Воины света

Глава 14 Хорошо забытое старое

— Даже у меня получается, а я — чёрный маг, — заметила Кристина, устало опираясь на меч.

Её рекорд правильно светящегося меча был — одна секунда. Потом Кристина либо «отключала» свечение, либо раздавался взрыв. Я, в общем-то, думал, что взрыв, если его направить в Тьму, вариант не худший. Но беда была в том, что он моментально истощал бойца, и на вторую атаку сил уже не оставалось.

И всё-таки мы делали серьёзные успехи. Особенно, если сравнивать с Его величеством — который в ту свою атаку в Вовиной мастерской вложился практически весь и потом три дня лежал пластом. Мы хотя бы пытались управлять этим потоком.

— А ведь мы стоим у истоков новой магии, — сказал вдруг, подойдя к нам, Мишель — успехи которого пока исчислялись долями секунды. — Изначальная магия, затем — магия чёрная и белая. А теперь мы создаём нечто совершенно новое!

Глаза у него сияли в предвкушении лавров первооткрывателя. Но сильный и мягкий голос, раздавшийся с неожиданной стороны — от самого пруда — заставил Мишеля вздрогнуть. Да и не его одного.

— Полагаю, вы заблуждаетесь, господин Пущин. Всё новое, как известно — это хорошо забытое старое. И то, что вы делаете сейчас, очень похоже именно на Изначальную магию — которая потому и забылась, что была невероятно сложна.

Мы все обернулись. Анатоль вскочил с земли и первым согнулся в поклоне.

— Ваше величество, — поприветствовал я императора.

Император только махнул рукой, чуть поморщившись, и мы все одновременно поняли, что ему сейчас не до ритуальных плясок. Мы не во дворце, не на торжественной аудиенции.

— Это — именно то, о чём я говорил, Ваше Величество, — перешёл я сразу к делу. — Пока, как вы, наверное, видели, результаты скромные…

— Я наблюдаю за вашими тренировками достаточно давно, — мягко перебил меня император, — и могу сказать, что результатов вы добились весьма существенных. Однако вы правы: этого слишком мало, чтобы начинать обучать людей массово. Технологию необходимо отточить и максимально упростить. В этом я полагаюсь на вас, Константин Александрович. Технология — первое, чего я от вас жду. Второе — нужен человек, который сможет заниматься преподаванием этой дисциплины. Полагаю, никого не удивлю, если скажу, что этим человеком станет кто-то из вас. Возраст не имеет значения, прошу, не думайте об этом, — добавил он, оглядев наши обалдевшие лица. — Когда все поймут серьёзность ситуации, возраст — последнее, на что будут обращать внимание. А с моей стороны, разумеется, любая помощь, любые финансы. Ну и, помимо этого — я никогда не остаюсь в долгу. — Тут император посмотрел на меня.

Я чуть не поёжился от его взгляда. Что бы это значило? Где-то меня поджидает какой-то сюрприз? Ох, не люблю я сюрпризов…

— Я сам тренируюсь вместе с вами, хоть вы этого и не видите, — закончил император и взмахнул рукой.

В руке появился меч и загорелся нестерпимо ярким светом. Пять, шесть, семь… Десять секунд он ровно и ослепительно горел. После чего погас, как будто кто-то аккуратно прикрутил фитиль.

— Браво, Ваше величество! — Полли, сама непосредственность, захлопала в ладоши.

Мы же все были чересчур потрясены, чтобы к ней присоединиться. Но император, к счастью, в рукоплесканиях не нуждался. Он переключил внимание на Полли.

— Госпожа Нарышкина, у меня есть для вас подарок. Я не самый слабый маг в Российской Империи и прожил достаточно, чтобы разбираться в таких вещах. Думаю, вот это вам подойдёт.

Император шагнул к Полли, и меч у него из рук исчез. А вместо меча появились лук в налучии и плоский колчан со стрелами.

И сам лук, и колчан — всё выглядело настолько тонким и изящным, то у Полли загорелись глаза. По налучию вились серебряные узоры, колчан явно был из того же «набора». Лук обошёлся без украшалок, но сам по себе казался произведением искусства — будто его вытащили из старинной картины.

— Не знаю, как вас благодарить, Ваше величество, — низко присев в реверансе, пролепетала Полли.

— Просто испытайте, — улыбнулся император. — Это будет лучшей благодарностью.

Полли вытянула руки и вскрикнула от неожиданности: лук буквально прыгнул к ней, как кот, соскучившийся по хозяйке. Полли судорожно схватила его, и лук засветился. Налучие исчезло, оружие было готово к работе. Оно напоминало месяц, между рогами которого натянулась серебряная световая нить.

— Вам потребуется одна стрела. — Император протянул Полли колчан.

Полли вытянула стрелу, наложила на тетиву, и стрела засветилась. Сперва — просто как личное оружие, а миг спустя — обжигающим светом.

— Платон! — крикнул я.

Платон сделал жест рукой, и в нужном месте встала горстка рыцарей.

— Сражайтесь или умрите! — громыхнули их голоса.

Полли разжала пальцы.

Стрела, словно сигнальная ракета, просвистела в воздухе, оставляя за собой длинный светящийся след. Врезалась в скопление рыцарей.

Полыхнуло. Я закрыл глаза ладонью, чтобы не ослепнуть. Звук взрыва был не таким уж громким — бахало у нас и покруче. Но когда я опустил руку, то увидел на месте рыцарей лишь дымящуюся воронку диаметром метров пять.

— Ни-и-ичего себе… — сдавленно пискнула Полли.

Больше ни у кого слов не нашлось. А я мысленно стёр с доски свои сомнения относительно стрел. Уж от такой-то атаки Тьма наверняка занервничает.

— Ну, вот и прекрасно, — сказал император и протянул Полли колчан. — Остальные стрелы для личного оружия без надобности, но возможно, вы захотите сохранить их в качестве сувенира.

Нечего и говорить, что Полли с благодарностью приняла этот сувенир.

А император вдруг повернулся к Мишелю. Проговорил:

— Не скрою, господин Пущин: я был бы рад провести эту церемонию в более торжественной обстановке. Ваши самоотверженность и отвага, несомненно, заслуживают самых высоких похвал. Как и ваш поступок, коему я лично был свидетелем, заслуживает того, чтобы стать достоянием самой широкой общественности. Стать примером для подражания тысячам молодых людей!

Мишель заалел. Попытался что-то пробормотать, но от смущения поперхнулся словами.

— Но, увы, — продолжил император. — Боюсь, что сейчас не самое удобное время для того, чтобы публично проводить церемонии награждения. Враг наш, как вы знаете, ещё не побеждён. И для своих провокаций может использовать любой повод… Я заметил, что вы, господин Пущин, предпочитаете проживать на территории академии. Похвальное стремление для курсанта, но всё же, полагаю, вам было бы приятно время от времени встречаться со своими родными — и не ехать для этого за тридевять земель, тратя на дорогу неделю. Иван Андреевич Пущин, последний из рода Пущиных, служил ещё моему отцу. Пущины — честный и благородный род, однако чувства старика барона по отношению к вам тоже можно понять. Насильно, как говорится, мил не будешь.

— Да-да, — пролепетал Мишель. — Безусловно, я всё понимаю! И я бы никогда не позволил себе…

Император кивнул:

— Не сомневался в вашей скромности, господин Пущин. А для того, чтобы сгладить некоторую неловкость между Иваном Андреевичем и вами, я дарю вам отдельный небольшой особняк. Это не бог весть какие палаты, но, полагаю, вашему семейству будет достаточно для размещения. Вы сможете перевезти в этот дом своих родителей, братьев и сестёр, никак не стесняя при этом барона Пущина.

— Особняк? — встрепенулась Полли. — Который? Уж не тот ли, что на Фонтанке — о котором сегодня утром была статья в «Ведомостях», что продан с аукциона неизвестному? — услышанная новость госпожу Нарышкину настолько захватила, что она едва ли отдавала себе отчёт, кого перебила.

— Тот самый, — улыбнулся император.

— Ах! — Полли всплеснула руками. — Мишель, ты бы видел, какая это прелесть! В стиле модерн, по проекту самого Шехтеля! Окна выходят на набережную, вид, должно быть, просто изумительный! Ах, ты непременно должен посмотреть на этот дом! Я поеду с тобой и помогу тебе подобрать…

— Полли, — прошипел Анатоль. Состроив жуткую рожу, дёрнул Полли за рукав.

— Ой, — опомнилась та. — Прошу прощения, Ваше величество…

— Ничего, — император улыбнулся. — Надеюсь, что мой подарок придётся вам по душе, господин Пущин. Для того, чтобы вы могли содержать дом, в банке открыт счёт на ваше имя. Отныне ваше содержание — забота не одного лишь Ивана Андреевича.

— То есть… — голос у Мишеля сорвался. — Я, быть может, неверно понял… — он откашлялся. — Вы дарите мне целый дом? Мои родители, братья и сёстры смогут переехать сюда, в Петербург?

Император с улыбкой развёл руками:

— Если будет на то их желание, разумеется.

— А главное — теперь у тебя есть собственный доход и ты больше не зависишь от старика Пущина! — сказал Андрей.

— И ни одна юсуповская скотина больше не посмеет тебя попрекать! — горячо поддержал друга Анатоль.

— Анатоль! — теперь настал черёд Полли шипеть. — Что за выражения в присутствии Его Величества?!

Император добродушно рассмеялся.

— Это — купчая на особняк, — он протянул Мишелю конверт из плотной коричневой бумаги, украшенный печатями. Конверт появился у него в руках за секунду до этого. — А относительно доступа к банковскому счёту с вами свяжется поверенный.

Мишель стоял, совершенно оторопевший. От потрясения он, кажется, онемел.

— Поблагодари Его величество, — подсказала Мишелю на ухо Полли. — Не стой столбом!

— Благодарю вас, Ваше величество, — пролепетал Мишель.

— Поклонись!

Мишель неловко, будто проделывая это впервые в жизни, изобразил подобие поклона. И, судя по виду, приготовился упасть в обморок. Я понял, что пора вмешаться.

— Раз уж мы встретились, Ваше Величество, — я тоже поклонился императору. — Моя сестра… Да и я сам. Мы скоро будем отмечать день рождения. Несколько запоздало, но так сложились обстоятельства. Мы бы очень хотели пригласить в Барятино Анну Александровну и Бориса Александровича — если вы не возражаете, конечно. Надя уже написала приглашения, но всё никак не решится отправить. А я… — Я пожал плечами. — Раз уж у меня появилась возможность обратиться к вам лично…

— Вы приглашаете только Анну и Бориса, Константин Александрович? — Император смотрел на меня с каменным выражением лица. — Меня и мою супругу не хотите видеть?

Полли сдавленно пискнула. Видимо, приняла эту суровость за чистую монету.

— Очень хотим, — улыбнулся я. — Но я полагал, что вы сочтёте ниже своего…

Император предостерегающе поднял руку:

— Не продолжайте, если не хотите меня оскорбить, господин Барятинский. Считайте, что приглашения нами получены. Мы обещаем быть.

Сказав так, он попросту исчез.

— Ничего себе… — прошептала Полли. — Костя! У вас с Надин на дне рождения будет императорская семья!

— Спасибо за новость, — фыркнул я. — Вы все, кстати, тоже приглашены.

— И когда ты собирался об этом сказать?! — возмутилась Полли.

Я пожал плечами:

— Честно говоря, вообще не собирался. Думал, что это само собой разумеется… Хотя Надя, кажется, как раз сейчас возится с рассылкой приглашений. Так что формальности будут соблюдены, не беспокойся.

В наступившей тишине отчётливо послышался негромкий вздох Андрея. Человека, который не любил праздники, пожалуй, даже больше, чем я.

Я улыбнулся. Что поделать — придётся ему потерпеть. Не всё коту масленица.

Как будто занятий по развитию совершенно нового (или хорошо забытого старого) вида магии было недостаточно. Как будто они не высасывали из меня все силы… Видимо, нет, потому что сил ещё оставалось на отработки портальной техники с господином Калиновским.

Этап, на котором можно было скрываться в кабинете, мы с ним прошли быстро, после чего переместились в то же Царское село. Правда, локации выбирали более отдалённые и добирались туда по отдельности. Да плюс ко всему ректор окружал поле нашей бурной деятельности секретным куполом.

На каждом занятии с меня сходило дополнительных семь потов, однако некоторым утешением служило то, что получались порталы всё лучше и лучше.

— Почему в помещении большой портал провоцирует взрыв, а на улице — нет? — спросил я, восстанавливая силы после очередного перехода (теперь я уже переходил сам) из пункта А в пункт Б.

Ректор нахмурился. Он не одобрял болтовни во время восстановления. Я должен был находиться в состоянии медитации, максимально раскрывая каналы и чакры на приём энергии. Однако от замечания Калиновский удержался и ответил обстоятельно:

— Дело как правило в плотности пространства. Любое помещение, пусть даже нежилое, давно заброшенное или только что построенное полнится… Раньше это называли «линии вероятностей». Там — надежды, планы, воспоминания. Всего этого мы с вами увидеть не можем, могут только прорицатели, да и то в определённом состоянии сознания. Однако это не значит, что переплетения линий там нет. Портал — весьма непростое образование, но разумом он не обладает. И не различает, скажем так, актуальные линии и линии прошлого, линии будущего. Портал сталкивается с материей — в его понимании — и происходит взрыв.

У меня в голове забрезжило смутное воспоминание.

— Простите, а с магией Пустоты это никак не связано?

Тут Калиновский даже обрадовался. Как педагогу, ему было приятно, когда ученик проявляет эрудицию и смекалку.

— Прекрасное замечание, господин Барятинский! Действительно, магия Пустоты — чрезвычайно редкий вид магии — во многом похожа на портальную технику. Но! — Он поднял палец. — Ключевое различие. Портал прокалывает ткань нашего мира, проходит сквозь слой Пустоты, ограждаясь от неё своими, если можно так выразиться, стенками, а далее пронзает Изнанку. После чего вновь уходит через Пустоту в целевую точку и на том заканчивает свою деятельность. Маг Пустоты же не заходит так далеко. Он использует прокол для того, чтобы «зачерпнуть» немного Пустоты и перетащить её, изолированную, в наш мир. Я, разумеется, сильно упрощаю…

— Суть понятна, — кивнул я. — Давайте продолжать.

«…пока я не уснул», — хотелось добавить.

Не то чтобы мне было скучно. Просто сон за последние дни успел превратиться для меня в золотую мечту, которую ничто не могло затмить. Ни деньги, ни слава, ни любовь первых красавиц вселенной. В эти дни я ощущал себя чем-то близким к животному. Мой родной мир, как ни старался, не сумел превратить меня в раба, живущего от миски с супом до взятого в кредит матраса. Но сейчас я был чертовски близок к такому вот бездумному существованию.

— Обожаю каникулы, — говорил я Платону, когда — уже вечером — мы с ним шли в зал на обязательную тренировку. — Так хорошо отдыхаю…

— Вы, Константин Александрович, изначально очень много на себя взяли, — сказал Платон. — Не буду вас обнадёживать, говоря, что дальше будет проще.

— Как будто у меня был выбор, — буркнул я, глядя, как Платон открывает дверь зала. Ключ поворачивался так быстро… Чего бы ему стоило крутиться помедленней? Кажется, мне хватило бы одной секунды полудрёмы стоя на ногах, чтобы почувствовать себя лучше…

— Выбор есть всегда, — сказал Платон, распахнув дверь. — Правда, в конечном итоге любой выбор сводится к изначальному: жизнь или смерть.

— Смерть я видел. И знаешь, что? Ничего там страшного нет.

Платон улыбнулся; мы так и стояли в дверях.

— Ничего страшного, говорите? Охотно, охотно верю. Вот только людям свойственно по-настоящему бояться не страшного, а опасного. А есть ли что-либо более опасное для жизни, чем её прекращение?

— Хорошее тебе имя дали, — усмехнулся я. — Глубоко копаешь.

— Глубже, чем может показаться. — Платон уже не улыбался. — Может быть, смерть не так и плоха. Но вспомните, ваше сиятельство, ту дрянь, что окутала наш мир.

Я вспомнил Тьму, которую видел в зеркалах. Вспомнил и наставление своего «отца» о том, что умирать сейчас — не лучшее время…

Буркнул:

— Умеешь ты настроение испортить, — и вошёл в зал.