Глава 7

Обед тянулся долго и скучно, гости занимались политическими спорами и светскими сплетнями. Люк покончил с ростбифом, мастерски приготовленным и поданным с вкуснейшим винным соусом и тушеным луком шалотом, и отметил, что по крайней мере еда была превосходна. У Мастерсов был также приличный винный погреб, И Люк один выпил чуть ли не целую бутылку кларета.

Что было неосмотрительно, учитывая его настроение.

Не помогло и то, что Мэдлин сидела напротив него, хотя и немного наискосок, рядом с красавчиком Морроу. В этот вечер она была ослепительна в шелковом платье переливчатого цвета оперения чирка; это превосходно сшитое платье подчеркивало ее безупречную грациозную фигуру и выставляло напоказ крепкую высокую грудь.

От его внимания не укрылась ни одна деталь — начиная от кружева, обдуманно пришитого по вырезу лифа, и кончая простыми жемчужными серьгами и золотым браслетом. «Хм. Кружево, — язвительно думал он, — пришито, чтобы дразняще намекать на шелковистую кожу, и от этого платье кажется более скромным и в то же время более рискованным, чем это есть на самом деле. Вкус у нее слишком утонченный, чтобы надеть платье с низким вырезом без этого двусмысленного кружева», — говорил он себе, но при этом с наслаждением предавался иллюзии скандального приключения.

От ее соседа по столу тоже не укрылось это сравнение впечатлений скромности и рискованности от платья. Этот нахальный молодой человек то тайком глазел на ее декольте, то наклонялся к ней и шептал что-то на ухо. Нет, Люка не очень занимало, с кем она предпочитает флиртовать, но, конечно, она могла бы найти кого-то и получше этого молокососа.

Или ему только показалось, подумал он, что его это не занимает. После нескольких стаканов вина он решил, что, наверное, все же занимает.

Весь этот вечер раздражал его. Если бы не Элизабет, он ни за что не пошел бы сюда.

— Какая прекрасная погода стояла все это время, не правда ли, лорд Олти?

Ему удалось оторвать глаза от стакана с вином на время, которого было достаточно, чтобы с любезным видом посмотреть на пухлую матрону, сидящую рядом с ним.

— Да, — с рассеянным видом сказал он, — прекрасная.

О боги, неужели он действительно сказал что-то столь бессмысленное?

Леди Бантон — или Баттон, или как ее там зовут, он никак не мог вспомнить, хотя и был ей представлен, — наклонилась к нему ближе, как заговорщик.

— Какая смелость с вашей стороны нужна была, чтобы спасти в тот вечер лорда Фитча. Я думаю, вы без посторонней помощи разогнали целую толпу грабителей.

Люк чуть было не поперхнулся вином.

Эта смешная история стала всеобщим достоянием, но, к счастью, поскольку этот гнусный Фитч действительно, кажется, не помнил, что случилось, а дневник теперь был у них благодаря Майклу, Мэдлин осталась в нее не замешанной. Он отважился бросить через стол очередной быстрый взгляд, увидел, что она смотрит в его сторону, и быстро перевел взгляд на леди Б.

— Боюсь, что это преувеличение, мадам. Я просто случайно заметил, что он лежит в переулке без сознания, и отвез его домой. Никакой смелости здесь не потребовалось.

— Вы слишком скромны, — сказала леди Б., радостно улыбаясь.

Да поможет ему небо. Он жестом велел лакею снова наполнить стакан. К счастью, подали десерт, и леди Б. занялась шоколадным пудингом.

Когда хозяйка дома объявила, что настало время перейти в гостиную и поиграть в шарады, Люк всеми фибрами души ощутил, что больше не выдержит ни одного мгновения этой скуки. Когда начался исход из столовой, он молча отвел Майлза в сторону.

— Вы не будете так любезны и не доставите домой мою матушку и Элизабет?

— Я так понял, что вас не очень увлекает возможность созерцать леди Хелтон, исполняющую роли из «Макбета»? — Майлз усмехнулся, но усмешка его превратилась в гримасу. — Это риторический вопрос, конечно. И меня тоже эта возможность не увлекает, если хотите знать правду. Но я с радостью доставлю ваш их дам домой в целости и сохранности. — Потом он спросил с небрежной тактичностью: — Что-нибудь случилось?

— Ничего. — То была ложь, но Люк не собирался что- либо объяснять. — Я просто решил дать себе передышку и отдохнуть от светских условностей. Если же я останусь, то непременно стукну кулаком по стене. А это было бы проявлением чертовски дурных манер в приличном обществе.

— В последнее время вы выглядите немного мрачным.

Взгляд Майлза не был явно вопрошающим, но Люк почувствовал невысказанный вопрос.

— Скука, — коротко ответил он.

— Понятно. — Его кузен подумал, а потом сказал напрямик: — Черт побери, я не хотел вмешиваться, и у меня нет намерений совать нос в ваши дела, но знайте, что Элизабет тревожится о вас. Говоря по правде, я не понимаю, что вас беспокоит.

Майлз всегда ему нравился. Даже когда в детстве они с Элизабет носились по имению как бешеные, коверкая и ломая все вокруг, Люк считал Майлза, по сути, человеком уравновешенным в отличие от его импульсивной младшей сестрицы. В двадцать два года Майлз пустился в бизнес, вооружившись какой-то твердой идеей, которая заинтересовала инвесторов, в том числе и Люка. Он не сомневался, что его сводный брат достаточно умен, чтобы добиться успеха.

Но он не имел склонности к откровенности, как бы ни был Майлз ему симпатичен и как бы он ему ни доверял.

— Настроение пройдет, — пробормотал он небрежно. — Передайте ей, пусть она беспокоится о своей собственной жизни. Я рад, что ей нравится вращаться в светском обществе, но она должна в конце концов выбрать мужа из своих многочисленных поклонников. Я так и не заметил, чтобы она оказывала предпочтение кому бы то ни было из этих пылких джентльменов.

На лице Майлза промелькнуло какое-то новое выражение, но сразу же исчезло — слегка сжался рот, дернулся мускул на подбородке. Он проговорил осторожно:

— Учитывая такое количество заинтересованных поклонников, я уверен, что она сделает выбор, но если я скажу ей, что она должна его сделать, будьте уверены, она поступит совершенно наоборот.

Люк сражался со своими собственными демонами, но уже начал задаваться вопросами относительно Элизабет и Майлза. Насколько он мог судить, она не обращала внимания на то, что ее кузен уже не был буйным товарищем ее детства, но стал взрослым мужчиной, который, возможно, уже не смотрит на нее с платоническим равнодушием. Она же, в свою очередь, уже не озорница и не сорвиголова, склонная втягивать его во всевозможные проказы.

В качестве ее опекуна Люк надеялся, что эти времена прошли. Не то чтобы он не доверял Майлзу или Элизабет, но если взять их вместе…

Нужно обращать на это немного больше внимания.

Но не сегодня. Здесь их мать. Она может присмотреть за дочерью. Ему же нужно убраться отсюда как можно быстрее. Подальше от шарад и театральных представлений, подальше от матрон с их выражением напыщенных и фальшивых чувств по отношению к его героическим поступкам, подальше от искушения…

То есть подальше от Мэдлин.

— Возможно, вы правы. Я сам поговорю с Элизабет. — Люк криво улыбнулся. — А теперь прошу извинить меня — я попрощаюсь с хозяином дома и с удовольствием ускользну отсюда.

Вскоре он ушел, спустился по лестнице в теплый вечерний воздух, где гости Мастерсов не угрожали ему проявлениями своих сомнительных сценических талантов. Не успел он выйти на улицу, как услышал тихий оклик:

— Люк. Подождите, пожалуйста.

Мэдлин. Проклятие! Это ее мягкий мелодичный голос.

Он остановился, произнес еще более крепкое ругательство и обернулся. Он надеялся, что ему удастся не вступить с ней в разговор в течение всего вечера, и преуспел в этом, приложив немного усилий.

Ему это удавалось — до сих пор.

Ее красота всегда действовала на него как-то необычно; красота эта поразила его, когда он впервые увидел Мэдлин, и с тех пор так и пошло. Дело было не столько в ее внешности, хотя все в ней было совершенно, сколько в атмосфере чувственной восприимчивости, такой женственной, и в этих светящихся темных глазах, уголки которых были слегка приподняты, что придавало ей необычную, странную привлекательность…

Эти великолепные глаза, казалось, видели его насквозь.

Она сошла вниз по ступеням, приподнимая шелковую юбку; в тусклом свете звездного неба выражение ее лица определить было трудно.

— Вы избегали меня весь вечер.

Легкий упрек, прозвучавший в ее голосе, мало помог его тревожному состоянию.

— Если вы это заметили, позвольте спросить, почему поспешили за мной?

Она вздрогнула, но тут же расправила плечи.

— Не нужно разговаривать со мной таким язвительным тоном, Олти. Я уверена, вы понимаете, что я хочу поблагодарить вас за возвращение дневника Колина.

— Милости прошу. — Его поклон был слегка насмешлив, потому что единственный способ иметь дело с ней — это вооружиться иронией. — А теперь, когда мы с этим покончили, я уверен, что Морроу истосковался по вашему обществу. Не стоит заставлять его ждать.

— Вы ревнивы?

Одна ее выгнутая бровь чуть-чуть поднялась, что привело его в ярость.

Ревнив? Может быть. Он явно не имел права быть ревнивым, но жизнь не всегда следует Логическими путями.

— Я не верю в это бесплодное чувство.

— Вы говорите так, будто ревнуете.

Ему определенно не хотелось вести этот разговор.

— Рискую показаться грубым, но я откланиваюсь, леди Бруэр.

— Вы не хотите называть меня Мэджи?

Ее улыбка была нарочито соблазнительной. Ее мягкие полные губы слегка изгибались, глаза были затенены длинными густыми ресницами, великолепная грудь слегка вздымалась после стремительного спуска с лестницы.

— Вам не нравится это имя.

Он понимал, что ему следует повернуться и оказаться от нее как можно дальше.

«Возьми и уйди, дурак набитый».

— Мне нравится, когда меня так называете вы.

Мягкий эротический намек в ее словах мог и не быть намеренным, но когда он посмотрел на нее, прищурившись, то усомнился, что это на самом деле так.

Она сделала один-единственный решающий шаг к нему.

— И еще вы говорили, что не верите, будто я принадлежу к тем женщинам, которые могут согласиться стать вашей любовницей.

Теперь она стояла совсем близко, очень соблазнительная, и запах ее духов напоминал об экзотических садах и запретной страсти. Это отвлекло его, и он не сразу понял ее слова.

Конечно, он говорил это.

— Знаете, — прошептала она, глядя прямо ему в глаза, — я думала об этом и решила, что вы ошиблись.

Играть с огнем — слишком пресно сказано. Мэдлин смотрела на высокого человека, совершенно неподвижно стоящего рядом с ней; усыпанное звездами бархатное ночное небо создавало игру теней на этом точеном лице с его загадочным выражением. Его длинные светлые волосы были совершенно иного оттенка, чем у нее, — рыжеватые, пронизанные более светлыми, золотистыми прядями; они завивались над его воротничком и очень шли ему, шли к сочетанию сдержанной необузданности и вышколенной светскости. За обедом он был угрюм, ему явно не хватало учтивости и любезности, он даже ел с почти нетерпеливым раздражением и пил вино, почти не ограничивая себя и не пьянея, и в этой его способности было что-то угрожающее.

Или может быть, он и опьянел, хотя бы немного, потому что следил за ней почти все время, и если она была виновата в том, что слегка флиртовала с красивым молодым Чарлзом Морроу, желая посмотреть, как это подействует на Люка, то каяться не собиралась.

Когда тот, кто сидел рядом с ней за столом, наклонился к ней слишком близко, что уже граничило с непристойностью, она спросила себя: «Может ли Люк одним смертоносным броском перепрыгнуть через стол?» Эта мысль сначала испугала, а потом заинтересовала ее. Его глаза сверкнули, и это было заметно. Жизнь ее слишком прилична, ей нужно какое-то приключение, и кто лучше, чем лорд Олти, может устроить ей такое приключение?

Тот момент, когда Морроу вожделенно смотрел на нее, а Люк молча наблюдал за этим, оказался для нее решающим и поворотным. Люк игрок — весь Лондон знает это после того безумного пари. Быть может, она тоже игрок.

Он на самом деле ревнует. Она знала это тогда и определенно видела теперь. Он мог выиграть, хладнокровно поставив на кон двадцать тысяч, но в этом он не может блефовать.

Как… как это радостно. Как это помогает.

— Мэдлин, — протяжно проговорил он обманчиво мягким голосом, — вернитесь в дом и закончите вечерние развлечения, и я забуду, что вы вообще сказали это.

Она покачала головой.

— Давайте поедем куда-нибудь и поговорим об этом. Улица кажется довольно многолюдной.

— Об этом?

— О нас, — твердо сказала она, хотя сердце у нее сильно билось, а ладони вспотели.

«Неужели я действительно собираюсь это сделать?»

Да, она собиралась это сделать. Почему бы и нет? Она не девица, которая ищет престижного мужа. У нее это уже было — и кончилось. Когда умер Колин, она была в полном отчаянии, но хотя эта боль никогда полностью не пройдет, время притупило ее, резкие края смягчились воспоминаниями. И еще он оставил ее богатой и независимой. Если ей хочется завести любовника, нет никаких оснований отказываться от этого. Скандальная причастность к отношениям с виконтом Олти немного пугала ее, но вдовы пользуются бесконечно большей свободой, чем незамужние женщины, а ей, в конце концов, около тридцати и первый расцвет ее молодости уже почти миновал. Нет, она не искала нового мужа, но почему же мужественный красивый любовник, который, как она знала по собственному опыту, может быть в спальне нежным, порочным и умелым, который остроумен и очарователен, когда ему этого хочется, не станет хорошо обращаться с ней, хотя у него в характере и есть, по ее ощущению, темные стороны?

Они испытывают друг к другу пылкое влечение. Она устала отрицать это, а он даже недавно признавался, что хочет ее.

Он не двигался, глаза его по-прежнему сверкали.

— Никаких «нас» не существует, дорогая Мэджи.

— Вы забыли ту ночь? — Остро сознавая присутствие прислуги в каретах, стоящих вдоль улицы, и, возможно, любопытных глаз, смотрящих на них из окон дома, она не прикасалась к нему — хотя ей и хотелось этого, — но ее голос упал до хриплого шепота: — Я не забыла.

— Ошибка, — коротко сказал он, но все же не ушел.

— Значит, это наша ошибка.

Молодая женщина улыбнулась. То была дьявольская улыбка, самая удачная попытка вызвать у него колебания, потому что хотя он все еще казался непроницаемым, она чувствовала, что в нем происходит внутренняя борьба.

— Не стоит и нам, — сказала она мягко и тихо, — обсудить наше общее безрассудство в каком-нибудь ином месте? Например у меня в спальне?

Возможно, то было воздействие выпитого кларета или, быть может, то была просто капитуляция мужчины перед предложением эротического карт-бланша, но Люк тихонько выбранился — ругательство, которое она не могла ясно расслышать, хотя парочку шокирующих слов все же разобрала.

Но в глазах у него появился при этом обжигающий жар.

Именно этого ей и хотелось.

— Утром весь Лондон будет знать, что вы вышли из дома вслед за мной, — сказал Люк, но уже поднял руку, подзывая ее кучера. Поскольку все любопытные глаза были устремлены на них, ему повиновались сразу же.

То была устрашающая мысль, но вроде бы она была готова к тому, что о ней будут шептаться, прикрывая рты руками в перчатках. Конечно, он прав. Ее внезапный уход вслед за ним не мог остаться незамеченным, и она была уверена, что их разговор на улице перед фешенебельным особняком Мастерсов вызовет и комментарии и интерес.

— Совсем как ваша безумная игра. Не думаю, чтобы дурная слава Вас тревожила, — сухо заметила она.

В последний год она думала о нем каждый божий день, если это то, что…

Да будет так.

— Она меня не тревожит, — согласился он, — но это совершенно мое дело. И вы знаете мой взгляд на то, к чему может привести постоянная связь. — Он вздернул бровь. — Я думаю о вашей репутации, а не о своей. Вы все еще желаете продолжить эту дискуссию в вашем будуаре, леди Бруэр? Подумайте о том, чем вы рискуете.

Тут-то она и могла бы указать, что ей известна его точка зрения на то, к чему может привести постоянная связь именно с ней, поскольку он уже сообщил ей с полной откровенностью, что в конце концов женится на ком-нибудь. Но Мэдлин не хотелось, чтобы рассуждения об этом в данный момент заставили его передумать. На его вызов она просто ответила:

— Да.

— Если я размышляю, так это потому, что выпил слишком много вина.

Голос у него был беспокойный и раздраженный.

— Надеюсь, не слишком много.

Ее голос звучал лукаво, и она изумилась. Неужели это она? Разыгрывает из себя преследовательницу, приглашает мужчину в свою спальню?

Подъехала ее карета, и молодой кучер соскочил со своего сиденья, чтобы открыть перед ней дверцу.

— Не беспокойтесь. Я не это имел в виду.

Люк жестом остановил кучера и сам усадил ее в экипаж, а потом долго медлил у открытой дверцы, пока Мэдлин усаживалась, и ей показалось, что он в последний момент передумал. Он не сводил с нее глаз.

— Вы меня соблазняете, — тихо сказал он. — Черт бы вас побрал.

— А я и хочу соблазнить вас, — ответила она так же тихо.

— Вы слишком хороши собой.

Это прозвучало скорее как упрек, чем комплимент. Он стоял и не закрывал дверцу кареты, его высокая фигура была погружена в тень.

Да, если кто-то смотрит на них, разговоров не избежать.

— В соответствии с распространенным мнением женской части населения, вы тоже.

Он слабо улыбнулся.

— Весьма лестно.

Как будто он сам этого не знает. Она сказала колко:

— В качестве доказательства могу привести упорные авансы, которые выдавала вам на глазах всего общества у леди Харт.

— Теперь моя очередь спросить, ревнивы ли вы.

Удовольствия, прозвучавшего в его голосе, нельзя было не заметить.

Да. Но Мэдлин не хотела в этом признаваться. Единственное, что могло бы подействовать на него, это если бы она держалась с таким же бесстрастно-искушенным видом, как и он.

— Я это замечала, — пробормотала она. — Вполне возможно, что от подобного допущения ваша надменность сильно возрастет.

— Вы уверены?

Внезапно он заговорил приглушенным голосом, и можно было не сомневаться в истинном значении этого простого вопроса.

— Да, Олти, я уверена.

Голос у нее был гораздо более собранным, чем чувства, взвихренные всеми ветрами.

— Меня тревожит, что неизбежные последствия этого причинят вам боль.

Он так и не закрыл дверцу кареты, но и не сел в нее.

— Разрешите мне самой побеспокоиться об этом, — сказала Мэдлин с большим апломбом, чем чувствовала на самом деле.

Ее это тоже беспокоило, но не настолько, чтобы она передумала. Трогательно, что это беспокоит его, и это хорошее начало. Все стоящее в жизни сопряжено с некоторым риском. Деторождение не обходится без риска, но она не поменяла бы своего сына ни на какие сокровища на земле — или на небесах, если на то пошло.

— Вы опять можете войти в дом через вход для слуг. Я не стану проверять, заперт ли он, потому что сразу же поняла, что замки для вас не препятствие. Мои комнаты — вторая дверь справа на верхнем этаже.

Тут он усмехнулся, сверкнув полоской белых зубов.

— Мне нравятся женщины, в голосе у которых есть что-то командирское.

Он окинул взглядом ее фигуру, на мгновение с нескрываемым восхищением задержался на груди, потом снова перевел взгляд на лицо, и уголки его губ изогнулись в улыбке, которую можно было охарактеризовать только как греховную и обольстительную.

— Вы намерены, миледи, приказать мне лечь с вами и постель?

Когда он пускал в ход свой чувственный шарм, это сбивало с толку больше, чем его мрачная, нарочитая сдержанность. Она расправила юбки, чтобы отдалить необходимость отвечать, потом посмотрела ему прямо в глаза.

— Возможно. А вы подчинитесь?

Его улыбка стала шире.

— Возможно, да. Или возможно, нет. В любом случае я думаю, что вам будет приятно.

Нет, его беспечный взгляд на обольщение ей не подходит, но она хочет усвоить этот взгляд.

— Я на это рассчитываю, — сказала она, надеясь, что в ее голосе прозвучала суровая самоуверенность.

Тогда он закрыл дверцу, и через минуту-другую карета дернулась и выехала на улицу.

Загрузка...