Глава 3 Лагерь

— Камешки! Угадаем камешки! — звал какой-то мужчина. — Кто хочет сыграть в камешки?

Это была игра на угадывание, в которой несколько «камней», обычно от двух до пяти, прячется в руке одного человека, и его оппонент должен угадать их количество. Существует множество вариаций подсчета очков в «Камешках», но обычно угадавший получает одно очко за правильный ответ, и в этом случае пробует угадать снова. Если же его предположение не верно, то он меняется с тем кто держит «камешки» местами. Игра заканчивается по достижении одним из игроков определенного числа очков, обычно пятидесяти. Чаще всего для игры используются маленькие камешки, отсюда и название, но это могут быть любые мелкие предметы. Иногда для этого используются бусины, а иногда даже драгоценные камни. Для богатых энтузиастов такой игры даже изготавливают причудливо украшенные коробки, содержащие тщательно выделанные «камешки». Игра, в том виде, в котором она играется на Горе, отнюдь не является праздным времяпрепровождением. Здесь присутствуют и психологические тонкости, и стратегия с тактикой. Бывало, что целые состояния меняли своих владельцев в результате такой игры в «камешки». Есть даже признанные чемпионы этой игры, а в некоторых городах устраивают турниры по «Камешкам».

Я вытер рот тыльной стороной ладони и встал, снова чувствуя себя свежим и удовлетворенным.

— Не оставляйте меня, прошу Вас, — взмолилась девица валявшаяся подо мной на циновке, вцепившись руками в мою щиколотку. — Я хотела бы встать перед вами на колени.

— Но тебе даже не разрешено подниматься на колени, — напомнил я ей, вызвав ее отчаянный стон.

— Пага! Пага! — зазывал мужчина с большим бурдюком паги переброшенным через плечо.

— Тогда я прошу вас об этом на своем животе! — всхлипнула девушка, прижимаясь лицом к моей ноге.

Она никак не хотела выпускать мою лодыжку из своих маленьким рук. Ее волосы щекотали мою кожу, а потом я почувствовал, как ее горячие губы раз за разом принялись осыпать мою ногу поцелуями.

— Купите меня, — попросила она, прерывая свое занятие и глядя на меня снизу. — Купите!

Даже в тусклых отблесках костров я мог разглядеть отпечатки, оставленные грубыми волокнами циновки на ее спине. Девушка была светловолосой, не высокой, но обладавшей необыкновенно соблазнительной фигурой. Блондинка перекатилась на бок и, подтянув к телу колени, изогнулась и, глядя на меня, не выпуская из рук моей щиколотки, снова жалобно повторила:

— Купите меня, Господин.

— Ляг на спину, — велел я ей, — руки по бокам ладонями вверх, левое колено чуть приподними.

— Купите меня! — опять взмолилась невольница, как только приняла требуемую позу.

Я почему-то никак не мог найти в себе силы и уйти от нее.

— Пожалуйста, — всхлипнула девушка.

Признаться меня озадачила ее просьба. Что заставило эту рабыню захотеть, чтобы я купил ее? Я же не обращался с ней, проявляя уважение к ее достоинству. В действительности, мне такое даже в голову прийти не могло, в конце концов, она была простой рабыней. Обращаясь с ней, я не проявлял ни малейшей мягкости. Более того, во время моего второго использования, за которое мне пришлось уплатить еще один бит-тарск, бросив монетку в медную чашку стоявшую рядом с циновкой, она была подвергнута мною довольно жестокому, суровому и бескомпромиссному рабскому использованию. Один раз, когда мне на мгновение показалось, что она колеблется, я даже отвесил ей пощечину.

— Я хочу быть Вашей рабыней, — выдохнула она. — Пожалуйста, купите меня!

Я с интересом рассматривал ее. Конечно, это была горячая рабыня.

— Пожалуйста, Господин, — снова повторила блондинка.

— Ты закончил с ней? — спросил мужчина, подошедший ко мне сзади.

Я снова окинул оценивающим взглядом, лежащую передо мной на циновке соблазнительную женщину в стальном ошейнике.

— Пожалуйста, купите меня! — не отставала она.

Купить ее хотелось, но я заставил себя вспомнить о цели своего прибытия в Ар, и опасностях, которые с этим могут быть связаны.

— Не думаю, что это будет практично, — наконец сказал я, заставив девушку расплакаться.

— Ну, Ты закончил уже? — нетерпеливо повторил свой вопрос подошедший.

— Да, — кивнул я.

— Господин! — расстроено крикнула рабыня мне вслед, но я уже удалялся от ее циновки, на ходу застегивая свой пояс.

За моей спиной послышался звон новой монеты упавшей в чашу.

Несколько крестьян стояли в стороне и весело смеялись над рассказанным им анекдотом о сборщике налогов, сброшенном в колодец.

Мимо меня почти бегом пронесся парень, тащивший за собой на цепи двух рабынь. Руки женщин были вытянуты вперед, поскольку цепь была пристегнута к их наручникам.

Теперь мне надо было отыскать в этом столпотворении Марка и Фебу. Осматриваясь по сторонам, я задержался взглядом на стенах Ара, высившихся приблизительно в сотне ярдов от того места где я стоял, и смутно различимых в темноте. Зато вершина стены четко прорисовывалась на фоне ночного неба. Тут и там ее подсвечивали огни маяков, служащих для подачи сигналов тарнсмэнам. Когда я в прошлый раз прибыл в Ар, чтобы, в конечном итоге, быть посланным с поддельным сообщением к Амилиану в Форпост Ара, у меня никто не потребовал никакой желтой остраки или какого-либо иного разрешения на вход в город. Похоже, с тех пор подобные меры предосторожности, стали суровой необходимостью. Несомненно, это было сделано в целях усиления безопасности, а также для контроля над количеством беженцев, рекой вливающихся в город. За прошедшее время этот поток значительно вырос. Многие теперь уже спали прямо на улицах. А в тот раз мне удалось даже арендовать комнату в одной из инсул неподалеку от центральных улиц. Теперь каждый, кому разрешено было находиться или проживать в Аре, например, граждане города, послы, постоянно проживающие здесь иностранцы вроде торговых агентов, обязаны были получить и иметь при себе идентификационную остраку. Все остальные, таковой не имевшие, могли войти в город, только получив соответствующее разрешение, обычно дававшееся сроком на один день, действовавшее начиная с рассвета и заканчивавшееся с закатом. Естественно, стражники теперь вели учет посетителей, и тот, чье разрешение истекло, сразу становился объектом поиска городской стражи. Кроме того, стражники, патрулировавшие улицы, в любой момент по своем выбору, могли потребовать предъявить им свою остраку или разрешение. Уже были случаи незаконной покупки острак, а кое-кого и убили за них. Остраки различались по цветам и форме, и это было своего рода кодом для проверяющих.

Заметив небольшую группу хохочущих мужчин, собравшихся вокруг наполненного вином и смазанного жиром бурдюка, я решил подойти к ним и понаблюдать за состязанием. Тот, кому удастся устоять на этом бурдюке в течение определенного времени, обычно один ен, выигрывал и сам бурдюк, и его содержимое. Возможность поучаствовать в конкурсе стоила всего бит-тарск. Кстати, устоять на таком предмете чрезвычайно трудно, и не только из-за скользкой кожи, покрытой слоем жира, но и благодаря его округлости и непредсказуемым движениям вина, находящегося внутри.

— Ай-и-и! — раздался крик и очередной претендент размахивая руками соскользнул с поверхности бурдюка.

Его неудача была встречена новым взрывом смеха.

— Кто следующий? — выкрикнул владелец бурдюка.

Подобные состязания являются весьма распространенным развлечением на крестьянских праздниках, проводимых в удаленных от городов деревнях. Кстати, насколько я знаю, на таких мероприятиях, обычно устраиваемых внутри частокола, поучаствовать в соревновании можно свободно, ибо бурдюк и вино, жертвуются тем или иным селянином в качестве его взноса в проведение праздника, которому так или иначе способствуют все жители деревни, например, принося продукты, мясо или дрова. Помимо таких развлечений на деревенских праздниках можно встретить и различные игры и соревнования, обычно с призами победителю. Особенно популярны среди крестьян стрельба из лука и бои на длинных посохах. Иногда победителю могут предложить приз на выбор, например, отрез красной ткани, верра или невольницу. Немало городских красоток, еще недавно бывших надушенными рабынями, будучи проданными крестьянам, которых они презирали за их предполагаемые грязь и запахи, оказавшись стоящими на колени и связанными, среди такого набора призов, к своему изумлению узнавали, что ее выберут далеко не первой.

Внезапно меня задел проходивший мимо меня в темноте человек. Первым делом, пока он еще не растворился в ночи, я проверил целость своего кошелька. К моему облегчению, тот оказался в порядке. Существует два основных метода, которыми пользуются воры. Первый — срезать шнурки, на которых кошелек висит на поясе. Второй — подрезать низ кошелька, и поймать в подставленную руку высыпающееся содержимое. Впрочем, оба метода требуют недюжинного умения и опыта.

Неподалеку я увидел шеренгу из пяти стоящих на коленях рабынь, руки у всех были связаны сзади. Им одной за другой бросали кусочки мяса. Поймавшая на лету зарабатывала для своего владельца два очка. Упавший кусочек могла найти и подобрать любая из девушек, упав на живот. Та, которой это удавалось, получала одно очко для своего владельца. Женщин активно подбадривали с боков, не только их владельцы, но и те из болельщиков, кто поставили ставки на результат.

— Хочешь купить желтую остраку? — спросил меня человек, лицо которого было почти полностью скрыто под капюшоном.

Говорил он так тихо, что я едва смог расслышать его предложение. Если он действительно предлагал подлинную остраку, то конечно я был готов купить подобный предмет.

— Сколько? — уточнил я.

— Всего один серебряный тарск, — прошептал незнакомец.

— Ты — житель Ара? — осведомился я.

— Я покидаю город, — вместо ответа сообщил он. — Я боюсь Коса.

— Но косианцев должны встретить и победить на пути к Ару, — заметил я.

— Я покидаю город, — пожал он плечами, — и больше не нуждаюсь в остраке.

— Прежде всего, я хочу ее посмотреть, — предупредил я его.

Незнакомец, самую малость приоткрыв кулак, показал мне зажатый там кусочек керамики.

— Подойдем к свету, — потребовал я.

Мужчина с явной неохотой последовал за мной к костру.

— Не показывайте ее так открыто, — отчаянно зашептал он, когда я, вытащив из его руки остраку, принялся разглядывать.

Резкий удар в живот, и незнакомец согнулся пополам и, рухнув на колени, опустил голову. Он с трудом втягивал в себя воздух. Потом его вырвало на землю около костра.

— Если не можешь удержать выпитую пагу в себе, то шел бы Ты куда-нибудь в другое место, — проворчал сидевший у костра крестьянин.

Мужчина, согнувшийся от боли, вывернул шею и посмотрел на меня.

— Действительно желтая острака, — заметил я, — и даже овальная, прямо как действующая.

— Плати, — с трудом выговорил согнувшийся в три погибели незнакомец.

— Вот только этим утром я был у Солнечных ворот, — усмехнулся я, — А там вывешены списки, как раз с целью пресечения такого мошенничества, которое Ты задумал.

— Нет, — замотал он головой.

— Похоже, серия этой остраки, — сообщил я, — была прекращена еще несколько месяцев назад.

— Нет, — попытался настаивать мошенник.

— Подозреваю, что Ты достал ее из карнариума, — предположил я.

Я имел в виду одну из огромных компостных ям расположенных вне стен города. Сломав остраку пополам, я швырнул обломки в огонь.

— Убирайся, — бросил я мошеннику, и тот, с трудом поднявшись на подгибающиеся ноги, заковылял прочь.

Пусть радуется, что я не убил его.

— Скорее всего, им скоро придется бросить идею с остраками, — заметил крестьянин, скрестив ноги сидевший у костра.

— Почему? — спросил я.

— Стало слишком опасно носить их с собой, — пояснил мужчина. — Очень многих уже убили из-за них.

— Что же тогда сделает Ар? — поинтересовался я у него.

— Думаю, что они просто закроют свои ворота, — пожал он плечами.

— Но Ар же вставил свои силы между этими воротами и армией Коса, — напомнил я.

— Верно, — не стал отрицать крестьянин.

Оставив крестьянина наедине с его пагой, я продолжил поиски Марка и Фебы. Парень, конечно, гордился своей собственностью, и я не сомневался, что он сейчас бродит по округе, не столько для того чтобы посмотреть на происходящее, сколько для того, чтобы похвастать ею. Надо признать, что Феба была одной из самых привлекательных рабынь в этом лагере.

Насколько же высоки, подумал я, стены Ара. Однако как бы высоки они ни были, это был всего лишь цемент и камни, а следовательно их можно было сломать. Тогда его мосты, как говорят гореане, омылись бы кровью. Впрочем, у Ара нашлись силы, которые он выставил между этими стенами и знаменами Коса. И это было хорошо.

На мгновение я остановился, чтобы понаблюдать за забавной гонкой. Несколько рабынь, опустив головы, стояли на четвереньках у стартовой черты. Перед каждой лежало по горошине. По команде они должны были, как стояли, на четвереньках, толкать горошину перед собой, касаясь ее только носом. Финишная черта располагалась в нескольких ярдах впереди.

— Пошли! — послышалась команда, и толпа болельщиков принялась криками подбадривать своих фавориток.

На это состязание, так же как на некоторые другие, принимались небольшие ставки. Иногда в такой гонке используют новообращенных рабынь, тех, кто еще недавно были надменными, высокомерными свободными женщинами. Такие занятия, помимо их забавного и соревновательного аспектов, как полагают многие, весьма полезны для женщины с точки зрения изучения ей ее новой реальности, помогая рабыне больше узнавать о тех действиях, которые могут от нее потребоваться.

Посмеявшись вместе с другими зрителями над бороздящими носами землю рабынями, я пошел дальше, миновав пару мужчин борющихся на руках в кругу болельщиков.

Еще одна группа крестьян собралась вокруг костра. Эти пели и передавали друг другу бурдюк, скорее всего, с пагой.

Потом я миновал пару мужчин полностью ушедших в изучение позиции сложившейся на доске каиссы. Могло показаться, что они полностью выпали из этой реальности, уйдя в свой, невидимый для остальных мир.

Застенчиво опустив взгляд себе под ноги, мимо меня прошла рабыня. Я не мог не отметить, как превосходно она двигалась. Затем поймал на себе заинтересованный взгляд другой невольницы, шедшей на поводке за своим хозяином. Помнится, Феба тоже была на поводке. Еще мне подумалось, что, возможно, пока я разыскивал их по всему лагерю, Марк уже увел свою, страдающую от потребностей рабыню, обратно к нашей палатке, чтобы насладиться ею, чего, я был в этом уверен, он мучительно желал еще до нашего выхода. И все же, несмотря на ее потребности, и его неудержимое желание, видимое невооруженным взглядом, он решил игнорировать и то, и другое, по-видимому, захотев указать своей рабыне ее малоценность для него, и просто увел из палатки, как будто бы посмотреть на достопримечательности, понаблюдать за происходящим в лагере. Конечно, если Марк в настоящий момент уже вернулся в палатку, то, пожалуй, мне стоило бы задержаться в лагере, по крайней мере, еще на некоторое время, а не появляться там как снег на голову. Интересно, подумал я, могло ли оказаться так, что как раз в этот момент Феба, опутанная с ног до головы веревками, извивается в его власти, совершенно беспомощная перед его прикосновениями? Нет, ответил я сам себе, зная Марка, и его желания и намерения, скорее следовало ожидать, что они еще где-то в лагере. Осталось только выяснить, сколько он еще сможет протянуть. Конечно, Феба в новой тунике, прижатой к ее телу рабским кушаком, выглядела просто сногсшибательно. Одного взгляда на нее мне хватило, чтобы броситься к циновкам открытого борделя.

В общем, я решил, что они пока должны быть где-то в лагере, а значит, следовало продолжать поиски. В том, что касалось твердости характера и выдержки, Марк был непревзойденным упрямцем. Интересно, осмелилась ли Феба, мучимая потребностями, догнать своего хозяина и словно неосторожно прикоснуться к нему. Если Марк решит, что она сделала это нарочно, то она, скорее всего, заработает еще пару пощечин. Разумеется, это могло представиться Марку забавным или даже подходящим, провести на поводке по всему лагерю свою рабыню, которая страдает от потребностей так, что можно было бы увидеть даже в темноте и мерцающем свете костров. Наверное, ему это могло показаться довольно соответствующим для «косианской шлюхи».

Внезапно справа от меня донесся стук и треск сталкивающихся палок, и подбадривающие крики мужчин. Двое мускулистых парней в полутуниках состязались в бое на посохах. Надо признать, что оба были хороши. Порой я едва мог уследить за движениями их оружия.

— Следи за ним! — предупреждающе крикнул болельщик одному из бойцов.

— Давай Рарир! — подбадривал другой.

— Ай-и-и! — вскрикнул один из дерущихся, отскакивая в сторону.

С его уха потекла струйка крови.

— Хороший удар! — прокомментировал один из зрителей.

Однако парень не отступил, а продолжил бой с удвоенной энергией. Заинтересованный, я остался, решив дождаться окончания схватки. Парню, насколько я понял, по имени Рарир, наконец, удалось пробить защиту его противника и нанести прямой удар торцом своего оружия ему в грудь, а потом, извернувшись, добить ударом боковой поверхностью посоха в голову. В следующий момент, парень уже разорвал дистанцию. Однако его противнику было не до контратаки. Ошеломленный, он сел на землю и захохотал.

— Победил Рарир! — громко объявил рефери.

— Плати! — обрадовано закричал кто-то из зрителей, по-видимому, бившийся об заклад.

Протянув руку своему поверженному противнику, победитель помог ему встать на ноги. Они тут же обнялись.

— Пагу! Пагу обоим! — потребовал какой-то мужчина.

Я еще покружился немного в этом месте, но так и не повстречал ни Марка ни его прекрасной рабыни. Может быть, они, действительно, вернулись в палатку?

Слева послышался звон колокольчиков, и я решил заглянуть на звук. Там в большому кругу, сформированном зрителями, шла игра в «Захват девушки». Есть множество вариантов такой забавы. В данном случае, который, в общем-то, был весьма типичным, рабыня, находилась внутри огороженной обрасти, в настоящий момент роль ограждения играли сами зрители, руки ее были связаны сзади, голова скрыта под рабским капюшоном, а на ошейнике, запястьях и лодыжках были закреплены обычные рабские колокольчики, да еще один большой колокольчик с особым звучанием висел на ее левом бедре. Несколько парней, чьи головы также были закрыты, метались по огороженному кругу, пытаясь поймать рабыню. Ни добыча, ни охотники друг друга видеть, конечно, не могли. Кстати, девушке запрещено оставаться неподвижной, больше чем оговоренное время, обычно, несколько инов. За этим строго следит рефери, со стрекалом в руке, поощряет невольницу двигаться, и одновременно, конечно, выдавать свое положение. Ну и нетрудно догадаться, что она понятия не имеет, в чьих руках она может оказаться в следующий момент. Наконец, метавшаяся по площадке рабыня оказалась поймана одним из игроков, и первый раунд игры завершился. Призом победителя, конечно, было использование схваченной им рабыни.

Потеряв интерес к этой игре, я продолжил свои поиски. Прошел мимо двух крестьян, отчаянно торговавшихся из-за цены на верра. Увидел девушку с привязанным рабским ярмом, с концов которого свисали два ведра. Вероятно, она носила воду для гужевого тарлариона, которых в лагере, судя по запаху, имелось достаточное количество. Мимо нее, спотыкаясь на каждом шагу и раскачиваясь из стороны в сторону, прошел пьяный в стельку крестьянин. Я посмотрел вслед девушке. Маленькая и миловидная. Такой как она, должно быть, придется сделать несколько рейсов, чтобы напоить тарлариона. Интересно, тот пьяница хотя бы знал, в какую сторону надо идти, чтобы попасть к своей палатке. К счастью для него, поблизости не было какой-нибудь карнарии, а то его сегодняшняя попойка могла бы закончиться в одной из них.

От одного из костров слышалось громкое пение. С другой стороны долетали звуки шлепков плети по телу и женские вопли. Кто-то наказывал свою рабыню, стоявшую на коленях и привязанную за руки к горизонтальной жерди, закрепленной между двух вертикальных столбов. Похоже, кому-то не посчастливилось вызвать недовольство у хозяина.

Из одной палатки доносились возбужденные мужские голоса. Судя по всему, там шел горячий политический диспут.

— Марленус из Ара вернется, вот увидишь, — убеждал один мужчина. — Он спасет нас.

— Марленус мертв, — ответил другой.

— Тогда, пусть его дочь Талена займет трон, — предложил третий.

— Она ему больше не дочь, — проворчал первый. — Марленус отрекся от нее.

— Почему же тогда ее кандидатура на пост Убары всерьез рассматривается в городе? — поинтересовался второй.

— А мне почем знать, — буркнул первый.

— Некоторые говорят о ней как о возможной Убаре, — заметил третий.

— Чушь, — заявил первый.

— Многие так не думают, — поддержал второй третьего.

— Она — высокомерная и презренная шлюха, — заявил первый. — Ее место в ошейнике.

— Ты бы поостерегся такое говорить, — посоветовал ему третий, — кое-кто может посчитать, что это тянет на измену.

— С каких это пор правду прировняли к измене? — спросил первый.

— Логично, — признал второй.

— В действительности, — выступил первый, — она может даже знать, где находится Марленус. Я даже не исключаю, что она и другие, могут быть ответственными за его исчезновение или продолжительное отсутствие.

— Я не слышал того, что Ты только что сказал, — предупредил его второй.

— А я ничего и не говорил, — усмехнулся первый.

— Я все-таки думаю, что, в конце концов, именно Талена, окажется на троне Ара, — предположил третий.

— Изумительно, Кос только этого и ждет! — опять выступил первый. — Конечно, они будут рады, если в такой момент на троне Ара будет сидеть женщина.

— Возможно, они сами проследят, чтобы она это сделала, — заметил второй.

— Ар в большой опасности, — заявил первый.

— Его войска стоят между его воротами и Косом, — напомнил третий. — Нам ничего бояться.

— Да! — поддержал его второй. — Но мы должны сильнее верить в Царствующих Жрецов.

— Правильно, — поддержал его третий.

— Надо же, а я еще помню те времена, — проворчал первый, — когда мы верили в нашу сталь.

Их беседа прервалась, и отошел от этой палатки.

Идя дальше по лагерю, я задавался вопросом, смог бы я устоять на смазанном жиром бурдюке. Признаться, в своих способностях я сомневался, но знал одного человека, который, и тут уж у меня было никаких сомнений, с подобной задачей справился бы. Я имел в виду Лекчио, лицедея из труппы Бутса Бит-тарска. А еще мне вспомнилась та свободная женщина, захват которой я видел в Аре, в комнате на первом этаже дома в районе Метеллан. Уверен, она должна была знать закон. Отношения свободной женщины с рабом другого мужчины, позволяют рассматривать ее в качестве кандидатки на ошейник владельца раба. Ловушка была хитро спланирована, сеть, скорее всего, была сброшена дистанционно, возможно, посредством пружинного механизма и спускового рычага, упав и накрыв всю постель. Понятное дело, что все это было подстроено заранее и именно для такой цели. И сеть, и вся комната, несомненно, являлись звеньями единого целого, своеобразной западни для захвата женщин. Конечно, это была более простая ловушка, но мало чем отличающаяся от тех, что подготовлены в некоторых постоялых дворах. Там женщина, убаюканная крепкими запорами на дверях, и чувствуя себя защищенной, может спокойно закончить свой туалет, помыться и причесаться, стоя прямо на люке, который внезапно открываясь под ней, сбрасывает ее прямо в руки ожидающих внизу работорговцев. Стражники и судьи, как я заметил, уже были на месте, в готовности зафиксировать нарушение закона. У пленницы были светло каштановые волосы и превосходная фигура. Причем я нисколько не сомневался, что ее фигура, станет еще интереснее, когда, очень скоро, будет улучшена диетой и упражнениями. Уверен, это будет сделано с ней до того, как новообращенную рабыню выведут на невольничий рынок. С боку, из темноты, до меня донеслись мужское рычанье и стоны и рыдания женщины. Дело происходило в тени палатки, так что разобрать было трудно, но судя по отблеску на стали ошейника, там рабыня извивалась в руках мужчины. Интересно, эта была его собственность, или он просто поймал ее в темноте. Женщина тяжело дышала, дергалась и прижималась к нему, отчаянно крутила головой из стороны в сторону, собирая своими волосами пыль с земли. Ее маленькие, соблазнительные, босые ноги дергались в такт движениям мужчины. В такой реакции рабыни, конечно, нет ничего необычного. Это — обычное освобождающее следствие неволи. Это достается ей в нагрузку вместе с ошейником, если можно так выразиться. В действительности, если новообращенная рабыня вскорости не продемонстрирует глубокой и настоящей сексуальной реакции, что может быть выяснено исследованием ее тела, в течение, скажем, не больше одного ана, то плеть владельца спросит ее, почему. Как говорят гореане: «Один удар плети стоит шести месяцев уговоров». Я, снова подумал о той захваченной свободной женщине, пойманной в сеть. Можно не сомневаться, что и она тоже очень скоро, учитывая отсутствие какого-либо выбора, станет такой же отзывчивой. Точнее, ей, как всем другим рабыням, скоро предстоит узнать и обнаружить, что она, возможно, к ее тревоге и ужасу, стала беспомощно отзывчивой к прикосновению мужчины, любого мужчины. Кажется, та парочка в темноте дошла до пика. Связанная рабыня зарыдала от наслаждения. Нет, разумеется, если кто-то предпочитает инертных, фригидных или, если можно так выразиться, бесчувственных женщин, то он всегда сумеет обойтись свободной женщиной, которой ее статусом запрещено быть какой-либо другой. Таких, можно найти множество. Правда, сами гореане, кстати, сомневаются, что найдется такая женщина, которая была бы непоправимо или окончательно фригидна. Обычным делом даже на Земле, является ситуация, когда раздражительная и холодная жена одного мужчины, с другим мужчиной, но следует заметить, мужчиной другого типа, превращается во влюбленную, послушную, страстную рабыню.

— Я ваша рабыня, Господин! — тихонько простонала женщина.

— Это для меня не новость, — заверил ее мужчина.

— Да, Господин, — вздохнула она.

Издалека до меня донеслись удары барабана, рулады флейты, ритмичные хлопки ладоней. Я сразу направился в ту сторону.

— Марк! — обрадовано воскликнул я, заметив его в толпе.

— Здесь женщины танцуют, — сообщил он.

— Отлично, — обрадовался я.

За спиной моего друга виднелась Феба, стоявшая очень прямо и очень близко к юноше, но не прикасаясь к нему. Девушка закусила нижнюю губу, по-видимому, это помогало ей держать контроль над своими потребностями. Кроме того, я заметил немного свернувшейся крови под левым уголком ее рта. Похоже, она все-таки не удержалась и посмела прижаться, надеюсь робко, к своему владельца, или хныкала громче, чем он хотел это слышать. Ничем другим, понятное дело, она бы ему докучать не смогла бы. Ее запястья были по-прежнему связаны за спиной. Марк не выпускал поводка из рук.

— В лагере праздничное настроение, — заметил я.

— Это точно, — согласился я со мной юноша.

Трудно было не заметить, что многие из присутствующих поглядывают на Фебу. Что и говорить, ее изумительные ноги и стройная фигура просто притягивали к себе взгляд. К тому же теперь невооруженным взглядом было видно, как она нуждалась. Один из мужчин, посмотрев на нее, понимающе засмеялся, и Феба задрожала, еще сильнее вцепившись зубами в нижнюю губу.

Кто-то сорвав тунику с рабыни, втолкнул ее в круг.

— Ай-и-и! — восторженно закричали зрители, как только женщина начала танцевать.

— Я выставил Фебу на «поймай мясо», — сообщил Марк, — но она не смогла принести мне даже одного очка.

— И что в этом удивительного? — язвительно поинтересовался я. — Она же уже едва может стоять.

— Вон та ничего, — ушел в сторону юноша, указывая на рыжую, которую как раз пихнули в круг.

— Честно говоря, я думал, что Ты уж увел Фебу обратно к нашей палатке, — признался я.

— Нет, — буркнул Марк.

Теперь в кругу танцевали сразу пять девушек, одна из которых носила бирку с надписью: «Я продаюсь».

— Думаю, что Феба уже готова к палатке, — намекнул я своему другу, услышав тихий горестный стон.

— Так она была готова, даже не уходя оттуда, — усмехнулся Марк.

— Верно, — вынужден был признать я. — Но может, все-таки стоит увести ее? А то она уже горит.

— О-о? — словно удивившись, протянул парень.

— Точно тебе говорю, — заверил его я.

— А может, лучше, втолкнуть ее в круг? — предложил он.

— И что она там будет делать? Она же едва может двигаться, — заметил я.

— О-о, — снова глубокомысленно протянул Марк, правда, было заметно, что его этот факт только обрадовал.

— Она в отчаянной потребности прикосновения мужчины, — сообщил я ему.

— А какое это имеет значение? — уточнил он. — Она всего лишь рабыня. Лучше туда посмотри.

Марк указал мне на новую девушку, присоединившуюся к уже танцевавшим в кругу. В отличие от остальных, на этой были веревки, и выступать она сразу начала на коленях и лежа на боках, на спине и на животе.

— Очень хороша, — прокомментировал Марк.

— Согласен, — признал я.

Танец в кругу, как легко можно догадаться, ничего общего не имел с величественным танцем свободных дев. Конечно, ведь трудно было бы ожидать от таковых, каких-либо возбуждающе чувственных движений. Это были рабские танцы в чистом виде. Те формы танца, в тысяче вариантов которых, женщина может возбуждающе и красиво, удивительно и восхитительно, выразить глубину и широту своей природы. В таких танцах женщина двигается как женщина, и показывает женщину в себе, во всей ее привлекательности и красоте. Неудивительно, что сами женщины любят такие танцы, исполняя которые они становятся столь желанными и прекрасными, в которых они чувствуют себя столь же свободными и столь же сексуальными как рабыня.

Еще одна женщина появилась в круге. И она тоже выглядела превосходно.

— Как они тебе нравятся? — спросил мой друг, обращаясь к Фебе.

Не трудно догадаться, что Марк вовсе не случайно привел ее в то место, где танцевали рабыни.

— Пожалуйста, отведите меня в палатку, Господин, — взмолилась она.

Марк, несомненно, ожидал, что вид танцующих рабынь должен был произвести определенный эффект на его маленькую косианочку. Она же не могла не увидеть, насколько красивы, могли быть рабыни, одной из которых была она сама. С другой стороны, как мне показалось, он не совсем просчитал тот эффект, который это зрелище произведет на него самого.

В круг втолкнули очередную девушку, стройную блондинку. Ее хозяин, скрестив руки на груди, стоял в первом ряду зрителей и пристально разглядывал свою собственность. Рабыня подняла скованные запястья над головой, развернув ладонями наружу, в то время как тыльные стороны оказались прижаты одна к другой из-за короткой цепочки наручников. Она замерла, стоя лицом к своему владельцу. Было видно, сколь отчаянно она хотела доставить ему удовольствие. Когда она начала танец, в нем был заметен умиротворяющий подтекст. Казалось, она хотела отклонить от себя его гнев.

— Ух-ты, — негромко восхитился Марк.

Девушка, с биркой «Я продаюсь», сместилась в танце в нашу сторону, словно демонстрируя во всей красе товар, предлагаемый ее продавцом. Я видел, что она сама хотела, чтобы ее поскорее купили. Это явствовало из просительного характера ее танца. Вполне возможно, что ее теперешний хозяин был, оптовым торговцем, а такие обычно весьма резки со своим товаром. Таким образом, ее танец словно кричал «Купи меня, Господин». Он напоминал поведение девушки на цепи, одной из бусин в «ожерелье работорговца», или одного из лотов на невольничьем рынке, умоляющего о приобретении. Что у девушки на такой цепи, что на рынке, есть очень много причин для беспокойства. Мало того, что она, задержавшись у работорговца, вероятно, будет передвинута назад на цепи, возможно даже став «последней девкой», что для любой из них является чувствительным ударом по самолюбию, но она, скорее всего, окажется объектом применения различных предостерегающих устройств, вроде стрекала и плети, поощряющих к проявлению большей активности. Например, землянки, доставленные на Гор и обращенные в рабство, частенько, особенно поначалу, что в принципе можно понять, боятся быть проданными, и соответственно, пытаются различными ухищрениями отпугнуть от себя покупателей, таким образом, надеясь, что им позволят и дальше цепляться за относительную безопасность цепи работорговца. Само собой, это поведение работорговец, незаинтересованный в залеживании его товара, который, к тому же надо кормить, быстро исправляет их поведение, вынуждая становиться слишком нетерпеливыми, теперь уже в том, чтобы их избавили от его цепи. После его объяснений, обычно с применением все той же плети, они уже показывают и предлагают себя, как самые соблазнительные, нетерпеливые, готовые к употреблению и умоляющие товары, любому из возможных покупателей.

Девушка, выставленная на продажу, оказалась необычайно привлекательной коротконогой брюнеткой. Признаться, я даже на какое-то мгновение задумался над ее покупкой, но сразу же выбросил это из своей головы. Сейчас было не самое удачное время для того, чтобы обзаводиться рабыней. Недвусмысленным жестом я дал ей понять, что ей стоит станцевать перед кем-нибудь другим, и она, разочарованно вздохнув, упорхнула дальше. Однако я успел заметить мокрый след, перечеркнувший ее щеку по диагонали.

Впрочем, не факт, что она принадлежала именно оптовому дилеру. Есть немало причин, по которым рабовладелец мог бы выставить свою невольницу, или сразу нескольких на продажу. Например, если он занимается разведением рабынь, то он мог бы захотеть, ради улучшения породы его товара, или создания новой линии, освежить свои запасы. Или просто мужчина мог бы просто небрежно пожелать испытать новых ощущений, и попробовать свежих рабынь, возможно избавляясь от одной, чтобы приобрести другую, возможно, первую попавшуюся на глаза. Может быть, он хочет постоянно менять своих рабынь, чтобы он не стать слишком привязанным к одной, каковая опасность всегда существует. Ну и, конечно, не стоит забывать о чисто экономических соображениях, которые зачастую выходят на первое место, диктуя необходимость распродажи своего движимого имущества, ценность которого, в отличие от тех же свободных женщин, представляет возможный источник дохода. В общем, причин для покупки и продажи рабынь может быть множество, в конце концов, они всего лишь одна из форм собственности.

Продолжая наблюдать за танцующей женщиной со знаком на шее о ее продаже, я думал, что, несмотря на всю ее привлекательность, пожалуй, стоит воздержаться от покупки. Зачем подвергать опасности ни в чем не повинное домашнее животное. Даже пришлось отчитать себя за проявленную слабость. Конечно, нельзя даже думать о ее приобретении, прежде всего потому, что она могла стать обузой в наших делах. Однако, как она была привлекательна! Как раз в тот момент, когда я обдумывал эти соображения, она, получив сигнал от мужчины, скорее всего владельца, распахнула шелк на груди, и начала еще более жалобно танцевать то перед одним зрителем, то перед другим. Теперь рабыня казалась явно напуганной. Похоже, что она была заранее предупреждена относительно того, что может быть с ней сделано, если попытка привлечь к себе покупателя окажется неудачной. Я перехватил ее испуганный взгляд украдкой брошенный на хозяина. Зато в пристальном взгляде мужчины была только строгость и ни капли жалости. Брюнетка принялась извиваться в танце с еще большим усердием и страхом.

— Ого! — выдохнул Марк. — Ты только посмотри на это!

Парень указывал на стройную блондинку, запястья которой были закованы в наручники, и чей танец перед владельцем по своему характеру выглядел столь явно умиротворяющим. Не исключено, что она сама просила о разрешении появиться перед ним в танцевальном кругу, чтобы попытаться доставить ему удовольствие, а он согласился. Помнится, он сам вытолкнул ее в круг, возможно, этим великодушно предоставляя ей шанс, хотя, скорее всего, и не без некоторого нетерпения и предчувствия, загладить причиненное ею неудовольствие каким-нибудь неумышленным мелким проступком. Ну, может, его пага оказалась нагрета не до той температуру.

Что и говорить, женщины всегда хорошо выглядят в ошейниках.

— Видишь? — спросил Марк, бросая взгляд на свою рабыню.

Признаться, мне уже было интересно, сколько он еще сможет выдержать.

— Я тоже могу так, Господина, — всхлипнув, заверила его Феба, отчаянно пытаясь стоять ровно.

Блондинка теперь опустилась на колени и, жалобно протянув руки к своему владельцу, продолжила в такт с музыкой, двигать животом, плечами, головой и волосами.

— Ай-и-и! — восхищенно протянул Марк.

Внезапно владелец блондинки выхватил ее из круга и потащил ее в темноту, держа голову женщины за волосы у своего левого бедра. Это — обычный способ ведения рабыни, используемый на коротких расстояниях. Опять же, держа волосы женщины в левой руке, правая остается свободной для оружия.

Место блондинки в кругу тут же заняла другая рабыня.

Похоже, блондинке успешно удалось отвести от себя гнев ее хозяина, если она, конечно, его вызвала. Единственная плеть, которой теперь она могла быть подвергнута, во всяком случае мне так казалось, была бы «плеть мехов». Разумеется, пару ударов ей можно было бы дать, просто, чтобы напомнить ей, что она рабыня.

— Смотри-ка туда, — заинтересованно указал Марк.

Он обратил внимание на то, что девушка с биркой на шее взяла пример с блондинки, и, надо признать, получилось у нее не хуже. Теперь она рекламировала свои прелести, стоя на коленях и безмолвно обещая радость и наслаждение, сопутствующие обладанию ею. Я заметил, как ошеломленно уставился на рабыню ее собственный владелец. Причем, она, конечно, с тот момент его видеть не могла. Похоже, что он сам никогда прежде не видел свою женщину в таком положении, с распахнутым шелком, извивающейся на коленях, рассыпающей поцелуи направо и налево, умоляюще тянущей руки, встряхивающей головой, отчего ее волосы взлетали и кружились вокруг ее тела.

— Я покупаю ее! — заявил кто-то из зрителей.

— Сколько Ты за нее хочешь? — нетерпеливо спросил другой.

Но ее владелец уже сам выскочил в круг.

— Запахни свой шелк, похотливая шлюха! — приказал он ей.

Пораженная и запутанная женщина торопливо сжала полы туники на груди. Стоя перед ним на коленях, она казалась очень маленькой и хрупкой. Мужчина, обведя сердитым взглядом собравшихся, схватил невольницу за свободную руку и рывком поставил на ноги. Второй рукой она изо всех сил старалась удержать свой, все время норовящий распахнуться шелк.

— Она не продается! — прорычал хозяин рабыни, и быстро потащил ее с освещенного пространства в темноту.

Вскоре мы все услышали донесшийся оттуда треск рвущейся ткани. Звук этот был встречен веселым смехом.

— А мужик-то и не знал, чем он владеет! — усмехнулся мужчина стоявший рядом со мной.

— Точно! — согласился его сосед.

Пожалуй, предположил я, что обладание такой девкой, в конечном итоге, не стало бы слишком обременительным даже в моей ситуации. В конце концов, от нее всегда можно было получать много чего полезного и приятного, а кроме того она могла бы работать. Впрочем, она все равно больше не продавалась.

— Я тоже так могу, Господин, — заявила Феба.

— Ерунда, — отмахнулся от нее Марк.

— Могу! — решила настоять на своем она.

Но мы с Марком уже вернулись к наблюдению за женщинами в кругу. Однако не прошло и пары енов, как мой друг, устало махнув рукой, сказал:

— Ладно, пожалуй, уже довольно поздно.

— Да нет, — пожала плечами Феба, — пока еще рано, Господин.

— Думаю, что есть смысл вернуться в палатку, — заметил Марк.

— Хорошая идея, — поддержал я его. — Но, наверное, я еще немного развлекусь здесь.

— О-о? — протянул Марк озадаченно, но, как мне показалось, не слишком разочарованно.

— Да, — кивнул я. — А вы идите.

— Мы возвращаемся в палатку, — сообщил Марк своей рабыне.

— Как пожелает Господин, — спокойно отозвалась та, и на мой взгляд, у нее неплохо получилось разыграть это спокойствие.

— Мне казалось, Ты сама хотела поскорее вернуться в нашу палатку, — заметил Марк.

— Я — рабыня, — вздохнула Феба. — Я должна повиноваться моему владельцу.

— Неужели тебе уже не хочется моего прикосновения? — поинтересовался юноша.

— Я — рабыня, — ответила она. — Я должна подчиняться желаниям моего господина.

— Понятно, — протянул мой друг.

— Я в вашем распоряжении, — сказала Феба, отвернув свою прекрасную маленькую головку в сторону, и глядя куда-то вдаль.

— Я это отлично знаю, — заверил ее Марк.

— Да, Господин, — согласилась она.

Конечно, зря Феба отвела взгляд. Большая ошибка с ее стороны. Прикосновение Марка оказалось для нее совершенно неожиданным. К тому же, оно оказалось настойчивым, бескомпромиссным и долгим.

— О-ой! — вскрикнула девушка.

Парень окинул ее оценивающим взглядом. Рабыня полусогнувшись, так что поводок с ее ошейник безвольно повис вниз, уставилась на него широко распахнутыми, удивленными, укоризненными, не верящими глазами. Затем ее тело начало неудержимо дрожать. Ее тонкие руки принялись выгибаться и извиваться в их путах. Наконец, ей удалось взять свое тело под контроль, и она замерла, даже не смея пошевелиться, так и стоя согнутой в талии.

— Пожалуйста, — прошептала Феба. — Пожалуйста, мой Господин!

— Значит, Ты думаешь, что сможешь заинтересовать меня, двигаясь на коленях? — осведомился Марк.

— Да! — заверила его рабыня.

— И на спине? — уточнил он. — И на животе?

— Да!

— А как насчет на боках? — поинтересовался юноша.

— Да! — ответила девушка.

— Может быть, Ты даже хочешь продемонстрировать мне это? — предположил Марк.

— Да! — отчаянно закивала Феба. — Конечно!

— Возможно, тебе придется делать это связанной, — предупредил ее он.

— Да, Господин! — воскликнула рабыня. — Свяжите меня!

— У тебя есть какие-либо пожелания, какие-либо просьбы? — полюбопытствовал парень.

— Отведите меня в палатку! — взмолилась она. — Заберите меня туда!

Марк не сводил с нее оценивающего взгляда.

— Я умоляю о вашем прикосновении, мой Господин! — выдохнула девушка.

— О-о? — заинтересованно протянул ее хозяин.

— Я прошу этого! Я умоляю об этом, мой Господин, — всхлипнула она.

— Косианская шлюха! — внезапно прорычал Марк.

— Ваша рабыня, всего лишь ваша рабыня, Господин! — заплакав, поправила его она.

Наконец, мой друг, окончательно потеряв контроль над собой, что-то сердито рыкнув, просто сгреб ее в охапку и, перебросив девушку через плечо, головой назад, конечно, как и принято носить рабынь, сорвался с места. В последние мгновение, перед тем как они скрылись в темноте, я успел увидеть глаза Фебы, дикие, испуганные, благодарные и торжествующие.

— Горячая маленькая вуло, — засмеялся им вслед мужчина.

— Это точно, — поддержал его другой.

— От нее сейчас можно костер зажигать, — прокомментировал третий.

— Интересно, сколько он за нее хочет? — поинтересовался первый.

— Не думаю, что у него есть намерения продать ее, — огорчил его я.

Теперь я, как и все остальные, все свое внимание уделил танцевальному кругу. По мере того, как одних красоток выхватывали из него их возбужденные владельцы, к кругу появлялись новые. Теперь уже трудно было сосчитать их количество, но не меньше полутора десятков. Но какое это было захватывающее зрелище! И как прекрасны могут быть женщины!

— Отвратительно! — возмущенно заявила свободная женщина, появившаяся поблизости.

Честно говоря, я даже не заметил, как она появилась и откуда она вообще здесь взялась, настолько поглощен был созерцанием танцующих красоток.

— Пошла прочь отсюда, шлюха! — недовольно бросил ей крестьянин.

Свободная женщина даже задохнулась от возмущения, но скандалить не стала, и поспешила исчезнуть в темноте. Крестьяне далеко не всегда терпимы к благородным дамам. Впрочем, они также и не имеют ничего против них, особенно когда те попадают в их руки, скажем, после падения города, или если их захватили и, по той или иной причине, сознательно продали в деревню. Подозреваю, что этим суровым парням скорее даже нравится иметь таких изящных женщин, которые, вероятно, еще совсем недавно, будучи благородными и рафинированными дамами имели обыкновение унижать или презирать их касту. Наверное, приятно видеть их у своих ног, голых и связанных по рукам и ногам грубыми веревками. Бывает, что крестьянин спрашивает свою изящную собственность, довольна ли она тем, что теперь принадлежит ему. Если она отвечает отрицательно, то он избивает ее за это. Если женщина отвечает утвердительно, то ее также ждет порка, на этот раз за ложь. Впрочем, женщины быстро постигают различные необходимые в деревне умения и навыки. Плеть им здорово помогает в этом. Что интересно, эти женщины, попав под власть этих сильных мужчин, очень часто становятся превосходными сельскими рабынями. Позже им даже могут разрешить спать в хижине, в ногах их хозяина. Иногда.

— Вон та, здорово танцует, — указал мне мужчина.

— Точно, — согласился я.

— Кажется, волосы у нее темно-рыжие, — заметил его сосед. — При таком свете трудно рассмотреть.

— Ага, — кивнул первый.

Темно-рыжие волосы чрезвычайно высоко ценятся на невольничьих рынках. Мне сразу как-то вспомнилась одна знакомая рабыня, Темиона, которая теперь, насколько я знал, была в собственности Бортона, курьера Артемидория с Коса. Ее волосы были именно такого, изумительного темно-рыжего оттенка. К тому же, к настоящему времени, они у нее должны были уже изрядно отрасти, за те несколько месяцев, что прошли с тех пор, как ее обрил хозяин «Кривого тарна».

Я заметил, что свободная женщина вовсе не ушла, я всего лишь отошла за пределы освещенного круга, и теперь стояла там, на свободном пространстве, позади мужчин. С этого выгодного положения она продолжала наблюдать за танцевавшими рабынями. Признаться, меня это несколько озадачило. Если она нашла такую красоту, освобождение чувств и радость от доставляемого другим удовольствия, такую реальность и честность, великолепие находящихся в собственности женщин перед их рабовладельцами, оскорбительными и отвратительными, тогда зачем смотрела? Что же такого интересного для себя увидела она в этом кругу? Что же так привлекло ее, что столь очаровало в этом зрелище? Как и все свободные женщины, она, почти наверняка, была полна запретов, комплексов и неудовлетворенности. Она не отрывая глаз, всматривалась в круг. Как знать, не видела ли она там себя, одетую в тряпку и ошейник, извивающуюся и крутящуюся вместе с другими, такую же красивую и живую, уязвимую и беспомощную, принадлежащую как они. Может она представляла себе, как ее господин поднимает плеть, вынуждая ее удвоить усилия, чтобы доставить ему удовольствие и избежать наказания. Честно говоря, я бы не удивился тому, что она, стоя там, в темноте, и делая вид, что просто наблюдает, каждой клеточкой чувствовала танец в своем теле, все его бесчисленные движения, каждое па ног, взмах рук, перемещение живота, наклоны тела, всю цельность своей женственности. Возможно, она жаждала, чтобы нашелся тот, кто сорвет с нее тяжелые одежды, наденет на нее ошейник и втолкнет в круг. Уж я-то не сомневался, что она приложит все усилия и даже больше, чтобы такой мужчина остался бы ею доволен. В действительности, лучше бы ей в таком случае очень постараться! Но как странно было то, что она, свободная женщина, задержалась в таком месте. Они вообще бывают непостижимы. Приходило на ум гореанское высказывание о том, что свободная женщина — загадка, разгадкой которой является ошейник.

— А ну прочь! — махнув рукой, сердито крикнул мужчина, который, перехватив мой взгляд, обернулся и увидел свободную женщину. — Проваливай отсюда!

Свободная женщина поспешно повернулась и растворилась в темноте. Честно говоря, я почувствовал себя немного виноватым перед ней. Правда, потом, я понял, что, конечно, этот крестьянин был по-своему прав, этот круг и его окрестности были совсем не тем местом, в котором стоило бы появляться свободной женщине. Это место больше подходило для удовольствия рабовладельцев и их рабынь. Кроме того, находиться поблизости от таких мест и в такое время, хотя я и не думал, что это актуально для этого лагеря, может быть опасно для свободных женщин. Например, мне рассказывали о таких ситуациях, когда свободные женщины пытаются даже маскироваться, чтобы подсмотреть за отношениями владельцев и рабынь. Для этого они переодеваются в юношей, чтобы их пустили в пага-таверну. И, кстати, зачастую их, действительно туда впускают, правда, позже к своему ужасу, они обнаруживают себя брошенными голыми на песок танцевального круга и принужденными выступать под угрозой плетей. Бывает и так, что мучимые любопытством, женщины пытаются войти в такие заведения, притворившись рабынями. Странно, что им не приходит в голову, что они могут покинуть его уже через черный ход, а вскоре и вправду стать рабынями, только уже самыми настоящими. Во многих городах, кстати, такие действия, как попытка шпионить за мужчинами и их рабынями, притворяясь рабыней, или даже переодевание в рабыню дома, предполагая, что это останется в тайне, как и посещение невольничьего рынка, или, просто, излишне пристальное внимание к рабским полкам на улицах, даже просто выказанный интерес или очарование неволей, могут привести к порабощению. Очевидно, предполагается, что такие действия и интересы характерны для рабыни, а раз женщина их проявляет, соответственно, она и есть рабыня.

Я заметил, что с другой стороны к кругу приближается мужчина, позади которого, семенит необычайно красивая женщина.

— Тэйбар! — послышались радостные мужские крики со всех сторон. — Это же Тэйбар!

Я уже не раз упоминал про ненависть свободных женщин к своим порабощенным сестрам, и про то, что они утверждают, что презирают их и пренебрегают ими. И действительно, обычно они относятся к рабыням так, что иначе как иррациональной и необъяснимой жестокостью это и не назовешь. Особенно это имеет место, если рабыня очень красива, и представляет большой интерес для мужчин. Лично я считаю, что подобное отношение свободной женщины к рабыне мотивировано, как это ни парадоксально, прежде всего, завистью и ревностью. В любом случае рабыни боятся свободных женщин как огня, поскольку они, будучи простыми рабынями, оказываются полностью зависимыми от их милосердия. Однажды, несколько лет назад, кстати, в Аре, был случай, когда несколько свободных женщин, в гневе и, возможно, в ревности к удовольствиям мужчин и рабынь, ворвались в пага-таверну с дубинами и топорами, попытавшись разрушить заведение. Это, на мой взгляд, лучший пример, хотя весьма экстремальный, беспрецедентной психологической реакции, вылившейся в попытку оскорблением и действием, мотивированную завистью, ревностью, негодованием, или каким-либо еще подобным чувством, помешать удовольствию других, поскольку сами на них или неспособны, или их не хотят. В любом случае, известно чем закончилась та история. Посетители таверны, будучи гореанами, то есть людьми не обработанными негативистской и антибиологической пропагандой, быстро разоружили тех женщин. Потом мужчины их раздели, связали руки за спинами, накинули им веревки на шеи, помогая стрекалами и плетями, вывели из таверны. А уже снаружи, на мосту Двадцати Фонарей, те женщины вынуждены были смотреть, как сжигают их одежды. В конце концов, их просто отпустили, правда, связанных и в караване. Мужчины Гора не собираются сдавать своего неотъемлемого право на мужество, на законное доминирование на планете, на предписанную им природой власть. Они не хотят попасть под женский диктат. Кстати, самое интересное в этой истории — это ее эпилог. Через два или три ана женщины вернулись, в основном босиком, а многие были скромно одеты в одежды подходящие женщинам низких каст. Некоторые даже надели бусы, кто на шеи, а кто на левые лодыжки. Они принялись выпрашивать разрешения служить в таверне и выполнять рабские работы, такие как уборка и мойка. Как это ни странно, но им пошли на встречу. Правда, поначалу рабыни были изрядно напуганы этим. Однако потом, когда выяснилось, что эти женщины не просто покорно исполняли обязанности уборщиц, но еще и робко смотрели на рабынь снизу вверх, выказывая желание учиться у них тому, как быть женщинами, и едва осмеливались стремиться к их статусу, страхи невольниц постепенно спадали, по крайней мере, до известной степени. В конце концов, получилась довольно странная коллизия, когда каждая из рабынь, пусть даже самая низкая из рабынь в рейтинге таверны, постоянно подвергающаяся порке плетью, вдруг стала «первой девкой» для некой свободной женщины. Редкий поворот в жизни тех кто надел рабский ошейник. Само собой разумеется, со временем, тем свободным женщинам, изучившим подходящие роли и уроки женственности, к чему они имели генетическую склонность, и не без помощи их прекрасных наставниц, разрешили подать прошение об ошейнике. И уже не было ничего удивительного, что это прошение удовлетворили. Похоже, что это было именно то, чего они хотели все время, просто на уровне, не до конца постижимом для них поначалу. История умалчивает об их дальнейшей судьбе, но можно предположить, что они, еще недавно являвшиеся гражданками Ара, были вывезены из города, чтобы быть проданными на различных отдаленных рынках.

— Приветствую, Тэйбар! — поздоровался кто-то из присутствующих.

— Ура, Тэйбару! — восторженно выкрикнул другой.

Судя по манере приветствий, можно было заключить, что этот Тэйбар мог превосходно управляться с шестом или мечом. Такие здравицы обычно обращены только к признанным экспертам или чемпионам в том или ином виде состязаний. Например, высококлассного игрока каиссы иногда приветствуют именно в такой манере. Присмотревшись к Тэйбару, я заподозрил, что передо мной был опытный мечник.

— С ним его Тука, — обрадовано заметил мужчина стоявший рядом.

— Тука, Тука! — принялся скандировать другой мой сосед.

«Тука» — одна из самых распространенных рабских кличек на Горе. Например, я знавал нескольких рабынь, которых так называли. Девушка, пришедшая вместе с Тэйбаром, Тука, насколько я понял, опустилась на колени сбоку от своего хозяина, выпрямила спину и скромно опустила голову вниз. Ошейник плотно прилегал к ее горлу, как это и принято у большинства рабовладельцев северного полушария. Мне хватило одного взгляда, чтобы понять, что этот Тэйбар относился к тому типу мужчин, которые держат свою рабыню или рабынь, под строжайшей дисциплиной.

— Тука, Тука! — присоединился к скандированиям еще один товарищ.

— Она необыкновенно соблазнительна, — вынужден был признать я.

— Главное, что она кое-что понимает в рабских танцах, — сообщил мне мужчина, облизывая губы.

— О-о? — удивленно протянул я.

— Уж можешь мне поверить, — заверил меня он.

— Тука, Тука, Тука! — скандировало все больше мужчин.

Вновь пришедший, по имени Тэйбар, посмотрел вниз на свою рабыню, которая перехватив его взгляд, быстро и робко прижалась губами к его бедру. Трудно было не заметить, что она принадлежала ему до самых глубин своего живота.

— Туку в круг! — призвал кто-то из зрителей.

— Она — танцовщица, — объяснил мне мой сосед справа.

— Она неподражаема, — добавил тот, что слева.

— Туку в круг! — выкрикнул еще один мужчина.

— Тука, Тука! — неслось со всех сторон.

Тэйбар резко щелкнул пальцами, и рабыня, вскочив на ногам, замерла, выпрямив спину, склонив и немного повернув голову вправо, держа руки по боками, ладонями назад. Именно так стоит рабыня в пага-таверне, готовясь выйти на песок или на сцену. Я жадным взглядом впился в рабыню Тэйбара, впрочем, как и все мужчины, да и женщины собравшиеся здесь. Да, надо признать, у его Туки была превосходная фигура рабыни-танцовщицы.

— Очистить круг! — призвал один из зрителей, и все остальные танцовщицы торопливо раздались в стороны, опускаясь на колени, и готовясь смотреть.

А я все рассматривал Туку, восхищаясь ее красотой и формами.

Тэйбар указал рукой в сторону круга.

— А-ах! — дружно выдохнули мужчины.

— Она двигается как танцовщица, — заметил я.

— Она и есть танцовщица, — заверил меня мой сосед, как и я не сводивший с ней восхищенного взгляда.

Теперь женщина расслабленно стояла в кругу. Ее гибкая фигура просто излучала жизненную энергию. Руки подняты над головой, запястья плотно сжаты, колени полусогнуты.

— Она — потомственная рабыня страсти, — уверенно заявил я, — с бумагами о тысячелетней родословной.

— Нет, — отмахнулся от моего предположения мужчина стоявший рядом.

— Где он нашел ее? — поинтересовался я у него. — На Курулеане?

— Понятия не имею, — пожал он плечами.

Оставалось, предположить, что женщина, скорее всего, была взята на меч. Откуда еще у такого человека, как этот Тэйбар, который не выглядел ни торговцем, ни богатеем, могла оказаться рабыня такой очевидной ценности. Если мужчина, например, не в состоянии приобрести определенную кайилу, то ему ничего не мешает просто угнать ее, а затем, когда его веревку будет на ее шее, заявить, что это его животное.

— Ай-и-и! — восторженно выкрикнул мужчина в ответ на первое движение Туки.

— Ай-и-и! — не удержался и я сам.

Да, это был танец рабыни!

— Она не может быть никем иным, кроме как потомственной рабыней страсти, — еще больше утвердился я в своем мнении. — Уверен, родословную такого животного можно проследить на тысячу лет назад!

— Нет, конечно! — снова отмахнулся от меня мой сосед, увлеченный зрелищем настолько, что не отрывал глаз от рабыни, и кажется, даже моргнуть боялся, чтобы не пропустить ни одного движения.

Я окинул женщину изумленным взглядом.

— Он она обучена, конечно, — добавил он.

То, это обученная танцовщица, было совершенно очевидно, и все же, я был уверен, что здесь было вовлечено нечто большее, чем просто обучение. И я даже не имел в виду такие относительно незначительные особенности, как ее превосходная фигура, просто идеально подходившая для рабского танца. Я знавал многих женщин с самыми разными фигурами, ставших превосходными танцовщицами. И здесь дело было даже не в том, что Тука обладала несомненным врожденным талантом к такому способу выражения, но в чем-то намного более глубоком. В характере ее танца я видел нечто большее, чем просто обучение, фигура и талант. Внутри этой женщины, выражая себя в ее танце, в его ритме и радости, спонтанности и восхищении, жила непередаваемая словами глубинная и радикальная женственность, беззастенчивое и непримиримое наслаждение своим полом, уважение и любовь к нему, желание и принятие его, а также ликование от того, что она была женщиной и рабыней во всей изумительности этого.

— Тука, Тука! — скандировали мужчины, отбивая ритм ладонями.

А рабыня все танцевала. И пусть, здесь собрались не меньше двух сотен мужчин, но, я видел, что она танцевала только для одного, для своего господина. Ему даже один раз пришлось указать, что она должна двигаться по всему кругу, что и было немедленно ей исполнено.

— Тука, Тука! — неслось со всех сторон, и даже некоторые из рабынь стоявших на коленях по периметру круга, неспособные оторвать своих глаз от танцующей рабыни, вплетали свои голоса в общий хор, и хлопали в ладоши.

Похоже, эта Тука была популярна даже среди рабынь, из которых она была, конечно, самым превосходным экземпляром.

Я провожал женщину глазами, по мере ее перемещения по кругу.

— Ай-и-и! — радостно выкрикивали мужчины, когда она задерживалась, чтобы станцевать перед ними.

У меня не было ни малейшего сомнения, что она когда-то была танцовщицей в таверне. Именно там танцовщицы должны уметь демонстрировать себя клиентам подобным образом, давая клиенту возможность оценить свои прелести и запомнить себя, если он позднее пожелает использовать ее в алькове.

— Ай-и-и! — восхищенно воскликнул другой мужчина.

Уверен, ей не приходилось подолгу томиться в альковах в ожидании мужского внимания.

— Она превосходна, — в упоении выдохнул парень стоявший рядом со мной.

— Да, — не мог не согласиться с ним я, любуясь тем, как она прокладывает свой путь вдоль круга зрителей.

Было даже интересно, как ее владелец осмеливается открыто выставлять на показ такую красотку. Оставалось только заключить, что он был полностью уверен в своих способностях защитить свое право собственности на нее, а значит, как нетрудно догадаться, своим мечом он должен был владеть превосходно.

— Ах, — с шумом втянул в себя воздух товарищ по соседству со мной, не спуская глаз с приближающейся танцовщицы.

Насколько изумительны гореанские женщины, подумалось мне. И тут же мне, не без сожаления, вспомнились женщины Земли, столь многие из которых оказались так запутанны, так несчастны и недовольны, женщины не знающие того, чем они были или чем они могли бы быть. Женщины, которых заманили в ловушку, в лабиринт бесплодных, в конечном счете, изобретений. Женщины, подчиненные нелогичным требованиям и стандартам, ставшие объектами социального принуждения и антибиологических ограничений. Женщины вынужденные отрицать себя и глубины своей природы во имя непонятной им свободы. Женщины, пытающиеся быть мужчинами, и уже разучившиеся и не знающие, как быть женщинами. Женщины, мучающие себя и других своими запретами, горестями и расстройствами. Но я не обвинял их, в конце концов, они были всего лишь жертвами патологических программ обработки сознания. Любому, даже самому прекрасному и живому существу можно подрезать крылья, а затем приучить радоваться этому искажению и уродству. В свете этого, уже не кажется чем-то удивительным то, что столь многие из земных женщин, оказались столь закомплексованными, холодными, инертными и бесчувственными. Но, уже то, что многие из них могут чувствовать свою душевную боль, на мой взгляд, было обнадеживающим сигналом. Если их культура была правильна или разумна, то тогда почему в ней столько боли и страдания? Боль в теле — это признак того, что в нем что-то неправильно. Так почему же чувствуя боль в душе, мы не можем догадаться, что она связана с неправильностью в культуре.

Но вот танцовщица оказалась передо мной, и я был ошеломлен ее красотой. Я даже задержал ее перед собой на мгновение, пристальным взглядом, не позволяя продолжить движение.

Мне хотелось оплакивать бедных мужчин Земли, не имеющих возможности познать такую красоту. Насколько же непередаваемо изумительны гореанские женщины! Насколько отличаются они от своих земных сестер! Насколько невозможно было бы женщинам Земли, конкурировать с ними!

Я провожал восхищенным взглядом танцовщицу, изящным движением сместившуюся к следующему зрителю. В этот момент она повернулась ко мне боком, и внезапно я мои глаза чуть не вывалились из орбит от удивления, а нижняя челюсть опустилась на грудь. Сказать, что я был ошеломлен — не сказать ничего. Высоко на левой руке женщины, я рассмотрел маленький, круглый шрам. И это не был результат прикосновения раскаленного железа. Именно по таким крошечным признакам, как пломбы в зубах и шрамы от прививок, можно безошибочно опознать этот вид девушек, не так давно появившийся на невольничьих рынках Гора.

— Она не с Гора! — сам не заметив как, вслух произнес я.

— Это точно, — подтвердил товарищ рядом со мной. — Она издалека.

— Она с отдаленных мест, — кивнул другой.

— Да, говорят, они называются «Земля», — сообщил первый.

— Верно, — согласился я.

— Не знаю, где это, но рабыни там превосходные, — заметил второй.

Наверное, это могло быть правдой. Что же удивительного в том, что земная женщина, жаждавшая сексуального удовлетворения, будучи внезапно погружена в великолепный мир Гора, где стала объектом удовольствий мужчин, преподавших ей повиновение и все что связано с ее теперешним статусом, после некоторого периода адаптации начинает радоваться открытию самой себя, своему истинному освобождению, обнаружению себя на своем месте в природе, месте красивой и желанной рабыни сильных и бескомпромиссных рабовладельцев.

— Думаю, что нам давно следовало послать туда армию и вернуть их всех обратно в их цепи, — заявил первый.

— Точно, это — то самое место, которому они принадлежат, — поддержал его второй.

— Ага, — кивнул третий.

Я отметил, и это показалось мне весьма интересным, что за мгновение до того как, унестись к другому зрителю, в ее глазах мелькнуло смущение, или застенчивость. Моя оценка для нее — очень умная, чрезвычайно чувственная и превосходная рабыня.

Наконец, она, под заключительные аккорды музыки, вернулась на то место, с которого начинала свой танец, к ногам своего господина. Едва стихла музыка, и закончился танец, как все пространство вокруг нас буквально взорвалось. Мужчины, неистово молотили себя по левым плечам, громко выкрикивая свое одобрение, некоторые вооруженные воины, стучали древками копий по щитам. Тука, меж тем, лежала, затаив дыхание, спиной на земле, перед своим владельцем. Ее обнаженное тело блестело от пота, левое колено было чуть приподняло, глаза устремлены на Тэйбара, ладони рук, вытянутых по бокам, уязвимо повернуты вверх. Она была превосходна. Я даже отбил плечо, настолько яростно аплодировал ей.

Затем, чувственным плавным движением она перетекла на колени и замерла перед своим владельцем, широко расставив ноги. В ее глазах стояла мольба о милосердии. Было видно невооруженным взглядом, что танец необыкновенно возбудил рабыню. Теперь она была полностью в его власти, абсолютно покорна его желанию и готова к его удовольствию.

— Благодарим тебя, Тэйбар! — выкрикнул кто-то из толпы.

— Ура, Тэйбару! — послышался другой голос.

Тот, кого звали Тэйбаром, помахал рукой собравшимся и, повернувшись, направился прочь от круга. Его рабыня вскочила и поспешила пристроиться слева и позади своего хозяина. Пока она двигалась сквозь толпу, семеня за владельцем, некоторые из мужчин успели дотронуться до нее, в чем не было ничего удивительного или зазорного, ведь она рабыня, а ее вполне допустимо трогать. Но даже к этим мимолетным прикосновениям, сделанным походя, насколько я мог судить, Тука оказалась отзывчива. Было хорошо видно, что это была горячая рабыня, та, которая будет, желает она того или нет, мгновенно терять контроль над собой, беспомощно отдаваясь прикосновениям мужских рук. Она шла за своим владельцем, стараясь держаться максимально близко к нему, так, чтобы иметь возможность то и дело, словно невзначай дотрагиваться до него. У меня не было ни малейшего сомнения, что скоро ей предстоит длительное использование, детальное и терпеливое, со всем возможным вниманием, с которым гореанские рабовладельцы имеют привычку эксплуатировать свое беспомощное движимое имущество.

После танца Туки мужчины, забирая своих рабынь, начали быстро расходиться, покидая танцевальный круг, можно было не сомневаться, что большинство из них, если не все, спешат поскорее оказаться на одеялах в своих палатках. Я уже с грустью вспоминал о том, как удобно было лежать на циновке с белокурой девицей пару анов назад.

— Не желаете попользоваться мною, Господин? — осведомилась невесть откуда вынырнувшая монетная девка.

Я, несколько опешив, посмотрел вниз на миниатюрную брюнетку, почти голую, не считать же одеждой та-тиру — рабскую тряпку. Ее шею, помимо стандартного рабского ошейника, опоясывала цепь, закрепленная навесным запертым замком. Ну а на свисавшем конце цепи, конечно, имелась коробочка со щелью для монет.

— Господин? — призывно улыбаясь, промурлыкала девица.

Честно говоря, меня взяла злость на нее. Несомненно, плутовка пришла к кругу, в расчете на нуждающихся в женском теле мужчин, пришедших сюда без рабынь, вроде меня. Все бы ничего, это ее работа, но ее отношение показавшееся мне недостаточно почтительным, меня взбесило. Она даже не потрудилась встать на колени!

— Ой! — пискнула рабыня, отлетая в сторону и вращаясь в полете от моей пощечины.

— Сюда, — щелкнув пальцами, указал я на место передо мной. — На колени, спиной ко мне.

Рабыня, не мешкая ни мгновения, подползла к указанному месту.

— На живот, — бросил я, и девица быстро растянулась на земле.

Теперь в ней не осталось ни следа игривости или заносчивости. Она вела себя как испуганная рабыня, вызвавшая неудовольствие мужчины. Схватив ее за лодыжки, я рывком подтянул ее к себе и широко развел ноги.

— Думаю, Ты заслужила хорошую порку, — заметил я.

— Нет, пожалуйста, Господин! — заплакала брюнетка.

— Сколько Ты стоишь? — осведомился я.

— Всего бит-тарск, Господин! — сообщила она.

Особо не раздумывая, такую цену я мог себе позволить, я подтащил ее еще немного к себе. Рабыня тяжело задышала, придавленная к земле моим весом.

— Ой! — вскрикнула она. — О-е-е-ой! О-о-у!

Наконец, отпихнув девку от себя, я поднялся на ноги. Освободившись от тяжести, она, с трудом втягивая в себя воздух, перекатилась на бок и, оглянувшись, посмотрела на меня через плечо. Все еще сердясь, я пнул ее боковой поверхностью стопы. Рабыня вздрогнула и, заплакав, взмолилась:

— Простите меня, Господин! Я прошу у вас прощения!

— Возможно, это тебя научит манерам, — проворчал я.

— Да, Господин, — всхлипнула она.

— Надеюсь, теперь Ты запомнишь, и в следующий раз будешь более почтительной и не забудешь встать на колени перед мужчиной, — сказал я.

— Да, Господин, — отчаянно закивала девушка. — Простите меня, Господин!

Все еще испытывая раздражение, я окинул невольницу взглядом. Судя по тому, как задрожало ее тело, она очень боялась, и в любой момент ожидала моего удара или пинка. Внезапно, рабыня извернулась и, подползя к моим ногам, прижалась к ним губами.

— Купите меня, — попросила она, жалобно глядя на меня снизу. — Именно такому мужчине, как Вы я хочу принадлежать!

Схватив девку за волосы, я без особой нежности вздернул ее на колени, и втолкнул положенный бит-тарск в прорезь ее монетной коробки. Рабыня зарыдала и попыталась удержать меня, обхватив мою ногу. Оттолкнув ее на землю, я развернулся и пошел прочь.

— Господин! — позвала она меня. — Пожалуйста, Господин!

Остановившись на мгновение, я обернулся и хмуро уставился на нее. Девушка была на том же месте, где я ее оставил, за исключением того, что теперь она стояла на коленях. Плечи девушки дрожали от рыданий. Монетную коробку она держала в руках перед собой. Она склонила голову, и ее волосы упали вниз, почти скрыв коробку от меня. Не переставая рыдать, рабыня прижалась к коробке губами, потом снова и снова. Не думаю, что она была бедной рабыней, скорее, она просто нуждалась в сильном владельце.

— Хорошо сделано, — заметил мужчина, проходивший мимо меня.

Присмотревшись к девушке повнимательнее, я вынужден был признать, что у нее, действительно, были соблазнительные бедра, отлично подчеркнутые та-тирой. Мне даже снова пришлось напоминать себе, что проявления мягкости недопустимы, что сейчас было совсем не то время, чтобы обзаводиться рабской девкой, пусть и отличающейся прекрасной миниатюрной фигурой и привлекательными бедрами, и такой, которая теперь была готова повиноваться немедленно и с совершенством.

Я снова повернулся в сторону высоких стен Ара. Там за этими стенами меня ждала такая опасность, такое предательство, такие интриги, что я даже не осмеливался себе представить.

— Ой! — вскрикнула девушка, проходившая мимо, которую шлепнул пониже поясницы какой-то крестьянин.

— Она же в железном поясе, — сообщил мужик, глядя на меня, смеясь, и тряся в воздухе отбитой ладонью.

Рабыня поспешили поскорее исчезнуть в темноте.

— Возможно, сегодня ей здорово повезло, — пожал я плечами.

Крестьянин снова весело засмеялся. Она хорошо выглядела в своей тунике, подумал я. Затем я миновал тяжело дышавшую и вскрикивающую пару. Владелец наслаждался своей рабыней.

Подняв голову, я полюбовался лунами Гора. Считается, что они оказывают необычный эффект на женщин. Иногда рабынь или захваченных свободных женщин приковывают цепью под ними. Трудно объяснить природу этого эффекта. Возможно, дело просто в определенной эстетике, в конце концов, гореанские луны, действительно, очень красивы. С другой стороны, здесь есть место и для логического подхода. Луны могут иметь глубокий символизм, действующий на подсознание, ведь их возрастание и убывание, ясно наводят на мысль о женских циклах. Но еще более интересным эффект производимый лунами на женщин, может показаться, если его насматривать с биологической точки зрения. В конце концов в человеке осталось множество рудиментов. Например, типичным и довольно интересным, является способность кожи в холодное время покрываться крошечными выпуклостями, называемыми «гусиная кожа». По-видимому, эта реакция происходит из тех времен, когда у человекоподобного животного или даже его предка, на теле имелось гораздо больше волос, формировавших защитный слой, спасавший от холода. Точно также и вид луны, как и ее цикличность, что интересно совпадающая с периодами женских циклов, возможно, когда-то давно играл некую роль в циклах размножения. Возможно, в те времена человеческая самка, у которой возникала потребность в спаривании, выходила при лунном свете, чтобы ее могли бы оценить и оплодотворить самцы. Может быть, в лунном свете, спасавшем ее от темноты и от тех опасностей, что в ней прятались, древняя женщина кричала или стонала от охвативших ее потребностей, пытаясь привлечь к себе внимание мужчины. Почему при Луне, а не днем? Возможно, те, кто стремились к размножению при свете дня, отвлекали группу от добычи пищи или это возбуждало конкуренцию среди самцов и неизбежные драки. Не исключено, что те, кто предпочитал темноту, избегали встреч с хищниками, а потому имели больше шансов оставить потомство. Возможно, со временем, вследствие естественного отбора, закрепилась та линия женщин, самой беспомощной разновидности, которые предпочитали, чтобы за ними ухаживали ночью, и чьи импульсы к размножению стали синхронизированным с фазами луны. А чем еще можно объяснить, почему, даже сегодня, и, несомненно, спустя многие поколения потом, во многих женщинах проявляется частое и апериодическое сексуальное влечение, про которое до сих пор говорят, как о «зове луны». Возможно, это такой же рудимент, как и «гусиная кожа». Кроме этого, можно отметить, что сексуальный цикл не только людей, но и многих других видов действительно имеет тенденцию быть коррелированным с фазами луны, по-видимому, это тоже как-то связано с естественным отбором. Например, как мне кажется, кюры тоже сохранили некоторые подобные рудименты, поскольку для самок их вида, насколько я знаю, весьма обычно идти на утесы размножения при лунном свете, где они беспомощные перед своей сексуальностью, кричат и завывают о своих потребностях.

Я прошел мимо несколько мужчин увлеченных игрой в кости. На Горе существует множество вариантов игры в кости, играемых повсеместно, обычно с использованием от одного до пяти кубиков. Существенным различием, как мне кажется, между игрой в кости на Земли и на Горе, являются сами «кости». На гореанских игровых костях числа, или буквы, или даже картинки, прорисованы на гранях, а не указаны в виде углублений. Просто очень трудно изготовить идеально сбалансированную пару игральных костей, в которых «цифры» два, три, и так далее, представлены ямками. Дело в том, что, например сторона кубика «один», из которой извлечено меньше материала, чем из стороны «шесть», будет немного тяжелее, в результате чего, будет иметь тенденцию чаще приземляться «лицом» вниз, по сравнению с противоположной стороной. Кстати, «шестерка» на Земле, действительно выпадает несколько чаще «единицы». Разумеется, разница в весе крайне не велика, а учитывая силы, действующие в игре на кости, разброс существенным не назовешь. К тому же, разницу в весе каждой из сторон можно скомпенсировать, выбирая равное количество материала со всех граней, например, углубление для «единицы» можно делать глубже или шире, чем у «шестерки», чтобы масса каждой стороны оставалась равной всем остальным. Надо признать, задача получается весьма сложной, а потому, как уже упомянуто, гореане предпочитают рисовать на своих кубиках, цифры, буквы или картинки. Некоторые производители игровых костей даже при таком подходе, пытаются расходовать одинаковое, точно отмеренное количество краски для каждой грани. Безусловно, мне приходилось видеть как некоторые гореане использовали в игре кости с вполне земной, ямочной маркировкой. Но они, все же, были сделаны с попыткой выровнять количество материала, удаленного с каждой из граней. Некоторые гореанские игровые кости продаются в коробках опечатанных городской печатью. Предположительно, если каждый из таких кубиков бросить шестьсот раз, то результат должен будет приближаться к идеальной математической вероятности. Впрочем, не редкость и случаи, когда результат игры зависит не от удачи или вероятности, а от специально изготовленных игровых костей, чаще выкидывающих определенные числа. Используя земной термин, их можно назвать «loaded» — то есть «подгруженные». Мой друг, актер, фокусник, импресарио и прочая и прочая — Бутс Бит-тарск, когда-то с трудом избежал казни на колу в Бесните по обвинению в использовании в игре таких костей. Правда, ему тогда, кажется, удалось доказать, что обвинение против него было сфабриковано. Во всяком случае, обвинения были с него сняты, когда выяснилось, что в кошеле арестовавшего его судьи оказалась пара точно таких же фальшивых игровых костей, правда, что странно, оригинальная пара, изъятая у моего друга при задержании, куда-то пропала, причем, приблизительно с то же самое время.

Я задержался на несколько енов, чтобы понаблюдать за мужчинами, игравшими в кости. Мне показалось, что они меня даже не заметили, настолько увлечены они были своей игрой. Ставки были невысоки, всего-то бит-тарски, но это никак не сказывалось на азарте игроков. Неподалеку от них на коленях стояла рабыня, прикрепленная к импровизированному рабскому столбу — короткому крепкому шесту, просверленному в трех местах. Лодыжки женщины были закреплены шнуром, проходящим через сверление у основания, запястья другим шнуром, пропущенным через отверстие, расположенное несколькими дюймами выше первого, а шейный шнур проходил сквозь самое верхней отверстие почти у вершины шеста, позади ее шеи. Вообще придумано множество различных способов хранения рабынь, решетки, брусья, ремни и так далее. Пожалуй, упомяну пару самых простых. Во-первых, короткая полая трубка, обычно используемая для сидящей рабыней, запястья которой связаны, а концы шнура пропущены сквозь трубку, и используются для связывания ног. Во-вторых, длинный шест, просверленный в четырех местах, предназначенный для женщины, лежащей на спине или на животе, благодаря которому встать она не может, потому что ее лодыжки привязаны дюймах в шести от конца, так же к нему притянуты запястья, талия и шея. Шест, выступающий над головой еще примерно на шесть дюймов, может крепиться как спереди, так и сзади, это как понравиться владельцу.

Судя по всему, сама девушка ставкой в игре не являлась. С другой стороны, рабыням, как кайилам или любому другому имуществу, весьма обычно стоять на кону в таких играх, или быть ставкой в гонках, состязаниях и прочих развлечениях. В действительности, на многих соревнованиях рабыни выступают в роли одного из призов. Да я сам, как-то раз в Торвальдслэнде, выиграл такой приз в состязании по стрельбе из лука. Правда, впоследствии я продал выигранную девушку одному воину. Полагаю, что она даже счастлива, хотя это и не имеет никакого значения, поскольку она — всего лишь рабыня.

— Ларлы! У меня ларлы! — воскликнул один из игроков. — Я победил!

— Увы мне, — простонал второй. — У меня только верр.

«Ларлы» были максимальными очками, эквивалентными земным «шестеркам». Не трудно посчитать, что вероятность выбросить «ларла» на одном кубике равна одной шестой, на двух кубиках одновременно уже один к тридцати шести, а в игре с тремя костями шансы сокращались до одной двести шестнадцатой, и так далее. Как видно из подсчета, тройные «ларлы» — бросок очень редкий. Данному игроку посчастливилось выбросить двойных «ларлов». Другие типы бросков — «урт», «слин», «верр» и так далее. Самую низкую ценность на кости имеет «урт». Впрочем, шанс получить, скажем, трех «уртов» столь же невелик, как и трех «ларлов», то есть один к двумстам шестнадцати. «Верр» неплохой бросок, но его недостаточно, чтобы перебить «ларла». Если при игре с двумя кубиками выпали «верр» и «ларл», то их сумма в числовом эквиваленте равнялась бы десяти очкам, или если бы грани были пронумерованы — четыре-шесть.

Мимо меня протанцевал подвыпивший музыкант, отбивая самому себе ритм на своем барабане.

Я стоял посреди лагеря, наблюдая за кипевшей вокруг жизнью, на мелькающих среди множества костров людей. Главным образом, насколько я знал, это были крестьяне, но, среди них встречались и представители многих других каст, главным образом беженцы из Торкадино и его окрестностей, на западе, и из региона Форпоста Ара, на севере, бежавшие от наступающего Коса.

— Ай! — вскрикнул мужчина в нескольких ярдах от меня, соскальзывая со смазанного жиром полного бурдюка.

И он тоже не выиграл ни бурдюк, ни его содержимое. Зато повеселил зрителей, да и сам посмеялся вместе с ними.

— Следующий! — позвал владелец бурдюка. — Следующий!

При стоимости попытки в один бит-тарск, он уже должен был окупить стоимость бурдюка и его содержимого, причем с лихвой. Честно говоря, мне самому стало интересно, смогу ли я устоять на такой коже. Конечно, это нелегко, учитывая перетекающую жидкость и скользкую поверхность.

Вот еще один соискатель сделал попытку, но оказался на спине почти мгновенно, вызвав новый взрыв смеха.

— Превосходная попытка, — похвалил поднявшегося на ноги парня устроитель аттракциона. — Может, попробуешь еще разок?

— Нет уж, сам попробуй, — улыбнулся тот, отряхивая с себя пыль.

— Мы даже поддержим тебя, когда Ты будешь вставать на него, — великодушно предложил владелец бурдюка.

Но парень только добродушно махнул рукой и ушел дальше.

— Бит-тарск, — тут же начал зазывать мужчина. — Всего бит-тарск! И вино победителю, самое лучшее Ка-ла-на, целый бурдюк, достаточно чтобы напоить всю вашу деревню.

— Давай я попробую, — решительно заявил один из зрителей.

Я тоже присоединился к толпе зевак, решив понаблюдать. Добровольцу помогли встать на поверхность бурдюка. Но это ему не сильно помогло, уже через ин он лежал на земле. Зрители дружно взорвались хохотом, хлопая себя по бедрам.

— Может, лучше было бы просто вина купить где-нибудь в другом месте? — поинтересовался у упавшего, один из его друзей, вызвав новую волну смеха.

Насколько странно было смотреть на этих людей, столь много потерявших и столь мало имевших, и еще меньше могущих предпринять, оказавшись между наковальней стенам Ара с одной стороны, и молотом армии Коса с другой, находясь в смертельной опасности, развлекаться столь непринужденно.

Вот уже следующему соискателю помогают встать на поверхность скользкой кожи.

По моим прикидкам, теперь вполне можно было бы возвратиться в палатку. Скорее всего, к настоящему времени, это уже не показалось бы невоспитанностью с моей стороны. В действительности, в данный момент, Марк и Феба должны были бы уже спать без задних ног. Марк обычно ложась спать, укладывал свою рабыню либо у себя в ногах, сковывая ей лодыжки цепью, или у своего бедра, тогда, она была короткой цепью пристегнута к его поясу за шею. Конечно, главное преимущество сна девушки у бедра состоит в том, что можно легко дотянуться до ее волос или цепи, если таковая используется, и подтянуть ее к себе ночью, если возникнет такая необходимость. Однако, если все эти меры были предназначены, чтобы предотвратить побег Фебы, то, на мой взгляд, они были совершенно излишними. Девушка, и в этом я был больше чем уверен, была привязана к своему господину узами куда более прочными, чем самые толстые канаты, сплетенные из самых прочных, самых суровых волокон, или из стальной проволоки толстой, тяжелой и нерушимой. Все это было сродни тонким нитям, по сравнению с ее любовью. А любила она своего владельца безумно, беспомощно и безнадежно. Впрочем, как и он, непокорный, капризный, сердитый, постоянно отчитывающий себя за свою слабость, был страстно увлечен своей прекрасной рабыней.

Парень изо всех сил пытался устоять на неровной зыбкой и поверхности, но затем и он соскользнул на землю. Фактически у него получилось очень даже неплохо. Еще чуть-чуть и он бы выиграл вино. Его подвиг был встречен аплодисментами.

Я услышал голос зазывалы рекламировавшего кабинку читателя мыслей. Скорее всего, этот «читатель» читал монеты. Человек втайне от «читателя», берет одну монету из нескольких лежащих на подносе, обычно это бит-тарски, а затем, плотно зажав ее в ладони, концентрируются на ней. После того, как монета взята с подноса, «читатель мыслей» оборачивается и определяет местонахождение монеты. Причем угадывает он гораздо чаще, чем не угадывает, намного чаще, чем позволяла бы предложить простая математическая вероятность. Человек теряет бит-тарск. Если же «читатель» не угадывает, то соискатель получает все бит-тарски лежавшие на подносе. Лично я подозреваю, что в этом деле не обходится без некой хитрости, хотя, какой именно, я, конечно не знал. С другой стороны, гореане зачастую довольно, на мой взгляд, некритически принимают на веру, что «читатель», действительно, может прочитать их мысли, или даже читает их. Они рассуждают что, если один человек может видеть дальше другого, то почему кто-то не может точно так же быть в состоянии «видеть» мысли. Кстати, не столь знакомые с фокусами, ловкостью рук, иллюзиями и прочими уловками, как земная аудитория, некоторые гореане на полном серьезе верят в волшебство. Я сам знаю гореан, которые, действительно, полагают, что фокусник может заставить девушку бесследно исчезнуть в ящике, а затем восстановить ее там же. Они, если можно так выразиться, принимают на веру доказательства своих чувств. Предсказания и приметы, кстати, весьма распространены на Горе, и прежде чем начинать кампании, предприятия или любое серьезное дело, многие гореане озаботятся такими деталями, как следы пауков или направление полета птиц. Впрочем, даже на Земле, особенно во времена нестабильности и смуты, найдется клиентура для тех, кто утверждает, что в состоянии предсказать будущее или заглянуть в прошлое.

— Благородный Сэр! — позвал владелец бурдюка. — А что насчет вас?

Я, оглянулся, но не заметив никого сзади, пораженно уставился на него.

— Всего бит-тарск за шанс! — предложил он мне. — Подумайте о целом мехе вина для вас и ваших друзей!

Мех с вином мог бы стоить целых четыре или даже пять медных тарсков.

— Ну ладно, — махнул я рукой.

Мое согласие рискнуть была встречено с некоторой благодарностью собравшихся.

— Добрый малый, — одобрительно прокомментировал один товарищ.

— Конечно, Вы не намереваетесь стоять в своих сандалиях, — намекнул мне владелец бурдюка.

— Конечно, нет, — заверил я его, избавляясь от обуви и, хорошенько вытирая ноги о землю около бурдюка.

— Позвольте мне помочь вам встать, — предложил мужчина.

— В этом нет необходимости, — отмахнулся я.

— И все же, позвольте, я помогу вам, — настаивал он.

— Ладно, — кивнул я, вдруг осознав, что сам я просто не в состоянии встать в скользкую кожу.

— Вы готовы? — спросил организатор, поддерживая меня.

— Да, — кивнул я, на мгновение пожалев, что рядом не было Лекчио из труппы Бутса Бит-тарска, уж он бы справился с этим.

— Готов? — еще раз уточнил мужчина.

— Да!

— Время! — крикнул он, отпуская мой руку.

— Как здорово у вас получается! — закричал владелец бурдюка, и через мгновение я уже летел вниз.

Сев на земле, я засмеялся.

— А у него неплохо получилось! — заметил один из собравшихся.

— Что он уже получил бурдюк? — спросил другой, шутник однако.

— Так он же свалился, — сообщили ему.

— Он сделал-то он все замечательно, — сказал третий.

— Точно, — поддержал его четвертый, — он, должно быть, пробыл на коже не меньше двух инов.

Сам я был уверен, что устоял немного больше, чем он сказал. Впрочем, когда стоишь на бурдюке, ин ощущается как ен. Прежде, чем начать критиковать и подсказывать, я бы порекомендовал самим постоять на скользком бурдюке. Поверьте, одна попытка это тот же самый подвиг. Правда, надо заметить, что некоторым действительно удается устоять и выиграть вино.

— Еще разок? — поинтересовался у меня владелец бурдюка.

Но я только отмахнулся, оглядываясь в поисках своих сандалий. Едва успев подобрать их, я отметил странную тишину. Все зрители замерли и смотрели в одном направлении. Проследив их взгляды, я увидел стоявшего на краю круга, крупного бородатого мужчину в тунике и плаще, появившегося из темноты. Сначала я принял его за одного из крестьян. Он озирался вокруг себя, но почему-то казалось, что он ничего не видит.

— Хотите попытать счастья? — поинтересовался владелец бурдюка.

Я был даже рад, что он обратился к этому товарищу. Вновь прибывший медленно выступил вперед, неторопливо переставляя ноги, словно он прошел большое расстояние.

— Любой может попытаться устоять на коже, — сообщил ему устроитель. — Всего за бит-тарск.

Бородач не говоря ни слова, замер перед владельцем бурдюка, который на его фоне сразу стал казаться очень маленьким. Высокий мужчина посмотрел на зазывалу с высоты своего роста и тот немного задрожал, явно почувствовав себя очень неуютно. Но бородач просто вложил бит-тарск в его ладонь.

— Любой может попытаться устоять на коже, — повторил владелец бурдюка, на этот раз как-то неуверенно.

Вновь пришедший окинул его тяжелым взглядом.

— Возможно, именно Вы победите, — сказал ему организатор аттракциона. — Эй, что Вы делаете?

Никто даже не дернулся остановить бородача, когда тот, откинув полу плаща, вытащил нож из ножен, висевших на поясе, и медленно, вполне осознанно, рассек бурдюк на всю длину. Вино выплеснулось из кожаного мешка на щиколотки здоровяка, и растеклось по земле вокруг него. Пыль окрасилась в красный цвет, мало чем отличавшийся от крови.

Мужчина так же не спеша, как и вытащил, вложил свой нож в ножны и, встав на сдувшийся бурдюк, объявил:

— Я победил.

— Но бурдюк поврежден, — растерянно сказал ему устроитель. — Вина нет.

— Зато я победил, — заявил бородатый здоровяк.

Владелец бурдюка замолк, не находя что сказать. Повисла напряженная тишина.

— Двадцать мужчин вышли со мной, — наконец, заговорил вновь прибывший. — А выжил только я один.

— Это же один из тех крестьян, что поступили на военную службу! — догадался один из зрителей.

— Говори, говори! — кричали мужчины с тревогой.

— Бурдюк порван, — тупо сказал он. — А вина больше нет.

— Рассказывай! — потребовали сразу несколько голосов.

Бородач распахнул свой плащ и, сняв, перекинул его через руку.

— Он ранен! — заметил один из собравшихся.

Точно, вся левая сторона туники незнакомца была измазана запекшейся кровью. Похоже, плащ был приклеен к ней.

— Говори! — кричали ему мужчины.

— Я победил, — вдруг заявил бородач.

— Да он же безумен, — предположил кто-то.

— Нет, — осадил я его.

— Я победил, — тупо повторил выживший.

— Да, — постарался успокоить его я. — Ты устоял на коже. Ты победил.

— Но бурдюка-то нет, и вино вылилось, — указал мне стоявший рядом.

— Зато он победил, — отмахнулся я.

— Что случилось на западе? — потребовал ответа кто-то.

— Ар проиграл, — сообщил бородач.

Мужчины принялись ошеломленно переглядываться.

— Флаги Коса приближаются к воротам Ара, — добавил он.

— Нет! — в отчаянии закричал один из мужчин.

— Ар остался без защиты, — простонал второй.

— Надо бить в набат! — крикнул третий. — Надо закрывать ворота!

Вот только в отличие от него, я имел некоторое представление о силах Коса. А еще я знал, что в Аре теперь остались главным образом стражники. Это была не та сила, которая могла бы противостоять организованной осаде.

— Я победил, — повторил бородатый мужчина.

— Как Ты победил? — сердито спросил его один из нас.

— Я выжил, — устало объяснил он.

Окинув взглядом разрезанную кожу и окрашенную в красный цвет пыль, я вынужден был признать, что этот мужчина, принадлежал к тому типу людей, которые могут выжить в любой ситуации.

Многие из собравшихся сорвались со своих мест и исчезли в темноте. Уже через считанные ины лагерь загудел, как потревоженный улей. В воздухе запахло паникой.

Я замер на какое-то время, все еще держа в руках мои сандалии.

Вокруг начиналось хаотичное движение. Люди сновали мимо меня. Кто-то тащил свои тележки, кто-то фургоны. К некоторым цепями были прикованы рабыни. Другие из этих женщин, в наручниках, пристроившись к задней части телег, упирались в борта, помогая своим владельцам двигать их вперед. Откуда-то донесся недовольный рев запрягаемого тарлариона.

— Как далеко до косианцев? — спросил я у мужчины.

— Два, может три дня, — ответил он.

Значит, тут все будет зависеть от решения Мирона относительно скорости и числа переходов. Честно говоря, я не думал, что он будет выжимать все соки из своих людей. Он был превосходным командующим и, судя по тому, что я о нем знал, торопиться он не станет. Да в этом и не было никакого смысла. Наоборот, он теперь мог даже дать своим войскам передышку на пару дней, чтобы привести их к воротам отдохнувшими.

Вздохнув, я присел, и принялся обуваться. Большинство костров к этому моменту были уже погашены, что могло бы создать некоторые трудности с поиском пути назад к нашей палатке.

— Ты в порядке? — спросил я раненого.

— Да, — кивнул тот, безразлично глядя куда-то в сторону стен Ара.

Тут и там, на стенах, в свете тарновых маяков мелькали тени, видно было, как возвращались из полета тарнсмэны. Я повернулся на запад. Где-то там была армия Коса, чьи аппетиты теперь были еще больше разожжены новой победой. Не пройдет и недели, и они появятся в пределах видимости Ара, стремящиеся к войне, влекомые ароматом богатых трофеев. Теперь из-за городских стен доносился звон, там били в сигнальные рельсы и колокола. Интересно, хорошо ли этой ночью будет спаться свободным женщинам Ара? Не будут ли они в страхе метаться и извиваться на своих шелковых простынях? Возможно, эта ночь лучше, чем любая другая, поможет им понять насколько они зависят от мужчин. Конечно, их прекрасные животы подскажут им, что в этом они мало чем отличаются от запертых в их конурах и клетках рабынь.

— Молитесь Царствующим Жрецам! Молитесь Царствующим Жрецам! — закричал какой-то мужчина.

Но я просто оттолкнул его со своей дороги, и лавируя в толпе, то обходя, то пропуская телеги, фургоны и тарларионов, направился к нашей палатке.

Загрузка...