Волки

ГЛАВА IX МАКСИМЫЧ

Шел морозный январь. Временами поднимался пронзительный ветер, который тянул по мертвым полям сухой шелестящий снег и метал сугробы. Волки в такие дни забирались в непролазные заросли и голодали, а в поисках мяса они делали большие, тяжелые переходы и долго не задерживались в одном месте. Звери наглели. Они забегали в селения, где хватали собак, рвали овец в пригонах, денниках.

…Суровое время. Снега заметали самоловы и обслуживать их стало трудно и недобычливо. Всего с конца октября в ловушки трех колхозов было поймано шесть волков, что нужно было признать хорошим началом в новом деле коллективной борьбы с хищниками. Самоловы были временно оставлены и колхозные охотники перешли на капканный промысел. По совету Вихрева устраивались привады, потаски, капканами обставлялись волчьи тропы, навозные кучи и скотомогильники. Вихрев работал с капканами по инструктажу Павла Андреевича и дело шло вполне удовлетворительно. Он поймал уже двух волков. Это был большой успех, если учесть, что в предыдущие зимы он не мог поймать ни одного волка. Это уже говорило за то, что Николай понял, расшифровал основные повадки и склонности хитрого зверя и стал предвидеть его действия. Но везде, где бы ему ни приходилось бывать, он искал след легендарной Беспалой волчицы и не находил его. «Неужели она уже убита? Или совсем ушла из района?» — думал он, и чувство неудовлетворенности охватывало его.

Он поддерживал осеннюю приваду на возвышенности и одного волка и двух лисиц поймал у нее. Но капканы стояли также и на дальних волчьих переходах, у отвалов скотоферм.

Однажды на лыжах он пошел проверить дальние капканы. Морозный день… Лыжи легко скользят по снегу. Местами слежавшийся промороженный снег глухо садится под ним, и в стороны разбегаются тонкие трещины. На межах с мелодичным переливом поднимаются красногрудые снегири, оставляя на снегу полосы сора от обитых репейников, полыни и лебеды.

Хорошо, просторно в поле.

Подбегая к проходной волчьей тропе, где у него по методу сибирских промысловиков были поставлены «под след» два капкана, Вихрев еще издали заметил свежие следы.

Сердце забилось… Подойдя к тропе, он увидел глубокий след зверя с капканом и волокушей и маховые броски тройки волков, убежавших от пойманного товарища.

Осмотрев следы, он на плотном снежном наносе нашел отпечаток беспалой волчицы.

— Жива… Здесь бродит!

Николай оглядел поле. Волков не видно, но следы были свежи. Звери прошли не более как два часа тому назад. Сняв бесполезный теперь второй капкан и положив его в чистый мешок за спину, Вихрев побежал на лыжах по следу пойманного волка. Он убил Белобрюхого в километре от тропы в небольшом березовом колке. Здесь он «начерно» снял с него шкуру, чтобы не тащить тяжелую тушу.

Вернувшись вечером домой, Николай застал гостя. Из Челябинска приехал специалист по стрихнину Максимыч с письмом от Павла Андреевича. Они познакомились. Максимыч был мужчина среднего роста и среднего возраста. Он был подвижен, разговорчив и очень понравился Матрене Ивановне своим знанием колхозной жизни и хозяйственным подходом к каждому вопросу.

Пока гость пил чай и вел оживленный разговор с Матреной Ивановной, Николай прочитал письмо. Инструктор писал:

Утром Вихрев с гостем шли на лыжах к скотомогильнику. Вихрев впереди, Максимыч сзади, по лыжнице. Максимыч продолжал разговор о следах волка.

— При мелком снеге или когда зверь идет настороженно, осторожно поднимает и опускает лапу, у него черта выволоки и поволоки меньше. Но все равно, если невозможно определить направление хода зверя по отпечатку мякишей пальцев, то бугорок снега при выволоке можно обнаружить почти всегда и тогда узнать, куда имеет направление след. Стенка ямы следа у поволоки более пологая, а у выволоки более крутая и у этой стенки можно заметить осыпавшийся обратно снег при вытаскивании лапы. Вот следы. Смотрите.

Они остановились у старого волчьего следа; следопыт сказал:

— След старый, но почему он старый, и куда прошел зверь? След старый потому, что он очень закреп, а также потому, что его ямки уже занесло снегом, который тащило ветерком с севера. Сегодня тихо. А когда был северный ветерок? Надо наблюдать за малейшим изменением погоды. Это все помогает нам в работе по промыслу зверя. А куда зверь ушел?

Вихрев задумался.

— Не знаешь? Зверь пошел вон в тот лесок.

— Почему?

— Потому, что вон у того четвертого следа заметна выволока — подъем лапы. У выволоки, видишь, рваная кромка следа и за этой рваной кромочкой с южной стороны лежит полоска задержавшегося снега, который тащило с севера. Эта рваная кромочка превратилась в маленький снегозадержатель. Видишь?

— Да. Теперь понятно… и очень просто оказывается!

— Кроме того подойди, пощупай. У стенки выволоки в ямке следа ты почувствуешь под пухлым наносом снега более твердый, закрепший снег. Он осыпался обратно в ямку следа еще тогда, когда зверь при ходе доставал лапу и потому крепче затвердел.

Вихреву стало весело и он засмеялся…

— Понятно теперь? Надо наблюдать за каждой мелочью… Зверь, для определения свежести следа дичи или врага, пользуется чутьем. Но мы со своим носом к сожалению в этом вопросе не разбираемся. У нас помогает только зрение, да осязание при условии постоянной наблюдательности, практики, внимания, сравнения.

Свежесть следа бывает различно выражена при разном сочетании снега, температуры воздуха, осадков, силы и направления ветра и даже освещения. Чтобы быть хорошим следопытом, очень полезно ежедневно практиковаться. Я когда учился, то, бывало, ежедневно утром и вечером в огороде делал следы и разные черточки как на чистом месте, так и в затишье. А вечером и утром внимательно их осматривал, изучал, запоминал, сравнивал, учитывал силу ветра, температуру, осадки и т. д. Это мне помогало замечать малейшие изменения свежести следа от тех или других причин за день, за ночь. Когда я выходил в поле, то уже знал по своему «опытному огороду», в каком состоянии должны быть сегодня свежие следы и следы, допустим, прошлых суток.

— Я иногда замечаю, какие изменения происходят со следом от тех или иных причин и от времени, но мне еще многое непонятно, — сказал Вихрев.

— Практикуйтесь, изучайте, сравнивайте! Больше внимания к мелочам, тогда появится и уверенность. Это сразу не дается. У нас есть некоторая литература по изучению и определению свежести следа, но без практики она многое дать не может[5]. Сами авторы, говоря о том или ином примере, часто замечают, что свежесть следа определяется необъяснимыми словами — признаками. Вот эти необъяснимые словами, признаки и приходят на помощь следопыту только при его внимательности, наблюдательности, практике и умению сравнивать. Он должен знать, как выглядит свежий след в определенное время и при разных условиях.

— Вы говорили, Максимыч, об осязании. Когда им пользуются?

— Если температура ровная или пониженная, то свежий след начинает твердеть через три-четыре часа. Причем, сначала твердеет подошва, затем со стенки ямки следа. Конечно, если проверяют и сравнивают след проложенный накануне, с еще более старым следом, то на ощупь разница почти незаметна. И тот и другой след уже сравнялись по твердости. При сильном повышении температуры, наоборот, старый след после мороза еще не успел отойти, остается твердым, но уже потерял резкость граней и выволоки; он блеклый. А свежий след — мягкий на ощупь, ярче выражен в деталях. У него острые грани, яснее заметна возвышенность выволоки и края лотков выволоки и поволоки.

— Хорошо ясен свежий след в иней, в оттепель, в порошу.

— Да. В иней старый след имеет какой-то мохнатый, щетинистый вид по краям и шероховатостям, ввиду осадка на них инея, а свежий след — ясный и чистый. В оттепель у следа ясный отпечаток, с точным рисунком подошвы лапы, когтей. Осыпи снега в ямках нет. И надо учитывать, когда была оттепель, какая погода была до нее и после нее. Если после оттепели ударил мороз, то след напоминает лед, подробности его затушевываются, он даже сжимается. А если след оставлен в мороз, а затем настала оттепель, то он имеет синеватый вид, тусклый, иногда расплывается. Пороша, конечно, уточняет время и вносит ясность. Вообще, при благоприятных условиях, определить свежесть следа и направление — нетрудно. Но при неблагоприятных условиях нужны опыт и сравнение. Особенно вредны заносы, пурга. Между прочим у нас, стрихнинщиков, два врага: пурга и сороки.

— Почему?

— Пурга-поземка заметает следы и отравленный зверь может быть потерян, а сороки… сороки иногда находят обнаженные ветром капсюли со стрихнином и расклевывают, растаскивают их.

— А это опасно?

— Конечно, капсюли со стрихнином разрешается раскладывать вдали от населенных пунктов, где нет выпаса скота, вдали от проезжих дорог. Расход каждой капсюли учитывается и закрепляется актом. Недопустимо, чтобы сороки растаскивали такой опасный яд.

Они подошли к скотомогильнику, на котором обнаружили свежие волчьи следы. Максимыч начал расставлять свои капсюли, а Вихрев наблюдал за его работой, следуя за ним по лыжнице.

— Лучше стрихнин расставлять с подводы — удобнее и волк меньше боится санного следа. Но звери бывают разные. Некоторые не боятся лыжницы и даже ходят по ней, — говорил Максимыч.

Он сделал вокруг скотомогильника круг диаметром сто метров. У всех входных и выходных волчьих следов поставил по паре капсюль со стрихнином. Одну капсюлю он ставил справа от следа, другую слева, чтобы при любом направлении ветра запах капсюли, обмазанной специальной «волчьей мазью» мог привлечь зверя. Капсюли у него хранились в плоском ящике-футляре, где лежали в один ряд. Футляр помещался на груди под подпоясанным полушубком. Открыв ящичек, он тут же находившимися деревянными щипчиками брал одну капсюлю и осторожно укладывал на деревянную ложку, которая была привязана к тонкому концу длинного прута. Ложка также была обмазана «волчьей мазью». Затем ловко перебравшись, он брал рукой утолщенный конец прута и ложку с капсюлей заносил на расстояние до трех метров от себя. Выбрав нужное место, спускал ложку на снег, и вдавливал его, а в образовавшуюся ямку опрокидывал из ложки капсюлю. Затем взяв той же ложкой в стороне снега он засыпал им приманку, маскировал. Точка постановки стрихнина была незаметна. Но Максимыч ставил приманки у кустиков, сухих стебельков трав и других приметных мест и запоминал их. Так было поставлено двенадцать капсюль по кругу лыжницы у волчьих троп.

Было уже поздно итти к приваде и они решили завтра съездить туда на Крепыше. Возвращаясь обратно, Николай засыпал Максимыча вопросами, на которые тот охотно отвечал.

— А лисица может волчьей капсюлей отравиться?

— Конечно. Ей даже доза стрихнина нужна меньше. Но яд должен быть использован по прямому назначению — только на волков. Между прочим, там, где часто проходят волки, лиса бывает редко. Она их боится.

— Отравленный волк далеко уходит?

— Когда как. Если волк взял стрихнин и затем задержался, допустим остался поесть мясо у привады, то он тут же обычно и ложится. А если он взял стрихнин «на ходу», то уходит дальше.

Это зависит от того, проглотил ли он стрихнин, или яд попал ему в кровь через слизистую оболочку пасти при раскусывании капсюли. Много и других причин найдется. У меня был случай, когда отравленного волка я подобрал в пяти километрах от привады. Шел, как пьяный, тыкался носом, валялся, рвота была, а все же ушел на пять километров. Но зверь был очень крупный.

Для того, чтобы зверь скорее лег, чтобы яд быстрее воздействовал и попал в кровь, в капсюлю со стрихнином кладется мелкое битое стекло, которое ранит волку полость пасти, и губы когда он ее раскусит.

— Значит не обязательно, чтобы яд был проглочен?

— Не обязательно.

— А если стрихнин класть в мясо привады?

— Раньше так и делали. Деревянным шпилем пробивали в мясе отверстия, затем спускали в них капсюли или просто насыпали порцию яда, а сверху заливали жиром или затирали деревянным молоточком. Также вгоняли капсюли в головы мелкого скота, в пустотелые косточки, в горло птицы или куски сильно протушенной печенки. Но сейчас от этой методики отказываются. Работают только с одними капсюлями.

— Почему?

— Потому, что звери растаскивают эти части мяса. Сложнее учет. Яд теряется и чаще выклевывается птицей, особенно сороками. А одиночные капсюли удобны по охране, учету, ставятся вдали от привады, где не затаптываются. Если их возьмет зверь, по свежему следу легко проследить.

— Далеко волк слышит капсюли и всегда берет их?

— Когда как. Это зависит от качества мази, направления ветра, жизненного опыта зверя и его сытости. Иногда волк слышит приманку за многие десятки метров, смело подходит и берет ее. А иногда не берет. Тогда приманка-мазь сменяется на другую. Бывают случаи, когда волки, а чаще лисы, берут капсюлю, но не проглатывают и не раскусывают ее, а переносят куда-нибудь и бросают… Но это редко.

— Значит на нервах играют!

— О! Еще как играют! А раз был такой случай. Отравилось сразу два волка. Приезжаю и вижу от этих волков только рожки да ножки. Разорваны оба и сильно поедены.

Оказывается, перед утром тут приходили восемь новых волков. Они набросились на отравленных зверей, порвали, поели и ушли. Сами себя жрут, подлые.

— Эти волки отравились?

— Нет, ушли! Я проследил их, сколько мог. У двоих была рвота, но все-таки справились, утянулись. Надо было на второй день проследить дальше, но ночью пошел снег и все следы занесло.

— Как вы, Максимыч, с таких травленых волков шкуры снимаете? Это очень опасно?

— Да. Нужно быть осторожным. Хорошо на руки надевать резиновые перчатки, а если их нет, то снимать шкуру голыми руками, но проверить, чтобы никаких ранок на них не было. Конечно, избегать порезов руки во время съемки. Руки потом чище промыть теплой водой с мылом.

— А тушу волка куда?

— Ее можно вывести на волчью приваду, но лучше сжечь или поглубже закопать в землю.

Они подошли к деревне. Встречные ребятишки с любопытством провожали Максимыча. Им был непонятен секрет его длинного прута с деревянной ложкой на конце. Две собаки с шумом набросились на них.

— Надо, Николай, сказать в совете и правлении колхоза и объявить всем владельцам о том, чтобы на время моих работ собаки были привязаны. А то какой-нибудь песик убежит по нашему следу и отравится у скотомогильника. Потом будет неприятность с хозяином, — сказал Максимыч, снимая лыжи.

Вечером Максимыч ознакомил Вихрева с его «хозяйством». Они закрыли дверь второй комнаты. Стрихнинщик достал из кармана ключ и открыл им дорожный чемодан, стоявший на полу в прохладном месте. Он достал из него лист бумаги и постлал на стол. Затем поставил на него небольшой деревянный ящик, обитый снаружи оцинкованным железом. На крышке ящика был нарисован череп со скрещенными внизу костями и надписью «яд — смертельно». Ящик также имел внутренний запор.

Внутри несколько перегородок. В одной перегородке лежали аптекарские весы с разновесом, маленькие ложечки, стекла, пинцеты. В другой перегородке стеклянные банки с притертыми пробками. В одной из них был стрихнин, в другой краска «фуксин», в третьей — мелкое битое стекло, с острыми иглообразными краями.

Несколько баночек большего размера были наполнены мазями с наклейками: «Рыбная», «Печенка», «Майский заяц», «Мазь Валевского». В следующем отделении, был запас парафина с белым воском, готовые патрончики капсюль, кусок сальной массы, какие-то гладкие палочки, готовые обсаленные капсюли с ядом в стеклянной банке, тонкие резиновые перчатки.

— У вас целый аптечный склад, Максимыч.

— Да. И все надо. Ну, вот слушайте, — и он подробно стал рассказывать.

Они беседовали долго. В конце разговора Максимыч подчеркнул, что перед постановкой капсюль на волка, их смазывают одной из этих «волчьих» мазей. Рецепт их приготовления различен.

— Некоторые из них мне известны от Павла Андреевича, — сказал Вихрев.

— Ну вот и хорошо, значит о них объяснять не надо. В общем они все основаны на тех или иных комбинациях протушенных частей животных, с примесью в определенных дозах лука, аниса, камфары, рыбьего жира, масла, мёда. Этих приманок очень много, причем некоторые охотники, удачно получив смеси и взяв зверя, стараются держать свою приманку-рецепт в секрете, что, конечно, недопустимо в наше время. Мы все должны помогать своим опытом и советом в деле уничтожения какого паразита, как волк.

Максимыч собрал и уложил обратно в ящик все препараты. Затем свернул лист бумаги и бросил в печь, а руки чисто вымыл теплой водой с мылом. За ужином Максимыч сказал, что поедет отсюда в пятницу — через трое суток.

— Почему так скоро? — спросили враз Николай и Матрена Ивановна.

— Тороплюсь. У меня основное задание в соседнем районе. Не могу. Завтра побываем на приваде, поставим еще приманок.

В среду на Крепыше охотники проехали к скотомогильнику и проверили свои приманки.

Волки в эту ночь не приходили. Аккуратно по лыжнице сделав круг и выехав на дорогу, они направились к приваде на возвышенности по санному следу Вихрева. Волков и здесь не было. Тут на тропах у Николая стояли три волчьих капкана. Охотники сделали круг и в удобных местах разложили капсюли.

В четверг, подъезжая к скотомогильнику, они встретили свежий след волка, который прошел от деревни.

— Собак, наверное, искать ходил, бродяга… — сказал Максимыч, поднявшись на ноги и вглядываясь вперед.

— А по моему это он лежит, Николай!

— Кто?

— Волк. Отравился!..

Николай радостно погнал Крепыша и вскоре действительно увидел в стороне от их круга метров на сто серожелтую массу, лежащую на снегу. Крепыш легко взял снежный нанос и они подъехали к зверю. Он лежал на левом боку, вытянув лапы. На его черных губах замерзла белая пена.

Максимыч вылез из саней и, очистив волчью морду клочками сена, навалил его в сани. Крепыш покосился… Он уже привык на работе с охотником к виду волков и не боялся их туш.

— Здоровый кобель… Ночью отравился, туша уже остыла, — заметил Максимыч.

Затем он проследил по следу до места взятия капсюли и тщательно осмотрел снег.

— Все в порядке. Осколков капсюли нет. Проглотил он ее видно. Можно ехать к приваде.

Оживленно разговаривая, они проехали к приваде, Не доезжая до нее, охотники еще издали заметили сильное возбуждение сорок и ворон. Птицы кружились над снегом, кричали, садились и затем опять с криком поднимались в воздух.

— Что у них там за ярмарка. Кто их испугал?

— Наверно звери были. А может и сейчас еще там, — сказал Максимыч.

Только когда они стали делать круг по своему вчерашнему следу, увидели за тушей привады отравленного волка…

Они объехали весь круг, проверили следы и наличие приманок. Нехватило двух капсюль, а волк отравлен один. Как так, почему? Охотники встали на ноги и внимательно огляделись. Вдали на первом старом кругу Вихрева они увидели какую-то черную точку.

— Это, наверное, мой капкан чернеет. Там волчья тропа. Но почему он торчит из снега? — сказал Вихрев.

Новая загадка. Обстановка была сложной. Необходимо подробно обследовать все следы и установить, что тут произошло ночью. Максимыч, как опытный следопыт, оставил Вихрева с Крепышом, а сам встал на лыжи и пошел к отравленному волку. Он ходил, наклонялся, разглядывал и, наконец, вернувшись, рассказал:

— Кажется теперь все понятно. Чорт бы ее взял эту беспалую волчицу! Это она приходила с двумя прибылыми. Походили, поели мяса. Потом Беспалая потянулась по запаху к одной капсюле, взяла ее… Понимаешь? Взяла подлая и унесла к приваде. А вторую капсюлю подняла прибылая волчица. Она ее раскусила, отравилась и свалилась. А Беспалая принесла свою капсюлю к приваде, походила видно с ней, отошла вон туда и легла… Спать легла, а капсюлю выбросила и не раскусила. Потом, видимо, отдохнув, Беспалая решила итти на лежку в лес. Пошла, а за нею бежит только один прибылой волчонок. Она тогда вернулась к прибылой волчице и все кругом исследила, до земли лапами снег разбросала. Но все-таки на рассвете ушла в лес с одним волчонком и оставила прибылую. Пошла она по старой тропе и, немного не доходя до твоего капкана, шарахнулась в сторону и ушла на махах. Видимо испугалась капкана, который еще ранее по неизвестной причине оказался спущенным и торчал из снега.

Если бы не эта история, Беспалая попала бы в капкан. Но если от капкана ее спас случай, то что же она капсюлю-то не раздавила? А? У меня еще не было, такого случая, чтобы волк выспался на стрихнине!.. Подумать только! — взволнованно шумел Максимыч, размахивая руками.

— Сходи на лыжах, полюбуйся! Да попутно тащи сюда отравленного волка. — Он снял лыжи и передал Вихреву.

Николай проверил следы. Все сказанное следопытом подтвердилось. Он долго смотрел на ясные отпечатки лап Беспалой и вспомнил многие встречи с нею и ее осторожность, хитрость. «Все равно, сколько бы ты не хитрила, я возьму тебя…», — твердо решил он.

Сняв спущенный капкан, он взял Серую волчицу за хвост и подтащил к саням.

— Какие у Беспалой волчата интересные. В день вашего приезда я поймал из ее стаи капканом переярка-кобелька, тот был с каким-то белым брюхом и черной хребтинкой, а эта прибылая вся какая-то серая, — заметил Вихрев, закидывая тунгу в сани.

— Да, это у волков бывает. Разница оттенков шерсти… Смотри у Серой лапа одна повреждена, — где-нибудь подстрелили. Ну, убедился? Видел? — спросил его Максимыч.

— Видел. Правильно все…

— Ты только подумай! — Выспалась на стрихнине! Ну не издевательство ли это? — опять заволновался Максимыч.

Всю дорогу обратно он часто раздражался и вспоминал этот случай у привады. А вечером, снимая шкуру с волков, что-то ворчал под нос и нервничал.

— Николай! — крикнул он Вихреву.

— Вот смотри! Волк на скотомогильнике проглотил яд и у его туши, синее брюхо, а у Серой, которая только раскусила капсюлю и яд не попал в желудок — посинело горло и под челюстями. Где наибольшее действие яда — там посинение. Оно в этих местах заметно и на мездре шкуры.

— Куда сейчас эти туши денем, Максимыч?

— Завтра отвезем на приваду. Она вдали. Только потом, если волки ее сожрут, надо будет проследить, звери могут и отравиться.

На следующий день охотники проверили скотомогильник и приваду. Волки за ночь не приходили. Охотники сбросили на приваду волчьи туши и собрали все капсюли со стрихнином. После обеда, составив акты на расход стрихнина и отравление волков, Максимыч уехал от Вихрева.