Военно-медицинская акаМЕДия

Лекция 28 ПРО КОВЁР

Именно так, когда учёба не ладится или ещё какие-нибудь внутрислужебные проблемы, то запросто можно попасть на ковёр. Но не на ковёр-самолёт или персидский палас, как некоторым подумалось, а на несколько иной ковёр. Такой ковёр, который имеет весьма стандартные размеры: два на два и самый что ни на есть неприметный жёсткий ворс. И только одно делает данный предмет особенным и легко запоминающимся для головного мозга — местоположение. А местоположение его ни дальше ни ближе, как в кабинете начальника курса. Иногда, конечно, можно и без грехов с ним повстречаться, так сказать, тет-а-тет. Случайно. Однако в большинстве случаев всё же встреча происходит за дело. И от подобной встречи ни один живой академик не застрахован. Ни один.

Чаще всего в девяноста девяти процентах случаев происходит данная процедура примерно следующим стандартным образом:

— Доктор такой-то, зайдите ко мне.

И доктор заходит.

А иногда и так, банально:

— Михал Сергеевич, через пятнадцать минут жду вас у себя.

И через пятнадцать минут Сергеич «у себя».

Или, когда начкур вспоминает классику, даже так:

— А вас, Заплетанов, я попрошу остаться.

И Вася Заплетанов уже никуда не торопится.

В любом случае исход всегда один: вы остаётесь, удобно располагаетесь на ковре и начинаете судорожно вспоминать, за что же вас можно было огорчить. Если вы положительный зайчик и косяков у вас мало, то, думаю, сразу поймёте, что к чему. А вот если вы больше похожи на рыжую лису и с воинской дисциплиной ведёте длительную холодную войну, то здесь ваше сознание начинает судорожно перебирать все последние грехи, гадая, какой из них оказался роковым.

Начальник курса тоже далеко не ЛОХ. В смысле, не первый день на Свете живёт. Он не спешит раскрывать все карты, как бы зная, что вы сейчас находитесь в судорожном поиске:

— Вот скажите, — начинает он полусурово, — как вы на лодке будете аппендицит матросу вырезать?

— Ну, это… как по учебнику, — машинально отвечаете вы, лихорадочно сопоставляя полученную информацию с вашим поисковиком.

— А вы этот учебник-то хоть видели? — продолжает издеваться начкур.

— Видел, — говорите вы, но как-то неуверенно, не потому что не видели, а потому как всё ещё гадаете «За что?».

— Ну, если видели учебник, то и пациента с острым животом себе ясно представляете? — гнёт свою линию Газонов.

— П… представляю, конечно, — отвечаете вы, чувствуя первые проблески причины попадания на ковёр.

— Ну раз больного с животом представляете, то уж как преподавателя по абдоминальной хирургии зовут наверняка знаете? — почти до конца раскрывается начальник.

«Опа, — думаете вы, — позавчера же занятие проходило, ребята отметили меня как нарядного (стоящего в наряде. — Авт.), так как я отсутствовал по своим делам (будьте людьми, зачёт по фарме) и.» — вы уже нашли ключ к разгадке.

— Александр Владимирович, — честно врёте вы, понимая, что всё равно сейчас вас выдерут за прогул и терять уже нечего. Задача решена.

— Но на последнем занятии вы с ним, похоже, не встречались, так? — бьёт по цели Газонов, который сам не знает, как зовут препода. Да это для него и не важно.

— Дак я… это… — начинаете вы как бы оправдываться, но не шибко бойко, а скорее так, для проформы. Вы даже специально тянете слова, сознавая: командир всё равно вас резко перебьёт.

Начальник не заставляет себя ждать.

— Да мне рядом с птицей, почему вы отсутствовали, — заключает он, опытный и выучивший наизусть все наши оправдания. — Вы понимаете, что на лодке вы будете один, и тех знаний…

Именно после слов «тех знаний» речь начальника для вас и теряется. Она просто и бесследно исчезает. Исчезает в ваших собственных мыслях. Растворяется, словно в облаках. Приблизительно вы знаете предстоящий монолог и автоматически переключаетесь на свои переживания по поводу текущих дел. А именно по поводу достойного времяпровождения близлежащих выходных с вашей любимой девушкой. На ковре, например, у вас есть время прикинуть, куда вы сможете с ней пойти и хватит ли вам денег, чтобы именно туда вам и пойти. А потом можно и на чай задержаться. Или пропустить парочку чашек кофе. Надо только не забыть в аптеку за печеньем заглянуть.

— А когда ваши родители. — продолжает Газонов свою речь, как бы вклиниваясь в ваш тесный мирок, и снова исчезает.

«Ах, точно. Блин, у мамы же в пятницу юбилей, — мысленно хватаетесь за голову вы. — А у меня даже намёка на подарок нет. Да и суббота скорее всего потеряется, поскольку сам день рождения она будет встречать на работе, а в выходной уже семья, родня и подруги. Вот непруха» — начинаете огорчаться вы за столь неожиданный отрыв от девушки. — Хотя, с другой стороны, можно сразу на чай прийти. Так сказать, без прелюдий — театров и киношек», — находите вы положительные моменты непредвиденно возникшего праздника.

— У нас тут… когда. в семестре. — как из загробного мира доносятся обрывки фраз начальника, продолжающего беседу с нерадивым подчинённым.

А еще, думаете вы, подарок. Есть два дня на поиски, но опять же вопрос. Что дарить? Хотя в отношении женщин подобный вопрос не вопрос. Так, полемика. Всем известно, чего хотят женщины: цветы да косметика, ну и золото там, брюлики. Вазы, посуда, пылесосы и прочая ерундистика отметалась сразу не столько по этическим соображениям, сколько по тому, что дом кишел подобного рода предметами.

— Ещё мой отец… — распинался ваш командир, ставя в пример своего талантливого родителя, профессора А. Б. Газонова. Данный обрывок фразы вы слышали не потому, что появлялся промежуток в ваших мыслях, а потому, как начкур постоянно упоминал о родителе, чем укреплял в наших головах любовь к предкам и поддерживал и без того не лёгкие сыно-отеческие связи.

«Точно, — решаете вы, едва заслышав про отца начальника, — может, с папаней сложиться, — в смысле, со своим. — Он-то наверняка какой-нибудь подарочек припас. Надо бы ему срочно позвонить».

— Мне даже звонили с кафедры… — пересекается мысль Газонова на счёт звонка с вашей и тут же снова отваливается. — И они…

«Блин, — вспоминаете вдруг вы, но не про них. — Я же ещё Саньку обещал в выходные с переездом помочь. Уже в третий раз. Опять скажет, что отмазываюсь, но тут ведь юбилей, — готовите вы оправдательную речь. — Может, ксерокс маминого паспорта ему принести для пущей убедительности».

Примерно таким образом и происходит ваша выволочка на ковре. Правда, вы настолько увлечены собственными мыслями, что давно забыли не только про ковёр, но и про начальника и даже, как это ни печально, про Акамедию. А что делать? Ничего. Такова защита организма от стресса. Полная абстракция.

С врачебной точки зрения состояние ваше местами, можно даже сказать — весьма близко, похоже на сон. Отличие лишь в открытых глазах. Такой, знаете, сон наподобие дрёмы. Глубокой дрёмы. Единственная разница между ними лишь в том, что в дрёме сюжет вы выбираете сами.

Однако не стоит так уж радоваться, дорогой читатель. Помечтать долго не получится. Вернуть тебя в реальность достаточно легко. Без каких-либо особых усилий и ударов по щекам. Стоит только захотеть.

Вот как раз примерно на пятнадцатой минуте вашего номинального присутствия на ковре начкур, сам того не ведая, и захочет произвести действия, способствующие вашему скорейшему пробуждению. Происходит подобное в тот самый миг, когда ваши размышления беспардонно прерываются довольно призывной интонацией начальника:

— Ну, Павел Васильевич, что думаете по этому поводу?

Вот вы и здесь. Шлёп. С возвращением!

Шок. Большой шок. Куда бежать? Что происходит? В секунду, ниоткуда, перед вами образуется кабинет, люстра, стол и начальник. Его лицо занимает всю комнату, а глаза упираются вам прямо в нос. Они пристально смотрят и ждут, ждут, ждут. Они сверлят вас и готовы пришпандорить к стене или к потолку. Безжалостные, тёмные, холодные глаза. Их два. И они у начальника на голове.

А вы один…

Беззащитный…

И на ковре.