Влюбленный виконт

Глава 9

Брат, наверное, побрился и переоделся, но это не обмануло Элизабет, когда Люк медленно вошел в освещенную солнцем комнату для завтрака. Сон у нее был легкий, и она слышала, что он вернулся домой, как раз когда первые лучи света окрасили горизонт. Ее комнаты были расположены напротив его комнат, и она очень четко слышала сонный голос его камердинера и ответ брата, а потом дверь закрылась. Теперь была середина утра, но она удивилась бы, если бы он спал больше чем всего несколько часов.

— У вас вид бодрый для человека, который прокутил всю ночь, — сухо заметила она, потому что в комнате никого, кроме них, не было.

Майлз встал рано, чтобы встретиться с поверенными и банкирами по поводу своей драгоценной судоходной компании. Дядя Чез и тетя Глория уехали к себе в имение в Беркшир, а мать редко вставала раньше полудня.

Высоко подняв брови, не скрывая изумления в глазах, он сел напротив сестры.

— А я и не знал, что мои уходы и возвращения так внимательно отслеживаются.

Она передала ему поджаренные хлебцы.

— Вы покинули вечер у Мастерсов очень рано, но домой не пошли. Майлз сказал, что в клубе вас тоже не было.

Элизабет, не скрываясь, рассматривала брата. Он действительно выглядел немного усталым, но не очень… отчужденным. Или, точнее, не очень погруженным в свои мысли. Нет, и это не так. Он не выглядел закрытым. Вот подходящее слово.

Где-то открылось окно, и ей было интересно узнать, как и, что важнее, кто это сделал, хотя в голове у нее мелькнула прекрасная мысль.

— А, у тебя везде шпионы, я вижу. — Он подкрепился несколькими ломтиками колбасы, и лакей внес тарелку с яйцами. — К несчастью для тебя, Лондон — довольно большой город. Я мог быть где угодно. Может, тебе следовало бы нанять сыщика, чтобы тот докладывал, где я бываю.

— Очень смешно. И потом, я не шпионю за вами. Считайте это проявлением сестринской заботливости.

— Элизабет, я уцелел на войне. Спасибо, но думаю, что как-нибудь обойдусь без твоих забот. — Он помещал сахар в чашке с кофе. — Ведь это я твой опекун, а не наоборот.

— А вы действительно уцелели? — Голос ее звучал очень тихо. — Вы совсем не похожи на того, каким были до отъезда.

— Думаю, так бывает со всеми, кто воевал. — Он осторожно положил ложечку на стол. — Ты была ребенком, когда я вступил в армию Веллингтона, сражавшуюся на Пиренеях. И я был тогда моложе, и да, я считаю, что пребывание на войне может изменить кого угодно.

— Мне бы хотелось видеть вас снова счастливым. — Она тактично помолчала. — Это из-за леди Бруэр вы так улыбались, когда вошли сюда?

— Так я и знал, что пойдут сплетни, — пробормотал и покачал головой. — Может, кто-нибудь заметил, что она уехала домой одна в своей карете?

Интересно, что он не ответил на ее вопрос.

— Она очень хороша собой, — пробормотала Элизабет, как всегда, небрежно. — Думаю, от вас это не укрылось.

— Думаю, я еще живой. Да, не укрылось. Нельзя ли переменить тему разговора? Например не могла бы ты сказать мне, почему лорд Фосетт прислал мне записку, в которой просит принять его сегодня во второй половине дня?

Теперь настала ее очередь смущаться. Элизабет начала с сосредоточенным видом намазывать джем на хлеб.

— Он очень внимателен.

— Да, — сухо согласился ее старший брат. — В гостиной просто нечем дышать из-за запаха роз. Как ты думаешь, не хочет ли его светлость сделать тебе предположение?

Девушка не знала, что сказать. Она считала, что маркиз очарователен и недурен собой, и она никогда не слышала, чтобы сплетники говорили о нем что-нибудь дурное или что он слишком много играет в карты или пьет. Из всех достойных холостяков, которые открыто подыскивают жен в этом сезоне, он явно считается хорошей партией.

— Он не сообщил мне о цели своего посещения. — Она съела кусочек яйца. — До этого момента я вообще не знала, что он собирается прийти.

— Ну что же, полагаю, он сообщит мне, зачем привел. — Люк поднес салфетку ко рту. — Не желаешь ли внести какую-то ясность в это дело? Что, если он предложит тебе стать его женой?

Она пожала плечами.

— Кажется, он довольно мил.

— И что это означает? Да?

— Нет, — сказала она, наливая себе в кофе еще сливок — слишком много сливок.

— «Нет» означает, что ты не хочешь выходить за него замуж?

— Да, я не хочу выходить замуж ни за кого, кто мне кажется всего лишь милым. — Она мрачно уставилась на водоворот жидкости у себя в чашке. — Я, конечно, могу найти кого-то получше, чем просто милого.

— Или похуже, — заметил Люк.

— Меня не интересует супружество с человеком, который вызывает только неопределенные и поверхностные дружеские чувства.

— Тогда я скажу ему, что ты еще не готова принять решение.

Элизабет разгневанно посмотрела на брата.

— Я только что сказала, что меня это не интересует.

— Я прекрасно слышал, что ты сказала. Но не сделай ошибки — у мужчин такие же тонкие чувства, как и у женщин. — Он криво улыбнулся, — Я как-нибудь отговорюсь, он все поймете конце концов, и никому не будет больно.

Она барабанила пальчиками по тонкой скатерти из ирландского полотна. Губы ее были слегка сжаты. Яркое сверкающее солнце бросало длинные полосы света на богатый узорный ковер в синих и кремовых тонах.

— Это будет лучше, чем сказать правду?

Люк кивнул, в его глазах внезапно появилась странная усталость.

— На этой стадии — да. Надеюсь, ты с ним не кокетничала и ничего не сделала, чтобы подать ему какие-либо надежды, а?

На этот раз она по крайней мере могла честно ответить «нет».

— Тогда ему лучше уйти, не зная, что тебе не нужны его ухаживания. Он мне, в общем, нравится, так что я просто дипломатично отклоню его предложение.

— Хм. — Она задумчиво смотрела через стол на брата. — Вы проявляете такое внимание только к предстателям своего пола? Я спрашиваю потому, что вы разбили множество сердец по всей Англии.

— Слухи обычно бывают источником ошибочных сведений.

— А сейчас, в данном случае, это тоже так? — Она снова вспомнила, как леди Бруэр внезапно извинилась и ушла после званого обеда вчера вечером, и — по крайней мере так слышала Элизабет, — прежде чем сесть в карету, имела довольно бурный разговор с Люком. Виконтесса, с ее изящным шармом и отсутствием претенциозности, в общем, нравилась Элизабет. Вопрос в том, как сильно она нравится Люку.

— Это так. — Слабая улыбка смягчала его оборонительный тон. — Итак, если мы кончили обсуждать мои возможные недостатки и ненужное ухаживание Фосетта, не двинуться ли нам дальше? Где Майлз?

Как будто она записывает в дневник перемещения кузена.

— Где-то со своими поверенными, — пробормотала она, беря в руку хлебец.

— Вероятно, было бы лучше, если бы вы с ним не появлялись на улице вдвоем, — сказал небрежным тоном брат, взяв очередной кусок колбасы.

— Что?! Господи, о чем вы говорите? — Элизабет не хотела, чтобы ее голос прозвучал так резко, но честно говоря, заявление брата застало ее врасплох.

— Я только сказал, что вам не следует уходить из дома вдвоем. Кажется, на днях он возил тебя к модистке.

— Возил, естественно, потому что его любимая табачная лавка помещается на той же улице. У нас у обоих были дела. Смешно было бы брать два экипажа, если мы собирались ехать в одном направлении.

— Согласен, но думаю, что у света иное мнение по этому поводу.

— Мы еще ловили вдвоем угрей. Неужели свет начнет шептаться об этом, если узнает, что с нами не было сопровождающих? И то и другое занятия одинаково романтичны. Я подобрала себе шляпку, а он купил новую трубку.

Ее язвительный тон не уменьшил его раздражения.

— Я полагаю, что ты, будучи благовоспитанной молодой леди, оставила в прошлом, совместную ловлю угрей. Майлз — взрослый человек, и на самом деле не родня нам. Надеюсь, ты это понимаешь.

Конечно, это правда, но какое это имеет значение? Элизабет положила нож на скатерть, забыв, что он в джеме, и уставилась на брата.

— Честно говоря, я никогда не думала об этом. Почему это имеет значение?

— Поверь мне — имеет.

Ну и что же? Они с Майлзом не родня. Если отставить в сторону все их детские проказы, прегрешения, бесконечные драки, из-за которых они попадали во множество неприятностей, а также то, как они поддерживали друг друга, когда приходилось за это расплачиваться, это была правда — они не состоят в кровном родстве, но их связывают на самом деле гораздо более крепкие узы. Со стороны матери у нее есть двоюродные братья и сестры, с которыми она даже никогда не встречалась.

Какое странное открытие. Она проговорила, уже помедленней:

— Вы, конечно, не хотите сказать, что мне нужно брать с собой компаньонку, когда я бываю вдвоем с Майлзом.

— Я бы предпочел такой вариант ради твоей репутации.

— Но…

Она остановилась, не зная, как отнестись к этому… смешному новому ограничению.

— Недавно тебя видели гуляющей с ним в парке.

— Разумеется.

Непонятно почему, щеки у нее вспыхнули. С какой стати ей было краснеть? Это, наверное, самый глупый разговор в ее жизни.

— Я была с Эмилией, и он тоже случайно там оказался. Что мне было делать? Притвориться, что я с ним незнакома? Ведь мы вместе с ним мылись в ванне.

— Да, когда тебе было два годика. Но ведь тебе уже не два годика.

— Это нелепо.

— Это понятия лондонского общества, Элизабет. Оно склонно к порицанию. Поверь мне. Я доверяю Майлзу, ты это знаешь. Мне он симпатичен также, как и тебе. Я просто хочу указать, что ваши отношения должны выглядеть совершенно прилично.

— А вы поверьте мне, — пробормотала она. — Временами он бывает мне совершенно несимпатичен.

Люк поднял брови.

— Может быть, но, несмотря на ваши постоянные ссоры, детьми вы были с ним неразлучны. Я понимаю, что продолжать отношения, сложившиеся за всю жизнь, кажется очень естественным, но в данном случае предупреждаю — будь осторожна, другие могут увидеть это совсем в ином свете.

«Неразлучны». Хм. Да, она думает, что это так и есть, но, в конце-то концов между ними не такая уж большая разница в возрасте. Они с Майлзом предпочитали игры, в которых нужно было изображать из себя диких и дерзких людей — пиратов, захватывающих некий выдуманный корабль, который в действительности был плоскодонкой, вытащенной на берег озера у них в имении; разбойников с большой дороги, которые нападают на безобидного путешественника… в их случае то был лесник, который неизменно притворялся страшно испуганным, когда они выскакивали из кустов и отбирали у него несуществующий кошелек.

Она скучала по старой Лайам Салливан, которая после каждого такого налета всегда предлагала им пресные лепешки. Они с жадностью поедали их, обычно с медом, пачкая в нем пальцы. Она вообще скучала по этому загородному имению, но Люк, наверное, прав, жизнь изменилась. Скоро она станет замужней леди и, в конце концов, как Эмилия матерью.

Быть может, настало время стать взрослой.

Ну что же, вряд ли она будет скучать по Майлзу. Кроме того, она по-прежнему будет видеться с ним каждый день, пока не выйдет замуж.

Она откусила хлебец. Почему-то джем показался ей переслащенным, быть может, даже приторным.

— Хорошо.

— Хорошо? — Люк умел определенным образом высказывать свое одобрение. Он едва заметно приподнимал уголки рта, но не заметить это все же было невозможно. — Я никогда еще с такой легкостью не побеждал в споре.

— Это будет не трудно, — холодно сказала она. — У Майлза своя жизнь, у меня — своя.

— Сколько в нем энергии, просто замечательно, да?

Мэдлин улыбнулась, глядя, как Тревор носится по саду за бабочкой. Ее сын унаследовал от отца темные волосы и смуглый цвет лица, а также спокойное, почти наивное отношение к окружающему миру.

— Он любит бывать на открытом воздухе. Я чувствую себя немного виноватой, когда приезжаю в Лондон на сезон, ведь я понимаю, что ему не хватает сельской свободы. Но тот огромный дом, в котором нас только двое… когда Колин был жив, все было совсем по-другому, конечно, но теперь он меня угнетает.

Марта Лэнгли поправила юбку своего элегантного визитного платья. Солнце сияло на тяжелом пучке темных волос, зонтик был закрыт и лежал в стороне на каменной скамье — вероятно, это было неблагоразумно, потому что от солнца у Марты появлялись веснушки.

— Вам нужно иметь что-то веселое в жизни, дорогая моя. Чувство вины разрушительно, как правило. Кроме того, вы обожаете Тревора, а он всегда может поехать в имение с нами на столько времени, сколько вы сможете прожить без него. Вы чудесная мать, но вам нужно начать жить для себя, а не только для сына.

«Я уже начала». Да, Мэдлин было кое-что нужно, и вчерашняя ночь, разумеется, пришла ей на ум.

Люк знал, как возбудить в женщине страсть, как прикасаться к ней особым образом, как искушать, дразнить, знал, в какой именно момент дать ей то, чего она жаждет. Все его движения были точны, что говорило об его опыте и мастерстве в эротической сфере, как если бы он был настроен на то, чтобы щекотать ее нервные окончания, чувствовать жажду ее тела, вызывать у нее все более сильные плотские желания. Его самообладание, когда он занимался любовью, было таким же безупречным, как и мастерство, а когда он в конце концов позволил себе соединиться с ней, даже тогда, в мгновение взрывного оргазма, она почувствовала, что он что-то утаивает.

Что бы ни произошло между ними, она знает одно — когда-нибудь ей захочется завладеть им целиком. Колин был любовником тактичным, исполненным энтузиазма, но можно было не сомневаться, что этот повеса, виконт Олти, гораздо более опытен. И гораздо более чуток. Это парадоксально, потому что нельзя найти большего идеалиста, чем ее покойный муж, в то время как Люк Доде был циничным и земным до предела.

Он казался таким явно не только для того, чтобы привлекать к себе внимание, но выведать его тайны было, без сомнения, невозможно.

Единственное, что она знала, думала она, подняв лицо к прекрасному лазурному небу и улыбаясь, это то, что ее решение заманить его снова в свою постель было, наверное, безрассудно, но… но она ни о чем не жалеет.

Мэдлин пробормотала:

— Не уверена, что веселье — именно то, что мне нужно, Но я рада, что приехала в Лондон.

— Да, — сказала, помолчав, ее невестка, рассматривая Мэдлин прищуренными глазами. — Это я вижу. Когда я пришла к вам сегодня утром, то решила, что вы как- то необычно бодры. Могу я спросить почему?

— Спросить вы можете. — Мэдлин отчаянно старалась говорить строго и отчужденно. — Но вряд ли я отвечу. Как поживает Дэвид?

— Какая демонстративная и не очень умелая перемена разговора.

— Вы это заметили.

Марта вздохнула с драматическим видом.

— Ну ладно. Надеюсь, что вы в конце концов мне все расскажете. Дэвид поживает прекрасно. Мы останемся еще на неделю, чтобы он смог встретиться с премьер- министром.

В конце концов, думала Мэдлин, слушая, как сестра Колина рассказывает об их путешествии из Кента и о планах на эту неделю, быть может, она и расскажет Марте о перемене в своей жизни. Но пока что Люк останется ее порочной тайной.

— Мама! Тетя Марта! — Тревор подошел к ним, сложив руки, осторожно ступая по каменной дорожке, идущей через сад. Да, он похож на Колина, но глаза у него ее, с таким же разрезом и точно такого же цвета. — Посмотрите.

Он раскрыл ладони, как цветок раскрывает лепестки под утренним солнцем, и маленькая светло-желтая бабочка с черными пятнышками, посидев с мгновение между его ладонями, упорхнула.

Мэдлин наклонилась и ласково провела рукой по его темным кудрям.

— Ты разумно поступил, не причинив бабочке вреда, когда поймал ее. Какая она красивая!

— Это было очень хорошо, — с улыбкой сказала ему Марта.

Он усмехнулся и убежал, собираясь еще кого-нибудь поймать.

Марта воспитывала двоих здоровых сыновей и не была несведуща относительно избытка сил у юных мужчин.

— Ах как он увлечен каким-то насекомым. Увы, мы слишком быстро теряем эту невинность.

— Да, наверное. — Мэдлин смотрела, как ее сын носится среди цветочных клумб. — Хотя он еще слишком мал, чтобы я стала волноваться из-за этого.

— Вам не следовало бы волноваться в одиночестве. Ему нужен отец.

Эти три последних слова были неприятны Мэдлин, она нахмурилась и отвела за ухо выбившуюся прядь волос.

— Я уже говорила вам, что вряд ли мне захочется снова выйти замуж. Я страшно скучаю по Колину. Уверена — если бы он не умер так неожиданно, мы все еще были бы счастливой парой. Но если говорить честно, хоть я и обожаю сына, я не выйду снова замуж только из-за него. Я не успею и глазом моргнуть, как он окажется в Итоне, потом в Кембридже и станет взрослым. Он начнет жить своей жизнью, а я так и останусь связанной с мужем. Нет, спасибо. Я не хотела стать вдовой, но раз уж судьба поставила меня в это положение, то решила пользоваться всеми преимуществами свободы.

— Вряд ли мой брат хотел бы, чтобы вы жили монашкой до конца дней ваших.

Поскольку ее поведение прошлой ночью едва ли отливалось монашеской чистотой — совсем напротив, — Мэдлин изо всех сил постаралась напустить на себя равнодушный вид, но все же почувствовала, что кровь бросилась ей в лицо, и это ее смущало. Марта хочет, чтобы она снова вышла замуж, а не вступала в любовную связь со скандально известным виконтом Олти.

— Чтобы я передумала, нужен подходящий человек и серьезные уговоры.

— А пока что вы одиноки. И вы слишком молоды и красивы, чтобы все время тосковать по Колину.

«Вы слишком красивы…»

Люк сказал те же слова с нетерпеливым возмущением.

— Я не тоскую по нему. — Мэдлин старательно выбирала слова, потому что это было важно. — Просто мне не хочется соглашаться на что-то меньшее. Мне даже хочется чего-то большего. Мы состояли в браке немногим более двух лет до того, как он умер. Наши отношения только расцветали, они еще не были в полном цвету. Я была счастлива этим начавшимся расцветом, так что, естественно, мне хочется узнать, на что похож сад в полном цвету.

Марта немного подумала, а потом улыбнулась и взяла невестку за руку.

— Это поэтично, моя дорогая, но вы должны понимать, что реальность сильно отличается от нашего идеализированного взгляда на мир.

О, она это понимает. Реальность — это любовник с серебристо-серыми глазами, который хранит свои тайны, как скряга, и сеет наслаждение, как чародей.

Со времени смерти Колина Люк был единственным, кто смог обратить ее мысли к будущему.

Бесплодная мечта, потому что никакого будущего он ей не станет предлагать.

Она сжала руку Марты, чтобы успокоить ее.

— Прошу вас, не нужно обо мне тревожиться.

— Этого я не могу обещать, но скажу только — если у вас и дальше будет такой сияющий вид, как сегодня утром, я перестану читать вам нотации.

Взгляд у ее невестки был испытующий.

Будет ли у нее сияющий вид? Трудно сказать. Утром она проснулась одна, единственным доказательством присутствия Люка была измятая вторая половина постели. После их первой ночи страсти он избегал ее.

На этот раз все будет по-другому, решила Мэдлин.