 12–15 тысяч евреев. Одним из первых этим путём павшую Францию покинул Фейхтвангер в 1940 году.

Ещё в 1924 году в Испании был принят закон, по которому все сефардские евреи — потомки людей, несколько сот лет назад изгнанных из Испании, — получили право на испанское гражданство. Тогда этим почти никто не воспользовался. Но в ходе Второй мировой войны, испанские дипломаты с согласия своего правительства спасли тысячи сефардских евреев (из Салоник и других мест), успевших обратиться к ним. Этим людям давали гражданство и отправляли их в Испанию на основании вышеупомянутого закона.

Большинство евреев, попавших тогда в Испанию, в дальнейшем выехали в другие страны. В том числе и на Землю Израильскую.

Приложение 3 Не предавай!

Выдача евреев англичанам (см. главу 114) не повлияла на дальнейшее успешное развитие эфиопско-израильских отношений. В 60-е годы Израиль оказывал Эфиопии помощь. Там было много наших советников — военных, технических, медицинских. Считалось, что Эфиопия нам вроде как родственница. Еще в средние века католики говорили, что эфиопское христианство «сильно заражено иудаизмом». Кое о чем я уже упомянул (см. главу 53). Можно еще добавить, что благочестивый эфиоп-христианин делает сыну обрезание на 8-й день, отдыхает в субботу и не ест свинины. А послевоенная Эфиопия, к тому же, считалась государством прозападным. И поэтому, в первой половине 60-х годов, имела сложности в отношениях с Насером. Из-за его поддержки мятежных эфиопских мусульман, которые объявили себя борцами с империализмом и сионизмом!

И вдруг, в тяжелые для Израиля дни октября 1973 года, когда шла война «Судного дня», наша дружба рухнула, как карточный домик. Говорили, что Саудовский король предложил Хайле Селассие 200 миллионов долларов за разрыв отношений с Израилем. Эфиопия тогда страдала от засухи[68], деньги были кстати. (Доллар был в те годы «потяжелее», чем теперь). Короче, наплевал император на старую дружбу, на старинные обычаи и сделал, как его просили арабы. Хотя это возмутило многих эфиопов, увидевших тут измену вековым антимусульманским традициям. Хайле Селассие лишился в глазах народа своего ореола «Льва Иудеи», законного наследника царя Соломона и царицы Савской.

Несмотря на всю бедность и отсталость этой страны, ее измена была для нас чувствительным ударом. Эфиопия имела тогда особый статус — считалась символом африканской свободы и возглавляла прозападный лагерь в Черной Африке. Сам Хайле Селассие I пользовался уважением в мире большим, чем внутри страны. И был авторитетным главой Организации африканских государств, тогда активной.

Но скоро подтвердилась старая истина, что измена, в огромном большинстве случаев, не приносит прибыли. Когда император обратился за обещанными деньгами, ему дали понять, что на всех антисемитов не напасешься. И денег ему могут дать раз в 6 меньше, чем обещали — 35 миллионов долларов. И то, при условии, что пойдут они на строительство мечетей и т. п. (подобное пришлось услышать тогда не только Хайле Селассие I).

Император, которому было уже за 80, не вынес такого провала. Он впал в депрессию, заперся во дворце, долго никого не мог видеть. Чем и облегчил задачу революционеров. В 1974 году у власти там утвердился крайне свирепый коммунистическо-террористический режим. Говорили, что старика-императора задушил лично Менгисту, глава нового марксистского правительства. Во всяком случае, он носил снятый с руки Хайле Селассие I старинный перстень эфиопских императоров. Так что в народе Менгисту называли «красный император». Но в результате краха традиционной и привычной власти открылись старые раны — обострились давние религиозные и межплеменные противоречия. (Такое бывало и в истории других стран). Любопытно, что и внутри страны некоторые противники пришедшей к власти в Эфиопии «Партии трудящихся» тоже объявили себя марксистами[69]. В добавление к засухе и вызванному ею голоду, страна погрузилась в кровавый хаос гражданской войны. «Красный император» Менгисту правил 17 лет. Держался бы и дольше, но подвела его Советская власть — некстати пала. Но нет худа без добра. Хотя в те годы «красному императору» помогали советские и кубинские военные советники, и его армия получала советское вооружение, дела ее очень скоро пошли далеко не блестяще. И правительство Менгисту, под шумок, установило связи с Израилем. Конечно, официально в Аддис-Абебе проклинали империалистов и сионистов, но оружием нашим не брезговали. В обмен на него, тамошнее правительство закрыло глаза на выезд в Израиль эфиопских евреев — фалашей. Эта невероятная эпопея («операция Моисей») заслуживает отдельной сказки, но еще не пришло время ее писать. Многое пока не опубликовано.

В старые добрые времена, когда мы дружили с Эфиопией (то есть до 1973 года) уехать к нам тамошним евреям было нетрудно. Но мало кто этим воспользовался. Жили они в большинстве своем бедно, но ситуация была привычная, а это все ценят. Теперь их привычный мир рушился. В Эфиопии стало очень несладко. И люди готовы были ехать. В этом отношении нет разницы между евреем русским, немецким или эфиопским. Однако, теперь их выезд трудно было организовать. Но все удалось и спасение эфиопских евреев-негров стало прекрасной страницей в истории сионизма.

Приложение 4 Не бывать вам в камергерах, евреи!

В Германии с 1870 года (а в Пруссии лет за 20 до того) евреи стали полноправными гражданами страны. Больших патриотов Германии, чем евреи, не было даже среди самих немцев. Во Вторую мировую войну отольется это евреям горькими слезами, но покуда на календаре год 1914.

Высокой военной наградой у немцев был Железный крест (как в России — Георгиевский). И первый в Первую мировую войну Железный крест получил, конечно же, еврей — Бернштейн. Был он из богатейшей семьи гамбургских судовладельцев[70], наверно, мог бы отвертеться от передовой, но не пытался. Служил офицером-артиллеристом на Западном фронте.

Это присказка. А сказка сия — о другом еврее, вернее, о других евреях. Первый из них — крупный немецкий капиталист, глава электротехнического концерна АЭГ, Вальтер фон Ратенау (еврей-дворянин!).

В начале Первой мировой войны Ратенау явился к немецкому военному министру Эрику фон Фалькенхайму и заявил, что военные ничего не смыслят в деле и Германию к войне не подготовили. По германскому плану, все должно было решиться за несколько недель: план Шлиффена — блицкриг. «Война будет длительной», — заявил Ратенау. А так как в войну вступила Англия, морская блокада отрезала Германию и Австро-Венгрию от заграничных источников сырья. По его, Ратенау, сведениям, запасы сырья и продовольствия невелики и, поэтому, нужно немедленно создать систему учета и нормирования снабжения и систему приоритетов промышленности. И, кроме того, он предложил программу разработки синтетических заменителей иностранного сырья. В результате этого разговора тут же, в течение минут, было создано — впервые в истории — управление по военно-сырьевым материалам, руководителем которого был назначен, конечно же, Ратенау. Немедленно он взялся обследовать положение с сырьем, и худшие его опасения подтвердились. Запасы были катастрофически малы и самая большая проблема — нитраты — селитра…

Селитры могло хватить, максимум, на полгода. Селитра — это азот, азот — это удобрения, а стало быть — хлеб. Но самое главное, селитра — это порох. Его теперь расходовали много больше, чем в былых войнах, когда обходились местными источниками селитры. (В качестве курьеза можно упомянуть, что в начале Первой Мировой войны немецкие инженеры принялись изучать античные катапульты — метательные машины. Так остро встала проблема пороха). Главный источник селитры в мире был в Чили. Он, как и другие заморские источники, был отрезан английским флотом.

И началась «битва за азот». Получить его из воздуха пытались давно, но только в 1908–1909 годах в лаборатории Фриц Габер сумел воссоздать нужные условия. Габер (иногда пишут «Хабер») — крещеный еврей, родом из областей, называемых ныне восточно-немецкими (но можно и западно-польскими). Здесь уже в середине XIX века местные евреи приняли сторону немцев в их борьбе с поляками. Далеко не все из тамошних евреев крестились. Большинство считало себя «немцами Моисеева вероисповедания».

Итак, лабораторно Габер осуществил реакцию и определил ее основные технические параметры (высокое давление, температура и т. д.). До промышленного синтеза эту работу довел Карл Бош (нееврей). В 1913 году первый небольшой заводик по производству синтетического аммиака был пущен. С этого времени реакция получила название «синтез Габера-Боша». Однако с началом войны заводик закрыли, всех мобилизовали в армию. Правда, ненадолго. Ратенау организовал в своем управлении химический отдел, который возглавил Габер. Габер привлек к работе виднейших химиков Германии. В обиходе его отдел называли «бюро Габера». Вернули с фронта всех сотрудников Боша, согласились выполнить любые требования самого Боша. И очень скоро Германия получила аммиак, а значит и селитру в промышленных количествах.

Фриц Габер занялся к этому времени кое-чем другим. А именно — отравляющими газами. Увы, еврей был отцом химической войны! Жена Габера (тоже еврейка и тоже химик) тщетно пыталась отговорить его. Он считал, что для победы Германии все допустимо. «В мирное время учёный служит всему человечеству, а в военное — Родине», говорил Габер. Впоследствии жена покончила с собой, поняв весь ужас происшедшего.

22 апреля 1915 года, при личном участии Габера, капитана германской армии, новое оружие было успешно применено. За один день погибло 5 тысяч французских солдат, и еще 10 тысяч были выведены из строя. Об одном жалел Габер, что в день его триумфа немцы не перешли в решительное наступление — не подготовились, не ждали такого успеха и продвижение их было только местного значения. А потом применение ядовитых газов стало в Первую мировую войну повсеместным с обеих сторон. И привело к огромному числу жертв.

Немцы войну проиграли. Габер струсил, загримировался и удрал в Швейцарию. Но кончилось все не судом, а Нобелевской премией. Не за газы, конечно, а за синтез аммиака. Мир возмутился, но шведский Нобелевский комитет своего решения не отменил: чилийские запасы селитры истощались, значение «синтеза Габера-Боша» переоценить было невозможно. В 1919 году Габер был удостоен Нобеля. По мнению комитета: «Открытие Габера представляется чрезвычайно важным для сельского хозяйства и процветания человечества».

Потом он пытался добыть золото из морской воды, чтобы Германия смогла рассчитаться по контрибуциям. Габер вложил в это дело все свои личные средства. Опыты проводились тайно, но с большим размахом и длились 6 лет. Было взято 5 000 проб воды из разных морей и с разных глубин. Несмотря на титанические усилия Габер не смог второй раз осчастливить Германию (а попутно и человечество). Сиюминутных практических результатов получено не было. Но поэтому не оказалось и препятствий к публикации результатов исследований. А научное значение они, бесспорно, имели. Габер стал пионером в изучении морской воды.

А в деле производства ядовитых газов его ждали новые успехи. Поистине отравляющие вещества были, как говорят в таких случаях немцы, «парадным конем» Габера! Он изобрел газ «циклон Б». На сей раз травить предполагалось вредителей — грызунов, насекомых. Но гитлеровцы использовали этот газ иначе (От него погибнут и родственники Габера — его сводная сестра с двумя детьми). На свое счастье, он не дожил до этого. А теперь о делах еврейских.

Летом 1920 года англичане отменили военный режим в Палестине и туда потоком хлынули евреи. Ротшильдовских и прочих денег не хватало — Европа зализывала военные раны. Помочь могла только Америка. Но в начале 20-х, сионизм в американских глазах выглядел не более чем утопией. Сбор средств шел вяло, пока за дело не взялся Вейцман. Он добился перелома в настроениях американских евреев благодаря тому, что: а) представил ближайшую красивую цель сбора средств — основание Иерусалимского университета; б) нашел еврея, которому никто не мог отказать — Эйнштейна. Прежде чем Вейцман уговорил великого ученого на турне по Америке, к Эйнштейну явился Габер и потребовал, чтобы Эйнштейн не связывался с сионистами. Ибо именно теперь в тяжелый для Германии час евреи обязаны проявить немецкий патриотизм, а не увлекаться нелепыми националистическими еврейскими фантазиями. Вейцман пишет: «…это (антисионистские взгляды) были очень распространённые заблуждения: многие евреи одних с ним (Габером) взглядов (хотя и не равного с ним таланта) считали нас, сионистов, опасными фантазерами или, того хуже, маньяками, которые угрожают их благополучию, завоеванному в результате стольких трудов».

В 1921 году Эйнштейн все же поехал с Вейцманом в Америку и деньги собрали. Но разговор наш о Габере…

И вот к власти пришел Гитлер. Он интересовался возможностями химии и проявлял большую осведомленность и понимание проблем[71]. Однажды Карл Бош говорил о химии с Гитлером и, будучи человеком неробким, твердо сказал ему, что если ученые-евреи покинут страну, то развитие химии и физики в Германии остановится на 100 лет. «Тогда мы будем работать 100 лет без химии и физики» — оборвал его Гитлер, бесцеремонно выпроводил и никогда больше не пожелал видеть.

Вскоре Габера выгнали со всех постов. (На крещение гитлеровцам было наплевать.) Бош уговорил Макса Планка — чистокровного арийца и отнюдь не врага нацистов, заступиться за Габера. Гитлер наорал на Планка, и на старости лет Габер оказался в эмиграции в Англии. Здесь он пережил еще одно унижение. Резерфорд, безусловно не антисемит, хороший знакомый Вейцмана, помогавший эмигрантам из Германии, демонстративно отказался пожать руку Габеру — отцу химической войны.

Вейцман предложил Нобелевскому лауреату Габеру поехать работать в Страну Израиля, обещал предоставить вполне современную лабораторию и ассистентов. Тот согласился, но по дороге заехал в Швейцарию, подлечиться. Предполагают, что, на самом деле, причина задержки была иной: Габер все еще надеялся вернуться в Германию. Но, прослушав по радио очередную антисемитскую речь Гитлера, Габер получил инфаркт и скончался.

Шел 1934 год — второй год власти нацистов. Немцы еще не успели привыкнуть к тоталитаризму. И Карл Бош заказал по Габеру панихиду. В Германии. Несмотря на ярость фашистских верхов, человек 500 пришли на прощание с евреем. Председательствовал Макс Планк. Он открыл собрание нацистским приветствием и призвал воздать должное памяти «немецкого ученого и немецкого солдата Фрица Габера» — Габер в Первую мировую был капитаном.

Карл Бош (в 1931 году и он получил Нобелевскую премию) впал в депрессию и спился, окончательно уразумев, куда катится Германия и что его работы по искусственному каучуку и бензину из угля помогли Гитлеру подготовиться к войне[72]. Умер он в 1940 году, пророча для Германии неисчислимые беды…

А Вальтер фон Ратенау, никогда не скрывавший свое «Моисеево» происхождение, был убит ультраправыми заговорщиками еще в 1922 году, когда о Гитлере почти никто ничего не слыхал. Ратенау был уже министром иностранных дел. Заключил Рапальское соглашение с Советской Россией, чем покончил с международной изоляцией послевоенной Германии. Это соглашение одобрили не только в немецких левых и либеральных кругах. Многие правые тоже были довольны: промышленники планировали получить русские заказы и сырье. (Для примера — в числе первых на советский рынок устремилась знаменитая фирма Круппа. Она тогда переживала трудные времена — по Версальскому договору побежденной Германии запрещалось производить оружие, а уже более полувека пушки были основной продукцией крупповских заводов. И в то время Крупп был рад возможности поставлять хотя бы паровозы и сельхозоборудование, даже большевикам!).

Полонофобы, а их много было тогда в Германии, видели в Советской России потенциального союзника против возродившейся Польши. Военные сразу оценили роль, которую может сыграть дружественная Россия в возрождении германской военной промышленности, демонтированной после Первой мировой войны. Туда, в Россию, можно было временно перенести запрещенные пока в Германии производства, испытания, обучение и т. д.

Но не все правые рассуждали трезво. И ползло по Германии злобное шипение. О том, что продает еврей Ратенау еврею Ленину Германию. О том, что Ратенау, установив во время войны контроль над сырьём и продовольствием, намеренно вызвал голод. О том, что он стоит во главе жидо-масонского заговора, и т. д. и т. п. Бывали измышления даже более дикие. Орнамент на доме Ратенау, построенном в Берлине его отцом, изображает, конечно в зашифрованном виде, отрубленные головы европейских монархов!

Ратенау убили через 2 месяца после заключения договора.

Убийц нашли быстро. Двое из трех при аресте покончили с собой. (При Гитлере им был поставлен памятник.) А третий (он сам не стрелял, сидел за рулем их автомобиля) заявил на суде, что Ратенау был большевистским агентом и одним из «сионских мудрецов». С их «протоколами» Германия, к тому времени, уже познакомилась благодаря белоэмигрантам. И ясно стало, что «сионские мудрецы» спровоцировали Великую войну, и они же довели Германию до поражения! А теперь эти гады уже открыто захватывают власть в стране! И т. п. Пишут, что в дальнейшем этот человек раскаялся в содеянном и помогал евреям. Но мне важнее отметить, что почва для роста национал-социализма была хорошо удобрена уже в начале 20-х годов.

Интересно отметить еще вот что. Ратенау дружил с Эйнштейном. И, однажды, незадолго до рокового дня, Эйнштейн пришел к нему в гости, вместе с Куртом Блюменфельдом — видным немецким сионистом. (Кстати, именно Блюменфельд, старый друг Эйнштейна, помог Вейцману сагитировать великого учёного на участие в компании по сбору средств среди американских евреев для основания Еврейского университета). И убеждали они Вальтера Ратенау подать в отставку — не должен еврей лезть в руководство страной. Ибо это злит гоев, провоцирует антисемитские выходки. И может быть опасно не только ему, но и другим евреям. Лучше бы он занялся сионистской деятельностью, на благо своих соплеменников и среди них. Но Ратенау был германским патриотом. Тут он мало отличался от Габера, разве что не крестился. Он утверждал, что «евреи не должны быть похожими на немцев, а должны стать ими». И еще: «Евреи должны жить для Германии, а если понадобится, и умереть для нее».

Приложение 5 О евреях Китая в первой половине XX века

Здесь речь пойдет не о старинной общине евреев города Кайфын, а о евреях Харбина и Шанхая, поселившихся там в новейшее время.

Североманьчжурский город Харбин начал расти в конце XIX века как столица «Желтороссии» — русской сферы влияния в северном Китае. И как центр КВЖД — китайской восточной железной дороги[73]. В городе возникли русские кварталы. С 1901 года евреям разрешено было там селиться, в интересах быстрейшего освоения края. (Тогда Северная Маньчжурия была мало населенным, полудиким районом Китая).

Итак евреи стали селиться в Харбине, где не было трудностей с правом на жительство и погромов. В частности, там осели некоторые евреи, участники русско-японской войны.

Постепенно возникли общинные, религиозные и культурные учреждения. Некоторые харбинские евреи разбогатели. А затем грянула Первая мировая война. Началось выселение евреев из прифронтовой полосы. Кто-то добрался тогда даже до Харбина. В ходе гражданской войны появились там новые беженцы. Одни спасались от большевиков, другие от белых. Тут стоит заметить, что и в Сибири, и на Дальнем Востоке гражданская война несла евреям, кроме обычных для всех бед, особые опасности. Некоторые предводители белых на востоке России проявляли столь же лютый антисемитизм, как те, что сражались на Украине. Если атаман Семенов или барон Унгерн-Штернберг убили сравнительно немного евреев, то только потому, что и жило их на востоке страны мало. Сам адмирал Колчак евреев тоже не жаловал. Но резни не допускал.

В Харбине, на территории Китая, обстановка оставалась спокойной. Среди лиц, бежавших туда из Сибири и Дальнего Востока, огромное большинство составляли, конечно, русские белоэмигранты. Среди них было достаточно антисемитов, но здесь они не могли разгуляться.

До середины 30-х годов советской власти не удавалось взять под полный контроль русскую границу на Дальнем Востоке, проходившую во многих местах по полностью безлюдным районам. Так что в Манчжурию пробирались новые беженцы. В большинстве своем это были «раскулаченные», высланные большевиками в дальневосточную глухомань. И староверы, осевшие там издавна, но не вынесшие Советской власти. Встречались среди беженцев и евреи.

Харбин в двадцатые годы стал одним из центров русской эмиграции и одним из очагов культуры российского зарубежья. Евреев там насчитывалось приблизительно 20 тысяч. И они были очень активны в экономике и культурной жизни.

В 1931 году Маньчжурия была захвачена японцами. И там провозгласили государство Манчжоу-Го, независимое от Китая. (На практике оно полностью зависело от Японии.) На положении русской эмиграции и евреев это не сказалось.

Но вскоре в Харбине, по примеру Германии, появилась русская фашистская партия. Понятно, как они относились к евреям. Японские власти, однако, не обращали внимания на их призывы. Даже антисемитская агитация берлинских союзников не имела успеха у японцев. И евреи Харбина пережили войну относительно благополучно.

Драматичнее развивались события в Шанхае. Шанхай довольно молодой город. Его бурное развитие началось только в XIX веке, когда Шанхай стал главными воротами проникновения в Китай западного капитализма. Со всеми его плюсами и минусами. В городе возникли американский, британский и французский кварталы, имевшие собственное управление, независимое от китайских властей. Вот в британском секторе и возникла первая еврейская община. Это были сефарды, переселившиеся в Британскую империю с приходившего в упадок Ближнего востока. В большинстве случаев, они попали в Китай через Индию. Сефардские евреи играли значительную. роль в шанхайской торговле. Некоторые из них стали очень богаты. На первых порах они приглашали на работу, в качестве низших служащих, евреев из Кайфына, родной язык которых был китайский. В этом городе, в центральном Китае, еврейская община существовала со времен средних веков (возможно, с XII века). И тамошние евреи «окитаились» и даже внешне походили на китайцев.

А когда разразилась революция и гражданская война в России, в Шанхае появились бежавшие из России ашкеназы. Их было тысяч пять, в большинстве неимущих — все потеряли при эмиграции. Прибыли и собственно русские беженцы. Были среди них и антисемиты. Но в Шанхае они чувствовали себя еще менее уверенно, чем в «издавна русском» Харбине.

Сефардская община, насчитывавшая примерно тысячу человек, оказала материальную помощь евреям выходцам из России. Но, при этом, держала новоприбывших за бедных родственников и не сближалась с ними.

Ситуация сложилась похожая на ту, что в XVII веке была в Западной Европе, куда бежали ашкеназы из Речи Посполитой от казаков Хмельницкого. А в тех землях уже обосновались богатые сефарды, ранее мигрировавшие туда с Пиренейского полуострова.

К началу 30-х годов жизнь бывших российских евреев в Шанхае более или менее наладилась. Установились связи с соотечественниками в Харбине. И тут началось прибытие немецких евреев, а с 1938 года и австрийских.

Все ранее обосновавшиеся в Шанхае евреи, разумеется, помогали новоприбывшим. Шанхай оказался одним из немногих мест на земле, где двери перед беженцами не захлопнулись наглухо.

В 1937 году Шанхай, после жарких боев, был оккупирован японцами. На положение беженцев это не повлияло. Туда еще можно было въехать по китайской визе. И вскоре германские эмигранты, к которым причисляли и австрийских, составили большинство в еврейском мире Шанхая. А один из уголков города стали называть «Маленькая Вена». А в настоящей Вене китайский консул Хо Фан Шан, праведник мира, выдавал австрийским евреям визы до последней возможности, действуя против приказов своего начальства. После «Хрустальной ночи» венские евреи называли эти визы «визами на жизнь». В Шанхай в 1941 году попали и некоторые евреи из числа спасенных праведником мира Сугахарой, японским консулом в Каунасе. Он тоже выдал им визы без согласия вышестоящих инстанций. В частности, оказалась там знаменитая в религиозных кругах ешива из местечка Мир (теперь она в Иерусалиме).

Материальное положение многих эмигрантов было трудным. Случалось, что брались евреи за работу, которую китайцы считали слишком тяжелой и грязной.

Сколько собралось евреев в Шанхае в конце 1941 года, когда Япония вступила во вторую мировую войну? Называют цифру 30 000 человек. Возможно, это преувеличение. Ибо был и отъезд евреев из Шанхая. С 1937 года шла японо-китайская война. Хотя она не касалась евреев прямо, они стали искать места поспокойнее. И кто смог достать визу в США, Австралию и т. д., уехал. По минимальной оценке в городе, ко времени, когда Вторая мировая война охватила восточную Азию, проживало 18–20 тысяч евреев. В огромном большинстве людей без гражданства — бывших германских и российских жителей.

И вот Япония вступила в войну с США и Британской империей. Конечно, всех граждан этих стран тут же арестовали. В том числе и евреев-сефардов, подданных Великобритании. А несчастных беженцев не тронули! Но это было еще не все. Японские власти, в связи с войной, ввели в Шанхае карточную систему. И всем германским евреям (к ним отнесли и австрийских) выдали льготные продуктовые карточки, как немцам. Такого Берлин стерпеть не мог. Последовал яростный дипломатический нажим. Из Германии даже прислали специалиста по решению еврейского вопроса. С опытом работы в Польше. (А это было не просто в условиях войны — где Германия, а где Япония! Но когда касалось евреев, трудности Гитлера не останавливали.)

В конце концов, идя навстречу союзнику, японцы в 1943 году организовали в Шанхае гетто. Жизнь там была, конечно, трудная, но много легче, чем в тогдашних европейских гетто. До геноцида не дошло.

Короче говоря, не истребляли японцы евреев. Проявляя зверскую жестокость к китайцам, плохо относясь к военнопленным (во времена Трумпельдора было иначе), они вели себя умеренно в еврейском вопросе. И в Китае и на Филиппинах, куда тоже просочились перед войной немецкие евреи.

Евреи Шанхая и Харбина пережили Вторую мировую войну. И после нее разъехались по всему миру. В частности и потому, что в Китае война с Японией сменилась гражданской войной. Были и такие, что выбрали СССР — престиж страны, победившей Гитлера, был высок. Многие уехали и в Израиль, только что возникший. По сей день у нас функционирует землячество выходцев из Китая, основанное в 1951 году.