Воин в осаде

Глава 22

Клац-клац.

Смерть, действительно, не такая уж и страшная штука, но только когда ты всё успел. Или хотя бы достаточно, чтобы не мучиться сомнениями. Главное, не хотеть слишком многого этого всего, иметь план. Действуя по плану, даже с ошибками, ты умудряешься двигаться к своей неминуемой смерти с высоко поднятой головой. Имеет ли это смысл? Во всяком случае, куда больший, чем всё остальное.

Но что получается, когда ты не просто умираешь, а когда умирает всё? Всё, чем жили и что строили твои предки, за что они проливали свою и чужую кровь, что выцарапывали у судьбы? То, что тебе преподнесли как великий дар и тяжкую ношу, гигантскую и почетную ответственность? То, что обязательно должно жить после тебя, увековечивая твою славу? Возвышая твой род над теми, кто прожил лишь свои жалкие жизни, так и не оставив метки ни на земле, ни на небесах, ни в человеческой памяти?

Что чувствуешь, когда у тебя отнимают то, с чем ты бессознательно сроднился за все годы своей жизни?

Клац. Клац.

Пальцы работали отвратительно. Нет, на самом деле они работали прекрасно, но мне, совсем недавно имевшему вполне нормальные и чувствительные пальцы из плоти и крови, эти новые… не нравились. Особенно тем, что, сгибаясь и разгибаясь, они гадко клацали и щелкали. Безымянный и средний палец на левой руке мне отстрелили лишь наполовину, лишив верхних фаланг, и теперь их стальные заменители издевательски клацали по моим нервам.

Даймё Категава Хотей, этот невысокий и слегка упитанный человек, до последнего не верил, что его расстреляют. Он даже издал нечто, похожее на недоверчивый смешок, когда один из заместителей магистра первой ступени Фаусто Инганнаморте зачитал приговор на третьем, заключительном заседании собранного в Камикочи суда. Даже шел, сохраняя достоинство, правда, только до выхода из зала, организованного в бывшей трапезной монастыря Хагонэ. Там его прямо на площади, на которую мы как-то раз десантировались, ждала расстрельная команда из десяти рекрутов под командованием майора Регины Праудмур.

Команда из женщин. Лучших и наиболее перспективных рекрутов, представительниц хабитатов, добровольно вызвавшихся в новую японскую армию. Исполнить приговор суда женщины, которых даймё собирался гнать впереди своих солдат на наши защитные позиции, тоже вызвались добровольно.

Вот тогда он проникся. Это было… жалкое, печальное и позорное зрелище. То, которое хочется как можно скорее забыть, чтобы не омрачать светлый образ собственного сословия в своих же глазах.

— Лорд Эмберхарт, сэр. Разрешите помочь.

— Благодарю, мистер Уокер.

— Не за что, сэр. Это моя работа.

Пять сломанных ребер, тяжелое сотрясение мозга, два пальца, разорванная селезенка, трещина в нижней челюсти, два зуба и неисчислимое множество ушибов. Всё это наложилось на тяжелую интоксикацию, вызванную употребленным мной коктейлем стимуляторов. Изнуренный целым днем физической нагрузки до этого организм не выдержал, отправив меня в кому. Через трое суток прибыл инквизиторский «Тор», везя на своем борту фрау Хильду Гритте, ведущего медикуса Первой Армии. Она, яростно ругаясь, собрала всё, что разболталось в моем организме, привинтила два пальца, а затем покинула Камикочи на борту «Дюжего Лешего», флагмана князя Данилы Распутина. «Тор» же, разгрузив людей, чья форма пестрела белыми и черными треугольниками, вновь набрал высоту. Его ждала новая цель — крупная группа Иных, пытающаяся скрыться из провинции Фукуи. Капитану был отдан приказ использовать эфирные бомбы по удирающим кланам тануки.

Сейчас, вот уже неделю с момента, как смог открыть глаза, я пользовался передовым опытом «Ржавых Псов», используя для перемещения свой «Свашбаклер» в качестве протеза на всё тело. Рассказывать кому бы то ни было, что все свои раны получил за один слаженный удар японских практиков, я не собирался. Как и то, что любого нормального человека тот одновременный взрыв десятков столкнувшихся на СЭД-е техник превратил бы в кровавый кисель.

Весь Хагонэ был в дирижаблях. Сегунат и представители Первой Армии устроили из расправы над даймё провинции Фукуи самое настоящее шоу, с демонстрацией всех собранных доказательств. Наружу было вытащено всё, что можно и нельзя, но даже тут маленькая и скромная Камикочи сыграла лишь вторую скрипку. В первые ряды был выставлен инцидент с расстрелом уважаемого лорда Сахаи на моем дирижабле под эгидой действующего правительства. Разумеется, всё это было устроено вовсе не затем, чтобы обелить некоего совершенно постороннего Алистера Эмберхарта.

Центр главного острова японского архипелага сейчас был перенасыщен беженцами, в том числе и теми, кто соотносил себя к благородным. Сложившиеся обстоятельства создали прецендент, который позволил тай-сёгуну Итагаки Цуцуми отстранить, изгнать, заключить под стражу всех, кто управлял Фукуи… чтобы тут же назначить новых. В основном — с захваченного китайцами юга страны. Столь резкая и решительная перемена в истории одной из 48 провинций империи заставила очень многих лордов пересмотреть свои взгляды на происходящее. Заговоры и союзы начали сыпаться один за другим еще до того, как прозвучали выстрелы, оборвавшие жизнь Категава Хотея.

Я закурил, глядя в небо. Позади безмолвной тенью застыл дворецкий. Недалеко от нас, буквально сразу у огромной лестницы, что вела в бывший зал суда, стояла троица совершенно разных разумных. Точнее, Дзюбей сидел с самым независимым видом, а к его боку прижималась Рейко, отчаянно отбивающая от нападок Анжелики, заполошно суетящейся вокруг моей жены и, кажется, уже готовой принимать роды несмотря на то, что срок беременности был около месяца.

С этими двумя история оказалась проще некуда. Уокер и Легран высадились во Франции, а затем вместе добрались до городка Монпелье, где в отделении банка моего бывшего дворецкого ждала ячейка, зарезервированная графом Робертом Эмберхартом. Из ячейки Чарльз извлек вторую часть своего гонорара, заработанного им в Японии — сложный эликсир-геропротектор из лабораторий Древних родов, позволяющий человеку без выраженной энергетики прожить дополнительно 25–30 лет. Дальше эта парочка заглянула в ближайшее отделение канцелярии, зарегистрировала брак, а затем срочным рейсом отбыли в Россию, где князь Данила Распутин собирал летающий караван военной помощи, что должен будет пройти над Сибирью в Японию. Акция эта была широко князем разрекламирована, от чего флот под предводительством «Дюжего Лешего» составил более полусотни крупных и средних судов. На одном из них Чарльз Уокер и Анжелика Уокер и прибыли сюда, дабы сделать мне предложение, от которого отказался бы лишь особо крупный идиот.

А уж если учесть то, что эта внезапная пара потратила все свои накопления и сбережения на годовой найм полусотни венгерских лесных стрелков, согласившихся лететь в Японию, так я бы их принял даже с простреленной навылет головой, а не то, что в тяжелой контузии перед комой.

— Лорд Эмберхарт! Можно с вами обмолвиться парой слов перед отлетом?

Я отошел к представителям сегуната и Первой Армии, стоящим около небольшого вытянутого дирижабля, которому смело можно было присвоить характеристику «сверхскоростной». Шоу с судом было закончено, улики, включая лапу «пожирателя городов», подняты на борт, но мне, видимо, захотели сказать пару «ласковых» на прощание.

— Эмберхарт-сама, — начал пожилой мужчина с тусклыми глазами прожжённого циничного карьериста, — Мне было велено сообщить вам, что мы, при всем своем желании, никак не сможем интерпретировать для смягчения в вашу пользу трактовки событий, произошедших при штурме Камикочи. Безусловно, бывший даймё нес полную ответственность за произошедшее, но факт…

— …того, что в бою моими силами было убито 164 представителя благородных сословий вы замять не можете, — закончил я за него, — Господа, я это прекрасно понимаю. Слишком много свидетелей, в том числе и среди зарубежных гостей.

— С последствиями этого вам придётся жить, Эмберхарт-сама, — подала голос высокая сухопарая женщина из верхов бюрократического аппарата страны. Какую должность она занимала, я узнать не успел. Женщина кратко кашлянула в кулак, а затем негромко добавила, — Искренне надеюсь, что жить вы будете долго.

— А вы не пробовали смотреть на ситуацию с другой стороны?

— С какой? — вопрос был задан всеми тремя едва ли не хором.

— Способы убийства, — начал советовать я, едва сдерживая улыбку при виде вытянувшихся лиц, — Вспомните, как именно они были …умерщвлены. Восемнадцать человек были уничтожены мной в схватке с помощью СЭД-а, 91 погибло от оборонительного огня автоматронов, 29 уничтожено огнем вспомогательных сил и 26 получили несовместимые с жизнью осколочные ранения от противопехотных гранат. Я понятия не имею, какими рангами и какими классами в местной системе силы квалифицировались эти практики, это уже ваши заботы, но игнорировать прецендент тотального превосходства технического прогресса перед энергетическими практиками, было бы чрезвычайно глупо с нашей стороны. Популяризация этого… штурма, его всестороннее обсуждение станут еще одним ударом по авторитету тех благородных, что еще не присягнули сегунату.

— Это очень… опасная точка зрения, — медленно проговорила женщина, — Рискованная.

— Для вас — возможно, — согласился я, — Но Камикочи уже в новой эпохе. Мы обучаем женщин стрелять из автоматов. Как думаете, сколько времени пройдет до момента, пока автоматическое оружие в руках бывшей хабитатки не прикончит первого аристократа? Вот это последствие — можно и нужно купировать уже сейчас. А теперь, прошу меня извинить. Я опаздываю на похороны.

— Эмберхарт-сама? Разве вы кого-то потеряли в штурме?

— Нет. Я иду на похороны Кавагуры Джиро, верховного жреца Соранеко-ками. Он умер от старости. За этим откланиваюсь, господа.

Идти предстояло через всё Хагонэ, но я был рад прогуляться, пусть даже и в доспехе. Компанию мне составили Рейко, Уокеры, мрачная Праудмур с повязкой на одном глазу и обеими руками на перевязи, сам Дзюбей и Момо. Потомку некоматы при осаде отрезало половину кошачьего уха, чего девушка ужасно теперь стеснялась, а еще её мучила вина за то, что она не уследила за рыжей, до которой успел добраться один чересчур резвый и злой молодец. Ему, этому боевитому типу, Распутин потом просто оторвал руки от туловища, но тот успел обжечь княжичу половину лица какой-то дурной техникой в виде плевка огнем. Данила Распутин забрал сына с собой, так что мы с княжичем еще даже не поговорили.

Во всяком случае, все были живы, частично здоровы и уж точно полны энтузиазма и оптимизма. С этим нужно будет бороться, но позже. С супругой выяснить отношения не вышло — я до сих пор не знал, куда её телепортировал Райдзин, но вернулась коротышка назад с жутко грустным и серьезным видом, с каким и ходила до того момента, пока я не пришёл в сознание. Когда же я, на правах виноватого мужа, сделал такую глупость, то был многократно обнят, после чего мне сообщили, что «теперь она меня понимает».

Надо будет выяснить, что произошло с Рейко. Позже. Это не менее важно, чем то, что она вырвала пытками у извлеченной из «Паладина» Феррерс Чики. На сегодня я пока знал только то, что при дворе даймё Категава Хотея находился некий американский посол, который обеспечил Чику сведениями о местонахождении «Паладина». План по инфильтрации в Камикочи предлагал также он.

Умерла бывшая умница, красавица и гордость академии Якудзёсейшин-сёудай очень плохой смертью от множественных электрических разрядов. Моя жена мягкий человек, но Чика как-то раз потопталась на её гордости и предала доверие.

Камикочи наполнялась жизнью. Злой, целеустремленной и деловитой. Сейчас здесь было в три раза больше народу чем до того, как я начал вывозить бывших жителей Хагонэ. Прокладывались дороги, возводились времянки, шла подготовка к капитальному строительству фабричного комплекса по изготовлению автоматического оружия. Более двух десятков стволов зенитной артиллерии теперь следили за небесами долины. Согласные работать беженцы выстраивались в километровые очереди и ночевали на вокзалах страны, нередко превращая их в помесь гостиницы и биржи труда, откуда их набирали агенты сёгуната. Если по одной моей маленькой долине можно было бы судить в общем, то я бы сказал, что Япония просыпается ото сна, вставая на рельсы войны.

Похороны прошли быстро и без особых церемоний. Сложно скорбеть по незнакомому деду, тем более, когда его душа теперь у толстой кошачьей морды, невозмутимо сидящей рядом с тобой. Причем — натуральным светящимся шаром, видимым посторонним.

— Думаю, я вернусь к Дзюродзину, — сказал мне Небесный Кот, когда остальные отошли от могилы, — Была надежда помочь тебе здесь всё сделать правильно… Только вот вы, люди, правильно не умеете. Хаос, боль, кровь, потери. Мы, боги, уберегаем вас от них, спасаем и защищаем, но всё равно — стоит вам окрепнуть, стоит только встать на ноги, как следующим делом вы берете в руки меч. Зачем? Может, у тебя есть ответ, юный воин?

— Вы долго живёте, — не раздумывая, ответил я, — Восприятие, искаженное вечностью, бог. Что есть человек? Ну, возьмём, к примеру срок в 80 лет. С 60-ти он слабеет и глупеет, отсекаем 20. До 20-ти он молод, глуп и просто не обладает объёмом знаний, который позволит ему хоть о чем-либо судить. Отнимаем еще 20. Остается в лучшем случае 40 лет. Отнимаем из них половину…

— А её куда? — навострил уши гигантский кот.

— Мы, люди, спим. И кушаем. Так что половину отнимаем на выживание. Это — всё равно будет идеальный вариант, — объяснял я, — У нас останется где-то 20 лет. На всё. Выжить, найти жену, вырастить детей, обрести богатство… чувствуешь, к чему я клоню?

— Не совсем…

— Последние 20 лет — это тоже не жизнь. В благостной спокойной системе, что боги считают за праведную, человеку суждено лишь трудиться, улыбаясь соседям. Родиться, жить и… незаметно уйти, не оставив своего следа.

— Это достойно.

— Но нам — плевать, — улыбнулся я богу, — Мы хотим быть запомненными! Мечтаем стать легендами. Обрести вечность в чужих умах. Не мяукай мне о потомках, сыновья и дочери тем меньше наследуют своим родителям, чем незаметнее подвиги и деяния этих самых родителей! Поэтому человечество всегда радо расписать свою историю кровавыми чернилами, бог. Мы алчем конфликта. Мощь, ужас, страх и смерть даруют нам то, чего нельзя добиться праведными путями.

— Глупость! — вздыбил шерсть кот, однако… в его глазах было сомнение.

— Шебадд Меритт, ками. Наше бессмертие в пути, проторенном Узурпатором Эфира. Вот уже три тысячи двести восемьдесят четыре с половиной года его имя произносится даже в самой бедной хижине самого дальнего от цивилизации хабитата. По его стопам… и далее. Вот в чем желание человека.

На это Дзюбей отвечать не стал. Он лишь тяжело вздохнул, с упреком на меня посмотрел, а затем начал растворяться в воздухе. Не читать же ему мне нотации о том, что жить нужно тихо и мирно, одаряя благодатью сирых и усмиряя гнев. С последним у меня и так проблемы. Да и что может сказать тот, на кого не стали обращать внимания даже мирные отсталые лентяи, населявшие Хагонэ? Увы, бог, но страх, трепет и послушание воспитываются лишь болью и огнем. Или насаждаются.

…или поддерживаются.

Холд встретил своих новых и старых жильцов безразличными личиками оживших близняшек-горничных. Уокеры, Эдна, Камилла, Момо, да я с Рейко остались единственными жителями этого замка-в-скале, но эта ситуация долго не продлится. Связавшийся со мной Накаяма Минору уже бодро доложил, что нашёл как слуг, так и тех, кто готов принести мне присягу. С последним, конечно, были определенные сложности, так как Древний род был не в праве вести полноценную публичную жизнь и, тем более, иметь вассалов, но эта ситуация имела ряд решений и была временным явлением. Со временем род Эмберхарт уйдет в тень, но пока к долине и моему имени привлечено столько внимания, придётся отыгрывать роль обычного феодала.

— Что же, с мелочами закончено, теперь обратим внимание на серьезные дела! — бодро прокряхтел я после того, как дворецкий усадил меня в кабинетное кресло. Оставшись, наконец, один, я закурил с поспешной жадностью человека, слишком долго пробывшего в неудобном для курения скафандре, а подумав, даже заварил кофе. Коулы подождут еще несколько минут…

Незнакомый вызов едва не заставил меня поперхнуться горячим напитком. Приняв его, я с сдержанным удивлением уставился на знакомое лицо. Из зеркала с самым хмурым и обеспокоенным видом смотрел высохший древний константинополец Дикурий Октопулос, весьма важная и значимая фигура в нашем мире. Именно он председательствовал на Сборе Свидетелей, результатом которого стало присвоение мне титула.

— Лорд Эмберхарт, — брюзгливо проскрипел старец, — Полагаю, что интересоваться у вас о местонахождении Роберта, Оливера и Кристофера Эмберхартов не имеет никакого смысла?

— Лорд Октопулос, моё почтение, — слегка округлил я глаза, — Вы совершенно правы. Между мной и английским родом Эмберхарт объявленный феуд за имя. Проще говоря, мы являемся врагами. Разумеется, после того как прекратится активная фаза действия конкордата Заавеля.

— Значит, объявление уже случилось, — удовлетворенно кивнул старик, — Хорошо. Тогда ставлю вас в известность, что вышеозначенные личности разыскиваются Древними родами. Мы желаем получить от графа Роберта ответы на вопросы по поводу его провалившегося плана превратить Японию в филиал ада. Будьте добры учесть наши интересы, если судьба столкнет вас с вашими родичами.

— То есть…, - многозначительно поиграл я бровями.

— То есть — да! — желчно вскипел старец, демонстрируя мне всю глубину тщательно скрываемых им до этого момента эмоций, — Ваш… партнер вышел напрямую на связь со мной, в деталях поведав о провале Эмберхарта! Поверьте, если бы не его слово о том, что вы в этой ситуации выступали лишь средством доставки катаклизма, мы бы разговаривали в совершенно ином ключе! Это не случившаяся, но катастрофа! Событие из разряда абсолютно недопустимых!

Гнев грека можно было понять. Мой отец задумывал превратить японские острова в филиал чужого ада, который бы неминуемо схлестнулся с Поднебесной Индокитая. В этом плане я с демоном Эйлаксом выступали в роли бомбы-портала, которая позволила бы демонам чужакам проникнуть в эту реальность. Шансы, что план отца окажется известен другим родам, были ничтожны, однако Эйлакс потерял связь со своим миром, а затем получил «прописку» в местном Аду. И скрывать что-либо демону не было никакого резона.

Не удивительно, что древний дед на взводе. Не каждый день тебе звонит дьявол.

— Полностью с вами согласен.

— С собственной задницей согласись, сопляк! — продолжал бушевать старик, — Твой отец — просто безмозглый выкидыш, который когда-то был чудом принят за полноценного ребенка! Это каким же идиотом нужно быть, чтобы придумать такую схему?! Поставить мир на край гибели для того, чтобы что?! Что?! У меня аналитики сходят с ума! Род Диретто поголовно слег с мигренью!

— Увековечить своё имя.

Кажется, речь о чем-то подобном сегодня уже шла.

Дикурий осекся, как будто я дал ему под дых со всей своей дурной силы. Помолчал. Налился нездоровым багрянцем. Затем сменил цвет, побледнев как воск. Глубоко задышал, явно используя какую-то успокаивающую методику. Закинув в рот пару зеленоватых и прозрачных пилюль и немного подождав, аристократ, наконец, открыл глаза.

— Он сказал, что у Роберта много должников, — проскрипел грек, — Тех, что закроют глаза на наши приказы. Помогут спрятаться. Обеспечат деньгами, людьми, ресурсами. Шансы, что мы его найдем, далеки от ста процентов. Но, мальчик… Он сказал, что идиот Роберт обязательно придёт за тобой. Рано или поздно, но придёт. Я хочу, чтобы ты поймал этого ублюдка! Делай со своими братьями всё, что захочешь, но граф должен жить! Пока я своими глазами не увижу, что его Семя и Ядро не способны пережить смерть, он должен жить!

— Вы очень вы… — начал говорить я, но был перебит.

— С тебя снимаются все ограничения! — рявкнул вновь начавший наливаться дурной кровью старик, — Все! Ты свободен! Убей Оливера и Кристофера, передай мне Роберта, а затем ты сможешь войти в Черный замок Гримфейт! Войти хозяином! Мы признаем тебя! Понял?! Убьешь своего отца…, и я тебя своими руками убью! Даже если он попадет туда, где его ждут с большим нетерпением! Можешь обращаться к любому, совершенно любому Роду за поддержкой! Услышал? Всё!

Зеркало потухло. Я молча закурил.

В тишине хорошо сиделось, но вот только ничего путного на ум не приходило. Я свободен? Да, но не ощущаю себя свободным. По-прежнему здесь, в крохотной долинке на краю мира, в краю, раздираемом войной. Могущество? Октопулос не умеет шутить, а значит, что я действительно в праве вызвать любого Древнего и запросить о чем угодно. Но, в рамках охоты. Старик, по сути, ничего не дал, кроме работы. Всё, им обещанное, и так досталось бы мне, но этот древний грек не та персона, которую я могу игнорировать.

Соберись, Алистер. Тебе нужен Гримфейт, тебе нужен Черный Замок. Оплот, твердыня, совершенно непреодолимая для вторжения через любой план. Место, где Рейко и дети могут быть в полной безопасности. Спрячется ли там отец и братья? Вряд ли. Я бы не спрятался.

В японском языке есть поговорка «перевернуть татами». Это сейчас и произошло, когда из практически обреченного на скорую смерть и уже лишь чудом выживавшего подростка, я стал охотником. Пусть даже тем, кого преследует его собственная добыча, но уже охотник я, а не мой отец. Первое, что я сделаю — докажу это ему.

— Леди Элизабет Коул, — встать и выполнить формальный поклон изображению нервно сжимающей платок женщины было трудно, но я справился.

— Алис… лорд Эмберхарт, — исправилась та. Статная, подтянутая, красивая той самой, домашней красотой, которая сохраняется у некоторых до самой старости. За спиной маркизы стояли четверо её дочерей. Все на взводе, все еле сохраняют лицо.

— Я ожидал увидеть маркиза.

— Его больше… нет.

— Вы…?

— Нет, — выдохнула Элизабет, — Он …ушел. Туда. За сыновьями. Мы не успели. Прости.

— Я вовсе не хотел, чтобы вы убивали собственного мужа, маркиза, — отрекся я от наветов, но тут же сам себя очернил, — Мне безразличен способ, каким маркиз свел счеты с жизнью. Главное, что его больше нет.

— Значит… — не выдержав, вперед рванулась одна и девушек, — Значит!

— Эллис! — тут же прикрикнула на нее мать. Саму маркизу трясло крупной дрожью, что было мне совершенно не по вкусу.

— Наши договоренности в силе, — выдохнул я, — Подтверждаю, что всё, что передала вам Миранда, будет исполнено. Разумеется, что я не гарантирую, что все вы переживете процедуру, но в остальном…

— Сейчас?! — это уже была вторая, постарше. И снова у Элизабет Коул хватило силы воли одёрнуть дочь. И не поверишь, что им очень… очень много лет.

— Не сейчас, — сухо отрезал я, — Вы видите здесь медиков? Кровати? Капельницы? Вы будете в ужасном состоянии после переноса. Мне нужно время. День или два. Зеркало перенесут в один из госпиталей, где я всё подготовлю. Те из вас, что выживут, получат возможность пройти в замок Мирред. Я держу своё слово.

— Но, если… Алистер. Алистер! — не выдержала уже сама вдова и мать, — Если всё так, как ты говоришь, то зачем… зачем ты вызвал меня сейчас?! Зачем мучаешь?! Мы еле держимся!

— Исключительно по необходимости, Леди Зеркал, — подготовленным ножом для вскрытия домашней корреспонденции я полоснул себя по ладони, отворяя кровь. Продемонстрировав окровавленную ладонь женщинам, добавил, — Мне необходимо, чтобы вы, пользуясь своими возможностями, отрезали крови Эмберхартов право проходить через зеркала.

Через несколько минут моя просьба была удовлетворена, а изображение почти сходящих с ума от появившегося шанса вернуться в реальность женщин исчезло с поверхности зеркала. Сунув в зубы «эксельсиор», я мрачно и многообещающе улыбнулся.

Граф Роберт Эмберхарт, следующий ход за вами. Надеюсь, вы любите летать дирижаблями.