Вокруг света без виз

Глава первая Марокко

Для меня путешествия за границу начались в 1991 году с поездки в США. Потом я объездил всю Европу, большинство стран Азии, побывал в Австралии и Южной Америке. Но в Африке не был никогда. Даже будучи как-то в Египте, ограничился Синайским полуостровом — в азиатской части страны. Африку же собственными глазами видел только однажды — с испанского берега Гибралтарского пролива. Мое принципиальное игнорирование Черного континента дошло до того, что даже маршрут кругосветки «Мир без виз» я поначалу планировал в обход Африки. Но потом одумался. Когда-то все же нужно пересматривать свои принципы, даже самые старые и привычные.

Марокко — уже седьмая по счету страна нашей кругосветки. Но если бы наше путешествие проходило две тысячи лет назад, то мы по-прежнему были бы на территории Римской империи. В нее входили и все страны бывшей Югославии, и Албания, и Великобритания, и Марокко!

Визовые формальности минимальные. Нужно лишь заполнить короткую анкету. В графе «адрес в Марокко» мы написали «отели», в графе «профессия» — путешественники. И… тут же получили въездные штампы. Россиянам разрешен въезд в Марокко без визы на срок до 90 дней.

Таксист привез нас в Марракеш, на окраину Старого города. Гостиницу здесь найти не просто, а очень просто. Достаточно было свернуть в первый переулок и ткнуться в первый попавшийся дом. Отелей там так много и они так похожи, что их различают не по названиям, а по номерам.

Мы поселились в гостинице № 56. В старом доме с риадом — так называют квадратный в плане внутренний дворик, со всех сторон окруженный многоэтажным коридором, в который выходят двери и окна комнат, — нам выделили комнату с тремя кроватями. Умывальник и отделанные кафелем с геометрическим рисунком стены делали ее удивительно похожей на баню или большую ванную комнату. Однако никаких «удобств» в ней как раз и не было.

Для того чтобы попасть в туалет и душ, нужно было подниматься вначале на следующий этаж, а затем — на крышу. А там быстро забываешь, зачем шел, завороженный открывающимся видом. Черное-черное звездное небо над головой, море темных крыш вокруг и только на севере — направление можно легко узнать по Полярной звезде, которую прекрасно видно, — в небо рвутся подсвеченные фонарями клубы перемешанного с дымом пара. Там лежит центральная площадь — Эль-Фна. Единственное пятно света в Старом городе. Сами жилые кварталы освещаются достаточно скупо.

Марракеш был основан на пересечении караванных троп. Но когда торговые маршруты изменились, город постепенно стал превращаться в захолустный уездный городок. Казалось, скоро он вообще тихо и незаметно исчезнет с карты Марокко. Но этого не произошло. Причем не обошлось без помощи европейцев.

Первым этот город стал «пиарить» Уинстон Черчилль. В январе 1943 года во время проведения конференции союзников в Касабланке он не только сам отправился в Марракеш, но и чуть ли не насильно увлек с собой и американского президента Рузвельта. Английские и американские секретные службы буквально с ног сбились, чтобы организовать поездку «на сафари» своих руководителей. По пустыне на протяжении всех 240 километров расставили часовых, в небо подняли эскадрильи истребителей. Только для того, чтобы лидеры по антигитлеровской коалиции смогли усесться на крыше самого дорогого отеля, созданного в бывшем султанском дворце, и насладиться видом заката на фоне глинобитных крыш и заснеженных пиков Атласских гор.

После окончания Второй мировой войны рекламой Марракеша занялись хиппи, искатели восточной мудрости и любители экзотики, проложившие сюда дорогу в 1960—1970-х годах. Здесь выступали кумиры семидесятых — «The Beatles», «Led Zeppelin» и «The Rolling Stones». А песня группы «Goombay Dance Band» со словами «Marrakesh, come to Marrakesh» стала не только хитом дискотек 1980-х, но и чуть ли не официальным гимном города. В прагматичные 1990-е ушлые бизнесмены приноровились превращать эфемерные «восточные флюиды» во вполне реальные деньги. Частные дома в центре города стали в массовом порядке перестраивать в отели, бюджетные авиакомпании связали Марракеш со многими европейскими городами, миллионы долларов были потрачены на рекламу. В результате сейчас Марракеш — это довольно крупный туристический центр, с современными отелями, заполненными туристическими группами.

В центре Марракеша — как, впрочем, в центре любого старого марокканского города — лежит медина. Арабское слово «медина» — «город, поселение» — произошло от названия города Медина в Саудовской Аравии. В 622 году основатель ислама пророк Магомет нашел прибежище в городе Ясриб. Позднее его переименовали в Мединет-ан-Наби («Город Пророка»). С тех пор старые кварталы любого старого мусульманского города называют мединой.

Средневековая медина Марракеша — это сложная запутанная сеть улочек, двориков, магазинов, лавок, киосков, мастерских, тянущихся к северу от площади Эль-Фна. Именно с этой площади и начинается знакомство с городом миллионов приезжающих сюда туристов.

Название площади переводится с арабского как «лобное место» — раньше здесь казнили мятежников и воров. Отрубленные головы государственных преступников засаливали и выставляли на всеобщее обозрение на вбитых в стену кольях. Дабы укрепить в народе уважение к власти. С ворами, по словам побывавшего здесь в середине XIX века Марка Твена, поступали не намного гуманнее: «вору отрубают правую кисть и левую ногу и прибивают их на базарной площади — как предупреждение остальным». Американский писатель даже подробно описывает, как это происходило: «Эта операция производится крайне примитивно: подрезают мышцы вокруг кости и потом ногу или руку отламывают», при этом, конечно «иногда пациент выздоравливает. Но чаще умирает».

Мы отправились на площадь Эль-Фна сразу же по приезде в город, едва успев заселиться в гостиницу. Время было позднее. Но на площади кипела жизнь. Вдоль длинного ряда чадящих передвижных кухонь тянулись выставленные прямо под открытым небом столики с длинными скамьями. В путеводителях утверждают, что в этом самом большом в мире ресторане могут одновременно кормить до 1200 человек. Оформление, конечно, невзрачное. Но готовят замечательно. Ведь там по вечерам почти нет иностранцев, только свои. А своих не обманешь.

Народу было много. Между жующими и одновременно болтающими друг с другом посетителями импровизированных ресторанов бродили гадалки, попрошайки, музыканты и просто зеваки.

Утром площадь нельзя было узнать. Только груды мусора под ногами свидетельствовали, что это та же самая площадь, на которой ночью кипела жизнь.

Местные жители предпочитают прятаться от палящих лучей солнца. Если им приходится пересекать площадь, спеша по своим делам из одного конца города в другой, то они стараются сделать это как можно быстрее, не задерживаясь и не смотря по сторонам (хотя это делать полезно — запряженные лошадьми повозки и мотоциклисты здесь также не редкость). Именно из-за почти полного отсутствия на площади местных жителей создается ощущение, что город просто наводнен туристами.

На туристов сразу же набрасываются заклинатели змей, гадалки, попрошайки… Снуют разряженные, как на праздник, продавцы воды. В традиционной одежде, увешанной удивительно большими медными колокольчиками, в несоразмерно широких шляпах — также украшенных колокольчиками, они немного похожи на шутов. Но занимаются отнюдь не шуточным делом. В древности здесь, на границе пустыни, продавцы воды были могущественной корпорацией. От них зависело само выживание города. Как говорил герой одной советской комедии: «Потому что без воды и не туды, и не сюды!» Сейчас же водоснабжением занимаются муниципальные власти. А продавцы воды стали зарабатывать себе на жизнь, позируя за деньги для туристов. Сами же туристы предпочитают с ними только фотографироваться, а жажду утоляют продающимся буквально на каждом шагу удивительно вкусным и дешевым свежевыжатым апельсиновым соком.

Ярким контрастом к огромному и почти пустому пространству площади служат узкие улочки медины. Она начинается на дальней окраине площади и тянется вплоть до толстенных глинобитных стен удивительно оптимистичного розового цвета. Не построенные, а буквально вылепленные из сверхпрочной смеси глины, соломы и специальной извести стены стоят уже почти тысячу лет. А выглядят при этом как только что построенные.

Из той же смеси соломы и глины, оказавшейся удивительно прочной и долговечной, построены здесь и дома. Они тоже стоят сотнями лет без всяких намеков на ветхость. И радуют своим ярко-розовым цветом как только что покрашенные. Впрочем, раньше стены никто специально не красил. Их розовый цвет получился случайно — из-за наличия в местной глине особых красящих пигментов. Новые дома строят уже не из соломы и глины, а из бетона. Однако стены и новых зданий имеют тот же оригинальный розовый цвет. Для того чтобы этого добиться, в процессе производства бетона в него специально добавляют розовую краску.

В старых кварталах жизнь продолжается. На улочках, которые сверху закрыты от палящих лучей солнца легкими навесами из хвороста, все заняты работой — от лудильщиков посуды и кузнецов до сапожников и ювелиров. Только дети пользуются доступной им по возрасту привилегией — бездельничать, играть в футбол или в прятки. Транспорта — в общепринятом смысле этого слова — в медине нет. Машины просто не смогут разъехаться в лабиринте узких улочек. Но стоит зазеваться, как сразу же окажешься под колесами мотоциклиста, или на тебя налетит нагруженная кучей хлама тележка, или бесцеремонно оттолкнет осел, груженный тюками с товаром.

По традиционной технологии в медине продолжают чеканить узор на медной и также сделанной вручную посуде, ткать ковры, шить бабуши — кожаные шлепанцы без задников, в которых до сих пор ходит большинство марокканцев, вырезать из дерева корпуса для мандолин — самого популярного народного инструмента. По соседству продают восточные сладости, а также привезенные с соседних Атласских гор или из пустыни Сахары экзотические лекарственные травы, специи и средства народной медицины.

Главная городская достопримечательность Марракеша мечеть Кутубия (в переводе с арабского «мечеть книготорговцев») находится всего в сотне метров от площади Джема Эль-Фна. Украшенный резьбой 70-метровый минарет XII века (вместе с тонким, украшенным медными шарами шпилем — 77 метров) служит прекрасным ориентиром. Это главный символ города — как Эйфелева башня в Париже. Однако, если на башню туристов пускают, пусть и за большие деньги, вход в мечеть Кутубия открыт только для мусульман. Остальным остается лишь прогуливаться по окружающему мечеть парку.

Между Марракешем и Уарзазетом около 200 километров, или, как сказал зазывала на автостанции, «100 поворотов — и вы там…». Из-за длинного крутого серпантина ехали очень долго: вначале вверх на перевал (там, правда, снега нет, но продают только что собранные «экзотические» для Африки фрукты — яблоки), затем вниз.

За полдня мы пересекли Атласские горы и уже в полной темноте въехали в Уарзазет. Как только мы вышли из автобуса, нас отловил «хелпер» и отвел в ближайший к автостанции дешевый отель. Никаких излишеств, все удобства на этаже и — что характерно именно для дешевых африканских отелей — душ за отдельную плату (когда торгуешься о цене, нужно это иметь в виду).

Уарзазет, название которого с языка берберов переводится как «бесшумный» — город, по африканским меркам, очень молодой. Его основали в 1920-х годах французы, построившие здесь казармы и военный аэродром. Именно с этого аэродрома летал на почтовых самолетах Антуан де Сент-Экзюпери, автор «Маленького принца». А расквартированный здесь французский гарнизон контролировал район к востоку от Атласских гор. Французы ушли, а крепость на холме по-прежнему продолжает использоваться военными.

Вход в крепость был закрыт. Мы зашли в соседний квартал, подошли к краю парапета и взглянули оттуда на центр города, расположенный внизу у подножия холма. Там были видны широкие улицы, застроенные современными домами, отели, рестораны, туристические агентства. Буквально каждый встречный на улице оказывается гидом и начинает предлагать «туры в Сахару». Даже англоязычная девушка, дочь военного, с которой мы разговорились на смотровой площадке с видом на огни города, в конце беседы стала приглашать в свое агентство. Такая чуть ли не поголовная ориентированность местных жителей на туристов связана с тем, что в последние годы город стал известен как «Ворота Сахары» — пустыня начинается прямо на его окраине и тянется далеко на юг. Именно отсюда туристы отправляются в джип-туры и пешие походы.

По пути к Фесу мы сделали остановку в городке Бульман. Здесь есть маленькая автостанция (все междугородные автобусы — проходящие), стоянка такси, несколько «супермаркетов» (обычные продовольственные магазины), кафе и рынок.

На берегу реки сохранились развалины глинобитного строения, по внешнему виду похожего на что-то среднее между жилым домом, замком и крепостью. В Марокко такие сооружения, которые здесь называются «ксор», встречаются довольно часто. Часть из них до сих пор используется — чаще всего в качестве отелей и ресторанов.

В 300 метрах от центра города, сразу за мостом, начинается дорога в каньон Додес. Мы настроились идти пешком. Но вскоре нас догнал попутный микроавтобус с туристами. На нем мы и доехали до самой дальней и высокой части каньона.

Туристы отправились вниз — ночевать в отеле, а мы поднялись еще немного выше в горы. Тем временем уже совсем стемнело. Впервые в Африке нам предстояло ночевать под открытым небом. Ночью было очень холодно. К тому же с наступлением темноты по каньону, как по аэродинамической трубе, стал гулять ветер. Это оказалась самая холодная ночевка за все наше кругосветное путешествие. Вот вам и Африка!

Утром небо стало быстро светлеть. Но высокий хребет горы, почти черный на фоне утреннего сияния, все еще скрывал от взгляда само солнце. На противоположном склоне каньона было видно, как четкая полоса между светом и тенью опускалась все ниже и ниже. Нам лишь оставалось ждать, когда и до нас дойдет свет, а с ним и тепло. Выбираться из спальных мешков на пронизывающий холодный ветер совсем не хотелось.

Только когда солнце осветило уже весь противоположный склон, я наконец почувствовал его и на своих замерзших руках, которыми держал видеокамеру.

Мы пошли вниз к Бульману по той же самой автомобильной дороге, по которой вчера приехали. Перед многими домами выставлены столы с традиционными сувенирами — традиционной посудой и украшениями. Но туристы здесь пока еще не стали главным источником дохода. Большинство местных жителей продолжают заниматься сельским хозяйством. Золотистые зерна кукурузы сушились на разложенных прямо на дороге холщовых простынях. В садах созрели гранаты. Старушки тащили на себе такие огромные тюки свежескошенной травы, что под ними их самих не было видно — только две мелко семенящие ножки. Высоко по склонам бродили овцы. Если на дороге и образовывалась пробка, то только в том случае, когда очередное стадо перегоняли с одного склона ущелья на другой.

Едва мы начали спускаться вниз, как за нами увязалась собачонка. Как вскоре стало понятно, у нее не было внизу никаких важных дел. Лишь жажда странствий толкала ее вперед. Пройти по каньону в одиночку она не могла. Буквально каждая местная шавка норовила облаять, а местные мальчишки — запустить камнем. Едва завидев потенциальную опасность, собачонка, свободно бежавшая сбоку, периодически делая экскурсы то вправо, то влево, сразу же перестраивалась. Она старалась оказаться между нами. Поэтому возбудившиеся было от ее вида мальчишки или шавки, видя в нашем лице ее хозяев, тут же усмиряли свои агрессивные им пульсы. Едва же опасность миновала, собачка опять с восторгом начинала исследовать не только всю ширину дороги, но и ее ближайшие окрестности. Так мы и шли — трое, не считая собаки.

Конечно, мы и без собаки не остались бы незамеченными. Туристы здесь не редкость. Но обычно они не ходят пешком. Поэтому все — от мала до велика — с нескрываемым интересом разглядывали троих европейцев с рюкзаками. Пытались завязать разговор на арабском или французском языке.

В один дом нас пригласили на чай. Дом очень простой — стены из необожженного кирпича с окнами, но без стекол, крыша покрыта соломой. Внутри цементный пол, застеленный чистой, но старой и рваной тряпкой. Из мебели — только несколько колченогих скрипящих деревянных стульев.

Радушный хозяин в белой чалме и китайских резиновых шлепанцах на хорошем английском языке взялся объяснять, как именно нужно делать настоящий берберский чай:

— Воду для чая нужно кипятить обязательно на костре. Никаких электрических чайников или самоваров. Только на открытом живом огне! У нас кипятят воду не в котелке, а сразу в чайнике. Да и заварку — зеленый листовой чай — кладут в него еще перед тем, как ставят на огонь. Когда вода — уже вместе с заваркой — закипит, в чайник нужно положить много-много сахара и пучок зеленой мяты. Ни в коем случае не сушеной! Ее нужно сорвать в огороде на грядке.

Пить берберский чай принято из маленьких стеклянных стаканчиков. И наливают его туда тоже своим специальным — чисто марокканским — способом. Хозяин дома показал, как это правильно нужно делать. Он поднес чайник близко к стакану, прицелился и стал наливать, одновременно поднимая чайник все выше и выше. Чай лился в стакан с высоты около полуметра тонкой струйкой. Но именно в стакан, а не мимо. Такое мастерство достигается только в результате длительных и упорных тренировок.

— Вы не подумайте, что я всего лишь хочу вас удивить или позабавить, — объяснил гостеприимный хозяин. — При таком способе наливания чай попадает в стакан уже не крутым кипятком — чайник-то только что с огня, — а уже немного охлажденным.

За чаем шла неспешная беседа. Махмуд, хозяин дома, рассказал, что и родился, и вырос в этой деревне. Никуда не выезжал и нигде, кроме начальной школы, не учился. А английскому языку — надо признать, в достаточно приличной форме — научился в процессе общения с туристами.

— Вы в Бульман идете? — поинтересовался он перед нашим уходом и посоветовал: — Вы можете идти не по дороге, а по берегу реки. Там есть тропа. Правда, иногда придется переходить реку вброд. Но она не очень глубокая — воды в ней не больше чем по щиколотку.

Мы последовали совету. Но вскоре мы наткнулись на узкое место. Здесь река была стиснута с двух сторон высокими отвесными скалами. Надеясь, что глубина здесь не больше чем по щиколотку, мы смело вошли в воду.

Каньон становился все уже, а вода все глубже. Она поднималась по колено, по пояс, по грудь. Вскоре мы шли уже почти по шею в воде, держа рюкзаки, фотоаппараты и видеокамеру на вытянутых руках. Но именно благодаря тому, что немного срезали, в Бульман мы вернулись как раз вовремя, чтобы успеть на проходящий ночной автобус до Феса.

Четыре города, которые в разное время были столицами Марокко — Марракеш, Фес, Мекнес и Рабат — называют имперскими городами. Самый старый из этих четырех городов — Фес.

Желающих поселиться в Фесе всегда было много, а места внутри городских стен для всех не хватало. Поэтому городская застройка здесь неимоверно плотная. Если в медину Марракеша автомобили все же могут хоть как-то протиснуться, то в медине Феса у них нет вообще никаких шансов. Какие уж тут машины? Тут даже двум нагруженным поклажей ослам не разъехаться! Поэтому все улочки Старого города просто вынужденно пешеходные.

Узкие улочки, лавки, закусочные, пекарни и ремесленные мастерские на протяжении веков не меняли не только своего положения, но и облика. Старые дома все же постепенно разрушаются. Если поднять голову вверх, то видно, что стены накреняются и наверху почти сходятся. Чтобы они не рухнули на головы прохожих, используют железные подпорки, которые уродуют внешний вид старинных зданий. Конечно, это мера временная. Когда-то здесь все же придется проводить серьезную реставрацию. Пока же можно бродить по узким извилистым улочкам города, как будто попал на несколько веков в прошлое.

В XVI веке в Фесе в мусульманском университете учился ал-Хассан бин Мухаммед ал-Ваззан, известный как Лев Африканский. Его манускрипт «Об описании Африки и о примечательных вещах, которые там имеются» на протяжении трех веков был чуть ли не единственным источником сведений о Северной Африке. А в Фесе этой книгой и сейчас можно пользоваться как путеводителем. С тех пор здесь почти ничего не изменилось.

Узкие пешеходные улочки, как глубокие каньоны между стенами средневековых полуразрушенных домов, изгибаются то вправо, то влево. И… неожиданно заканчиваются тупиками. Стоило нам свернуть два-три раза наобум, и мы заблудились! Даже по солнцу здесь не удается ориентироваться. Его в узкий просвет между домами совсем не видно.

Мы поневоле стали оглядываться в поисках места, с которого открывался бы вид на окрестности.

Импровизированные смотровые площадки на крышах домов — одна из специфических особенностей Феса. Если соборную мечеть еще можно хоть как-то разглядеть снизу, с уровня улицы, то главную достопримечательность города — мастерскую по окраске кож — видно только с крыши или с балкона одного из окружающих ее домов.

Местные торговцы (а улочки вокруг мечети застроены лавками и магазинчиками) наперебой предлагали подняться именно на их «смотровую площадку» — очевидно, за небольшую плату. Это же посоветовал нам и один из прохожих, с которым мы разговорились.

— Обязательно поднимитесь на крышу одного из домов. Только оттуда и можно увидеть город, — сказал он и добавил: — Кстати, сегодня пятница. А по пятницам правоверные мусульмане денег за это брать не могут.

Узкая каменная лестница привела нас на третий этаж и закончилась в магазине. Все стены были увешаны изделиями из натуральной кожи, вручную окрашенной натуральными красителями. Традиционная технология не менялась веками. Из окна магазина как раз можно было посмотреть на то, как кожи красят сейчас.

Во дворе, занимающем целый квартал, установлены в ряд огромные чаны с краской. Голоногие рабочие (тут уж не до приличий — шорты и резиновые сапоги удобнее, чем традиционные одежды до пят и шлепанцы) перекладывают цельные куски кожи из одного чана в другой, утрамбовывают их и вымачивают. Готовую, окрашенную в синий, красный или ярко-желтый цвет кожу развешивают на солнце сушиться. Запах, грязь и примитивная технология — классическая иллюстрация эксплуатации рабов в Древнем Риме. Даже удивительно, что в наше время людям приходится работать в таких нечеловеческих условиях.

Технология обработки шкур коров, овец и дромадеров (одногорбый верблюд) за последние несколько сотен лет практически не изменилась. Сначала кожи тщательно моют, затем их высушивают под палящими лучами солнца. И только потом они поступают в красильную мастерскую. Вернее, окраска — это сопутствующий процесс. Самое главное — дубление кож. Без него кожу нельзя использовать в практических целях.

Секреты дубления — по традиционной технологии, без использования современной «химии» — передаются из поколения в поколение от отца сыну. Процесс обработки начинается с того, что со шкур состригают остатки шерсти, очищают их и в течение пары месяцев перетаскивают из одного заполненного известью чана в другой.

Как часто это нужно делать, какие дубильные вещества и в каких пропорциях использовать, остается секретом, который непосвященным не разглашают. В результате обработки кожа становится прочной, но чересчур жесткой. Чтобы вернуть ей мягкость, ее снова вымачивают — на этот раз уже в курином помете и солоде. Несколько раз кожу также моют в огромных деревянных барабанах, похожих на примитивные стиральные машины.

Готовые шкуры тщательно разглаживают, выравнивают и красят. С помощью кожицы граната кожа приобретает ярко-желтый цвет, а кора мимозы окрашивает ее в темно-коричневый. Для требовательных к разнообразной цветовой гамме туристов кожу красят и в другие цвета, но уже с использованием искусственных красителей. После окраски кожу сушат под палящими лучами солнца, а затем складывают штабелями.

Готовая кожа попадает к ремесленникам, которые шьют из нее куртки, сумки, обувь. В том числе и знаменитые на всю страну бабуши — кожаные шлепанцы без задников. Именно фесские бабуши, которые делают только из козьей кожи, считаются самыми лучшими в Марокко. Их продают не только на местном рынке, но и но всей стране.

Конечно, кустарное производство не может конкурировать с современным высокотехнологичным производством. Но его специально поддерживают, чтобы сохранить старые традиции и снизить уровень безработицы. В частности, марокканские власти официально освобождают ремесленников от налогов. Они ведь и так еле-еле сводят концы с концами.

Окружающие красильню магазины только изделиями из кожи и торгуют. Выбор — огромный. Цены, как это обычно и бывает на Востоке, зависят от умения торговаться. А доходы торговцев — от их коммерческой хватки. И вот яркий пример. Когда мы выходили из магазина, так ничего и не купив (интересных вещей там много, не везти же их вокруг света!), продавец стал просить с нас деньги за посещение смотровой площадки.

— Так по пятницам же за это деньги брать нельзя? — полуутвердительно-полувопросительно поинтересовался я и уже более серьезно добавил: — Это же грех!

— Действительно, грех, — согласился он и разговора о деньгах больше не заводил.

Вот так здесь и живут — пытаясь и благочестие соблюсти, и выгоду получить. И не всегда удается найти баланс.

Вообще город на самом деле не такой, как поначалу кажется стороннему наблюдателю. На улицы выходят глухие, сложенные из кирпичей стены. В лучшем случае они покрыты штукатуркой и побелены. Да и то не везде. Но едва открывается какая-нибудь дверь, как в открытом проеме показывается кусочек совсем другого Феса. В уютных внутренних двориках есть и фонтаны, и уложенные подушками топчаны, и зелень. Да и внутренние стены домов разительно отличаются от внешних. Они украшены расписной плиткой, резьбой и витражами.

Из Феса мы уехали в Танжер. Этот город был основан древними мореходами, греками и финикийцами на стратегически важном месте — у входа в Средиземное море со стороны Атлантики.

Как отмечал Марк Твен в книге «Простаки за границей»: «Танжер упоминается в истории на протяжении трех тысяч лет. Он уже был городом, хотя и несколько необычным, четыре тысячи лет тому назад, когда облаченный в львиную шкуру Геркулес высадился здесь. На этих улицах он встретил Анития, местного царя, и разбил ему голову палицей, как это было принято между благородными джентльменами в те дни».

Город всегда привлекал внимание завоевателей. Здесь успели отметиться практически все народы, строившие или разрушавшие империи в районе Средиземноморья — греки и финикийцы, карфагеняне и римляне, варвары и византийцы, арабы и португальцы, испанцы и англичане.

В 1679 году город вошел в состав султаната Марокко и оставался под контролем мусульманских правителей вплоть до середины XIX века. И тут очередной раз европейские державы занялись переделом сфер влияния в Северной Африке.

Поделив между собой Марокко, Франция и Испания не смогли договориться о принадлежности Танжера. Чтобы он не стал камнем преткновения, его объявили международным городом. Формально правителем города был султан Марокко. Но в действительности Танжер был поделен на зоны, принадлежавшие Португалии, Швеции, Голландии, США, Франции, Испании и Италии. Только в 1956 году он потерял свой экстерриториальный статус и вернулся в состав Марокко.

В период международного контроля в город приехало много выходцев из европейских стран. Это был «дикий запад» Европы. Здесь делали деньги на торговле наркотиками и проституции, занимались шпионажем и спекуляцией, сюда приезжали европейские музыканты и писатели. Как и в любом крупном портовом городе, здесь всегда было шумно и весело, хотя и опасно.

В последние годы среди тысяч иностранцев стали появляться и выходцы из бывшего Советского Союза. Как раз недавно через «одноклассников» Олег нашел свою ташкентскую одноклассницу — Ольгу Ичетовкину, которая переехала в Танжер со своим мужем-французом — Полем. Они и приютили нас на ночь в своей огромной квартире в одном из заселенных преимущественно европейцами высотных домов.

Поль, как настоящий француз, сам готовил ужин — он не мог доверить такое ответственное дело женщине. Естественно, что на столе было лучшее из доступных в Танжере французское красное сухое вино, а также сыр. Как выяснилось в разговоре, сыр — это как раз то, чем Поль и занимается всю жизнь.

— Я работал в Бордо. Но потом мне предложили поехать в Танжер, торговым представителем нашей компании. И я согласился.

— Нравится в Африке?

— Если честно, то я бы предпочел жить и работать в Бордо. Но таких денег, как здесь, мне там никогда платить не будут.

Вероятно, он перед возвращением на родину будет готов повторить слова, однажды сказанные здесь Марком Твеном: «Я рад, что побывал в Танжере — втором по древности городе мира. Но я с удовольствием расстаюсь с ним».

Впрочем, и мы там не задержались. Утром мы улетели в Тунис — с пересадкой в Мадриде. Испания, как известно, входит в Шенгенское пространство, и для въезда в нее нужно оформлять шенгенскую визу. Но транзитом в нее можно попасть и без визы — если не выходить из здания аэропорта.

Глава вторая Тунис

Тунис относится к безвизовым для россиян странам. Но туристы обязаны предъявить пограничникам не только паспорт, но и ваучер.

Формально ваучер выписывает турфирма, которая везет туриста в страну и берется носиться с ним, как с маленьким ребенком, — обеспечить крышей над головой и пропитанием. Именно это в ваучере и написано: куда, на какой срок и кто привез. Как будто речь идет о перевозке не нормальных взрослых людей, а умственно неполноценных или несмышленых детей.

Виза по определению должна быть строго определенного вида, и выдавать ее имеют право только специально уполномоченные государственные структуры. А ваучер может быть любого вида и формы, да и оформлять его может чуть ли не любая частная компания. Получается, что ваучер — это некий суррогат визы. Государство передает часть своих функций частным компаниям. Пограничные переходы как бы частично «приватизируются». А с тем, к каким последствиям это может привести, мы уже имели возможность понять еще в Лондоне.

Перед туристом, собирающимся путешествовать по Тунису самостоятельно, стоит выбор. Одно из двух: либо купить ненужный ему ваучер в турфирме (тем самым дать взятку коррумпированным чиновникам), либо сделать «самодельный» ваучер (все равно никто не знает, как должен выглядеть «правильный» ваучер). Мы выбрали… третье. И полетели в Тунис вообще без ваучеров. Посмотрим, что из этого получится.

Впрочем, была и еще одна проблема. Официально для въезда в Тунис даже ваучера недостаточно. Российский турист, претендующий на безвизовый въезд, должен прилететь прямым рейсом из России (с обратным билетом тоже в Россию). Мы же летели из Испании, а обратные билеты у нас были в Египет. Совсем тяжелый случай.

Чтобы не ломиться напролом вообще без бумажек, я забронировал по Интернету гостиницу на весь срок пребывания и распечатал билеты на вылет из Туниса в Египет. Именно эти бумаги — бронь и авиабилет — чаще всего требуются в посольствах при оформлении визы. Их же могут спросить и при въезде даже в безвизовую страну.

Все оказалось очень просто. Буквально, как у нас — строгость законов смягчается необязательностью их применения. Тунисские власти всячески осложнили безвизовый въезд россиян. Но все напрасно. Пограничник задал нам только один вопрос.

— Отдыхать? — Он мельком посмотрел распечатанную с Интернета гостиничную бронь и поставил нам в паспорта въездные штампы.

Паспортный контроль мы прошли легко. Но без скандала все равно не обошлось. Аэропорт в Тунисе — столица здесь называется точно так же, как и вся страна, — находится всего в пяти километрах от центра города. Можно доехать и на обычном городском автобусе. Но мы прилетели поздно ночью.

У выхода из здания аэропорта на нас сразу же накинулись таксисты. Один — самый настойчивый — буквально затащил к себе в машину, стоявшую в середине длинной очереди. А мы, удивленные тем, как легко и быстро нам удалось пройти паспортный контроль, особо и не сопротивлялись.

Таксист просил 15 динаров, но быстро согласился и на 10. Однако уехать нам не удалось. Начался скандал с криками и воплями. На «нашего» таксиста набросились его коллеги, стоявшие ближе к началу очереди. Все участники конфликта очень горячились. Кричали, размахивали руками, матерились… Казалось, еще чуть-чуть, и дело дойдет до рукопашной схватки. А мы, сами того не желая, оказались именно тем «яблоком раздора», из-за которого и разгорелся весь сыр-бор.

Оставив таксистов выяснять отношения, мы отошли от аэропорта всего на несколько сотен метров. Там поймали машину и всего за 5 динаров поехали в город. Как обычно, расценки в аэропорту завышены не вдвое, а втрое.

В V веке до н. э. древние греки основали на африканском берегу Средиземного моря колонию Тинес, от названия которой и происходит название не только города, но и всей страны. Римляне появились здесь только в 255 году до н. э., когда впервые напали на карфагенян. Потом было еще две войны между Римом и Карфагеном. Все они вошли в историю под названием Пунических войн. В то время город неоднократно переходил из рук в руки. Но в конечном итоге римляне все же победили и включили Тунис в состав своей быстро растущей империи.

В XIX веке Тунис стал французской колонией. Французы по своему обыкновению не стали разрушать или реконструировать Старый город. Они построили по соседству с ним Новый.

Именно в него мы и попали, когда ехали из аэропорта. На центральную улицу французского Нового города — Бургиба мы выехали в районе площади 7 Ноября, в центре которой установлена почти точная копия английского Биг-Бена. Там мы свернули направо и поехали мимо католического собора, театра, импозантных зданий в стиле ар-нуво, кафе и ресторанов, ярко освещенных витрин магазинов — до тех пор, пока не уперлись в ворота медины.

Новый город выглядел достаточно прилично. Поэтому на контрасте с ним медина показалась еще древнее и грязнее, чем она есть на самом деле. В свете фонарей в глаза бросались облупленные и донельзя грязные фасады. Пустынные улицы были завалены мусором, будто их очень давно не убирали. И чуть ли не на каждой стене висел портрет улыбающегося — не иначе как в предвкушении очередных перевыборов — президента Туниса.

Удивительно, что такие же неухоженные, как и все остальное, гостиницы были битком забиты. Только с пятой попытки нам удалось найти свободную трехместную комнату.

Гостиница построена по принципу коммунальной квартиры. Ее проще всего описать словами Владимира Высоцкого: «на сорок восемь комнаток всего одна уборная». Единственное отличие от типичной коммуналки в том, что окна всех комнат выходят в коридор.

Утром под яркими лучами солнца медина уже не казалась такой унылой и грязной. Для удобства туристов здесь проложен экскурсионный маршрут. Поэтому ориентироваться можно по развешанным на стенах домов керамическим стрелкам. Хотя и без них заблудиться там трудно. Сколько ни блуждай по узким улочкам, рано или поздно выйдешь или к воротам Свободы на восточной окраине медины — через них мы вчера сюда попали, или к правительственным зданиям — с противоположной стороны Старого города. Нельзя миновать и Великую мечеть, основанную еще в VIII веке — ее также называют мечетью Зайтуна, или мечетью «Под оливковым деревом». Она стоит в самом центре медины. И все улицы ведут к ней или от нее.

Все пространство Старого города плотно застроено частными домами и особняками, дворцами и мечетями, чуть ли не на каждом шагу попадаются медресе и гробницы мусульманских святых, кафе и рестораны.

В каждом ресторане в меню обязательно есть кус-кус. Так называют мелкую пшеничную крупу, по внешнему виду и сути сильно похожую на манку, только с более крупными крупинками. А также изготовленную из нее кашу. Это не арабское, а традиционное берберское блюдо. Археологи находят кус-кус при раскопках даже самых древних поселений.

В отличие от нашей манной каши кус-кус готовят без молока и вообще не варят, а пропаривают. Для этого здесь есть специальная посуда — борма. По сути, это не что иное, как самая обычная пароварка — на таких в Китае и странах Средней Азии готовят пельмени-манты. Только отверстия в «дуршлаге» значительно меньше, чтобы крупа не проваливалась.

Из хорошо пропаренной крупы получается рассыпчатая каша, которую иногда едят и саму по себе, добавляя лишь оливковое масло для вкуса. Но чаще всего ее используют в качестве гарнира. Мясо, морепродукты и овощи обычно готовят одновременно с крупой, но в нижнем отделении бормы. Самый демократичный вариант — кускус с курицей и тушеными овощами. Именно его чаще всего и предлагают в дешевых забегаловках, рассчитанных на местных жителей.

Первая остановка на нашем пути на юг Туниса — город Сус на восточном побережье страны. От столицы до него всего пара часов езды на поезде с комфортабельными сидячими вагонами.

Медина Суса начинается в паре сотен метров от главного железнодорожного вокзала (в городе есть еще один вокзал). Старый город окружен со всех сторон стеной, которая тянется на два с лишним километра, достигая в высоту восьми метров. Эта стена была построена в 859 году на том же самом месте и на том же самом основании, что и существовавшая раньше византийская стена.

Внутри городских стен хаотично переплетаются узкие мощенные камнем улочки с сувенирными магазинчиками, скобяными лавками, рынками и мечетями. Здесь ровно 24 мечети, причем 12 из них — для мужчин, а 12 — для женщин. Такая жесткая сексуальная сегрегация даже для мусульманских городов что-то необычное. Хотя контакт между полами здесь «очень даже есть».

В дальнем углу медины мы свернули на неприметную улочку, вход на которую был скрыт за высокой кирпичной стеной. И неожиданно для себя попали в самый настоящий «квартал красных фонарей». Я уже бывал в аналогичном квартале в Амстердаме, поэтому не мог не обратить внимание на очевидное сходство: в окнах-витринах сидели, лежали, стояли и живо реагировали на всех проходящих мимо мужчин женщины, профессия которых была написана не только на лице, но и на всем теле. Местная специфика проявлялась только в том, что все местные красавицы были двух типов — толстые и очень толстые. В свете красных фонарей они завлекательно трясли ляжками перед проходившими мимо потенциальными клиентами. А они почему-то, наоборот, все, как на подбор, были удивительно худыми.

Мы поселились в отеле «Paris». В нашем распоряжении оказался весь второй этаж гостиницы. Как будто мы арендовали себе пентхауз с видом на городскую стену, до которой было рукой подать. Уже ровно месяц прошел со старта нашей кругосветки. Олег в честь этого знаменательного события… побрился наголо.

— Давно об этом мечтал, — объяснил он. — Но на работе меня бы не поняли. А здесь я и лысый останусь уважаемым европейцем.

Этот вечер запомнился и тем, что мы увидели… НЛО. Самое настоящее — в прямом смысле слова «Неопознанный Летающий Объект». И не один, а сразу несколько. Мы даже наблюдали разыгравшийся между ними «воздушный бой».

Наше внимание было привлечено неожиданным событием. Из яркой двигающейся по небу точки вдруг вырвался огромный конус, похожий на инверсионный след за реактивным самолетом. Но дело происходило не днем, а ночью, да и конус был чересчур широким и большим (если мы правильно оценили расстояние до летающих объектов). Он был прекрасно виден, хотя звезды через него просвечивали.

В этом же районе неба продолжали движение еще две яркие точки — они будто гнались друг за другом. Затем первая из них также «выбросила» конус и остановилась. Такая же судьба постигла и третий объект. Они продолжали висеть в небе, а конусы постепенно становились все тоньше, постепенно рассеиваясь в ночном небе. Я до сих пор не имею ни малейшего представления, что бы это могло быть.

Уже второй месяц мы путешествуем по безвизовым странам Европы и Африки. Но еще ни разу не выехали за пределы территории, когда-то входившей в состав Римской империи. И — как очередное напоминание этого примечательного факта — на нашем пути встретился огромный римский амфитеатр.

Мы сделали остановку в маленькой тунисской деревушке Эль-Джем, расположенной на месте, где в древности находился процветающий античный город Тидр.

Включенный в список мирового наследия ЮНЕСКО амфитеатр — третий в мире по своему размеру (после Колизея и амфитеатра Пулы, с посещения которого мы начали свою кругосветку) — был рассчитан на 30 тысяч зрителей. При этом в городе, даже в период его расцвета, население никогда не превышало двадцати тысяч человек!

Загадка объясняется просто. Амфитеатр строили в 230–238 гг. н. э. по приказу римского проконсула Гордиана, на его личные сбережения. И вскоре после окончания строительства стало ясно, зачем все это делается. На фоне таких пышных и дорогостоящих декораций проконсул объявил о начале мятежа против императора Максимилиана. Телевидения и радио тогда не было, поэтому и пришлось собирать сразу так много народа в одном месте. Нынешние специалисты по проведению пиар-компаний такой ход наверняка бы высоко оценили. Однако выяснилось, что одного пиара для победы в политической борьбе все же недостаточно (в этом имеют возможность убедиться и современные политики, чересчур полагающиеся на своих политических консультантов). Мятеж вскоре провалился. И на арене этого же самого амфитеатра неудавшийся претендент на императорский престол покончил жизнь самоубийством.

Декорации можно было разбирать — они были уже не нужны. Но амфитеатр просто забросили за ненадобностью. Берберы и арабы, пришедшие на смену римлянам, перестроили цирк в неприступную крепость. А позднее местные жители ходили на его руины как в каменоломню — за строительным материалом для амбаров и сараев.

Как амфитеатр выглядел изначально, можно увидеть на рисунках-реконструкциях, развешанных у входа в галереи первого уровня и в маленькой музейной комнатке. Однако скоро в этих картинках не будет никакой необходимости. Амфитеатр явно взялись восстанавливать в прежнем виде. Сейчас он разделен на две половины — старую, построенную из темно-коричневого песчаника, и новую — из неестественно светлого камня.

Сфакс, как и большинство прибрежных городов Средиземноморского побережья Африки, был основан финикийцами. Уже к середине IX века город со всех сторон был окружен высокой крепостной стеной. Под ее защитой горожане чувствовали себя в безопасности. Поэтому не особо жаловали центральную власть. Вплоть до начала XVII века Сфакс вообще никому не подчинялся. Он сам контролировал значительную часть Средиземноморского побережья — вплоть до ливийского Триполи.

Окружающие медину стены прекрасно сохранились. А вот все здания внутри уже новые — стандартные бетонные коробки с фигурными решетками на окнах. Африканская специфика только в том, что из-за ограниченности пространства они прилеплены друг к дружке. А улицы узкие и тесные.

Как и в большинстве городов мира, в Сфаксе центральная городская улица начинается от фасада железнодорожного вокзала. Во время нашего визита по всей ее длине были развешаны флаги и плакаты с изображением действующего президента — Зин эль-Абидин Бен Али. Он вырос в многодетной семье и сам пробивался на вершину карьерной лестницы. Дослужился до поста руководителя службы безопасности, затем стал премьер-министром Туниса. А в 1987 году занял пост президента. В 2002 году с его подачи в стране провели всенародный референдум, по результатам которого отменили статью конституции, ограничивающую президентские полномочия тремя пятилетними сроками. А максимальный возраст кандидатов в президенты увеличили до 75 лет. Так в Африке появился еще один «пожизненный президент». У него осталось только два способа покинуть президентский дворец: или его вынесут вперед ногами, или народ вышвырнет за ненадобностью.

Зин эль-Абидин Бен Али претендовал уже на пятый президентский срок. Судя по развешанным повсюду портретам, на которых было одно и то же лицо, конкурентов у него не было.

— Конечно, победит Зин эль-Абидин Бен Али. Вопрос только в том, сколько процентов голосов он наберет на выборах, — подтвердил мою догадку местный житель, заметивший, что я с интересом разглядываю предвыборные плакаты.

— И сколько было на предыдущих выборах? — Я спросил чисто из вежливости, но ответ меня поразил:

— Сто два процента.

Мне показалось, что я ослышался, но собеседник, очевидно, и сам понимал, что его слова нуждаются в объяснении. Поэтому тут же добавил:

— Дело в том, что тогда за нынешнего президента проголосовали не только живые, но и… мертвые. Они — по существующим у нас законам — составили завещание для своих родственников, с просьбой проголосовать, если сами они до выборов не доживут.

Выборы состоялись уже после нашего отъезда из Туниса — 25 октября 2009 года. На них, как и ожидалось, победил Зин эль-Абидин Бен Али. Однако, как показала практика, с помощью «мертвых душ» можно победить на выборах, но в трудных ситуациях на них нельзя опереться. 18 декабря 2010 года в Тунисе начались беспорядки и акции гражданского неповиновения. Вот тут-то и выяснилось, что никакой реальной поддержки в обществе у президента нет. И 14 января 2011 года президент сбежал в Саудовскую Аравию. А в Тунисе Военный трибунал заочно приговорил его к пожизненному заключению. Вот вам и 102 %-ная поддержка населения!

Свержение Зин эль-Абидин Бен Али вызвало акции протеста и демонстрации и в соседних арабских странах. Начались события, позднее названные «арабской весной». Правители, опиравшиеся на поддержку «мертвых душ», также довольно быстро лишились своих постов, а некоторые и голов.

Высадившись рано утром из поезда на станции Таузар, мы сдали рюкзаки в привокзальную камеру хранения и налегке отправились на исследование пустынных оазисов, барханов, соляных озер и финиковых рощ — всего, чем богата тунисская часть пустыни Сахара.

Оазисы в пустыне все наперечет. Поэтому и неудивительно, что согласно археологическим находкам уже в IX веке до н. э. здесь жили люди. Однако настоящее городское поселение основали все те же неутомимые римляне. Они назвали его Тузурос. В немного искаженном виде это название дошло и до наших дней.

Весь старый город можно обойти пешком за пару часов — старые дома, мечети и рынок, пара невразумительных монументов, украшающих перекрестки, и уличные кухни. Все местные жители на завтрак едят одно и то же — зажаренные во фритюре лепешки, в центре которых разбито и зажарено «всмятку» яйцо.

В пальмовой роще, по разным данным, насчитывают от 200 до 400 тысяч финиковых пальм. Такое расхождение можно, вероятно, объяснить тем, что в отчетах для налогового управления количество деревьев занижают, а в туристических брошюрах и путеводителях — завышают.

Финиковые пальмы — один из идеальных видов деревьев. В них используется буквально все — ничто не идет в отходы. Финики дают сбалансированный набор белков, углеводов и сахаров. Стволы пальм обеспечивают местных жителей стройматериалами и дровами. Ограды здесь делают из разрезанных пальмовых листьев, а дома и хижины кроют целыми листами. Из волокон пальмы женщины плетут циновки и корзины. Финики — это наше все, сказали бы тунисцы, если бы их спросили.

Для орошения пальмовой рощи создана разветвленная сеть арыков, по которым вода из родников и речек попадает на отдельные делянки. Эта сложная, но прекрасно функционирующая система возникла не в результате хаотических усилий отдельных фермеров, а была тщательно спроектирована в XIII веке арабским математиком Ибн Чаббатой. Его произведенный без использования компьютера расчет оказался удивительно верным.

Через пальмовую рощу проложены дороги, дорожки и тропинки. Никаких указателей там нет. Ориентироваться мы могли только по солнцу. К счастью, смерть от голода нам не грозила.

В конце октября мы попали на период сбора урожая. Я знаю, что в Египте существует обычай, согласно которому любой человек может во время сбора урожая съесть сколько угодно фиников. Но ни один плод нельзя положить в карман или унести с собой. Надеясь, что такой же обычай есть и в Тунисе, мы сорвали несколько гроздей и совсем уж было собрались попробовать местные финики. И тут в роще появился случайный прохожий. Он издалека стал нам что-то кричать. Неужели здесь финики рвать без спроса нельзя? Прохожий подошел ближе. Оказалось, он всего лишь хотел нам объяснить, какие плоды можно есть. А какие не стоит. Например, от светлых плодов будет першить в горле. А вот темные финики уже полностью созрели. Теперь нам не грозила смерть не только от голода, но и от першения в горле. Да и жажда была не страшна. Ее легко было утолить соком гранатов — они также как раз созрели.

На окраине оазиса Туазар начинается огромное соляное озеро Чот эль-Джерид. Напротив него, за узкой полоской земли лежит еще одно — Чот эль-Гарса. По этим озерам в середине III в. н. э. проходила граница Римской империи. Дальше на юг тянется пустыня Сахара.

Площадь озера Чот эль-Джерид постоянно меняется. Оно то почти полностью пересыхает, то опять заполняется водой. Большей частью — это всего лишь покрытая толстым слоем ярко-белой, нестерпимо блестящей под африканским солнцем соли пустыня.

Справа и слева на протяжении тридцати километров вдоль дороги, проходящей по дамбе, пересекающей северную часть озера Чот эль-Джерид, вплоть до горизонта тянутся соляные поля. Причем соль здесь самая обычная — пищевая. Ее здесь до сих пор добывают — соскребают лопатами в пирамидки и ждут, пока из них не вытечет вода. Потом останется лишь вывезти готовый продукт.

На дороге, проходящей по берегу озера Чот эль-Джерид, мы попали в кабину попутного грузовика, который довез нас до Кебили.

Старый город был основан, по тунисским меркам, сравнительно недавно — в XV веке. Люди жили в нем вплоть до середины XX века. А сейчас там никого нет. Можно спокойно бродить по пустынным улочкам, разглядывая руины глинобитных домов с деревянными балками перекрытий, замусоренные внутренние дворики и загаженные мечети. Все дома постепенно разрушаются и зарастают бурьяном. Только один самый приличный особняк в центре медины, вероятно принадлежавший местному князьку, отреставрировали. В нем сейчас с одной стороны работает музей, а с другой — кафе.

Проехав по самому краю пустыни Сахара, мы вернулись назад в цивилизацию и опять же на поезде уехали в Хаммамет.

Полуостров Бон на восточном побережье Туниса со времен античного Карфагена был одним из крупнейших сельскохозяйственных районов страны. Здесь — прямо напротив Сицилии — до сих пор выращивают цитрусовые и лучший в Тунисе виноград, из которого делают прекрасное сухое вино. Вероятно, именно поэтому первым туристическим центром в мусульманской стране стал именно расположенный здесь Хаммамет. Труднее понять, почему он сразу же стал известен как «мекка гомосексуалистов». Сюда как-то даже сам Оскар Уайльд приезжал. Однако «голубая» слава уже в прошлом. Сейчас в Хаммамет привозят самые обычные туристические группы из Европы.

Здесь до сих пор действует строгое правило — ни один отель не может быть выше макушек деревьев. Хотя у каждого архитектора и строителя есть собственное представление о высоте «стандартных» деревьев, в Хаммамете не увидишь многоэтажных монстров, характерных для пляжных курортов Таиланда или Турции.

И все же бурное развитие не могло не сказаться на облике города. Он все больше и больше становится похожим на стандартный приморский курорт. Даже медина здесь не более чем туристическая достопримечательность. Ее тщательно отреставрировали, вымыли, покрасили и законсервировали.

Все медины Туниса построены по строгим канонам исламской средневековой архитектуры. Узкие улочки идеально подходят для местного климата. Летом здесь можно прятаться в тени от жаркого солнца, а зимой — от холодного ветра. Дожди бывают редко, но и от них всегда находится укрытие под одной из высоких сводчатых арок, над которыми надстроили вторые этажи владельцы старых особняков.

Типичный тунисский дом также строится по классическим средневековым образцам. Внутренний двор окружают несколько комнат, в которых едят и занимаются бытовыми делами члены многочисленной семьи. Спят — особенно в жаркое время года — как правило, на крышах (вернее, на террасах, расположенных на крышах домов). На улицу выходит только глухой, в лучшем случае побеленный фасад, самая интересная часть которого — резная металлическая дверь, украшенная ковкой и покрашенная в классические цвета: синий, желтый или красный. Фотографии этих дверей можно увидеть на туристических открытках и в путеводителях, есть также магниты на холодильник в форме типичной тунисской двери!

Медина Хаммамета отличается не только своими скромными по сравнению с Тунисом или Сусом размерами, но и необычной для Туниса чистотой. На улицах нет мусора, стены домов только что побелены, а окна и двери — выкрашены, как будто город подготовился к визиту высоких гостей. Удивительно чистые по местным меркам улицы поражают своей безжизненностью. Здесь не увидишь ни увлеченных своей работой ремесленников, ни играющей в футбол детворы.

В Хаммамете есть своя, пусть и очень маленькая, железнодорожная станция. Поезда до столицы Туниса отсюда не ходят. Поэтому ехать нам пришлось с пересадкой — вначале на дизеле до станции Бирбоурегба на главной железнодорожной ветке, а оттуда уже на север — на проходящем поезде.

Карфаген — нынешний северный пригород столицы Туниса — в VI веке до н. э. был могущественнейшим городом Средиземноморья. Финикийцы называли его Новый город, или Карт-Хадашт. Позднее это название немного исказилось и превратилось в Карфаген.

Карфагеняне создавали торговые поселения и колонии не только в Северной Африке, но также на Корсике и Сицилии, на Сардинии и Мальте. Расширялись владения и в глубь территории Африки. Хотя здесь пришлось столкнуться с сопротивлением свободолюбивых берберских племен. Они сами так никогда и не создали централизованного государства, но всегда активно сопротивлялись всяким попыткам их подчинить. С этим потом столкнулись и другие завоеватели.

В борьбе за абсолютное господство над регионом Средиземноморья Карфаген несколько раз воевал с Грецией. Особенно ожесточенные войны велись за Сицилию. Ведь этот остров находится всего лишь в 150 км от побережья Туниса. В середине III века до н. э. карфагеняне окончательно разгромили там греков и присоединили остров к своим владениям. Но сразу же после этого они столкнулись со значительно более сильными соперниками — римлянами.

Первое столкновение между враждующими империями произошло на Сицилии в 262 году до н. э. Так началась Первая Пуническая война. Воевали не только на суше, но и на море. Римляне даже высадили десант на африканском берегу. На стороне римлян выступили и берберы. Карфаген признал свое поражение и выплатил Риму контрибуцию, но не был сломлен. В 218 году до н. э. началась Вторая Пуническая война. Карфагенская армия под руководством знаменитого полководца Ганнибала вышла из Испании, перешла через Альпы и подошла к Риму. Но штурмовать Вечный город карфагеняне не решились.

Римляне оказались смелее и настойчивее в достижении своих целей. Фраза «Карфаген должен быть разрушен» (лат. Carthago delenda est, Carthaginem delendam esse), которой, по свидетельству Плутарха, заканчивал каждое свое выступление в римском сенате Катон Старший, дошла до нас в числе других крылатых выражений. Во время Третьей Пунической войны эти слова стали руководством к действию. Карфаген действительно стерли с лица земли.

После того, как столицей стал город Тунис, Карфаген оказался его пригородом и стал активно заселяться. Прямо на руинах, которые к тому времени были уже основательно засыпаны землей, стали строить дома и дачи. На берету моря селятся местные богатеи, а немного подальше в глубь континента тянутся унылые бетонные коробки для бедноты. Если сейчас кому-нибудь и придет в голову заняться методичными раскопками античного города, для начала нужно будет сносить то, что построено на его руинах.

Обработанные античными строителями камни и обломки колонн можно увидеть буквально повсюду — в том числе и в качестве украшений во двориках дорогих вилл. Самые заметные и лучше всего сохранившиеся римские сооружения — цистерны с акведуком, руины бани и вилл римских патрициев, а также большой, но плохо сохранившийся стадион — окружены заборами и превращены в отдельные, не связанные между собой музеи под открытым небом.

По руинам Карфагена мы бродили с раннего утра до позднего вечера. Вечером пошел дождь и сильно похолодало. Пора уже заканчивать наше путешествие по Тунису и отправляться в следующую африканскую страну — Египет.

Глава третья Египет

Для въезда в Египет нужна виза. Но получить ее не просто, а очень просто. Нужно всего лишь купить в специальном окошке за 15 долларов визовую наклейку, по форме и размеру удивительно похожую на привычную почтовую марку, самому вклеить ее в паспорт, стараясь занять на странице как можно меньше места, и можно идти на паспортный контроль за въездным штампом. К российским туристам здесь уже давно привыкли, поэтому и вопросов никаких не задают.

Наш самолет приземлился в каирском аэропорту рано утром — только-только начало светать. Пока мы меняли деньги, пока искали остановку автобуса, к нам привязался «хелпер» и стал усиленно навязывать свой отель.

Раньше я шарахался от всех «добровольных помощников», как от прокаженных. Очень уж часто они навязывают туристам совсем не нужные услуги, да еще и по безбожно завышенным расценкам. Но позднее я убедился, что и хелпер хелперу рознь. Среди них встречаются и те, которые предлагают реально интересные варианты, о существовании которых сам бы никогда не узнал.

Так было и на этот раз. Хелпер показал нам рекламную брошюру своего отеля:

— Гостиница находится в самом центре города. Всего по 15 долларов с человека.

Олег тут же стал торговаться. Ему легко удалось сбить цену в полтора раза. На дальнейшие уступки хелпер не шел, но и терять почти созревших клиентов не хотел. Поэтому в качестве последнего аргумента предложил:

— Могу предложить вам бесплатный трансфер из аэропорта. Если вам гостиница не понравится, заплатите по 1 доллару за такси и сможете идти куда захотите.

Гостиница, расположенная на последнем, восьмом, этаже старого жилого дома в самом центре Каира, в тихом переулке всего в паре сотен метров от оживленной площади Тахрир понравилась сразу. Большая комната с высоким потолком, три кровати, балкон с видом на крыши соседних домов, плюс беспроводной Интернет. А что еще нужно непритязательным путешественникам? На следующий день — с чистым сердцем и совершенно бесплатно — мы и сами подработали хелперами: порекомендовали этот отель случайно встреченной на улице парочке канадцев. Они и заселились в освобождавшийся после нас номер. А самостоятельно эту гостиницу они бы никогда не нашли. На доме ведь даже нет вывески.

Египетские пирамиды в Гизе достойны включения в любой, даже самый короткий, список чудес света. Как нам удалось выяснить, от площади Тахрир до них можно доехать на автобусе маршрута № 355. Автобусы на большой скорости проходят по краю площади под автомобильным мостом напротив отеля «Рамсес Хилтон». Останавливаются по требованию — на вытянутую руку.

Автобусов здесь много. Но не останавливать же все подряд. А как успеть прочитать номер? Ведь их здесь записывают цифрами, которые только называются арабскими. К привычным для нас изображениям они имеют очень отдаленное отношение.

Под мостом стоял молодой африканец, очевидно тоже ждавший автобус. Он сам к нам обратился по-английски с вопросом:

— Вам какой номер нужен? 355? Я тоже жду именно его.

Так мы познакомились с Мухаммедом. Он бегло говорил по-английски, причем не переставая. Делал перерыв только для того, чтобы посмеяться своей же шутке.

Мухаммед нигде не учился, а английским, причем на достаточно приличном уровне, овладел в Шарм-эль-Шейхе, где два года проработал инструктором по дайвингу.

— Я сейчас живу в маленькой деревушке Гиза. У нас там всего-то и есть, что пирамиды да два миллиона жителей. Поэтому и приходится ездить в Каир на работу. Вот уже полчаса здесь торчу. Но бывает, и по нескольку часов этот автобус не дождешься. Давайте поедем на маршрутке, — предложил он и добавил: — Это немного дороже и не совсем до пирамид. Но я вам там объясню, как до них добраться.

Стоянка маршруток находилась неподалеку. Микроавтобусов было много, и на всех направления написаны только по-арабски. Без нашего добровольного помощника нам было бы очень трудно найти среди них нужный.

Стали ждать, когда наберется полный комплект пассажиров. Маршрутки, как известно, отправляются не по расписанию, а по мере заполнения. Похоже, в тот день желающих ехать в Гизу было мало. Наш новый знакомый весь извелся:

— Пойду посмотрю еще что-нибудь. Если найду, вернусь за вами.

Через несколько минут он вернулся и стал нас поторапливать, чуть ли не вытаскивая из маршрутки за руки:

— Быстрее пошли. Как раз сейчас уходит автобус в Гизу. Он, правда, тоже не доходит до входа в пирамиды. Но там будет уже недалеко.

Так мы попали в обычный городской автобус — неизвестного для нас маршрута. Заплатив всего по 0,5 лиры с человека, мы целый час кружили по каирским улицам. Мухаммед болтал без умолку:

— Сейчас я зарабатываю на жизнь тем, что вырезаю из камня скарабеев. Делаются они на заказ, на каждом — имя заказавшего этот сувенир туриста. Мне звонят по телефону и говорят, что именно нужно вырезать. А готовых скарабеев нужно самому привозить. Как раз сегодня я сдал очередную партию — 9 штук. Мне платят по 50 фунтов, а туристам в магазине продают их за 200–300 фунтов. Говорят, будто одного скарабея нужно вырезать целый день. Мне же на это нужно не больше получаса.

Наш знакомый говорил очень много, неоднократно повторяя, что взялся нам помогать никак не из корысти, а исключительно от добрых чувств.

— Я хочу, чтобы у иностранцев не оставалось впечатления, что все египтяне хотят на них заработать.

Однако потом он как-то ненавязчиво стал «советовать» нам не ходить по пирамидам пешком.

— За один день все пирамиды пешком не обойдешь. Причем лучше входить не через центральный вход с большинством туристов, а через задний. Самостоятельных туристов там не пропускают — только верхом на верблюде или лошади. В районе пирамид туристов всегда атакуют с предложениями прокатиться верхом. Там много жуликов: предложат покататься за 50 фунтов, а в конце поездки будут требовать 200! Но есть и надежные компании, имеющие лицензию на работу с иностранными туристами. Если хотите — я не навязываю — могу привести вас в одну из них. Если не понравится, откажетесь.

О чем бы мы ни говорили, он упорно поворачивал разговор на свою любимую тему. После бессонной ночи в самолете и под действием жары мы так размякли, что все же согласились заехать к его «друзьям».

Из автобуса мы вышли не на конечной остановке (хотя где эта конечная остановка и на автобусе какого именно маршрута мы ехали, мы так и не узнали). Там сразу пересели в тук-тук (трехколесный мотороллер) и за десять минут по узким улочкам и переулкам Гизы доехали до какого-то дальнего пыльного переулка.

Мухаммед привел нас в офис туристической компании. Это была всего лишь маленькая грязная комнатка с самодельным макетом района пирамид на стене.

Хорошо поставленным голосом владелец туристической компании стал рекламировать нам свои услуги и попросил… по 50 долларов за удовольствие покататься верхом на верблюде или лошади (входные билеты — по 90 фунтов для иностранцев — в стоимость тура не входят). Как-то очень дорого, и главное, как оказалось, сама по себе поездка верхом никого из нас не воодушевляет. И зачем мы сюда приехали? Пришлось вежливо отказаться.

Наш добровольный гид отнюдь не выглядел удрученным. Он довел нас до маршрутки, на которой мы вместе и доехали до идущего прямо к входу на территорию пирамид шоссе Шария аль-Шарам. Там мы сфотографировались на память и расстались друзьями. Что самое удивительное, он действительно не стал просить денег за свою помощь.

Несколько лет назад на пирамиды можно было попасть не только с билетом через главный вход, но и в обход через пустыню. Саша Казанцев в книге «Уроки автостопа» рассказывает, как он именно таким неформальным способом и проник на пирамиды. Более того, он даже переночевал на вершине пирамиды Хеопса — чтобы таким оригинальным способом отметить свой двадцать шестой день рождения. Этот поступок посчитали хулиганским и незадачливого путешественника несколько часов промурыжили в полицейском участке.

Недавно всю территорию пирамид обнесли трехметровым забором и расставили автоматчиков. Конечно, все это сделано не для борьбы с потенциальными зайцами, а ради обеспечения безопасности туристов. Ведь сейчас туристам угрожают не только воры и жулики, как в XIX веке, но и исламские экстремисты. Взрывы отелей и туристических автобусов происходят в Египте с пугающей регулярностью, Поэтому туристов и стараются держать в безопасных, пусть и похожих на тюрьмы, местах.

Прямо за главным входом на территорию комплекса возвышается самая старая и одновременно самая большая пирамида Египта — пирамида Хуфу (по-гречески — пирамида Хеопса). В момент окончания ее строительства, примерно в 2566 году до н. э., высота сооружения достигала 146 метров. За прошедшее с тех пор время пирамида немного «усохла» и стала на 9 метров ниже.

Эта пирамида была самым высоким зданием в мире вплоть до появления в Париже Эйфелевой башни. По подсчетам ученых, при строительстве гигантской пирамиды было использовано около 2,3 млн каменных блоков, каждый из которых весит около 2,5 тонны — выдающееся достижение строительной индустрии, даже по нашим меркам. И это четыре с половиной тысячи лет назад!

Геродот так рассказывает о строительстве этой пирамиды: «Хеопс заставил работать на себя весь египетский народ, разделив его на две части. Первым он приказал заняться доставкой к берегу Нила блоков из каменоломен в аравийских горах. Другие занимались их дальнейшей транспортировкой к подножию Ливийских гор. Постоянно работали 100 000 человек, они сменяли друг друга каждые три месяца. За десять лет напряженного труда была построена дорога, по которой блоки доставляли к реке». Строительство же самой пирамиды и подземной погребальной камеры продолжалось еще 20 лет. Итого тридцать лет было потрачено на одну стройку.

В течение тридцати лет методично складывать камень на камень, не пользуясь никакой техникой? Современным людям это кажется занятием чересчур утомительным. Поэтому и появились теории, согласно которым пирамида была построена быстрее и с меньшими усилиями.

По одной из теорий, ее не складывали из тяжелых каменных блоков, а заливали как бетон в опалубки. В качестве доказательства демонстрируют найденные в некоторых каменных блоках человеческие волосы. По другой теории, пирамиду не строили на пустом месте — на ее месте уже стояла достаточно высокая гора, и древним строителям оставалось всего лишь сделать ее облицовку.

Соседняя пирамида — пирамида Хефрена (точнее, пирамида Хафра, 2558–2532 гг. до н. э.). Она поначалу кажется даже выше, чем пирамида Хеопса. Но ее высота всего 136 метров, и зрительный эффект связан с тем, что эта пирамида построена на более высоком основании. В отличие от пирамиды Хеопса на ее вершине осталась облицовка. Поэтому, если на вершине пирамиды Хеопса — до того, как подъем на нее официально запретили — не бывали только самые ленивые и нелюбопытные туристы, на вершину пирамиды Хефрена забирались лишь единицы самых отчаянных. Ведь карабкаться наверх, цепляясь лишь за шероховатости и стыки между камнями, опасно для жизни.

Еще немного дальше от входа стоит самая маленькая и самая «младшая» из трех больших пирамид — пирамида Менкаура (точнее, пирамида Микерина, 2532–2504 гг. до н. э.), сына и наследника Хефрена. Она высотой всего 62 метра (в момент завершения строительства — 66,5 метра).

В XII веке султан Мелек Абдель Азиз приказал разобрать эту пирамиду до основания. Рабочие рьяно взялись за работу. Ломать, конечно, проще, чем стоить. Но в случае с такими гигантскими сооружениями, как египетские пирамиды, и это дело совсем не простое.

Через восемь месяцев после начала работ оценили полученный результат и были обескуражены его ничтожностью. Однако и просто так бросить начатое предприятие было нельзя. Пострадал бы авторитет власти. Тогда и придумали, что якобы во время раскопок рабочие нашли сосуд с золотыми монетами, а в нем — записку. На ней было написано буквально следующее: «В таком-то году такой-то правитель потратит на раскопки пирамиды такую-то сумму. Мы охотно компенсируем ему потраченные деньги. Но если он попытается проникнуть дальше, то понесет большие убытки, а взамен ничего больше не получит».

Султан приказал подсчитать расходы. Оказалось, что они в точности соответствуют стоимости найденных монет. Оставалось только поразиться мудрости древних и прекратить работу. Пирамида, хотя и немного подпорченная (с одной грани буквально выгрызли огромный кусок), сохранилась до наших дней. Как и связанная с ней легенда.

От попыток пробиться к спрятанным под пирамидами сокровищам отказались, но к самим пирамидам продолжали относиться без должного почтения. Три большие пирамиды были обмазаны штукатуркой и обложены белым известняком. Его отполировали после установки плит на место, так что все гигантское сооружение казалось единым куском гладкого камня. Он ярко блестел на солнце, делая пирамиды еще более величественными. Именно такими их видели люди древнего мира. А ступенчатыми они стали только после того, как с них ободрали облицовку. Ее использовали при строительстве цитадели и дворцов, отделке мечетей.

Еще более яркий пример вандализма — знаменитая статуя Сфинкса. Древние египтяне вырезали ее в цельном куске камня, удобно расположенном примерно на одинаковом расстоянии от пирамид Хеопса и Хефрена. Согласно данным историков нос у статуи откололи где-то в период с XI по XV век. Хотя до сих пор широко распространена легенда, что сделали это французские солдаты, которые по приказу Наполеона Бонапарта выстрелили по статуе из пушки.

Отвалившуюся от статуи каменную бородку увезли в Англию, и сейчас она выставлена в Британском музее. Но и в таком немного урезанном виде древняя статуя пользуется огромной популярностью у туристов. Хотя непосредственно подойти к сфинксу уже нельзя. Его оградили забором из колючей проволоки и рвом. Посмотреть можно только с маленькой смотровой площадки, к которой ведет длинный коридор, плотно забитый толпой туристов. Ширина коридора как раз такая, что еле-еле могут разойтись два человека. Поэтому одна длинная колонна входит внутрь, а навстречу ей выходит точно такая же. Сама же площадка постоянно забита людьми — фотографирующими сфинкса или позирующими на его фоне.

Огромный пустырь вокруг пирамид — это древнее кладбище. На нем захоронены самые достойные из приближенных фараонов. Раскопки этих захоронений приносят археологом ничуть не меньше открытий и возможностей узнать о Древнем Египте, чем знаменитые мумии. Но выглядят не так эффектно, поэтому игнорируются туристами.

Назад в центр города мы хотели вернуться на городском автобусе, которого так и не дождались, когда ехали на пирамиды утром. Для этого даже к главному входу вернулись, не заблудившись на узких улочках среди прилегающих к пирамидам домов. Но автобус опять долго не появлялся. Стали останавливать такси, прицениваться.

Немного поторговавшись, сбили цену до 15 фунтов и поехали на площадь Тахрир. Обратная дорога заняла часа полтора — больше, чем мы ехали утром на автобусе. Но в Каире, как и в Москве, важно не то, каким транспортом пользуешься, а в какое время. В час пик пробки здесь ничуть не меньше.

Место, на котором сейчас расположен огромный мегаполис Каир, издавна привлекало поселенцев. В античные времена здесь был крупный религиозный центр Иуну (древнееврейский Он) — сейчас на его месте находится Гелиополис, один из районов Каира. Рядом с ним римляне построили форт Вавилон, а знаменитый полководец Амр Ибн аль-Ас, под руководством которого в 642 году арабы завоевали Египет, — город Фусат.

В XIX веке, в период правления султана Мехмет-Али в порыве модернизации по европейскому образцу чуть ли не треть города снесли и построили заново. На месте старых кривых узких улочек с деревянными домами проложили широкие проспекты, которые стали застраивать многоэтажными домами. Новый Каир строили не только в европейском стиле, но и по проектам европейских архитекторов. Постепенно разрушаясь, эти построенные свыше ста лет назад здания по-прежнему определяют облик делового центра города.

В конце XX века Каир стал расти как на дрожжах и к началу XXI века превратился в крупнейший мегаполис мира — с престижными пригородами и бедняцкими кварталами, с суперсовременными торговыми центрами и лачугами, с музеями и метрополитеном. Население с каждым годом продолжает расти, а город неудержимо расползается, отвоевывая у пустыни новые площади — благо свободной земли вокруг много.

Однако, несмотря на весь этот хаос, ориентироваться в Каире не так уж и сложно. Все дороги ведут в центр к площади Тахрир, ставшей знаменитой на весь мир во время «арабской весны». К северу от нее до площади Рамсеса с железнодорожным вокзалом тянется деловой центр. На его восточной окраине за площадью Мидан Атаба начинается средневековый Старый город, средоточие мечетей, медресе, дворцов, лавок и просто колоритных старых развалин.

В Старом городе насчитывается около 800 памятников и объектов культуры. И все они под охраной. На каждом историческом здании установлена табличка с номером.

Мы бесцельно гуляли по узким улочкам со следами недавней реконструкции и там, где старая грязь пропадает, только скрывшись под слоем более новой грязи, мимо тянущихся беспрерывной чередой мечетей, минаретов, медресе, фонтанов и лавок. Все окна старых домов закрыты толстыми деревянными решетками — мухарабие. За ними, как за тонированными стеклами, можно рассматривать бурлящую под ногами толпу, оставаясь при этом невидимым. Идеальное решение для гаремов.

Мечети — одна старее и красивее другой — попадались на каждом шагу. У дверей каждой из них дежурил охранник, главная задача которого не столько охранять мечеть, сколько затаскивать в нее туристов-иностранцев — в расчете на чаевые. Официально билеты продают только в две самые крупные мечети. В остальные же вход бесплатный в любое время и в любой день, кроме кратких периодов намаза и пятничной молитвы. Внутрь здесь пускают и немусульман.

Огромную крепость на восточной окраине исламского центра Каира начали строить в 1176 году по приказу выдающегося исламского полководца султана Салах ад-Дина (в Европе он известен как Саладин), основоположника династии Аюбидов. Тогда здесь готовились к отражению нападения крестоносцев, которые к тому времени уже захватили Палестину.

По замыслу султана, планировалось построить мощные стены, которые вели бы от Цитадели к Нилу, охватывая город с двух сторон и превращая его в одну огромную крепость. Этим планам не суждено было воплотиться в жизнь. Но и сама цитадель, занимающая 18 гектаров на вершине господствующей над Старым городом скалы, получилась внушительная.

Крепость была не только военно-инженерным сооружением. В ней же размещался двор султана, а позднее — на протяжении около семисот лет — резиденции египетских правителей. По приказу Мухаммеда Али, занявшего султанский трон в 1798 году, после того как Наполеон освободил Египет от власти турок-османов, самые старые здания, несмотря на их историческую и культурную ценность, были безжалостно разрушены. А на их месте построили более простые, но удобные.

В 1824 году Мухаммед Али приказал построить в Цитадели огромную мечеть. Чтобы расчистить для нее место — на самой высокой точке внутри крепостных стен, — не остановились даже перед тем, чтобы стереть с лица земли дворец Салах-ад-Дина. Стены мечети облицованы белым гладким алебастром, отчего она известна как Алебастровая мечеть. Ее тонкие минареты, высотой 82 метра, как отточенные карандаши втыкаются в небо и служат прекрасным ориентиром. Форма и этих минаретов, и самой мечети разительно отличается от общего каирского стиля. Нечто подобное можно увидеть разве что в Стамбуле.

Старый Каир — это не собрание исторических достопримечательностей, а живой город. После того, как все эти дворцы и мечети стали казаться нам похожими друг на друга, мы тоже переключились на бесцельные блуждания по старым улочкам, рассматривая, как здесь живут, работают, торгуют, чем питаются.

В процессе исторического развития в каждой местности сформировалась собственная оригинальная кухня. Традиционные блюда создавались не ради кулинарных изысков и не для того, чтобы пускать пыль в глаза. Главная задача древних поваров состояла в том, чтобы было сытно и безопасно. Блюдо должно насыщать человека всеми необходимыми белками, жирами, углеводами, витаминами и минеральными солями. Именно в той пропорции, в какой это необходимо именно в данном месте, в данных природных и климатических условиях.

Конечно, с самого начала никто не знал, чем именно питаться. Использовали проверенный метод проб и ошибок. Экспериментировали прямо на людях. Те, кто питался неправильной пищей, до наших дней не дожили. Да и завоеватели только тогда задерживались в стране всерьез и надолго, когда отказывались от своих привычек в питании и переходили на местную кухню.

Сейчас любой путешественник, куда бы он ни отправлялся, в любой стране мира может есть то, к чему привык дома. В туристических центрах на каждом шагу встречаются «Макдональдсы» и «Бургер Кинги», а в последние годы и русские рестораны с пельменями, селедкой, солеными огурцами и борщом. Однако правильнее все же питаться местной пищей. И не только для того, чтобы прикоснуться к местному колориту. Но и ради собственного здоровья.

Самое популярное у египтян блюдо — кушар (египтяне произносят — кушери). Макароны (и трубочки, и полоски, и кружочки — всех видов, форм и размеров) перемешивают с рисовой кашей, добавляют тушеную чечевицу и горох — нут. Для вкуса сверху эту смесь поливают острым томатным соусом, кладут резаный колечками лук. Все ингредиенты готовятся в отдельных кастрюлях и горшках. Смешивают их уже в тарелке. Выглядит все как помойное ведро в общепитовской столовой, в которое свалили собранные с разных столов не доеденные кем-то гарниры. Но зато дешево и сытно.

В Египте, как и во всем мире, идет активное продвижение международных сетей быстрого питания. Закрывать глаза на этот процесс глупо, бороться с ним запретительными мерами — нерационально. Египтяне стали играть на опережение. Они создают свои сети, переняв у конкурентов их главные достоинства — чистоту, быстроту обслуживания, яркий современный дизайн. Но кормят там не гамбургерами, а своими исконными блюдами — кушери и фуль (густое коричневое пюре из фасоли). Если же заведения размещаются в старых зданиях, то ради экономии места в них устанавливают высокие столики, за которыми есть приходится стоя.

Целый день мы беззаботно бродили по Старому Каиру. А на вокзал пришли всего за полчаса до отправления последнего в тот день поезда. И тут сюрприз! Оказалось, билетов в кассе уже нет — ни за какие деньги. Кассир, казалось, не был этим обескуражен.

— Идите на посадку. Билеты купите в вагоне.

Мы вышли на платформу и стали ждать. По расписанию поезд на Асуан должен был отправиться в 22.40. Однако, шел уже двенадцатый час ночи, а его все не было. Может, мы не на той платформе стоим? Заметив наше нетерпение, стоявший рядом египтянин объяснил:

— Два дня назад в районе Гизы произошла крупная авария. Несколько десятков человек погибло. На дороге образовался завал из покореженных вагонов. Рельсы на аварийном участке тоже нужно менять. Поэтому поезда, и раньше-то ходившие не очень точно, совсем выбились из графика.

К соседней платформе подошел поезд, который по расписанию должен был уйти еще три часа назад — задолго до нашего появления на вокзале. Билетов у нас все равно не было. Почему бы не переметнуться на него?

Пройдя вдоль всего состава, мы зашли в самый последний вагон — на входе у нас никто билетов не проверял. Поезд уже тронулся, а в вагоне было всего несколько человек. Среди них нашелся и один англоговорящий. Он тут же взялся нам помогать, вводить в курс дела:

— У вас билеты на какие места? Нет билетов? Так бывает. Конечно, билет можно купить и у кондуктора. Но в кассе билеты продают с местами, а в поезде — нет. А где найти свободное место, если все билеты проданы? — Мухаммед оказался не египтянином, а нубийцем. Он работал гидом в Асуане и часто ездил в Каир и обратно на этом поезде. — Раз на раз не приходится. Все зависит от того, сколько народу подсядет в Гизе. Если мало, то и для вас останутся свободные места. Иначе придется вам переходить в тамбур. Имейте в виду, что этот вагон не для иностранцев, а для египтян. Но вам наверняка попытаются продать билеты по «интуристовской» цене. Проезд от Каира до Асуана в сидячем вагоне скорого поезда стоит 70 фунтов. Но с иностранцев берут по 180. Так что вы не говорите, что туристы. Скажите, что работаете гидами в Асуане. Тогда и вам продадут билеты за ту же цену, что и местным.

Отправившийся с трехчасовым опозданием поезд еле-еле тащился. До Гизы мы ехали не 20 минут, как положено по расписанию, а два часа. Там в вагон хлынул поток пассажиров с котомками и узлами — им-то пришлось ждать на вокзале пять часов!

Когда поезд тронулся, выяснилось, что ни одного свободного места не осталось. Мы пошли в соседний вагон. Там также свободных мест не было. Такая ситуация и в третьем, и в четвертом… Дальше по составу идти смысла не было.

Мест не было не только в вагонах. Люди забили тамбуры, полки для багажа, переходы между вагонами и даже туалеты (вернее, умывальники — они египетских поездах расположены напротив туалетов и в отличие от них не имеют дверей). Перед нами толпа расступалась, чтобы освободить проход, а затем сразу же смыкалась.

Вскоре нас нашел кондуктор. Он ничуть не удивился, что у нас нет билетов. Чтобы сразу показать, что я знаю, сколько должны стоит билеты для местных, я протянул ему ровно 210 фунтов (на три билета). Однако, кондуктор стал что-то объяснять мне по-арабски. Наверное, нужно по совету нашего попутчика сказать, что мы работаем в Асуане гидами. Но один из пассажиров мне перевел:

— Билет в Асуан стоит не 70, а 76 фунтов.

Мы официально стали бомжами — с билетами, но без мест. Неужели так и придется ехать всю дорогу, стоя в проходе?

Вскоре показалась парочка полицейских. Они посмотрели наши билеты и… попросили пройти с ними. Под конвоем (или почетным эскортом?) мы прошли через все вагоны с сидячими местами и пришли в вагон-ресторан (он разделяет две части поезда — вагоны 1-го и 2-го класса). Один из полицейских завел о чем-то разговор с буфетчиком — кроме него, в вагоне-ресторане никого не было. Говорили они по-арабски, но было видно, что буфетчик явно не рад тому, что слышит от полицейского. Однако полицейский продолжал настаивать и, закончив разговор, обратился уже к нам по-английски:

— Вы останетесь в этом вагоне, пока где-нибудь не освободятся места.

Мы заказали по стакану чая и удобно устроились в мягких креслах за столиком.

— Только не спать, — строго приказал буфетчик, все еще сердитый от того, что ему навязали «нахлебников».

Поздно ночью он закрыл двери вагона-ресторана и выключил свет. Удаляясь в закуток, в котором у него была кровать, он милостиво промолвил.

— Можете немного поспать.

Ночь прошла быстро. С восходом солнца ресторан открылся. И мы опять уселись пить чай и смотреть в окно.

Железная дорога практически на всем ее протяжении проходит вдоль восточного берега реки Нил. На полях виднелись загоревшие до черноты крестьяне-феллахи, которые за долгие века практически совсем не изменились. Они размахивали мотыгами, какие можно найти в музеях с датировкой, скажем, «3000 год до н. э.», или босиком шли за парой черных буйволов, вгрызаясь в землю плугом, который сильно смахивал на прототипы, изображенные на фресках эпохи Древнего царства.

Деревни выглядели довольно живописно. Двух-трехэтажные дома с плоскими крышами из очищенных стволов пальм, слепленные из сырцового кирпича, стояли на берегах наполненных нильской водой каналов, под сенью финиковых рощ. А благодаря сложной системе ирригации, основу которой заложили еще во времена фараонов, египетские крестьяне собирают со своих полей по два-три урожая в год. Поэтому в одно и то же время на расположенных по соседству полях мы видели и пахоту, и молодые зеленые всходы, и уже налившиеся колосья, которые вот-вот начнут собирать. Попадали в поле зрения и поля, на которых уже вовсю шла уборка урожая. Словом, смотреть в окно было совсем не скучно.

Разительным контрастом к ухоженным полям были города и особенно пригороды, где можно было разглядеть только уродливые бетонные коробки, пыль и кучи мусора. Удручающую картину нищеты и убожества немного смягчали лишь минареты и купола мечетей да редкие пальмы.

Поезд шел очень медленно, подолгу останавливаясь — как на станциях, так и посреди пустого поля. Периодически я ходил по вагонам посмотреть, не появились ли свободные места. Но покинуть вагон-ресторан нам удалось только после Луксора, где многие пассажиры вышли.

Дорога оказалась утомительной. Вместо обещанных по расписанию 12 часов поезд тащился все 20! Но мы все же доехали до Асуана.

Асуан относится к числу старейших городов Египта. Первое поселение здесь появилось пять тысяч лет назад. На расположенном прямо напротив центра современного города речном острове древние египтяне основали поселок Абу, что в переводе означает «слоновая кость».

Пограничное положение города было не столько хлопотным, сколько удобным. Из-за порогов приходилось перегружать товары с лодок, идущих вверх или вниз по Нилу. Поэтому здесь всегда кипела торговля. Шла она настолько успешно, что островной территории уже не хватало для размещения всех лавок и складов. Поэтому уже в период древнеегипетского Нового царства (1155–1069 гг. до н. э.) на речном берегу напротив острова возник еще один город. Его назвали Свенет, что на древнеегипетском языке означает «торговля». Позднее, в арабской транскрипции, оно стало звучать как Ас-Суан.

Сейчас Асуан, несмотря на свою древнюю историю, — не столько туристический, сколько административный и коммерческий центр южного Египта. Поэтому и неудивительно, что, выйдя с вокзала, мы сразу же попали на пешеходную улицу, которая была больше похожа на длинный базар. Магазинчики, киоски и лотки с товарами тянулись на несколько километров. Продавали, как водится, дешевый китайский ширпотреб и сувениры для туристов (чаще всего, тоже китайского производства). Но много было и продавцов высушенных лепестков и бутонов суданской розы — знаменитый чай каркаде. Дороже всего ценится чай, состоящий из засушенных целиком цветков, дешевле всего — из поломанных в крошку лепестков. Внутри этих категорий также есть своя градация. Например, чем темнее цвет лепестков — тем чай дороже.

Увидев вывеску гостиницы, мы свернули с главной торгово-пешеходной улицы в переулок. И тут к нам подскочил «хелпер» с предложением устроить на ночлег. Хотя мы сразу же отказались от его услуг, он ничуть не расстроился, а пошел перед нами. Получалось, будто именно он и вел нас в гостиницу.

В первой гостинице нам не понравилось. Пошли искать что-нибудь получше — или почище, или подешевле (вероятно, в цену включили услуги нашего навязчивого «помощника»). К счастью, гостиниц там много. Буквально в том же доме, только с противоположной стороны, мы нашли подходящий для нас вариант — за те же деньги, но значительно почище. Да и окно комнаты выходило не на грязную глухую стену, а на улицу.

Владелец гостиницы тут же стал навязывать нам тур в храм Рамсеса II в Абу-Симбел.

— Вы, конечно, можете поехать туда и самостоятельно. Но все автобусы отправляются одновременно и идут одним конвоем, под охраной полицейских джипов. Конвой стартует в 4 часа утра. Если вы купите тур у меня, то вам не придется добираться до автовокзала. Вас заберут прямо от дверей гостиницы.

Вставать пришлось очень рано. Уже вторую ночь подряд нам не удается толком выспаться. К счастью, ехать предстоит 280 километров. Будем досыпать в пути.

Храм Рамсеса II находится на берегу Нила возле деревни Абу-Симбел, всего в 40 километрах от суданской границы. Он был построен в период с 1274-го по 1244 год до н. э. Но вплоть до начала XIX века о его существовании мало кто догадывался. Первооткрывателем стал швейцарский путешественник Иоганн Людвиг Буркхардт, инкогнито путешествовавший по арабским странам под именем Ибрагим ибн Абдалла. 22 марта 1813 года он записал в своем дневнике: «Моему взору открылось то, что еще оставалось видно от четырех колоссальных статуй, высеченных в скале. Невыносимый ветер, постоянно дующий в этом каменном горле, так засыпал гигантские статуи песком, что остались видны лишь головы». Несколькими годами позже известный авантюрист Джованни Батиста Бельцони нанял в соседней деревне Абу-Симбел феллахов и с их помощью расчистил храм от песка.

Храм благополучно простоял до середины XX века. Но сейчас мы могли бы его и не увидеть. По крайней мере, без использования аквалангов. Ведь после создания Асуанской плотины храм должен был оказаться на дне водохранилища. Но на деньги ЮНЕСКО и при участии советских специалистов провели уникальную спасательную операцию, до сих пор не имеющую аналогов в мире. Храм вырезали из скалы, распилили на части, перевезли на более высокое место и вновь собрали. На это потратили пять лет, много сил и денег. Но все же спасли храм от ожидавшей его неприглядной участи.

Перенесенный на новое место храм удивительно напоминает дешевую китайскую подделку. Почти то же самое, но все же не совсем. Чувствуется, что построен он совсем недавно и на ничем не примечательном месте. Выбирали его исключительно из соображений удобства. А древние храмы всегда строились не где попало, а на особо примечательных «местах силы». Камни перенести можно, но они так и останутся всего лишь камнями. Не более того.

Фасад храма, высотой 31 метр и шириной 38 метров, украшен четырьмя гигантскими статуями, изображающими сидящих на стульях фараонов. Они стали визитной карточкой Египта. Оно и понятно. Здесь только фасад и разрешают фотографировать. Внутри же фото и видеосъемка запрещены. Хотя как проследить за сотнями обвешанных фото- и видеотехникой туристов? На радикальные меры — отбирать всю аппаратуру и тщательно всех обыскивать — не пошли. Поставили табличку «не фотографировать». А обязанность по защите народного достояния от объективов возложили на охранника. Жалко человека. Под грузом огромной ответственности за порученное дело он стал совсем нервным. Носился как угорелый по всему храму — а там, кстати, не один зал, а несколько.

Солнечный свет попадает внутрь храма только дважды в год. В остальное же время он освещен лишь тусклыми лампочками. Бродить внутри приходится в таинственном полумраке. А народу много — всех же посетителей привезли одновременно. Как тут можно за всеми проследить? Хотя, вероятно, охранник, носившийся как угорелый по всем закуткам — а там, кроме трех главных, есть еще и 8 боковых комнаток, украшенных фресками, — и не ставил перед собой такую невыполнимую задачу. Он вряд ли был озабочен тем, чтобы в храме вообще не фотографировали. Тем более что из-за плохой освещенности сделать толковую фотографию было нереально. Вероятно, за небольшую мзду он был готов закрыть глаза.

Рядом с главным храмом есть и еще один, в три раза меньше по размеру, но построенный в том же стиле. Он посвящен жене фараона Рамсеса II, красавице Нефертари (в переводе ее имя означает — возлюбленная). Фасад украшают шесть статуй, две из которых изображают богиню любви Хатхор. Внутри храма только два зала. Снимать в них также запрещено.

Подняться на вершину соседнего холма, чтобы оттуда сфотографировать сразу два храма, тоже, оказывается, нельзя. Стоило нам с Олегом пройти всего с десяток метров по тропе вверх по склону, как нам наперерез с двух сторон побежали солдаты. На ходу они что-то кричали и нервно передергивали затворы. Казалось, стоило нам сделать еще несколько шагов, и они откроют огонь на поражение. Какие-то удивительно нервные там охранники.

Между Каиром и Асуаном Нил бороздят круизные суда с трехэтажными палубными надстройками — передвижные пятизвездочные отели с бассейнами. А между ними снуют простые деревянные посудины без мотора с единственным прямоугольным парусом — фелюки. При хорошем попутном ветре они преодолевают расстояние между Асуаном и Луксором за 3–5 дней. Если же ветер встречный, то рассчитывать можно будет только на неторопливое здесь течение. Тогда поездка затянется на одну-две недели.

Изначально на фелюках перевозили грузы, местных торговцев и крестьян. Но с появлением туристов часть владельцев лодок переключилась на более доходный бизнес. Местные турфирмы организуют короткие туры, своеобразные «круизы для бедных».

Один-два дня, по желанию и возможностям, туристов сплавляют вниз по течению на фелюке. А затем пересаживают в микроавтобус и везут в Луксор. Вторая часть тура — так же обязательна, как и первая. Египетские власти не разрешают высаживать туристов где попало. В то время как сами города Асуан и Луксор считаются сравнительно безопасными, дорога между ними — по мнению полиции — таит множество опасностей.

Цена тура на фелюке во всех конторах одинаковая: 150 фунтов за первые сутки и по 50 — за следующие. Различаются только условия и уровень комфорта. Все же фелюки — не отели. Они сильно отличаются друг от друга размерами, строились в разное время, да и эксплуатировались по-разному.

Как это обычно и бывает в Египте, туристическую фирму, организующую круиз на фелюке, искать не пришлось. Она… сама нас нашла. Тот же самый хелпер — прекрасно говорящий по-английски парень-нубиец, который прицепился к нам на улице в первый вечер, и стал организатором поездки.

Мы пригласили с собой в компанию Александра — немца из Казахстана, уже почти двадцать лет живущего в Германии. С ним мы случайно познакомились на улице. А турфирма нашла нам еще одного попутчика — малоразговорчивого парня из Канады. Кроме нас на лодке были также старик-капитан и его племянник — юнга.

Фелюка шла не спеша. Мотора на ней не было, поэтому рассчитывать можно было лишь на слабое течение и силу ветра. Простой прямоугольный парус не давал сильно разогнаться тяжелой деревянной посудине. Да и идти приходилось галсами, увертываясь от проходящих по фарватеру огромных круизных теплоходов.

На фелюке было непривычно тихо: скрипели деревянные части корпуса и свистел ветер в парусах. Развлечений, конечно, никаких. Оставалось только расслабиться и наблюдать, как солнце медленно клонится к закату, над водой никуда не спеша пролетают птицы и шумят прибрежные камыши.

В Египте не бывает сумерек. Солнце зашло как-то сразу. И сразу же установилась полная тишина, будто остановилось время. На иссиня-черном небе постепенно загорались звезды. Потом небо стало светлеть, и на нем появилась луна.

Фелюка скользила по застывшей, как расплавленный свинец, глади реки, пересекая лунную дорожку. Идиллию нарушил появившийся где-то вдали и постепенно приближающийся шум работающего водяного колеса. Вскоре показался очередной пароход с освещенными окнами и доносящейся сквозь шум двигателей музыкой. Но едва этот монстр пронесся мимо, как мы вновь вернулись в уже привычное царство тишины.

Фелюка шла так тихо, что можно было расслышать самые тихие и удаленные звуки, отраженные от водной поверхности: крик птиц в прибрежных камышах, отдаленный лай собак в пустыне, резкие и грубые крики верблюдов. Вот так бы плыть и плыть всю ночь. Но это здесь запрещено!

После серии направленных против иностранцев терактов египетские власти ужесточили меры безопасности. Фелюки с пассажирами-иностранцами не могут останавливаться на ночь где попало (как это было еще буквально несколько лет назад). Парковаться можно только в специальных местах. Там, впрочем, никакой специальной охраны нет. Но эти стоянки находятся недалеко от деревень, в которых есть полицейские участки. Считается, что такое соседство может отпугнуть потенциальных террористов.

Часа через два после заката наша фелюка пристала к высокому песчаному бархану на западном берегу Нила. Мы с Олегом вышли на берег — на разведку. Там — насколько можно было видеть в свете полной луны — никакой деревни и в помине не было. Вообще ничего. Только песок и копошащиеся на нем скарабеи. Вероятно, именно эти священные для древних египтян насекомые и будут нас в эту ночь охранять.

Капитан достал керосинку и стал готовить ужин. Он на сковородке зажарил рыбу и помидоры с яйцами, в кастрюле сварил макароны. Потом нарезал кусочками огурцы и помидоры, достал из холщового мешка непременные лепешки, без которых в Египте никакая еда не обходится. Заварил чай.

Ужинали при свечах, которые для защиты от ветра стояли в разрезанных поперек пополам пластиковых бутылках. А спали прямо на палубе, под толстыми шерстяными одеялами. Было достаточно прохладно. Но ни комары, ни мошки нам не досаждали.

Утром после легкого завтрака мы переправились на противоположный, более населенный восточный берег — именно там проходит не только железная дорога, но и шоссе.

Вскоре подошел охраняемый полицейскими джипами конвой из нескольких микроавтобусов. В одном из них нашлось место и для нас. Никакой самодеятельности здесь быть не может. Всех туристов повезут вместе. Да и остановки по пути будут не по требованию, а в заранее выбранных местах.

Первая остановка — в городке Ком-Омбо («Золотой курган»), расположенном на месте древнего Омбоса, который еще раньше назывался Нуба. Здесь, в 50 километрах к северу от Асуана, на берегу Нила живут нубийцы, которых переселили с земли, затопленной после строительства Асуанской плотины и создания озера Насера.

В древности город был известен как Па-Себек, («Земля Себека») — по имени бога разлива Нила и изобилия, изображавшегося в форме крокодила, которому, как тотему, поклонялись местные жители. В те времена египтяне высоко почитали священных животных.

Храм в Ком-Омбо был основан во время правления Птолемея VI (191–146 гг. до н. э.), а достраивался уже Птолемеем XIII (51–47 до н. э.) и римским императором Траяном (53—117 н. э.).

Уникальность этого храма в том, что он посвящен не одному богу — как это было принято в Египте, — а сразу двум: богу-крокодилу Себеку (восточная часть храма), олицетворявшему темное начало, и богу неба, изображавшемуся в виде сокола, — Хароерису (Хоруру или Хору Старшему), который олицетворял светлое начало. Поэтому у храма два главных входа плюс два вестибюля и два святилища. Как полагают ученые-египтологи, священников тоже было два комплекта.

В. Андреевский, побывавший здесь в конце XIX века, писал, что храм «засыпан уже на три четверти и скоро, должно быть, будет погребен совсем, если только не примут мер к его спасению». Меры приняли, но было уже слишком поздно. Дело в том, что храм построен прямо на берегу Нила. Это и стало главной причиной его постепенного разрушения. Нильская вода постепенно подмывала берег и смывала храм — камень за камнем. Печальная участь постигла стоявшие прямо на берегу величественные ворота, а также часть самого храма.

Берег укрепили, одновременно устроив на нем пристань для круизных теплоходов. Ведь зачастую возможность легко доставлять туристов сильнее влияет на популярность того или иного объекта, чем его историческая или культурная значимость.

Как и все важные туристические объекты Египта, этот храм охраняют вооруженные автоматами полицейские. Стоило мне подняться на холм, чтобы сфотографировать храм сверху, как сразу же раздались крики часовых: «Стой, стрелять буду».

Стрелять по туристам в Египте все же не принято. Но обстановка нервная. К тому же по храму нельзя гулять спокойно, в привычном для себя ритме. Всех туристов привезли одним конвоем и всех одновременно должны увезти ровно через полчаса. Такие уж в Египте порядки. Безопасность туристов превыше всего!

Не доезжая 100 километров до Луксора, мы свернули с дороги в сторону городка Эдфу. В античные времена этот город, называвшийся тогда Бехдет или Джеба, был одним из крупнейших мегаполисов Верхнего Египта. От былого великолепия до наших дней дошел только один храм. Зато какой! Он поражает в первую очередь своими исполинскими размерами — 137 метров в длину, 79 метров в ширину, при высоте пилонов в 36 метров.

Храм посвящен богу-соколу Хору, сыну Осириса и Исиды. Согласно расшифрованной археологами надписи на стене, строительство храма началось 23 августа 237 года до н. э. по приказу Птолемея III, а завершилось в 47 году до н. э. при Птолемее XII. Именно этот последний правитель и изображен на фасаде с головами врагов, которые он держит за волосы, собираясь принести в жертву грозному богу Хору.

Пройдя через центральную дверь, мимо статуй бога-сокола из черного гранита, до блеска отполированного руками туристов, мы попали в огромный внутренний двор, украшенный с трех сторон 32 гигантскими колоннами с вырезанными по камню цветами.

Слева, перед входом во внутренний храм, также установлена статуя Хора. Раньше их, вероятно, тоже было две. Пройдя через два зала, потолок которых поддерживают украшенные иероглифами колонны, мы вошли уже непосредственно в само святилище. На алтаре когда-то хранилась золотая статуя бога Хора. Сейчас на ее месте можно увидеть только деревянную ладью, в которой статую — по большим храмовым праздникам — торжественно выносили из храма и проносили по улицам города.

Египетскими иероглифами исписаны все стены — как внутренние, так и внешние. Любили египтяне это дело — каллиграфию. Расшифровав эти надписи, египтологи много узнали о проводившихся в храме церемониях. Главная из них состояла в символическом изображении борьбы «хорошего» бога Хора с «плохим» богом Сетом (его часто изображали в виде гиппопотама) и окончательной победы добра над злом.

После посещения храма Хора в Эдфу микроавтобусы вышли на финишную прямую и понеслись в сторону Луксора. Впрочем, понеслись — это громко сказано. На каждом блокпосту нас останавливали. Приходилось подолгу ждать, пока полицейские тщательно запишут номера всех машин нашего конвоя в бухгалтерские по виду книги.

В Луксоре наш микроавтобус остановился у какого-то чересчур помпезного отеля. В него мы даже не заглянули. Пошли искать что-нибудь попроще, без излишнего пафоса.

К нам тут же привязался хелпер и стал активно зазывать в свой отель. Не особо вникнув, мы довольно грубо его послали. И дело не в том, что мы имели что-то против него лично или его неизвестного для нас отеля. Уже несколько дней мы были или в конвое, или под контролем турфирмы. Хотелось хотя бы немного самим прогуляться, вновь почувствовать себя свободными людьми.

Прошли несколько гостиниц, но ни одна из них нам не понравилась. Тут я получаю эсэмэс от Виолетты. Она была с нами только в первые две недели путешествия, но и вернувшись в Москву, продолжала следить за нашими перемещениями. В этот раз она спешила порекомендовать нам гостиницу, в которой сама останавливалась два года назад — «гостиницу Боба Марли».

Впрочем, официально эта гостиница называется «Шериф». Но новый владелец, оставив прежнее название, превратил гостиницу в мемориал, посвященный музыке регги, Бобу Марли и всему растаманскому движению. У входа развешаны флаги, раскрашенные в характерную комбинацию цветов «зеленый-желтый-красный». А внутри все стены были увешаны плакатами, портретами кумира, сувенирами.

За стойкой регистрации я увидел того самого хелпера, которого мы недавно так грубо послали! Даже как-то неудобно стало. Заметив мое смущение, владелец гостиницы успокоил:

— Я вас прекрасно понимаю. У нас в Египте действительно иностранцев часто достают чересчур навязчивым предложением услуг.

В путешествиях нет ничего более скучного, чем гостиницы. Они все на одно лицо. И это характерно не только для нашего времени. Уже в конце XIX века профессор А. К. Краснов писал в опубликованной в Санкт-Петербурге в 1898 году книге «Из колыбели цивилизаций»: «Даже в Китае и Японии вокруг туриста исчезают самобытные черты их жизни, и в японской гостинице, завидя европейца, горничные уже тащат стол и стулья, вилки и ножи для бифштекса, чтобы лишить вас характерной обстановки этих не имеющих мебели и едящих палочками вегетарианцев».

Стоит ли удивляться, что во время длительного путешествия все гостиницы сливаются в одну «большую гостиницу». Зачастую уже невозможно вспомнить, чем же именно отель в городе А отличался от отеля в городе Б. И лишь некоторые остаются в памяти надолго. Луксорский «Дом Боба Марли» как раз из таких. Стоило нам подняться на расположенную на крыше террасу с видом на Нил, сесть на разложенные на полу ковры и матрацы или плюхнуться в гамак, как мы сразу обо всем забыли — и о насыщенной экскурсионной программе, и о необходимости еще куда-то ехать. А для нас там обнаружился и еще один бесплатный бонус: на крыше по Wi-Fi ловился бесплатный Интернет из расположенного неподалеку пятизвездного отеля «Winter Palace». В самой гостинице, конечно, также есть бесплатный Интернет для постояльцев. Но до крыши он не добивает. А уж если где и находиться все время, за исключением жарких дневных часов, то именно здесь, под открытым небом.

В двух километрах от центра Луксора находится Карнакский храмовый комплекс. Самые величественные руины древнего мира лежат как будто во впадине. Но этот эффект связан с тем, что храмы строились в те далекие времена, когда уровень местности был на несколько метров ниже.

В течение нескольких столетий египтяне построили больше десятка больших и маленьких храмов и обелисков, посвященных различным богам и обожествленным фараонам. Получилось что-то типа современного музея под открытым небом, в котором собрали образцы зданий или хотя бы точные уменьшенные копии всех главных достопримечательностей страны.

В этом «Мини-древнем Египте» можно увидеть гранитные обелиски, храмы, посвященные всем самым главным и почитаемым египетским богам, статуи самых уважаемых фараонов, иероглифические надписи и барельефы. Нет разве что ни пирамид, ни гробниц.

Самый главный карнакский храм — храм Амон-Ра (или Ипет-Ису), бога Солнца — крупнейший храм не только Египта, но и всего мира. Он был основан в XX веке до н. э. и на протяжении всего периода Нового царства оставался главным святилищем страны. 137 гигантских колонн, вырезанных в форме цветов папируса (в главном нефе — в форме распустившихся цветов, в боковых — в форме закрытых), когда-то подпирали крышу величественного здания. Из-за того, что египтяне не знали свода и все крыши были у них только плоские, они вынуждены были ставить колонны близко друг от друга. Лес колонн не дает возможности разглядеть здание храма целиком. С какой стороны ни посмотри, видно только два ряда колонн, которые заслоняют собой все остальные. Потолок обвалился, стены обрушились, а колонны как стояли, так и стоят на своих местах.

К строительству храма приложил руку и Рамсес II, правивший в 1279–1213 годах до н. э. — единственный из египетских фараонов, который носил титул «Великий». Его гигантская статуя, повернутая почему-то боком к потоку посетителей, установлена во внутреннем дворике храма — вернее, в одном из двориков. В них легко и заблудиться. Ориентироваться можно только по нестерпимо палящему солнцу — оно здесь царит на выбеленном небе, на котором нет ни единого облачка. Стоит ли удивляться, что именно бог солнца и был главным богом Египта.

Практически у каждого бога была или женская ипостась, или супруга. Поэтому с двух сторон от храма Амон-Ра построили храмы, посвященные членам его семьи, — жене, богине Мут (она же богиня-мать, царица неба) и общему сыну, богу Хонсу (он же божество луны). Не забыли здесь и младших богов. Они пусть и не такие влиятельные, но ближе к людям, к их мирским проблемам. С ними можно и договориться — например, с помощью магических ритуалов.

Один из таких ритуалов можно увидеть и сейчас. В нем принимают участие буквально все туристы. Неизвестно, кто это первый придумал, но считается и передается из уст в уста, что установленная на площади недалеко от гранитного обелиска статуя скарабея обладает магическими свойствами. Ее обязательно нужно обойти по часовой стрелке — три раза на удачу в делах и начинаниях, пять раз — для успешного рождения ребенка, семь раз — для замужества. Да, в современном мире заработать деньги и даже завести детей значительно проще, чем выйти удачно замуж.

Посмотрим, действует ли? Мы с Олегом ограничились тремя кругами, а Саша прошла все семь. И, как позднее выяснилось, это действительно ей помогло. Замуж она действительно вышла. Неизвестно, насколько к этому приложил руку скарабей. Но то, что это произошло благодаря ее участию в нашей кругосветке, это факт. Однако об этом позднее.

Утром огромную площадь перед входом на территорию комплекса забили туристические автобусы. Поэтому, бродя по храмам и руинам дворцов, мы никогда не были в одиночестве. Со всех сторон были слышны голоса — причем русская речь звучала не реже, чем английская или немецкая. Стены, колонны и статуи облепили позирующие на их фоне туристы. А тут еще и охранники!

Что и от кого они здесь охраняют, неясно. Но буквально каждый из них приставал с предложением показать какое-нибудь «скрытое» сокровище. Даже полицейские с автоматами, используя «Калашниковы» в качестве своеобразных указок, набивались в экскурсоводы — в расчете на бакшиш. Интересно, а им вообще хоть платят зарплату? Или только автоматы и форму выдают?

Охранники не разыскивали скрытые сокровища, а сами же их и создавали. Поставят где-нибудь шлагбаум и начинают вымогать деньги за возможность за него пройти к какой-нибудь статуе. И это при том, что к ней же можно пройти, обойдя стену с другой стороны. И совершенно бесплатно.

Охранники стояли у входа почти во все помещения. Чаще всего даже не у входа, а прямо посреди прохода. Зайти внутрь можно было только после того, как страж отойдет хотя бы немного в сторону. А отходить — это уже работа, за которую полагается бакшиш!

Автобус в Дахаб отправляется под вечер. Ночью мы проехали Хургаду, но даже краешком глаза не взглянули на одну из туристических столиц Египта — банально проспали. И момент переезда из Африки в Азию также остался незамеченным. Проснулись мы в Шарм-эль-Шейхе, в который автобус заехал уже утром. Там, кстати, почти все пассажиры вышли. Оставшиеся сто километров мы ехали впятером — в компании с парочкой немецких бэкпакеров.

Когда ходишь по Дахабу пешком, чувствуешь себя почти как на каком-нибудь европейском морском курорте. На улицах удивительно чисто — и не только по египетским меркам, расстояния небольшие, транспорта и людских толп нет.

Город, название которого в переводе с языка бедуинов означает «золото» (именно такого цвета песок на пляжах города), всего несколько десятков лет назад был заштатным поселком Ассалах — несколько домиков в пальмовой роще на берегу маленькой уютной бухты. И тут — в полном соответствии с русской пословицей «не было бы счастья…» — война.

После египетско-израильской войны 1973 года Синайский полуостров захватил Израиль. Израильтяне — большей частью выходцы из Европы — стали искать на побережье Красного моря удобные места для создания курортов и строили их сразу на европейский манер (азиатско-африканский антураж только для «экзотики», для завлечения туристов).

Именно израильтяне построили в Дахабе первые отели, рестораны, магазины и бары. В отличие от Шарм-эль-Шейха, изначально создававшегося для приема организованных туристических групп, сюда потянулись преимущественно самостоятельные путешественники. Центр жизни в Дахабе — набережная с маленькими магазинчиками, недорогими ресторанами и уютными кафе. В ясную погоду отсюда виден гористый берег Саудовской Аравии. Пологий спуск в воду и отсутствие коралловых рифов вблизи берега позволяют купаться в морской воде и на мелководье. Здесь не бывает больших волн, но почти всегда дует ветер, поэтому воды лагуны облюбовали любители виндсерфинга. Если днем жизнь течет неторопливо, то вечером все оживает и бурлит. В ресторанах и кафе собираются веселые загорелые люди, раскуривают кальяны и делятся дневными впечатлениями. В последние годы среди них все больше и больше наших соотечественников. Одни приезжают в Дахаб лишь на экскурсию из Шарма, другие — отдохнуть недельку-другую. В районе маяка есть «русский» район с кафе, ресторанами, центрами подводного плавания и турфирмами. На каждом шаху попадаются вывески и рекламные плакаты на русском языке, а на набережной слышна русская речь.

Климат здесь сухой и теплый. Поэтому есть и те, кто предпочитает проводить зиму не в России, а в солнечном Дахабе. При желании и работу можно найти — в одном из «русских» заведений. Кто-то живет по туристической визе, а кто-то уже давно ее просрочил. Но египетские власти смотрят на это сквозь пальцы. В стране с неустойчивым политическим положением не стоит отказываться даже от самого тоненького ручейка иностранной валюты. Местные дауншифтеры, конечно, деньги не расшвыривают направо и налево. Но ведь и не побираются.

Паром связывает египетский порт Нувейба с иорданским портом Акаба. Согласно расписанию плыть на «быстром» пароме всего 1 час, на «медленном» — 3 часа. Но где вы видели, чтобы в Египте транспорт ходил строго по расписанию?

Мы купили билеты на «быстрый» паром. На «медленный», более дешевый паром, в кассе билетов уже не было. Поедем первым классом! С ветерком! Но куда там. Отправление задержали на четыре часа. Пассажиры скапливались в огромном ангаре, где рядами были установлены скамейки. Все было рассчитано на многочасовые ожидания. Они здесь отнюдь не редкость. Паромы постоянно опаздывают. Но ведь ходят же! Значит, и мы, рано или поздно, переправимся через Красное море из Египта в Иорданию. Нас ждет очередной этап кругосветки — по Ближнему Востоку.