Водоворот страсти

Глава 27

Дождь лил, не переставая, словно разверзлись хляби небесные. Дороги размыло, грязь стояла непролазная. В такую непогоду благоразумнее всего было бы оставаться дома, но Гален лишь поглубже завернулся в плащ и приник к голове своего коня. Несколько миль назад ему пришлось оставить завязнувшую в грязи карету и пересесть на лошадь. Слишком большой путь он проделал, чтобы бросить все почти на пороге своей цели — увидеть Хейли.

С момента его отъезда из Лондона прошло несколько недель, он скакал, молясь про себя, чтобы его помощь не опоздала. Из письма Майкла он узнал, что лорд Морленд с дочерью выехали из Лондона на следующий же день после его отъезда, причем город они покинули в страшной спешке из-за тяжелых денежных обстоятельств. Злые языки судачили о том, что дела у Морлендов из рук вон плохи, но с особым наслаждением сплетничали о Хейли. После блестящего выхода в свет, после столь обнадеживающего начала мисс Морленд, разорвав блестящую помолвку, оказалась у разбитого корыта. Об этом открыто говорилось в газетной светской хронике. Автор статьи, не назвавший имени, язвительно вопрошал: либо ей изменил рассудок, либо она оказалась бессердечной и эгоистичной девушкой, пошедшей против отцовской воли?..

Все это была чепуха, но читать сплетни было невыносимо. Гален как никто другой знал, кто был виновником всех несчастий, случившихся с Хейли.

Вдруг его лошадь оступилась и захромала. Он немедленно спрыгнул вниз, чтобы облегчить ей ношу и заодно узнать, в чем дело. Ощупав рукой вздувшуюся бабку на передней ноге, он нахмурился: его скакун явно был неспособен скакать дальше.

— Плохи дела, Чосер. Но скажу тебе честно, тут нет ничего удивительного, я всем приношу несчастья. — Он ласково потрепал коня по холке. — Наверное, ты удивлен, — почему мы не остались вместе с каретой, не так ли, дружище?

Жеребец жалобно заржал, словно соглашаясь с хозяином.

— Ну что ж, скорее всего нас никто не ждет, но я постараюсь найти для тебя там хоть какой-то кров. — Гален взял коня под уздцы и повел за собой. — Пошли, словами горю не поможешь, да и погода не станет лучше.

Последние три мили до поместья Морлендов оказались очень тяжелыми. Постоянно налипавшая грязь на сапогах затрудняла движение, более того, Галену то и дело приходилось счищать ее, когда ее накапливалось слишком много. Он старался вести лошадь по более чистой части дороги, отчего его положение осложнялось. Его ноги подвергались, большому риску, и он почти не сомневался, что в ворота поместья Морлендов войдет, прихрамывая, не только лошадь, но и человек.

Наконец-то показалась боковая дорога, обсаженная по сторонам деревьями; по словам хозяина сельской гостиницы, это и был Мэйфилд, поместье Морлендов. Газоны вдоль подъездной дорожки, ведущей к главному входу, густо заросли травой, их явно не касалась рука садовника.

Когда из-за поворота возник дом, Гален замедлил шаги, чтобы как следует все рассмотреть. Огромное здание выглядело мрачно, его унылый серый цвет нисколько не прибавлял веселости внешнему виду. Стекавшая с крыши вода образовала в одном месте громадную лужу, судя по всему, здесь раньше располагался цветник. С одной стороны дом осел и покосился, крыша и стены настолько покривились, что гостю с непривычки было страшно проходить возле них.

«Все намного хуже, чем я думал. Майкл писал о материальных трудностях, но, судя по всему, речь идет о чем-то большем, нежели несколько неоплаченных долгов…»

В темных окнах нигде не было видно света. Из каминных труб, нигде не вился дымок — свидетель жизни, тепла и уюта. Двор поражал тишиной и безлюдьем. Животное он привязал к одному развесистому дереву, которое стало скромным укрытием его лошади.

Давно не чищенный дверной колокольчик прозвенел кашляющим, надсадным тоном. Но все-таки это было лучше, чем если бы его не было. Ожидая, пока прислуга откроет двери, Гален торопливо счищал грязь с сапог и придумывал более или менее правдоподобное объяснение своему неожиданному визиту в такую непогоду. Он мучился от неизвестности — увидит ли Хейли, сможет ли поговорить с ней? Нервы его были напряжены до предела, в горле от волнения стоял ком, и он не знал, как вообще будет говорить.

Наконец послышался шум отодвигаемого засова. Он глубоко вздохнул, чтобы взять себя в руки.

Дверь открылась, и в проеме он увидел не слугу, а саму Хейли. На ней было бледно-голубое платье с вышитыми желтыми птицами. В ее завязанных в пучок волосах не блестело ни одно украшение, на щеке красовалось черное пятно от сажи. Несмотря на мрак в холле и такой внешний вид, она показалась ему самой прекрасной девушкой на свете.

— Ах! — удивилась она и застыла, поняв, что перед ней не призрак, а живой Гален.

— Можно мне войти? — спросил он, едва удерживаясь от желания обнять ее и прижать к груди. Едва он увидел ее, как его охватила безудержная необъятная радость. Несмотря на дождь и мрачный холл, на душе у него стало светло и радостно.

— Я…

Он почти читал ее мысли. Дождь настолько усилился, что за его пеленой нельзя было разглядеть противоположной стороны двора. Гален оглядел свои грязные сапоги и промокший наряд. В такую непогоду даже самого ненавистного врага не стоило выгонять на улицу.

— Пожалуйста, Хейли, — умоляюще произнес он.

Она отступила назад.

— Только на несколько минут. Пока не стихнет дождь.

Не колеблясь, он быстро прошел мимо нее, благодарный такой неожиданной уступке и возможности остаться с Хейли наедине.

Внутри здания было не намного лучше, чем в холле. Гален сразу заметил отсыревшие стены с прямоугольными светлыми пятнами, где раньше, несомненно, висели картины. Теперь стены были абсолютно голыми, впрочем, как и сама гостиная, никакой мебели там не было и в помине. Был первый или второй час дня, но в доме было еще темнее, чем на улице. В канделябрах и подсвечниках не горело ни одной свечи.

Каким бы богатым и величественным ни был в прошлом Мэйфилд, сейчас поместье выглядело ужасно в своей бедности, безжалостные кредиторы вывезли все, что можно, обобрав до нитки его хозяев.

Внутри царили холод и сырость, но все-таки не так, как на улице.

— Хейли, я хотел отправить письмо, но был почти уверен, что вы не станете его читать. Мне больше ничего не оставалось, как приехать незвано и внезапно.

— Вам это удалось. Меньше всего я ожидала увидеть вас. — Она закрыла двери, прошла следом за ним и, остановившись, взглянула прямо ему в лицо. — Можете снять верхнюю одежду и немного обсохнуть.

Гален кивнул, но больше из-за чувства вины, поскольку под ним на полу растеклась приличная лужа.

— Только позвольте мне самому развесить одежду. Мне бы не хотелось, чтобы вы запачкались.

— Не беда. — Она взяла плащ, шляпу и шарф и развесила все в углу на деревянной штуковине, отдаленно напоминавшей вешалку. — Может, нам стоит пройти внутрь? Там немного теплее и уютнее.

— Хорошо. — Он пошел следом за ней, стараясь не обращать внимания на голые каменные полы я обшарпанные стены. Он шел, судорожно стиснув кулаки. Его окружала неприкрытая бедность, причем, он ясно отдавал себе отчет, в этом была и его вина.

Наконец они пришли в небольшую гостиную, окнами выходившую на восток, где действительно было теплее по сравнению с другими помещениями. Но в камине огонь не горел; судя по всему, когда он позвонил, она убирала золу, пятно на щеке лишь подтверждало его догадку. Стоявшая вдоль стен мебель поражала своей ветхостью и разнообразием, по всей видимости, кредиторы не польстились на это богатство и оставили его за ненадобностью, Несмотря на всю убогость, сиденья кресел и дивана украшали покрывала и подушки с вышивками. Сразу чувствовалась женская рука. Подойдя к дивану, он увидел, что у него не хватает одной ножки, которую заменила стопка книг.

— Можете присесть.

Гален заколебался в нерешительности и пробормотал:

— Боюсь, я тут все намочу.

Слабое подобие улыбки скользнуло по ее губам.

— Ничего страшного. Я более чем уверена, что обивка почти не пострадает, мистер Хоук.

Он немного помедлил, пока она не присела на какой-то колченогий стул, и только тогда осторожно опустился на диван. Минуту или две он просто смотрел на нее, серьезную и холодную, не в силах вымолвить ни слова. Она казалась чужой и незнакомой. После минутного удивления в момент встречи ее лицо теперь поражало полным бесстрастием, если не равнодушием. И тут Гален испугался, Он не сомневался в своих чувствах, но ему в голову вдруг пришла страшная мысль — а не выбросила ли она его из своего сердца?

Нет, нет, это невозможно! Черт возьми, но ведь он приехал сюда не для того, чтобы болтать всякий вздор о дожде. Нельзя терять ни минуты, его могут выставить за двери в любой момент!

— Хейли, мне хочется поговорить с вами о многом. Я даже не знаю, с чего лучше начать. Я лучше, чем вы… — Он запнулся, увидев, что ее сине-зеленые глаза потемнели и в них загорелся нехороший огонек. — Я уже начал забывать, насколько вы прекрасны, Хейли.

— В самом деле? Или это комплимент? — В ее глазах сверкнула молния. — Зато я не так забывчива. Я ничего не забыла, мистер Хоук. Вы еще что-то хотите сказать, или мне следует подать вам вашу одежду, чтобы вы опять могли отправиться в дорогу?

— Нет, нет, я оговорился. — Он прислонился спиной к спинке дивана, делая паузу, точно так же, как замирает опытный охотник, чтобы разглядеть, в какую сторону побежит преследуемый зверь. «Боже, как мне нравится ее темперамент!»

— Вы имеете полное право ненавидеть меня. Я тоже ничего не забыл. Ни одной минуты, проведенной с вами вместе, ни одного поцелуя, ничего, чтобы…

— И вы еще смеете говорить мне о том, что было между нами? Разве это не было частью вашего хитроумного и злобного плана? Разве вы не стремились обидеть, оскорбить меня по своей странной прихоти? — Она вскочила, кипя от возмущения. — Зачем вы приехали? Не для того, чтобы увидеть, в каком жалком положении я очутилась? Для чего же еще, как не для этого?! Чтобы увидеть, куда меня привели ваша забота и внимание, а заодно лицемерно по рассуждать о женской неверности? Разве не приятно быть правым? Прошу прощения, мистер Хоук, за мою резкость, но чтобы вам гореть в аду, когда вы опять приметесь уговаривать какую-нибудь девушку поддаться на ваши ухаживания. Больше я не нуждаюсь в ваших наставлениях.

— Нет, нет, ни за что в жизни! — Гален вскочил, пытаясь во что бы то ни стало успокоить ее.

— Постойте, мистер Хоук. Мне очень хочется узнать, за что вы так меня возненавидели. Раньше, до той встречи на балконе, мы нигде с вами не встречались. Не скажете ли вы мне, откуда у вас столько злобы и ненависти ко мне?

На протяжении многих дней, нет, недель, он готовился к этому разговору. Он придумывал разные повороты и сценарии, запоминал ласковые слова, которые должны были успокоить ее и помочь ему перекинуть мостик через пропасть непонимания между ними, которую он сам же и создал. И вот теперь…

Да, больше ничего не остается, как все честно рассказать и во всем признаться.