Люк нечасто терял дар речи, но нужно признаться, что теперь он смотрел на красивую женщину, сидевшую в элегантной, изысканной гостиной, и просто не знал, что сказать.
Мэдлин сидела совсем рядом с ним, бледная как призрак, ее узкие плечи вздрагивали. Это была не жеманная простушка. В свои двадцать шесть лет Мэдлин была сложившимся человеком, вдовой, имеющей собственное состояние, обладала репутацией умной женщины с безупречным вкусом; в свете ее любили, ее общества искали все влиятельные хозяйки салонов.
Ее общества искали также и некоторые джентльмены, в том числе и он сам. Насколько он знал, только ему удалось заманить очаровательную леди Бруэр в свою постель, и эта единственная ночь незабываемо хранилась в его памяти.
И то, что она теперь утратила свое суровое самообладание, сказало ему больше, чем ее слова. Обычно она была сама сдержанность и изысканность.
«Кроме того случая, когда она дрожала и задыхалась в моих объятиях», — вспомнил он.
Люк наконец обрел дар речи.
— Я бы поставил на кон свою жизнь, что вы не способны на обдуманное зло, так что, быть может, вам лучше начать сначала и объяснить, что случилось. Прошу вас. Не забудьте сообщить, где это произошло. Кого, почему и как. Эти сведения тоже могут оказаться полезными.
На него взглянули синие глаза, полные слез.
— Я даже не уверена, зачем послала вам эту записку.
— Вы прекрасно понимаете, зачем вы это сделали. — Нелегко ему было сохранять ровный и рассудительный тон. — Потому что вы понимаете, несмотря на различия между нами, что я вам помогу. Так рассказывайте же.
— Это лорд Фитч.
Еще того не легче. Фитч был выдающейся фигурой в британской политике, человеком, обладающим влиянием и деньгами, и к тому же имел графский титул. Люку никогда не нравился этот развязный мерзавец, но это не имело никакого значения. Исчезновение его милости не останется незамеченным. Если окажется, что этот человек мертв, начнется расследование.
— Он пару раз приводил меня в раздражение, но никогда до такой степени, чтобы я убил его. Что же произошло?
— Я не убивала его, — бросила в ответ Мэдлин, и он с радостью увидел, что она расправила вздрагивающие плечи и в лице ее снова появились какие-то краски, пусть это и было вызвано раздражением. — Это произошло случайно, а это совсем другое дело, извольте видеть.
— Признаю свою ошибку, — Ее реакция вызвала у него мимолетное удовольствие, несмотря на мрачное признание, которое она только что сделала. — Но не забудьте, что вы должны изложить мне всю последовательность событий.
Она крепче сжала руки, лежавшие у нее на коленях, так что костяшки пальцев побелели.
— Некоторое время назад он начал делать мне непристойные предложения. Это перешло всякие границы, вызывая у меня не только раздражение. Это превратилось в гнусные домогательства, Мне был противен самый его вид.
Мерзавец. Люку стало невероятно жаль, что этот человек мертв, в противном случае он мог бы задушить его своими руками.
— Я не женщина и никогда не подвергался такого рода преследованиям, но я не виню вас за ваше отвращение к его сиятельству. Честно говоря, я бы предпочел, чтобы вы обратились ко мне пораньше.
— Я не хотела просить вас о помощи даже при моих теперешних обстоятельствах.
Дрожь ее стройного тела вызвала в нем желание встать, подойти к ней, обнять, привлечь к себе и пообещать, что все будет хорошо. Но он знал, что она этого не оценит, поэтому остался сидеть там, где сидел, хотя для этого и потребовались некоторые усилия.
— Хорошо, быть может, я это заслужил, но давайте вернемся к вашему делу. Фитч вел себя похотливо и недостойно. Продолжайте.
— Я пыталась избегать его. — Ее нижняя губка, такая полная и обольстительная, дрогнула. — На каждом приеме, на каждом собрании… везде.
— Я уверен, Мэджи, что так и было.
— Но это не помогало. Он нарочно то и дело оказывался у меня на пути.
Люк молча ждал продолжения, сдерживая бесполезную ярость, вызванную тем, кто уже мертв.
— Он… — Голос ее замер, и вдруг она показалась ему одинокой и очень молодой, с этим чистым, профилем и волосами, выбившимися из пучка и упавшими на шею. — У него была одна вещь, принадлежавшая Колину.
Ее покойному мужу? Люк не понимал, как такое возможно, ведь лорд Бруэр умер по меньшей мере пять лет назад… а может, и шесть.
Она продолжала с дрожью в голосе:
— Мне очень хотелось вернуть эту вещь, и я постаралась заключить сделку с его сиятельством, но есть одна цена, которую мне не хотелось платить.
Цена? Он сжал челюсти. Пользование ее роскошным телом. Ей даже не нужно было произносить это вслух. Люк чувствовал, как стучит у него в виске от возмущения, и он на самом деле сжал кулаки, чтобы удержаться и не протянуть к ней руки, когда слеза прокатилась по ее гладкой щеке, оставив хрустальную черту. Даже его пресыщенная искушенность не была равной ее искреннему горю.
— Он вас шантажировал?
— Нет. — Она уставилась на пестрый ковер. — Не совсем так.
«Не совсем так». Интересно, что она хочет этим сказать? Серьезность момента мешала ему пробормотать традиционное «ох уж эти женщины», но он должен был признаться, что в нем нарастало отчаяние от отсутствия четких объяснений.
— Не понимаю. Мне кажется, человека либо шантажируют, либо нет.
Она слегка махнула рукой с безнадежным видом.
— Он… кое-что знал. И мог упомянуть об этом где не следует. Я начала подозревать…
По натуре Люк ни в коей мере не был человеком терпеливым, и когда голос Мэдлин снова замер, он резко поторопил ее.
— Что подозревать? Черт побери, дорогая, может быть, я бестолков, но сейчас я так же не понимаю, что произошло, как и тогда, когда вошел в ваш дом. Объясните же мне, чтобы мы могли во всем разобраться.
— Это унизительно.
— Господи, дорогая моя, вы только что сказали мне, что убили человека. Если его действия были унизительны, пусть так и будет, но давайте ближе к делу. Вряд ли я стану осуждать вас — с моей-то репутацией.
Она молча смотрела на него какое-то время, как будто видела впервые. Ее прекрасные глаза были широко рас крыты. Потом она едва заметно кивнула.
— Колин вел дневник. — Она судорожно втянула воздух и продолжала: — Он вечно что-то писал в нем. Очевидно, он записывал все, даже подробности нашей… нашей супружеской жизни. Лорд Фитч завладел этим дневником, хотя я не могу и предположить, каким образом. После его довольно непристойных, но точных замечаний я начала понимать, что у этого гнусного человека действительно есть дневник моего мужа. Это было единственным объяснением. Они не были друзьями, и Колин ни за что не стал бы рассказывать ему такие личные вещи. Я представить себе не могу, что он стал бы рассказывать их вообще кому-нибудь. Я не читала дневник, даже после его смерти, потому что мне это казалось неуместным вторжением в личный мир Колина. Поэтому я убрала и заперла этот дневник. И конечно, он пропал.
Само собой разумеется, это было также и вторжением в личный мир самой Мэдлин. Люк знал, что она любила мужа со всей глубиной первой женской страсти, и его ранняя смерть была для нее сокрушительным ударом. Он мог только представить себе чувство осквернения, которое она испытывала при мысли о том, что его личные записи и мысли будут прочитаны посторонним человеком.
— Я почти уже велела похоронить его с этим дневником, — задыхающимся голосом сказала она. — Но, кажется, я подумала, что когда-нибудь мне захочется прочесть его ради утешения.
Однако вместо этого такая бессердечная гадина как Фитч, принялась для ее соблазнения использовать интимные записи человека, которого она любила. Если бы граф уже не обрел свой преждевременный конец, Люк сам убил бы этого презренного негодяя. И он сказал с притворной холодностью:
— Что бы ни случилось с его сиятельством, мне кажется, он это заслужил. Где он теперь?
— В кабинете Колина.
Ответ был произнесен таким тихим шепотом, что он едва расслышал его. Мэдлин смотрела на стену незрячими глазами, лицо у нее было такое далекое, что он встревожился. Ее тонкая рука беспокойно перебирала юбку.
— Здесь? — спросил Люк.
Она резко кивнула.
— Я попросила его встретиться со мной, чтобы поговорить о дневнике. Мне показалось, что будет полезно вести дело так, как это делают мужчины, и я решила, что логично будет заняться этим в кабинете Колина. Когда лорд Фитч пришел в ответ на мою записку, я велела провести его туда.
По крайней мере, они до чего-то добрались. Люк встал.
— Отведите меня в кабинет, и мы во всем разберемся.
Как будто можно в чем-то разобраться, если в кабинете находится мертвый лорд. Но ему хотелось сделать все, что в его силах.
Ради нее. Потому что — хотя Люк и не хотел признаваться в этом даже самому себе — леди Бруэр вызывала у него восхищение не только своей непревзойденной страстностью и неоспоримой красотой. Отрицать это означало исследовать свои собственные чувства по отношению к ней, а Люк старался не погружаться в себя очень уж глубоко в этом смысле, но он поторопился прийти к ней, когда она попросила.
Это о многом говорит. Рыцарь в сверкающих доспехах — эту роль он обычно презирал. Она встала и, двигаясь как деревянная, как человек, который пережил настоящее потрясение, не говоря ни слова, вышла из гостиной и направилась в холл.
Надежда на то, что все это было причудливым сном, развеялась, поскольку лорд Фитч, к несчастью, по-прежнему лежал в той же позе, растянувшись на полу у камина в луже собственной крови. Жаль, подумала Мэдлин, потому что она всегда любила этот ковер, хотя он и выцвел с одной, стороны там, где на него ближе к вечеру падал из окна солнечный свет. После смерти Колина она часто приходила сюда и сидела за его письменным столом, вдыхая знакомый горький запах его табака, доносившийся из банки и из его трубки, лежавшей там, где он оставил ее в тот день, когда впервые пожаловался на головную боль, за которой последовали лихорадка, разные боли, простуда. Через два дня все закончилось смертью. Эта комната, с обшитыми панелями стенами и потрепанными книгами, утешала ее. Так было до этого дня.
— Насколько я понимаю, кочерга послужила способом отправить его сиятельство туда, где он теперь, как мне представляется, обменивается рукопожатием с Сатаной. — Люк равнодушно посмотрел на покойника, тон у него был холодный и спокойный. — Выбор не оригинален, но, быть может, пользуется популярностью потому, что очень эффективен.
— Да.
Лорд Фитч насмехался над ней… и это доставляло ему удовольствие. Она до сих пор слышит его масляный голос: «Итак, леди Бруэр, это правда, что однажды, находясь в опере, за какой-то занавеской вы позволили вашему мужу задрать вам юбки и…»
Было невозможно урезонить этого злорадного наглеца, и, конечно, попытка воззвать к его несуществующему чувству чести оказалась бесполезной.
— Когда просьба вернуть дневник ни к чему не привела, я предложила ему за дневник деньги. Он только рассмеялся и сказал, что дневник очень занимателен и что он не продается. — Голосу нее теперь звучал тихо и вяло, ужас случившегося уже начал сказываться на ней. — Я заметила, что этот дневник принадлежит в первую очередь мне и меньшее, что может сделать всякий джентльмен, это вернуть его владельцу. Он отказался и продолжил делать самые отвратительные, оскорбительные предложения, какие вы можете себе представить.
— Воображение у меня прекрасное. — Тон, которым Люк проговорил это, звучал приятно, но от этого тона по спине у нее пробежала дрожь. — Например, я бы выбрал гораздо более мучительный способ казнить этого типа за его отказ и не портить при этом прекрасный ковер. Закончите ваш рассказ.
— Он пригрозил опубликовать дневник.
Черт побери. Слеза опять побежала по ее щеке, и она вытерла ее тыльной стороной руки, как это сделал бы ребенок. Меньше всего на свете ей хотелось расплакаться в присутствии Люка Доде, но в свете своего несчастья она не очень об этом заботилась.
— Значит, вы шарахнули его по голове кочергой. Превосходное решение.
— Я шарахнула его по голове кочергой, как вы говорите, — сказала Мэдлин, защищаясь, — не из-за этого, хотя я была в ужасе. Мужчины улаживают дела с помощью насилия. Женщины более цивилизованны.
Ее логика вызвала у него раздражение, и он заметил:
— Очень может быть, но ведь это не в моем кабинете лежит убитый.
Не обратив внимания на это замечание, она объяснила, запинаясь:
— Я… я тогда поняла, что любая дальнейшая дискуссия бесполезна, и мне не понравилось, как он смотрит на меня, поэтому я встала, чтобы вызвать Хьюберта и велеть ему вывести вон этого человека. Когда я обошла вокруг стола, лорд Фитч… ну он схватил меня и прошептал необычайно грязное предложение. Он, очевидно, был нетрезв, потому что от него сильно пахло. Я оказалась рядом с камином, и пока старалась вырваться, наверное, схватила кочергу, потому что следующее, что я увидела, — это то, что он лежит на полу.
— Очевидная самооборона.
Люк вынул из кармана белоснежный носовой платок с вышитыми в уголке инициалами и подал ей.
— Благодарю вас.
Она вытерла очередную непокорную слезу.
Люк опустился на колени перед телом и взял мягкую руку Фитча.
— Он еще не остыл, так что вы, очевидно, послали за мной сразу же. Где его карета?
— Это единственное, что есть хорошего во всем этом деле. Он, вероятно, пришел пешком, поскольку живет недалеко отсюда.
— Что вы сказали прислуге? Я думаю, все уже ушли спать.
— Что его сиятельство уснул в результате слишком обильных возлияний, и что я послала за вами, чтобы вы проводили меня домой.
— Неплохо придумано. — Он нахмурился, его красивое лицо, обращенное к ней в профиль, впервые за весь вечер выразило истинное огорчение. — Только вот у нас есть одна огромная проблема, дорогая.
Одна? Она только что убила графа в кабинете своего мужа. Ей казалось, что впереди ее ждут бесчисленные неприятности.
— Этот мерзавец еще жив.
— Что?! Ведь вокруг так много крови! — Мэдлин смотрела на Люка, не зная, можно ли ему верить, и комкала в руках тонкий батист. — Он не дышал — я готова в этом поклясться. Я проверила.
— Подозреваю, вы утратили рассудок, что вполне понятно, но я чувствую его пульс. Я не врач, но, как это ни досадно, пульс кажется сильным и ровным. А раны на голове обычно сильно кровоточат. За время войны я видел их достаточно.
Она почувствовала такое сильное облегчение, что колени у нее почти подогнулись.
— Слава Богу. Хотя я не отношусь к почитателям лорда Фитча, мне бы не хотелось быть причиной его смерти.
— Вы, очевидно, добрее меня. Я бы с радостью встретился с ним в поле, и если он выживет, непременно вызову его на дуэль. Но я не могу убить человека, лежащего без сознания, как бы он того ни заслуживал, поэтому думаю, что прежде всего мы должны доставить его домой и оказать ему врачебную помощь. Если вы откроете мне дверь, мы приступим к делу.
Вызвать его на дуэль? Мэдлин была потрясена смертоносной страстностью, прозвучавшей в голосе Люка, не говоря уже о мрачном выражении его точеного лица, но была слишком расстроена, чтобы реагировать.
Хотя Фитч был человеком тучным, ростом он уступал Люку, и тот перекинул его через плечо почти без усилий.
— Он запачкает кровью ваш фрак, — прошептала Мэдлин, ослабев и прислонившись к столу.
— У меня найдется, во что переодеться.
— Я…
Люк посмотрел на нее, подняв брови с язвительным видом.
— Вы только помогите мне вынести отсюда эту лошадиную задницу, а потом выпейте вина и забудьте о том, что произошло.
Как легко он все это проговорил.
— Люк, — протестующее заговорила Мэдлин, потому что надеяться на его помощь.
— Откройте дверь. Я обо всем позабочусь. Выбросьте все это из головы.
В его голосе слышалось спокойное многозначительное обещание, что совершенно не походило на его обычный легкомысленный тон.
Она послушно провела его по тихому особняку, помогая открывать двери. Когда он выскользнул на улицу через черный ход, она смотрела, как его смутная фигура исчезает в темном проулке, а через несколько мгновений услышала, как дребезжит карета.
Она не знала, удалось ли ей управиться с дверью — ей потребовалось на это гораздо больше усилий, чем виконту Олти, когда он проник в дом, — но, кажется, она все же заперла ее. Потом она побрела обратно в кабинет Колина. Отчистить отвратительное пятно на полу будет нелегко, и она решила, что ковер придется вообще выбросить.
Но как это объяснить…
«Кровотечение из носа», — подумала она, глядя на ужасное пятно и надеясь, что вот сейчас проснется и все это окажется дурным сном. Можно ли будет сказать, что у лорда Фитча пошла кровь из носа и что он испортил ковер?
Наверное, пока этот лорд не расскажет всю правду. Хотя Мэдлин и радовалась, что не убила его на самом деле, ей вовсе не нравилось, что он и дальше будет мучить ее. Она стояла, пытаясь вообразить, какие слухи поползут по городу, когда Фитч расскажет, что она пригласила его к себе в дом, и перебирала причины, почему это произошло. Он оказался достаточно умен, чтобы не шантажировать ее в полном смысле этого слова, так что никакого действительного преступления не было совершено, кроме некоторых отвратительных комментариев. Он должен только отрицать, что дневник у него, и обвинять ее в том, что она набросилась на него без всяких на то оснований.
Факты — это факты. Если раньше он был злобным и коварным, то теперь, если оправится, станет во много раз злее и коварнее.
Если.
Она прерывисто вздохнула, стиснув в кулаки руки, опущенные по бокам. Люк поклялся, что обо всем позаботится.
А это совершенно меняет дело.
Из всех людей она обратилась к Люку Доде, известному и порочному виконту Олти, послав лакея поискать его в первую очередь в клубе, а потом в одном из самых презренных игорных притонов Англии.
Что хуже? Быть узницей порочных забав лорда Фитча или быть обязанной Люку?
Она не знала, но была уверена, что этот вечер — один из самых худших в ее жизни.