Витязь на перепутье

Глава 15 Капище и сабля

Сколько Вадим провалялся в беспамятстве, он не знал. Трудно судить о том, о чём не имеешь ни малейшего понятия. Очнулся он лежащим навзничь. С трудом приподняв голову, осмотрелся вокруг. Глазам открылась неприглядная картина реализации обряда культа смерти, что оказался застигнут врасплох самой смертью.

Слева от него далеко за звездою лежало сломанной куклой тело поляка. Его неестественно вывернутая шея указывала на то, что он мёртв. Но тут он пошевелился и стал дёргаться, при виде чего Вадим внутри невольно похолодел. По этим движениям ему стало ясно, что поляк превратился в мертвяка, которого стоило бы упокоить, пока не поздно. А где же француз?

Повернувшись, Вадим заметил, что тот лежал с противоположной стороны от поляка, и ему досталось гораздо меньше. Он даже выжил. Сейчас, правда, не шевелился, но грудь его вздымалась, а значит, живой. Вадим стал потихоньку подниматься, его раны ещё сочились кровью, любое движение приносило боль, но это он старался не замечать. Главное, что остался в живых, даже мог самостоятельно передвигаться и идти в бой. А биться придётся, ведь помощь так и не пришла. Шатаясь, он опёрся на кулаки и стал приподниматься, пока не смог уверенно встать на ноги. Оглянулся, ища взглядом оружие, и увидел топор, лежащий на столе. Криво усмехнулся и направился к нему.

Пока шёл, успел заметить, что мертвяк тоже стал вставать, но до топора Вадим успел добраться раньше, чем тот окончательно поднялся. Топор больше походил на мясницкий тесак, а может им и был. Зажав оружие крепко в руке, Вадим подошёл к мертвяку и, не дав тому долго насладиться псевдо-жизнью, упокоил одним крепким ударом по голове, после чего повернулся к французу.

К сожалению, тот тоже уже очнулся и непонимающе смотрел на него. А чего тут понимать? Вы проиграли, сэр, то бишь, шевалье. И теперь пора платить долги, причём, в тройном размере. Но шевалье смог сообразить, чем ему грозит топор в руках Вадима и быстро вскочил на ноги. Шатаясь, он отступил и, сорвав с себя нелепую мантию, бросился в соседнюю комнату, в которой, как оказалось, находилось всё оружие.

Распахнув дверь, де Рюзак вбежал внутрь и кинулся к своей сабле. В этой комнате также находился и выполнял роль стражника последний из бесов, что бился с Вадимом на берегу речки и принёс его сюда. Вадим, не обращая на него внимания, следом за шевалье вбежал в комнату, держа в руке окровавленный топор, ни дать, ни взять Раскольников.

— Убить! — приказал бесу шевалье, показывая рукой на Вадима. Тот повернулся к юноше, но поймав его взгляд, заколебался.

Неожиданная мысль мелькнула у Вадима в голове, а вдруг если…

— Убить француза! — крикнул он, в свою очередь, махнув топором в его сторону. Как ни странно, бес его послушался и, уже не колеблясь, повернулся мордой к французу. Тот уже успел схватить тяжёлую саблю и принял боевую стойку. В этот момент бес и кинулся выполнять полученную команду.

Шевалье не ожидал подобного поворота, но благодаря воинской закалке и выработанным за годы скитаний и службы навыкам, отреагировал правильно. Взмахнув саблей, он первым нанёс удар, бес отпрыгнул и ударил в ответ, и они стали кружить напротив друг друга, не обращая никакого внимания на Вадима.

А Белозёрцев в это время обшаривал взглядом стены и поверхность столов, ища свой фламберг. Он понимал, что топора не достаточно, чтобы победить француза, у того и оружие длиннее и фехтовальное искусство на высоте. К огромной радости, вскоре Вадим заметил фламберг висящим на стене. Сделанные ведьмой ножны ярко вспыхнули в полумраке, зафиксировав на себе его внимание.

Узрев свой меч, Вадим тотчас направился к нему и, отбросив прочь топор, схватил ножны. Ещё одно мгновение и фламберг оказался у него в руке, дав сразу уверенность от прикосновения к тяжелому металлу.

В это время француз, устав прыгать с бесом в жёсткой схватке, ловким ударом располовинил тому голову и, тяжело дыша, опёрся о саблю, глядя на подходящего к нему Вадима.

— Как ты выжил, щенок?

— Вашей молитвой, сир, вашей молитвой.

— Я молился не о том!

— Не знаю, о чём именно вы молились, но Бог услышал то, что хотел услышать, и защитил меня. Так что, пора бы вам вернуть мои деньги.

— Тебе нужны деньги и всё? — невольно улыбнулся шевалье. Вадим только подивился такой наивности. На хрена ему сейчас золото? Оно эфемерно и ничего ему не даст. Всё, что он хотел и даже не хотел, он получит сейчас или чуть позже.

Да, Белозёрцев и сам не ожидал, что выживет после такой передряги. Так уж получалось, что он постоянно выживает и идёт дальше, везёт ему как-то. Француз молчаливо ждал ответа.

— Не только, я заберу всё, что найду, но ты этого уже не увидишь.

— Это мы ещё посмотрим, — крикнул шевалье и, резко подняв саблю, обрушился на Вадима. Но силы оказались уже не те, что прежде, да и бой с бесом изрядно утомил его. К неудовольствию француза, возможности у них оказались почти на равных.

Вадим отбил удар, нанёс свой, и бой закипел. Обмениваясь обоюдными выпадами, они перемещались по небольшой комнате, круша всё подряд. Сначала бой шёл с преимуществом шевалье, потом на равных, а дальше произошло непредвиденное.

Давно обещанное Вадиму призраком умение сейчас начало трансформироваться в окончательное и бесповоротное преимущество в бою. В сражении с шевалье Вадим закреплял свои навыки и умения. Мгновенно схватывая и понимая все обманные движения, хлёсткие удары, удары с подковыркой, Вадим делал их намного лучше и точнее шевалье. Не сразу, и не со второго раза, но с каждым ударом его движения становились более точными, а удары сильными.

И шевалье вскоре почувствовал превосходство ученика на своей шкуре. Они вновь схлестнулись в сабельном бою, только теперь Вадим стал предугадывать все обманные движения шевалье и, наконец, смог его подловить. Одно ловкое движение, и фламберг откинув саблю в сторону, с размаху вонзился в грудь шевалье, проткнув тому правое лёгкое.

Булькая кровью, де Рюзак пытался понять, как он смог проиграть бой, осознав случившееся, попытался проклясть противника, но запоздал, потому что яд успел связать его язык и заставил окоченеть конечности. А последний удар снёс ему голову, которая так и не смогла принять произошедшее.

Вадим тут же устало опустился прямо на пол возле обезглавленного им тела, совершенно опустошённый. Усталость накрыла его с головой, с трудом поднявшись, он смог доплестись до стола и оставил на нём фламберг. Побродив по пещере, он обнаружил свой пояс и броню, а также заметил дверь, которую выбил ногой, и не в силах выйти наружу, присел прямо у входа, через пару минут потеряв сознание. Так его и нашли спустя сутки, благодаря открытому входу, а иначе искали бы ещё очень долго.

Вадима подняли наверх, а в капище оставили охрану. Уничтожением и изучением чуждого православному христианству оккультного помещения решил заняться лично игумен. Вадима же отнесли в монастырь и ухаживали за ним до тех пор, пока он не пришёл в сознание и стал восстанавливаться от полученных ран.

Первоначально его поместили в изолированное внутреннее помещение со стражей у дверей. Убедившись в том, что молодой человек не опасен, в беса не перерождается и не способен причинить никому зла, стали ухаживать за ним уже усиленно, стараясь поставить на ноги любой ценой. Наконец, он стал понемногу поправляться и уже самостоятельно передвигаться, хотя это далось ему нелегко. В это время решалась его судьба.

В келье настоятеля монастыря собрались несколько монахов: игумен отец Мефодий, его заместитель архидиакон Алексий, приезжий монах, отец Пафнутий и… патриарх Гермоген.

— Как вы нашли этого недоброго молодца, как бишь, его зовут? — обратился патриарх к настоятелю.

— Вадим.

— Гм, очень необычное имя. Литвин, стало быть?

— Литвин, — подтвердил настоятель, — наверное…

— А род?

— Белозёрцев.

— Слышал о таком, захудалый, но есть.

— Говорил, что все у него погибли, он в Оптину Пустынь зашёл, а та сгорела после нападения мертвяков.

— И о том мне ведомо. И Козельск мертвяки одно время осадили, был там один молодой отрок, что многих в слободке порубал, и даже спас кого. О том тоже байки ведаю. А не этот ли молодец то совершил?

— То нам неведомо, ваше святейшество.

— А здесь он как оказался?

Настоятель посмотрел на отца Пафнутия, тот с готовностью изложил всё, что знал о Вадиме.

— Гм, то есть спас он вас недоброй ночью?

— Как есть, спас, — перекрестился монах.

— А и здесь вы его сразу к делу приспособили, и он в одиночку капище сатанинское нашёл, и не одно, да и оба разрушил, так?

— Так, — подтвердил настоятель.

— А где же были твои глаза? А что делали твои монахи, как упустили, как проворонили врага в собственных стенах?

— Не узрели врага, сам не знаю, как так, — тяжело вздохнул игумен.

— А я вот догадываюсь, как. Расслабился за высокими стенами, о Боге забыл, на самотёк всё пустил!

Игумен молчал, молчал и Алексий, и Пафнутий. Гермоген же бушевал, но недолго.

— Повезло вам с этим литвином молодым. Больно суров он оказался для своих лет и проворен, а также умён, не чета вам, да и сам чуть не погиб. Как нашли?

— Искали везде, по следам шли, а капище поганое никак найти не могли, всё вокруг да около бродили, больно спрятано в лесу хорошо было, пока литвин дверь в него не открыл и не упал без чувств на пороге. Там и нашли.

— Понятно, я так и думал. Ну, что же, хорошо, что так. Все упокоены?

— Да.

— Что нашли?

— Много чего нашли бесовского, да сатанинского, сейчас разбираемся.

— Разбирайтесь, пора эту напасть с земли нашей убрать и уничтожить, чтобы даже памяти о ней ни у кого не сохранилось в веках.

— То сделаем, ночей и дней считать не будем, спать и отдыхать не ляжем, а разберёмся и противоядие подберём против бесовской силы.

— То добре, я пришлю к вам монахов знающих, да лекарей особенных. Вместе с ними будете во всём разбираться да отрока к тому привлеките. И вообще, кто мне может объяснить, как он выжил и как в чёрта не обернулся?

— Никто того не знает. Необычный он, да такой, что мало на кого похож. Вроде бы и такой, как многие, а и не такой. Кусали его, рвали, а он в одиночку всех одолел. А когда раздели, так на теле ни единого живого места не нашли. Спина вся изорвана в клочья, но зажила, тем не менее, хорошо. А раны свежие на руках и ногах. А ещё старые есть на плечах, на шее, на боках его. Видно, что не раз он попадал под удары судьбы и мертвяков.

— Ясно, но в мертвяка или беса так и не превратился. А что же они хотели с ним сделать?

— Обряд они сатанинский с ним проводили, да что-то не так пошло, везде чуть ли не снег лежал, когда мы проникли в пещеру, словно в зиму дверь открыли.

— Так видно и открыли куда-то дверь, да в ответ и получили так, что оба сгинули.

— Да. Владыка, только сгинули они от руки литвина. Он очнулся и убил обоих, последнего в бою жестоком, и откуда только силы взялись⁈

— Бог помог! Хотели из него чёрта сделать, а получили праведника. Бывает так иногда, но редко очень.

В ответ повисло благоговейное молчание.

— Этот Белозерцев с какой целью пришёл сюда?

— Саблю святить просил.

— А покажите-ка мне её!

Игумен посмотрел на отца Алексия, тот всё понял, встал со стула и вышел из кельи за саблей.

— Денег мы у него нашли ещё в поясе. Много денег, все сплошь золотые. А ещё шкура у него демоницы болотной, по виду и слухам как бы не самой Мокшаны.

— Вот теперь я понял, откуда у него столько ран и почему всё тело изорвано. Странный и страшный человек, что в одиночку схватился с нею и выжил при том. Да, таким надо помогать и на свою сторону привлекать. Святой обряд над ним провели?

— Сразу же, как принесли в монастырь в бесчувствии. А потом ещё раз, на всякий случай, и чтобы Божий промысел уж наверняка состоялся.

— Одобряю, — кивнул патриарх. — Проведите сейчас ещё один, он уже в себя пришёл, хуже от того не будет, токмо лучше, а Бог, как известно, троицу любит!

Все дружно закивали. В этот момент вернулся отец Алексий и принёс килич Вадима. Патриарх взял в руки оружие и осмотрел со всех сторон.

— Кузнец-то у вас добрый?

— Добрый.

— Пусть тогда серебром насечку сделает до завтрашнего утра. А с утра начнём обряд над ней. Лично приму участие, да перед иконой Божьей матери помолюсь, и мощи святые принесите. Силу будем дарить сабле, да не простую, а стократную. Отдадим, братья, ей каплю святого духа и частицу своей веры и любви. Должна получиться настоящей, раз владеет ею воин, что в одиночку идёт туда, куда другие и носу казать бояться.

— Можно и шкуру освятить и переделать в кольчугу обычную, — предложил игумен.

— То тоже можно сделать. Одобряю. Как раз молодцу защиты и не хватает, а тут что-то будет у него надёжное, да со святой силой. А шкура хоть и нечисти, а всё посильнее, чем обычная кольчуга.

Все опять же закивали головами, соглашаясь с патриархом. Гермоген обвёл всех строгим взглядом.

— Вылечили литвина?

— Да, на поправку идёт, через неделю уж и уйти сам сможет.

— Добре, тогда завтра святим. Деньги с него не берите, а золотые все верните, да помогите, чем сможете. А ещё скажите ему, когда уходить будет, где его всегда будут ждать. Слова заветные да секретные шепните. А ещё подумайте, как его сделать союзником церкви, чтобы любые наши поручения выполнял. Чую я, дальше токмо хуже будет с Родиной нашей. Нужны нам такие герои. Мало их, но других они ведут за собою. И сила в них есть и правда. За таким завсегда легче идти. Все молча согласились с ним.

На следующее утро в назначенное время патриарх пришёл в главную церковь монастыря. Сабля уже лежала на нужном месте, подготовленная к святому таинству освящения. Обряд пошёл, как положено по канонам, и под конец освящения клинок на мгновение вспыхнул светлым пламенем, зарделся и потух, превратившись уже в совсем другое оружие.

В рукоять вложили частицу мощей, а саму её украсили мелким камнем молочно-белого цвета. Да и клинок пришлось перековать, укрепив сталь, которая к удивлению кузнеца и так оказалась доброй. Но к клинку потребовались ножны. Они всяк должны сабле соответствовать, но и в глаза не бросаться.

Воин, что в бой идёт с верой в душе, должен о Боге думать, а не о том, кому пыль в глаза пустить, а потому и ножны были сделаны для клинка по приказу патриарха скромными.

Процесс изготовления клинка прошёл мимо Вадима, который в это время почти и не вставал, восстанавливаясь от полученных ран.

Прошла целая неделя, прежде чем он почувствовал себя значительно лучше и смог выйти самостоятельно во двор, сразу же отметив, что с деревьев стала слетать жёлтая листва. Уже пора собираться в путь. И он стал заводить разговор о том, чтобы покинуть, как можно быстрее, монастырь. Его никто не держал, но и не отпускал. Слаб он был ещё для дальних походов, и монахи искренне хотели помочь ему выздороветь.

Патриарх покинул монастырь, поручив настоятелю монастыря передать саблю Вадиму. Тот так и сделал, когда узнал, что Вадим почти поправился и ищет встречи с ним.

— Спасибо тебе, молодой воин, за то, что помог нам найти и уничтожить дьявольское отродье, за то наша благодарность тебе, а в награду прими обратно свою саблю. Вот она! — указал он на оружие, лежащее на столе.

Вадим встал с разрешения настоятеля и, подойдя к оружию, вынул клинок из ножен. На первый взгляд, клыч не сильно изменился: исчезли ржавые червоточины, что кое-где покрывали лезвие, да зазубрины, коих и вовсе не оказалось. Сам клинок выглядел свежим и словно заново откованным, а возможно, что так оно и было.

— Благодарю тебя, владыка!

— Это лишь малая толика того, что мы должны для тебя сделать. Ты сильно выручил нас и не побоялся один встать на пути предателя и отродья врага человеческого. Наш кузнец также смог подогнать под тебя шкуру нечисти, что оказалась у тебя, теперь ты сможешь надевать её, словно кольчужную рубашку, а не обматываться ею, словно саваном. Это может спасти тебе жизнь и, думаю, так и будет, да не раз.

— Благодарю тебя ещё раз, владыка.

— Мы готовы помогать тебе ещё, смелый юноша, но какие у тебя дальнейшие помыслы? Ты хочешь остаться в монастыре или собираешься направить стопы в другие места?

— Мне надо уходить, пока не настали холода. Сначала пойду в Москву, а потом, потом и сам не знаю куда, но отец говорил мне об одном месте, где примут меня и помогут.

— Мы тоже поможем и готовы взять тебя на службу. Ты сможешь стать воином Христовым и оказывать многие услуги православной церкви, особенно в такое непростое время, как сейчас.

— Я всегда готов помогать церкви, всегда и везде, за это мне не нужна плата.

— Спасибо, сын мой, мы не взяли с тебя денег за освящение сабли и сохранили те, что ты принёс с собою. Но ты так и не ответил, что собираешься делать дальше?

— Спасибо, владыка, за предложение и за то, что вы сохранили деньги. Сейчас мне нужно уйти, пока не облетели полностью листья с деревьев. Но я обязательно вернусь, чтобы стать плечом к плечу с людьми, готовыми защитить церковь от любой напасти, а страну от чужеземцев и разорения.

— Твои слова греют мою душу и угодны Господу нашему! Что же, я одобряю твой выбор и надеюсь снова увидеть тебя, а чтобы ты мог всегда найти себе убежище и помощь, прими от меня эту карту. Ты ведь грамотен?

— Да, я умею и читать, и писать.

— На этой карте распложены все монастыри и церкви, при которых ты сможешь найти для себя приют, если скажешь при встрече нужные слова. Только ты должен выучить наизусть её, и когда будешь уходить от нас, вернуть. Она должна остаться у тебя в памяти, а нужные слова в твоём сердце, и тогда везде, где ты появишься, тебя будут ждать и помогать. Но и ты должен будешь помогать нам…

— Я согласен и готов на это, владыка.

— Что же, тогда мне больше нечего сказать, сын мой. Ступай, и да пребудет всегда Господь с тобою!

Вадим пробыл у монахов ещё целые сутки, по истечении которых быстро собрался и, выйдя за ворота монастыря, ушел, не оглядываясь. Вслед ему смотрели многие монахи, провожая смелого юношу, что спас их от мучительной и подлой гибели. Вадима же манила к себе дальняя дорога. А ещё он ждал, когда снова появится призрак и направит к тому самому месту силы, где должно многое решиться для него.

Пройдя вдоль речки, он зашёл под сень могучих деревьев и вскоре затерялся среди них. Его шаги поглотила павшая в бою со временем и природой хвоя, а шум леса занял его мысли, прогоняя непрошенную грусть. Что же ждёт его впереди⁈