Витязь на перепутье

Глава 8 Монахи

Продвигался по лесу Вадим намного медленнее, чем по тракту. По дороге идти легко, а вот пробираться между деревьями, при этом внимательно прислушиваясь и приглядываясь, оказалось сложнее, зато и безопаснее, благодаря чему он первым увидел встречный небольшой отряд, и сразу же нырнул в густую поросль лещины, оставшись незамеченным.

Дружинники проехали, а вслед за ними прошёл ещё один крупный отряд. Дорога опустела. Вадим прислушался, вокруг стояла тишина, и он решил не шарахаться по обочинам, а смело вышел на дорогу и двигался по ней почти до самой темноты, когда чувство осторожности велело ему всё же вновь нырнуть в чащу леса. Зарослей Вадим не опасался, после того, что произошло в Чертовой чащобе, лес стал ему почти родным, и он многое для себя в нём понял и прочувствовал.

Через какое-то время ему пришлось вновь искать для себя укромное место, чтобы провести очередную ночь среди ветвей деревьев, благо больших и раскидистых великанов здесь имелось полным-полно. В поисках удобного места он прошёл ещё около километра, когда неожиданно для себя наткнулся на таких же, как и он, путников. Они прятались в той лощине, которую он высмотрел и собирался сам в ней переночевать.

Они уже разожгли костёр и теперь тихо переговаривались между собой, занимаясь приготовлением ужина. Всего возле костра находилось пять человек, все они оказались монахами и, судя по долетающим разговорам, шли в Москву по какой-то своей надобности. Монахи не замечали Вадима и даже не догадывались, что он рядом. Мирные разговоры о житье-бытье убедили Вадима в том, что они действительно монахи, и действительно идут в Москву. Он долго прислушивался и обдумывал свои действия, пока не решил, что лучше присоединиться к ним и продолжить путь вместе. И даже помочь, если что.

— Бог в помощь! — внезапно сказал Вадим, выходя из зарослей, но подходить к костру слишком близко не стал.

— Кто здесь⁈ — Монахи вскочили, двое из них обнажили оружие, ещё двое схватились за крепкие посохи, обитые на концах калёным железом. Лишь один из них остался спокоен и взялся правой рукой за огромный, блестящий в свете костра крест. Вадим взглянул на простые сабли и скривился. С такими клинками много не навоюешь.

— Я — калик перехожий и человек прохожий, вот решил к вам на огонёк забрести, добра нагрести. А то одному путешествовать тяжело.

— Выйди на свет! — сказал тот монах, что не был вооружён и сейчас стоял, держа в руках перед собой большой серебряный крест.

— Хорошо.

Вадим шагнул в круг света, образованного от пламени костра, и посмотрел прямо в глаза монаху. Тот не отвёл взгляда, а в свою очередь впился в гостя цепкими глазами. Он что-то прошептал и поднял крест перед лицом Вадима. Серебро вспыхнуло белым светом и пустило луч в сторону Белозёрцева. Свет погрузился в кожу лица и потух, растворившись в ночи.

— Первый раз вижу такое! — не сдержал эмоций монах. — Кто ты, путник?

— Поместный дворянин из Литвы.

— Странно, свет дал понять, что ты человек, и в то же время указал, что тебе знакома и тьма. Если бы он не освятил тебя, я бы подумал, что ты нечисть, если бы не исчез в тебе, то я понял бы, что ты обычный человек. Если бы отразился обратно, значит ты нелюдь!

— Ты мог бы и не говорить мне о том⁈ — резонно заметил Вадим, сильно удивившись такому ответу.

— Мне незачем врать. Врать, значит, предаваться греху клеветы, не тем тогда я занимаюсь, если буду нарушать свои обеты. Кто ты, если человек, и кто ты, если знаешься с врагами рода человеческого?

— Я поместный дворянин Вадим Белозёрцев из Литвы. Многое я пережил: и с нечистью сражался, и с мертвяками богопротивными боролся, и в местах разных побывал, о которых и говорить тошно. Много я уже испытал, а сколько ещё мне придётся, того и сам не ведаю. Потому, видно, и луч светоносный не распознал во мне обыкновенного человека. Отразились и на мне битвы с врагом рода человеческого, что и подгадили, насадив свою ауру. А иду я из Оптиной Пустыни, которой уже и нет. Шёл мимо Козельска, да мимо Калуги, а путь свой держу на Москву, хочу поклониться тамошним святыням, да работу себе найти и к делу хорошему приноровиться.

— Ауру? Интересно глаголешь, сын мой, видно, учёный ты, хоть и не скажешь того по тебе. Оптина Пустынь? Слышал я про такую, но что с ней приключилось? На Москву идти сложно и суетно, а особливо одному: и спину прикрыть некому, и один в поле не воин.

— Но и вы, стало быть, тоже идёте на свой страх и риск, мало слишком вас, чтобы врагу мощному и многочисленному противостоять.

— В этом ты прав. Мало нас осталось, было больше, но не все смогли пережить тяготы пути нашего. Оттого и идти приходится долго, да со всеми предосторожностями. Вот тебя встретили, неведомый человек. А что ты делал в Оптиной Пустыне и что с ней приключилось?

— Погибла моя семья, а я сам заблудился и вышел к ней, меня приютили, а потом напали мертвяки и в битве все полегли, один я и выжил. А Пустынь сожгли сами раненые, мертвяками дабы не уподобляться своим образом и подобием бесам богопротивным, и не становиться нечистью глумливой, не быть врагом с этого момента и до конца жизни всему роду человеческому. Тяжкий крест они подняли, да руки у них не дрогнули, так и взошли к Богу через Голгофу огня очистительного.

— Да, не ожидал я такого. Спасибо за твой рассказ, путник. Скажи только мне, как на духу, признайся, не обманывая, тебя кусали черти смертоносные?

— И кусали, и царапали, и грызли, но не смогли из меня сделать ирода нечеловеческого. Я всё равно остался человеком и человеком же умру. Не хочу по-другому жить. Лучше так, чем никак. Можете проверить.

— Я вижу это и чувствую, литвин. Святой крест говорит мне о том, что слова твои идут от сердца, а не от разума, а всё, что идёт от сердца, то и есть правда, хоть горькая, хоть сладкая, хоть безжалостная. Правда, она либо есть, либо её нет. Поэтому на тебя так странно отреагировала святая магия. Теперь я многое стал понимать. Ну, что же, братия, давайте примем к своему костру этого отрока, верю, что не обманывает он и способен помочь и принести помощь нашим страждущим сердцам. Но прочитай молитву отцу нашему!

Вадим сначала хотел пожать плечами, но сам себя успел мысленно одёрнуть. Молитва, которую он хорошо изучил в Пустыни, сама напросилась на язык, и он протяжно, как и учили, прочитал «Отче наш», затем «Молитву Пресвятой Богородице» и, чтоб уж наверняка, «Псалом 90».

— Я верю тебе, литвин. Нечисть или нелюдь не смогла бы их прочитать, да ещё и наизусть, да три подряд. Боятся они слова Божьего, это, как признать, что он есть и он выше их. Того они не признают никогда! Что же, нелёгок был твой путь, но и нас наш изрядно утомил. Присаживайся к костру и вкуси с нами пищу нашу. Потрапезничай, чем Бог послал.

— Я сейчас, только мешок заберу, — и Вадим исчез в темноте, чтобы появиться у костра ровно через минуту. Монахи уже убрали сабли, но всё равно переговаривались между собой и переглядывались. Появление Вадима с мешком их не удивило, хоть все и изрядно напряглись. А когда он тоже стал доставать продукты, послышались одобрительные возгласы.

Старший монах осенил хлеб размашистым крестом, потом понюхал, попробовал на вкус и положил ко всем остальным продуктам.

— Трапезничаем, братья, то добре!

Монахи приступили к еде, а вместе с ними и Вадим. Еды оказалось не много, и скоро со всеми продуктами было покончено.

— А сколько же ты упокоил мертвяков, добрый молодец? — снова спросил Вадима старший монах, как только трапеза завершилась.

— Я их не считал. Полсотни, может, больше сотни. Не помню, по-разному всегда было. Давеча двоих пришлось упокоить, но сейчас я никого не чувствую.

— А ты можешь их чувствовать?

— Иногда, когда они совсем близко.

— Понятно. Ну, что же, если это правда, то нам сильно повезло.

— Я бы вам советовал в село вернуться, что неподалёку отсюда. Это вотчина какого-то Хрипуна. А по тракту поляки постоянно ходят, да казаки, не ровен час, поймают и всё отберут.

— У нас нечего отбирать, воин. А то, что для нас важно, неважно для них.

— Возможно, но в селе формируют отряд, чтобы без проблем дойти до Москвы, вы можете присоединиться к нему и переждать в селе.

— А ты тогда пошто не переждал?

— Да они меня всё время подозревают в чём-то, пленить хотят. А я своё оружие никому не отдам. Что моё, то при мне и останется.

— Ну, ясно, так всегда бывает. То есть, советуешь, не идти в Москву одним?

— Да, лучше дойти до села и в нём остаться, пока весь отряд не соберётся и тогда уже всем вместе поехать. Да и подводы будут, всё не пешком идти, и потом, много чего легче будет перенести.

— Подумаем. Но на то утро будет, а утро вечера мудренее.

Перед тем, как укладываться спать, стали распределять дежурство. Вадим, достав клыч, вызвался дежурить первым, хотя его никто об этом не просил. Ему пока не доверяли, это понятно, и Вадим, пожав плечами, набрал лапника и, улёгшись на него сверху, заснул.

Снилось ему разное. Сначала старая ведьма, шепчущая слова заклинаний над парящим котлом, потом Роксолана, что в образе лисы бегала по лесу, охотясь на мышей. А после них приснилась неведомая девица, которую он мельком видел в Козельске. Она стояла на высокой стене в длинном, богато изукрашенном платье и всматривалась вдаль, и вдруг, повернувшись к нему, стала расплетать свои длинные красивые волосы, что блестящей мягкой волною, окружили её гибкий и тонкий стан и…

Дальше сон прервался, и Вадим резко проснулся, как будто бы от толчка. Его никто не трогал, он спокойно лежал на месте, вокруг царила тишина, но всё равно что-то мешало ему заснуть. Вадим взглянул на небо, до утра осталось немного. Он приподнялся и осмотрелся. Очередной дежурный монах сидел неподалёку от них и клевал носом, остальные спали.

А чуть поодаль в темноте кто-то затаился, готовясь напасть. Кто именно, издалека Вадим не рассмотрел, он просто чувствовал чужое присутствие. Привстав с места, он заметил странную картину: какая-то мелкая нечисть насылала дремоту на стража, а в это время трое бесов, а это были именно они, тихонько подкрадывались к остальным. Их намерения были очевидны и уже практически естественны.

«Вот уже и нежить объединяется, глядишь, и размножаться скоро начнут, сволочи…», — подумал Вадим. Бесы ему показались тоже не совсем привычными, какими-то другими, необычными. Прятаться умеют, маленькие, ростом ниже, чем обычные люди, но более сильные и подвижные. Это чувствовалось по их движениям, повадкам, скрытности передвижения, в общем, настоящие хищники от человека.

Они ещё не заметили, что один из путников их увидел, и осторожно подкрадывались к спящим. Вадим оглянулся: все спали крепким сном, лишь только он избавился от морока, наводимого нежитью. Задумавшись на пару секунд, Вадим решил, что наиболее подходящим для боя сейчас будет фламберг. А раз так, пора его доставать.

Осторожно потянув меч из ножен, Вадим резко встал и, выставив оружие перед собой, двинулся на врага. Он прекрасно видел нападающих, но теперь и они видели его. Нечисть, что насылала морок, от неожиданности замерла, эти секунды и оказались для неё роковыми. Удар фламбергом, и неизвестное науке существо распалось на две половинки. Лучше бы на атомы, но законы физики работали для всех одинаково.

Три беса остановились на одно мгновение, а потом одновременно бросились на человека.

— Тревога! — успел заорать изо всех сил Вадим и подставил меч навстречу первому. Истошный крик всколыхнул округу, но монахи не смогли быстро вскочить, они медленно отходили от глубокого и тяжёлого дурмана-сна. А бой между тем разгорался не на шутку. Трое бесов против одного отрока.

Но и Вадим уже стал совсем другим человеком, в некотором смысле переродился во что-то более смертоносное, чем он был когда-то. Сейчас он скакал, как лесной козёл, уворачиваясь от трёх нападающих, что тоже бегали вокруг него, норовя достать если не хорошо обтёсанными дубинками, которые они сжимали в мощных лапах, то зубами, что высовывались у них изо рта, подобно орочьим клыкам. Дело пахло смертью.

У Вадима уже от ударов бесов одежда оказалась порвана везде, где только можно, но и атакующим не удалось уйти от ответных повреждений, и по всем троим текла густая, маслянисто-чёрная кровь. Ещё пара минут, и бой может закончиться в их пользу, из-за численного перевеса. Но старший монах к этому времени успел очнуться от тяжелого морока и, воздев к небу руки с крестом, стал громко читать молитву.

Тяжёлый сгусток огня от святого артефакта, помноженный на веру его создателя, слетел с серебряного креста и устремился к одному из бесов. А попав, сбил того с ног и отбросил исковерканное тело в траву. Жуткий вопль-визг прорезал предутреннюю хмарь, и бес забился на земле в агонии, заставив замедлиться двух других тварей. Воспользовавшись их замешательством, Вадим нанёс быстрый удар наотмашь, снёс начисто голову одному, а потом и другому бесу, что попытался сбежать, но не преуспел в этом.

Бой, начавшийся столь неожиданно для обеих сторон, закончился столь же внезапно. Результат оказался разгромным для одной и желанным для другой стороны. Только сейчас Вадим почувствовал, насколько напряжены все мускулы его тела, а правую руку буквально ломит от перегрузок фехтования мечом. Этот бой дался ему нелегко, он мог победить, но только такой же ценой, что и в бою с Мокшаной. Только вот во второй раз могло и не повезти со своевременной помощью.

В это время окончательно пришли в себя и проснулись все монахи. Увидев, чем закончился бой, они сначала остолбенели, а потом принялись разжигать факелы и осматривать тела упокоенных бесов, громко восклицая при этом и стараясь понять, что же произошло и кто, собственно, на них напал.

Разобрались довольно быстро, первые лучи взошедшего солнца окончательно внесли ясность в произошедшее. Больше никому спать не хотелось, а вот Вадим, наоборот, обессилев, решил прилечь и забыться сном хоть на пару часиков. А монахи пусть думают, что хотят, тем более, им есть о чём. Поспать ему удалось всего лишь час, но и этого оказалось достаточно. За это время монахи разожгли костёр, приготовили завтрак и вообще, дозрели, что называется, до беседы.

— Вставай, Вадим, пора трапезничать, и веди нас в то село, из которого сбежал.

Вадим открыл глаза и уставился на старшего монаха. Тот, увидев, что парень окончательно проснулся, продолжил говорить.

— Да, ты не ослышался, и это не сон. Веди нас в то село, из которого ты сбежал накануне. Мы решили, что твой совет идёт от чистого сердца, а сегодняшняя ночь явила нам всю правду о тебе.

Вадим поднялся, потёр глаза кулаками, зевнул и неспешно встал.

— Вы это точно решили?

— Да, мы поговорили с братьями, все согласились, что тебя нам прислал Божий промысел и твоими устами помогает и даёт мудрый совет. Грех к нему не прислушаться. Мы готовы идти после трапезы.

— Хорошо, но я так и не узнал, с кем меня свела сама судьба и как вас всех зовут⁈

— Да, действительно. Всё произошло так стремительно, что мы и не успели назвать себя, да особо и не горели желанием, но после всего произошедшего мы можем приоткрыть невольную завесу тайны. Идём мы из самой Киево-Печерской лавры, оттого и путь наш тяжёл оказался и не близок, благо мы путешествовали в основном по воде, но на нас напали и наш струг сгорел, а мы едва спаслись. И перед собой ты видишь тех, кто выжил из десяти братьев. Идти осталось совсем немного, но, чем ближе продвигаемся к Москве, тем больше опасностей. Наша миссия важна, а потому не должны мы пренебрегать промыслом божием. Меня зовут отец Мефодий, а это братья Акакий, Пафнутий, Егорий и Иероним. Веди нас, помоги нам, а мы поможем тебе, ведь у тебя есть тоже какая-то цель⁈

— Я понял, спасибо, что назвались мне. Цель⁈ Есть, но пока я хочу только добраться до Москвы и освятить свою саблю. В Оптиной пустыни это сделали, но нечисть пригасила пламя святого огня. А мне нужна эта сабля, я пока умею только хорошо убивать нечисть и думаю, что смогу заработать на жизнь, пока вокруг творится столько всего богопротивного.

— Это благая цель, — кивнул отец Пафнутий. — А то, что ты хочешь зарабатывать тем на жизнь, так каждый опасный труд должен быть хорошо оплачен. Дай мне её.

Вадим кивнул, достал из мешка клыч и протянул его монаху рукоятью вперёд.

— Трапезничай, отрок со странным именем Вадим, а я пока осмотрю твоё оружие.

Пока Вадим ел, отец Пафнутий внимательно осматривал саблю, водя по ней заскорузлыми пальцами, бормоча при этом под нос слова молитвы. Наконец, он отложил её и, дождавшись, когда Вадим закончит есть и подойдёт к нему, сказал.

— Интересная сабля. Если наша миссия завершится успешно, то я помогу тебе её освятить по полному обряду и в присутствии святых мощей.

— Я помогу вам!

— Хорошо, тогда веди нас, юный воин!