Влюбленный виконт

Глава 26

Это походило на беспокойство, которое охватывает человека перед сражением.

Люк узнал это беспокойство, это особое ощущение, которое крадется по коже и оставляет за собой отметины точно ядовитое животное с крошечными коготками. Нельзя назвать это ожиданием фатально неминуемой участи — так было бы чересчур драматично, — но просто чувствуешь: что-то не так, — и тебе становится не по себе.

Элис Стюарт была и родственницей лорда Бруэра, и, возможно, получателем значительной суммы денег как раз перед его смертью. Денежный подарок и смерть разделял короткий промежуток времени, и это тревожило Люка. Он надел сухую рубашку и достал чистый шейный платок, голова у него работала быстро и четко, пока он пересматривал немногие известные ему факты.

Муж Мэдлин взял деньги у своих банкиров и отдал их кому-то — возможно, миссис Стюарт, — а потом внезапно умер. Оставалось надеяться, что два этих события никак не связаны друг с другом, но они вызывали у него удивление. Колин Мей подарил этой женщине значительную сумму денег — или Майкл так считал, — а потом умер, неожиданно заболев.

Люку это не нравилось.

А потом, через пять долгих лет, всплыл на поверхность этот дневник. Почему? Впоследствии он был оставлен в таком месте, где его могли найти, и если так, это делало Фитча просто пешкой в игре. Хотелось ли еще кому-нибудь нарочно унизить Мэдлин?

Предполагалось, что Элис Стюарт имеет доступ в дом как гостья. Она могла взять дневник в любое время за эти пять лет, прошедших после смерти ее родственника. Положить дневник там, где его найдут, — дело несложное, и, честно говоря, этот поступок казался направленным нарочно против Мэдлин. Эта мысль пришла ему в голову, как только он узнал, как Фитч завладел дневником. Посылка чулок и подвязок тоже казалась злонамеренной, но в действительности, не опасной. Оглядываясь назад, можно сказать, что это скорее был поступок мстительной женщины.

Майкл хочет, чтобы он поговорил с Мэдлин. Люку все больше казалось, что откладывать этот разговор скорее всего не стоит.

Он поспешно закончил свой туалет, натянул сухие сапоги и велел подать карету. Не прошло и четверти часа, как он уже выходил из кареты под противный моросящий дождик, и не думая о том, что уже довольно поздно и что его могут увидеть, быстро поднялся по ступеням и постучал в дверь молотком.

Хьюберт, дворецкий Мэдлин, открыл дверь и отступил на шаг, поклонившись с чопорным смирением.

— Милорд Олти. Прошу вас, входите, иначе промокнете. Я доложу о вас.

Люк вошел в великолепный холл, отчасти с удивлением глядя на выражение лица дворецкого. Неужели вся прислуга Мэдлин знает, что он ее любовник? Да, наверное, это так.

— Благодарю вас.

Почему он решил, что нужно так срочно; нанести ей визит? Он и сам не знал, но нутром чувствовал, что это так. Майкл никогда не ввязывается в мелкие интриги. Одного его интереса было достаточно, чтобы заставить Люка поговорить с Мэдлин как можно скорее.

— Один момент, сэр.

Люк нетерпеливо ждал, не зная даже, что скажет, когда у него появится возможность расспросить ее обо всем; в голове у него появлялись и исчезали мысли насчет того, почему она внезапно оказалась связанной с возможным шпионажем, обманом и, быть может, даже убийством.

Ей может грозить опасность.

В холл вышел не Хьюберт, но, к величайшему удивлению Люка, его старшая сестра, которая бросила на него взгляд и рассмеялась весело и мелодично.

— Я нарисовала ее, — объяснила Регина, когда лакей поспешил подать ей легкий плащ.

Господи, что здесь происходит?

— Что вы здесь делаете, Регина? — спросил он и, взяв плащ у лакея, накинул ей на плечи.

— Говорю же, я ее нарисовала. — Она пригладила волосы и улыбнулась, глядя на него с понимающим видом. — Мне захотелось зайти и узнать, понравился ли ей мой подарок.

— Я никогда не вмешивался в вашу жизнь, — сухо сказал он, хотя и знал, что, если станет упрекать старшую сестру в ее импульсивных поступках, это не доведет до добра.

— Я никогда не нуждалась в этом, — спокойно возразила она, не обращая внимания на лакея и Хьюберта, который вернулся и теперь стоял в ожидании. — А у вас, напротив, есть слабости, на которые нужно обратить внимание.

Она вышла на улицу, где моросил отвратительный вечерний дождь; на лице ее сохранялась улыбка, которая вызвала у него большие опасения. Есть ли что-то более чреватое опасностями, чем две близкие тебе женщины, которые говорят о тебе в твое отсутствие?

Он очень сомневался в этом.

Все усложнялось до крайности.

Но все-таки это было совсем не так сложно, как непонятная история с дневником. Люк пошел за Хьюбертом в парадную гостиную, где Мэдлин все еще сидела в изящном кресле, обитом темно-синим бархатом, и на губах ее блуждала полуулыбка.

— Добрый вечер, милорд. Я несколько удивлена вашим приходом, но, очевидно, сегодня день сюрпризов.

Ему оставалось только воображать, что она и Регина могли наговорить друг другу.

— Почему же вас удивил мой приход?

Хьюберт удалился и тактично закрыл за собой двери, хотя его об этом не просили.

Да, все слуги знают. Наверное, знает весь Лондон.

— Потому что вы никогда не наносите визитов вечером.

Это правда. Ему обычно приходится пробираться через заднюю дверь под покровом ночи.

— Мне нужно поговорить с вами, — сказал он, стараясь не обращать внимания на охватившее его раздражение — иррациональное, конечно, — из-за того, что он не может войти через парадную дверь, как любой другой посетитель.

Но ведь он может, если захочет.

Но хочет ли он?

Увы, кажется, хочет. Хочет приходить днем, присылать цветы, дарить драгоценности, просыпаться в ее объятиях….

— О чем?

На Мэдлин было простое синее платье, хорошо сочетавшееся по цвету с обстановкой гостиной. Взгляд ее был прям, тело как будто расслаблено, но он почему-то понял, что это не так.

— О чем? — переспросил он, потеряв нить разговора, потому что взгляд его был прикован к ней.

Любовь ли это? Когда это случилось с ним в первый раз, все было иначе. Ослепительная, жаркая, та любовь была неотъемлема от трагедии войны, от опасности и запретного желания… Он был тогда моложе, был большим идеалистом, а темноволосая Мария, с ее огненным темпераментом, смуглой и яркой красотой, была полной противоположностью его сдержанной любовнице-англичанке. То, что происходило с ним теперь, походило на плавание по спокойной реке, теплой и полноводной, под солнцем, сияющим в небе, под шепот ветерка в зеленой листве деревьев на берегу…

Происходившее с ним теперь не давало прошлому вернуться. Ничто не могло уничтожить это прошлое, но, может быть впервые, Люк понял, что прошлое можно отставить в сторону. Боль, чувство вины, ужас…

— Вы сказали, что вам нужно поговорить со мной.

Он обрадовался, что она прервала его грезы, потому что не хотел идти по той темной тропе мучительных воспоминаний.

— Расскажите мне об Элис Стюарт, — повелительно проговорил он голосом более резким, чем собирался.

— Об Элис? — Мэдлин внимательно смотрела на него, широко раскрыв глаза, явно в полном недоумении. — А что вы хотите узнать?

— Все.

— Зачем? — прищурилась она.

— Я объясню, но сначала расскажите, что вы о ней знаете.

Мэдлин задумалась, хмуря ровные брови.

— Она несколько лет не жила в Англии и вернулась совсем недавно. Мы с ней не очень близкие приятельницы, хотя она и родственница Колина. Вряд ли я могу сообщить вам что-либо важное.

— Могла ли она знать о дневнике?

Мэдлин отпрянула, ее тонкие брови сдвинулись.

— О дневнике Колина? Я… я не знаю. Она, конечно, заходила ко мне по возвращении в Англию. Мы, естественно, говорили о Колине. Возможно, я упомянула о его дневнике. Она знала о его склонности записывать свои мысли — у них в семье все этим занимаются. И что же?

— Где она была до того, как появилась в Англии?

— Я точно не знаю. Эго что, допрос?

— Может, во Франции?

— Конечно, нет. Мы же были в состоянии войны.

Он не обратил внимания на ее возмущенный тон, потому что в голове у него уже начала формироваться картина того, что могло произойти, если в этом деле действительно был замешан Роже.

— А вы знали, что она попросила крупную сумму денег у вашего мужа, перед тем как отправиться в путешествие за пределами Англии, которое длилось столько лет?

Этот вопрос заставил ее выпрямиться в своем кресле. Глаза ее в приглушенном вечернем свете казались темными и полными слез. Она медленно ответила:

— Так вот куда они ушли? Когда поверенный разбирал дела Колина, он спрашивал меня об этих деньгах. Я была так поглощена горем, что ничего не могла предположить, но позже действительно удивилась. Обычно муж не обсуждал со мной свои дела, но сумма была крупная и он не сказал, что с ней сделал, и это меня удивило.

Люк с минуту смотрел невидящими глазами на статуэтку на боковом столике, мысли его где-то витали. Все сходилось, но не хватало еще нескольких кусочков.

— Значит, она могла получить деньги от вашего мужа как раз перед тем, как он умер, и не подлежит сомнению, что она исчезла на несколько лет, и едва появилась в Англии, как был украден дневник, а потом оставлен так, чтобы Фитч — иди кто-то еще — мог его найти. Правильно ли я рассуждаю?

— Наверное. — Мэдлин смотрела на него с беспокойным видом. — Что заставило вас думать об этом в таком свете? Элис никогда меня особенно не интересовала, но я не испытываю к ней антипатии. Колин любил ее, и мне этого было достаточно.

— А почему он дал ей деньги? У вас есть какие-нибудь предположения?

— Нет. — Она покачала толовой. — Хотя если они были ей нужны, я думаю, он мог ей помочь. Он был по натуре человек щедрый.

В свете такого сообщения и чтобы не пугать ее, он не стал высказывать предположение об убийстве. Любая потеря трудна, но он знал не понаслышке, что иметь дело с капризами судьбы — это одно, а человеческая злоба — совсем другое. Если лорд Бруэр заболел, этому нельзя было помешать. Если его убили, чтобы заставить молчать, это совсем другая разновидность горя.

Что мог лорд Бруэр знать? Что мог запирать в своем дневнике?

Майкл посмотрел тогда ему прямо в глаза. Она опасна.

Любой ценой Люк должен защитить Мэдлин.

— Вы поедете сейчас со мной ко мне домой.

Она не поняла, от чего у нее так сильно перехватило дыхание — от того ли, что он предъявил ей этот ультиматум, как будто мог хотя бы в какой-то степени распоряжаться ее жизнью, или от того, что сказал «домой».

— Вы и Тревор, — уточнил Люк с потрясенным и мрачным видом. Волосы у него были мокрые и курчавились. — Велите горничной собрать вещи, необходимые хотя бы на несколько дней. Если понадобится, можно будет потом послать за одеждой.

— Люк.

Мэдлин не могла придумать, что еще сказать, ее протест выразился в простом потрясенном шепоте, которым она произнесла его имя.

— Мне не хочется обнаружить через какое-то время, что я не принял необходимых мер предосторожности. Есть ошибки, которые нельзя повторять.

Ошибки? Неужели он винит себя в том, что случилось с той женщиной в Испании, с той, которую он, по словам его сестры, любил?

— Я не вижу в этом смысла. — Ей удалось проговорить эту фразу отчетливо. — Что вас так встревожило?

— Я объясню потом. Если вообще смогу объяснить. — Он сглотнул. — Господи, Мэджи, прошу вас. Не нужно со мной спорить. Достаточно сказать, что мне будет не по себе, если вы останетесь здесь одна. Поедемте со мной, поживите с моими родными несколько дней — или хотя бы до того времени, пока я решу, что все в порядке.

— Но я здесь не одна.

Дом был полон слуг.

— Я хочу, чтобы вы были в моем доме. В моих объятиях.

Мэдлин посмотрела на него и поняла, что хотя это нельзя назвать объяснением в любви, это близко, очень близко к объяснению, и сердце у нее возликовало. Она все еще не понимала, что общего эта теперешняя ситуация имеете дневником Колина и с Элис, но человек, которого она любит, хочет, чтобы она была рядом с ним. Нет — он потребовал, чтобы она находилась в его доме, не меньше.

Было бы лучше, если бы свое приказание он произнес не таким властным тоном, но все-таки его горячность показалась ей трогательной.

Он сказал «прошу вас». Лорд Олти, пресыщенный софист, который вращается в высших светских кругах, всем своим видом выражая пренебрежение к окружающему, посмотрел на нее и сказал «прошу вас».

— Вы действительно считаете, что это нужно?

— Если бы я так не считал, разве я был бы сейчас здесь?

Да, конечно, не был бы. Если она вообще что-то понимает, так это то, что он никогда не попросил бы ее об этом без причины. Она кивнула, встала и протянула руку к звонку. Через мгновение появился Хьюберт, и она велела ему сказать горничной, чтобы та приготовила все необходимое для короткой поездки с Тревором, и чтобы гувернантка тоже была готова ехать.

— А ваши родные захотят принять у себя в доме вашу любовницу с ее ребенком? — спросила она, наполовину шутливо, но также и наполовину серьезно.

Быть может, серьезно больше чем наполовину.

— Вы мне не любовница.

Мускул у него на подбородке напрягся.

— А кто же я тогда?

— Не вынуждайте меня размышлять об этом именно сейчас. — Если он сделал попытку пустить в ход свой обычный легкий шарм, попытка эта провалилась, потому что улыбнулись только его губы, но не глаза. — Я знаю одно — если уйду отсюда без вас, буду тревожиться всю ночь. Это не игра. Я разбираюсь в играх. Разбираюсь во лжи, в обманах, даже в безрассудных пари. Но есть в моей жизни вещи, которыми я не хочу рисковать.

И она — одна из них? Мэдлин не стала спрашивать. Он уже сказал больше, чем намеревался, насколько она может судить.

— Я верю, что это важно.

Она стояла, опустив руки по бокам, решительная, исполненная надежд, и спрашивала себя, может ли она поверить также и этим чувствам.

— Так и нужно, — мягко сказал он. — Если с вами что-то случится…

Он замолчал, голос его замер.

Что-то вспыхнуло между ними, мучительное, значительное, но Мэдлин не понимала, что это такое. Это ведь не она заявила о невозможности брака между ними, это он заявил.

Она любит его и хочет быть его женой, носить его детей и спать в его объятиях до конца дней своих. Можно ли назвать ее жадной, потому что она хочет во что бы то ни стадо быть счастливой с тем, кого обожает? Наверное, можно, но в первый раз судьба грубо ограбила ее и теперь ей снова послали любовь. Конечно, она должна сохранить ее.

Что бы она ни приготовилась сказать, слова ее прервало появление Хьюберта. Лицо у него было искажено обычной тревожной гримасой, но морщины на этот раз казались более глубокими.

— Мадам, я передал ваши указания, но боюсь, что лорда Бруэра нет дома.

Она еще не привыкла, что о Треворе говорят в таких выражениях, но он унаследовал титул после смерти отца, несмотря на свой юный возраст.

— Мне не сказали, что мисс Чосер повела его в парк. Погода для этого совсем не подходящая.

— Мисс Чосер здесь, миледи. Молодой господин ушел с миссис Стюарт несколько часов назад, когда вас не было дома.

Мэдлин почувствовала, как кровь отхлынула от ее лица, потому что ее обдало холодом.

— Что?!

— Миссис Стюарт — член семьи, мадам. Я уверен, что…

Люк прервал его россыпью вопросов.

— Когда? Как они ушли? Сказала ли Элис Стюарт, куда они идут? Она была одна?

— Я не… не уверен, что знаю, милорд.

Хьюберт запинался, его мясистое лицо выражало испуг.

— Немедленно пришлите сюда гувернантку, прошу вас.

— Да, милорд.

Еще мгновение — и дрожащая Мэдлин оказалась в успокаивающих объятиях. Даже если бы Люк не пришел к ней, такой встревоженный, ей не понравилось бы, что Элис взяла сына и повела куда-то без ее разрешения. Раньше такого никогда не случалось. Самое большое внимание, которое когда-либо родственница Колина проявляла к Тревору, выражалось в том, что она вежливо осведомлялась о его здоровье.

Вспомнив все, Мэдлин поняла в ужасе, что это не заурядное событие. Рыдание сорвалось с ее губ.

Губы Люка коснулись кожи у ее волос, от его рук исходила сила и поддержка.

— Все будет хорошо. Не нужно так пугаться, любовь моя. Майкл велел следить за ее домом. Мы найдем ее и Тревора и привезем его домой.

Майкл Хепберн, маркиз Лонгхейвен? Какое он имеет ко всему этому отношение? Он следит за Элис?

— Зачем ей понадобилось взять Тревора?

Голос Мэдлин был еле слышен. Странно, что Люк вообще ее услышал.

— Я не знаю. — Он обнял ее покрепче. — Но обещаю узнать все.

Здесь могут быть две головоломки, и каждая состоит из многих частей.

Майкл слушал, как дождь стучит по стеклу высокого окна, и обдумывал то, что ему известно.

Ему известно, например, что Роже имел английского помощника, и это была женщина. О ней упоминалось в расшифрованных донесениях, и миссис Стюарт подходила под описания. Она была молода, хороша собой. Хотя она и вращалась в широких светских кругах общества, но на самом деле ничего особенного собой не представляла. У нее были связи, однако она не занимала престижного положения в свете и была небогата, так что ее вполне можно было склонить на предательство. Лорд Бруэр дал ей денег. Майкл теперь был убежден, что именно она была их получателем, потому что она заплатила все свои долги и купила билет в Европу через день после похорон Колина.

Очень возможно, что эта женщина убила своего щедрого родственника. Совпадения во времени были по меньшей мере подозрительными.

А потом она уехала на худшую из войн, ужасы которой продолжались четыре года, и не возвращалась в Англию до тех пор, пока не улеглась вся пыль. Недавно она не только вернулась, но вернулась достаточно богатой, чтобы снять особняк в Лондоне в фешенебельном квартале и начать снова постепенно проникать в общество. И вскоре она выкрала дневник.

Это тоже казалось правдоподобным. Допустим, она не знала о существовании дневника до отъезда, но, вернувшись, обнаружила, что существует такая опасная вещь, и тогда она с легкостью выяснила, где эта вещь хранится, взяла дневник, Просмотрела в поисках каких-то опасных для себя сведений и, не найдя их, оставила дневник в таком месте, где его могли найти.

Только вот она не могла оставить его в клубе, куда женщин не пускали. Где-то у нее был сообщник.

А это уже плохо. Сообщник может заговорить.

Если только он не мертв. Агенты Майкла раскопали, что всего три месяца назад одного молодого официанта из клуба поразила таинственная болезнь, которая, по рассказам, сильно напоминала ту, что быстро свела в могилу лорда Бруэра.

Все это были только предположения, но, собранные вместе, они производили устрашающее впечатление.

Головоломка первая: была ли Элис Стюарт изменницей? Если так, зачем она убила своего родственника? Он дал ей денег, так что она сделала это не ради корысти. Очевидно, он что-то знал, и она боялась, что он запишет это в дневнике. Почему она вернулась в Англию, особой тайны не составляло. Война закончилась, ее миссия была выполнена, и проигравшая Франция не была особенно благоприятным местом для того, чтобы пребывать там после войны.

Головоломка вторая: если она выкрала дневник и он оказался безвреден, почему просто не положить бы его на место? Вероятно, здесь попахивало женской мстительностью — попытаться выставить напоказ тайны супружеской жизни Мэдлин Мей таким косвенным способом… большинству мужчин такое и в голову не пришло бы, по мнению Майкла. Посылка с чулками тоже была злобным поступком, имевшим целью встревожить Мэдлин.

Итак, если сделать выводы, он знает две вещи. Элис Стюарт способна на измену и убийство, и она ненавидит леди Бруэр.

Это не очень хорошее сочетание.

— Дело принимает интересный оборот.

Майкл посмотрел на дверь без всякого удивления.

— Я почти не слышал, как вы вошли.

Лоренс прислонился к дверному косяку, на лице у него было успокаивающее выражение.

— Не будьте таким самодовольным. Я просто не очень старался. У нас проблема. Начинается новая игра.