Волшебные существа. Энциклопедия

БРАУНИ (BROWNIE).

Один из самых узнаваемых и простых для описания типов фей. Территория их обитания охватывает всю Нижнюю и Горную Шотландию, острова, а также Северную и Восточную Англию с частичным заходом в центральные графства. Обитатели Уэльса зовут его букой, шотландские горцы — будах, а островитяне с Мэна — Фенодири. В Западной Англии функции брауни нередко выполняют пикси, или пигси, но, хотя они и демонстрируют подчас черты характера, свойственные брауни, это существа совершенно иного типа. В других частях страны лобы и хобы порой ведут себя как брауни.

Наиболее характерные черты облика и поведения демонстрируют брауни Шотландской Границы. Обычно их описывают как малорослых человечков, футов трёх или около того, в потрёпанных коричневых одёжках, со смуглыми лицами и ладонями, нечёсаными волосами, эти существа приходят ночью и доделывают то, что не успели слуги. Брауни заботятся о доме или ферме, на которой живут; они жнут, косят, молотят, пасут скот, следят, чтобы куры неслись в положенном месте, исполняют поручения и в случае необходимости дают полезные советы. Нередко брауни привязывается к одному члену семейства. В ответ брауни ожидает благодарности в виде крынки сливок или парного молока и специально испечённой сдобной лепёшки. Вот как описывается угощение брауни:

Ему, однако, полагаются некоторые лакомства, и главное из них — сдобная лепёшка, которую пекут из совсем ещё тёплой муки, только что с мельницы, обжаривают на углях и смазывают мёдом. Обычно хозяйка печёт несколько лепёшек и складывает там, где брауни непременно их найдёт. До сих пор родители, когда хотят побаловать чем-нибудь ребёнка, приговаривают «А вот сладенький кусочек брауни на носочек»[121].

В приведённом выше отрывке обращает на себя особое внимание тот факт, что хозяйка никогда не предлагала брауни лакомство, а только оставляла его там, где он легко сможет его найти. Любая попытка отплатить или отблагодарить брауни за труды неизменно оканчивалась его уходом из дома; похоже, этот запрет не нарушался ни при каких условиях. Тому существует несколько объяснений. В Беркшире говорили, что брауни приставлен в помощь Адаму и всему его племени, чтобы облегчать тяжесть изгнания, и потому должен работать безвозмездно; другие считали, что брауни слишком свободолюбив и ни в чём не терпит зависимости от человека, будь это еда или плата за труд; третьи, напротив, полагали, будто он обречён служить до тех пор, пока его труд не сочтут достойным оплаты; или, возможно, подарки, которые ему предлагали, были такого низкого качества, что оскорблённый брауни уходил навсегда, как это случилось, например, в Линкольншире, где один домовой ежегодно получал за свои услуги льняную рубашку, пока хозяином фермы не стал скряга, который подарил ему рубаху из пеньковой дерюги, и домовой ушёл, спев напоследок такую песенку:

Пеньки твоей я не забуду,

Ни жать, ни прясть больше не буду.

В рубашку изо льна одет

Служил тебе я много лет.

Прибыль пусть бежит тебя, горе остаётся,

На эту ферму никогда брауни не вернётся.

С этими словами он исчез навсегда. Традиционная песенка брауни:

Это что у нас, пенька?

Прясть не буду здесь пока! —

процитированная Реджинальдом Скотом ещё в XVI веке, наводит на мысль, что все брауни сталкивались с одинаковыми трудностями. Ясно одно: стоит подарить брауни или хобгоблину, выполняющему его работу, что-нибудь из одежды, как он тут же покинет дом.

Брауни очень обидчив, оскорблённый брауни уходит из дома или превращается в богарта, демонстрируя дурную сторону своей натуры, которая роднит его с хобгоблином. Типичный пример обиженного брауни — брауни Крэншо. В семействе Крэншо в Беркшире жил один трудолюбивый брауни, он жал и молотил зерно каждый год, пока люди не привыкли к этому настолько, что однажды кто-то сказал, что в этом году зерно-де не так хорошо сжато или не так аккуратно заскирдовано, как в прошлом. Брауни, разумеется, всё слышал и в ту же ночь завозился в амбаре, бормоча такие слова:

Плохо сжато! Плохо сжато!

Ну и жните тогда сами:

Унесу всё на Вороний камень,

Посмотрю, как соберёте голыми руками!

И точно, наутро всё зерно из амбара Крэншо оказалось на Вороньем утёсе, в двух милях от дома, а брауни никогда больше им не помогал.

Но если с ним обращаются хорошо, а его капризам не противоречат, брауни способен на безраздельную преданность интересам хозяина. Иногда он даже вызывает неудовольствие слуг тем, что разоблачает их мошеннические проделки или сам наказывает их; например, когда две служанки утащили у своей прижимистой хозяйки блюдо сладкого творога, брауни невидимкой втиснулся между ними и съел большую часть лакомства.

Немало историй рассказано о том, как брауни ездили за повитухами для своих хозяек, у которых внезапно начинались роды; самая известная из них — история о брауни из Далсвинтона. Жил-был однажды в старом омуте на реке Нит брауни, который работал на Максвела, лэрда Далсвинтона. Не было на свете человека, которого этот брауни любил бы больше, чем дочь Максвела, и она тоже дорожила его дружбой и поверяла ему все свои тайны. Когда она полюбила, брауни первым узнал об этом, он же помог устроить свадьбу. Особенно его радовало, что жених входил в дом невесты и ей не нужно было никуда уезжать. Когда подошли её первые роды, брауни поехал за повитухой. Вообще-то послали за ней конюшенного мальчика, но река разлилась, самая короткая дорога шла через Старый омут, вот он и мешкал. Тогда брауни накинул меховой плащ хозяйки, вскочил на самого быстрого коня и бросился прямо в ревущую воду. На обратном пути повитуха испугалась, узнав, какой дорогой им предстоит ехать.

— Не езди через Старый омут, — попросила она, — а то брауни там встретим.

— Не бойся, матушка, — отвечал он, — всех брауни, которых тебе суждено встретить, ты уже повстречала.

С этими словами он погнал коня в воду, и тот вывез их на другой берег, живых и невредимых. Вернувшись в конюшню, брауни увидел, что посланный за повитухой мальчик ещё только натягивает сапоги, и вздул его как следует.

Но и эта история закончилась плохо: Максвел из Далсвинтона рассказал о брауни священнику, и тот предложил окрестить преданного слугу. Он спрятался в конюшне с чашей святой воды и, как только брауни вошёл и взялся за свою обычную работу, окатил его и начал крестильный обряд. Но кончить ему так и не довелось: едва первые капли святой воды коснулись брауни, тот взвизгнул и исчез. Больше в Нитсдейле брауни не водилось.

Итак, вот какой портрет брауни складывается из чёрточек, подмеченных в этих историях. Жилищем ему нередко служил пруд или ручей, причём за пределами дома, на хозяев которого он работал, к нему обычно относились с опаской. Даже самый добродушный брауни боялся христианских символов. Косматый, оборванный абориген вполне мог слоняться вокруг жилищ новых хозяев земли, работать на них за кусок хлеба, но каждый раз, когда они пытались проявить к нему чуть больше доброты и участия, уходил прочь, боясь новой зависимости. Внешность брауни в каждом регионе описывают немного по-разному. Одни говорят, будто у брауни нет носа, а только дырки для дыхания, в отличие от килмулиса, у которого нос громадный, зато совсем нет рта. В Абердиншире верили, будто у брауни все пальцы на руке срослись вместе. Чаще всего считается, что все брауни относятся к духам-одиночкам и среди них нет женщин, однако в Горной Шотландии они иногда собираются в небольшие группы. Они крупнее своих равнинных собратьев. И среди них изредка попадаются женщины. Например, Мег Мулах, то есть Волосатая Мег. Она была привязана к семейству Грантов из Туллокгорма, оплакивала смерть членов этой семьи, как банши, исполняла обязанности брауни, подсказывала главе семьи ходы, когда тот играл в шахматы. Она была очень умна, а вот её сынок, Грязнуля Брауни, не в неё уродился, настоящий доби, так что слуги часто над ним подшучивали[122]. Ещё в XX веке в графстве Пертшир на мельнице Финкасл водились брауни: одни говорят, что их была целая компания, другие утверждают, что брауни был всего один, но его мать, Мэгги Молох, всегда держалась неподалёку. История о них, рассказанная Эндрю Стюартом и сохраненная в архивах Школы шотландских исследований, интересна тем, что показывает двойственность характера брауни. Сказки наподобие этой нередко рассказывают об Аинсель и Броллахане.

На мельнице Финкасл никогда не работали по ночам: ходили слухи, будто там нечисто. Как-то поздно вечером затеяла одна девушка печь пирог к свадьбе, а мука у неё кончилась, и попросила она тогда своего отца сходить на мельницу смолоть немного зерна, но он не захотел, и пришлось ей идти самой. Попросила она мельника смолоть ей немного зерна, но он отказался, и пришлось ей самой приниматься за дело. Разожгла она большой огонь в очаге, подвесила над ним котёл с водой и начала молоть. В двенадцать дверь распахнулась и на пороге появился странный человечек, весь в волосах. Это и был брауни с мельницы. «Кто ты такой? — спросила его девушка. — И что тебе тут надо?» — «А самой-то тебе что надо? И как тебя зовут?» — отвечал он. «Меня зовут Я Сам», — сказала хитрая девушка. Пока они говорили, девушка сидела у огня, а брауни с ухмылкой подбирался к ней, так что она испугалась и брызнула на него кипятком из котла. Тогда он бросился на неё, а она взяла и выплеснула на него весь котёл. С визгом он выскочил в дверь и бросился в лес, а оттуда раздался голос Мэгги Молох: «Кто это сделал?» — «Я Сам! Я Сам!» — крикнул он и умер. «Будь это кто-нибудь из смертных, я отомстила бы за тебя, но теперь я бессильна», — сказала Мэгги.

Девушка закончила молоть зерно, испекла пирог, вышла замуж и переехала в Стратспи, а мельница опустела, потому что Мэгги Молох тоже куда-то подалась. Но девушке не удалось избежать наказания: как-то во время посиделок в новом доме её попросили рассказать какую-нибудь историю, и она вспомнила, как обманула доверчивого брауни на мельнице Финкасл. Мэгги Молох оказалась рядом, и, едва девушка закончила, раздался её голос: «А, так это ты убила моего мужчину? Больше тебе это не удастся!» В дверь влетел трёхногий табурет и убил девушку на месте. После этого Мэгги Молох снова перебралась на другое место и поселилась рядом с фермой, где слуги кормили её сливками и хлебом, а она делала за них всякую работу до тех пор, пока все они оставались на месте. Но стоило фермеру захотеть избавиться от них и переложить все обязанности на Мэгги Молох, как она отказалась работать, превратилась в богарта и донимала хозяина всякими выходками до тех пор, пока он не взял всю прежнюю прислугу назад.

Так что с Мэгги Молох шутки плохи, равно как и со всеми прочими брауни без исключения.

БОГАРТ (BOGGART).

Проказник-брауни, повадками похож на полтергейста. Вот самая известная сказка о богарте, который подался вслед за семьёй, переезжавшей в другой дом:

Жил однажды в Йоркшире фермер по имени Джордж Гилбертсон, и завёлся у него в доме богарт. От его проказ доставалось всей семье, но особенно детям. То хлеб с маслом у них из-под носа утащит, миску с супом или кашей перевернёт или запрячет в какой-нибудь угол или кладовку; и при этом никто никогда его не видал. В одной кладовке была дырочка, которую оставили эльфы, — из доски выпал сучок, — и вот младший мальчик взял и засунул в неё рожок для обуви. В ту же секунду кто-то выпихнул рожок с другой стороны, да с такой силой, что он выскочил и ударил мальчика в лоб. После того случая дети полюбили заталкивать в дырку всякие палки и смотреть, как они вылетают обратно. Но шалости богарта становились всё злее и злее, и в конце концов миссис Гилбертсон, боясь за детей, уговорила мужа переехать. И вот в самый день переезда, когда последняя повозка с вещами, скрипя, выезжала с фермерского двора, а хозяева брели за ней, попался им навстречу сосед, Джон Маршалл.

— Что, Джорджи, решил-таки ехать? — спросил он.

— А что мне ещё остаётся, Джонни, дружок; совсем нас замучил проклятый богарт, ни днём ни ночью покоя от него нет. Да и ребятишек он так невзлюбил, что моя бедная баба с ума от беспокойства сходит. Так что, сам видишь, приходится утекать из собственного дома.

И вдруг из старой большой маслобойки, которая стояла на телеге, раздался гулкий бас:

— Да, Джонни, дружок, видишь, мы утекаем.

— Это же чёртов богарт! — воскликнул Джордж. — Да если б я знал, что он за нами потащится, с места бы не сошёл. Молли, поворачивай! — скомандовал он жене. — Коли нам всё одно его проделки терпеть, так лучше уж в старом доме, чем в новом, к которому душа не лежит.

И они отправились обратно, а богарт продолжал резвиться на их ферме, пока ему самому не надоело.

СИЛКИ (SILKY).

Брауни обыкновенно являются мужчинами, хотя попадаются и женщины, к примеру Мег Мулах, которая жила при семействе Грантов, а среди гругашей женщин вообще столько же, сколько и мужчин. А вот силки Нортумберленда и Шотландской Границы бывают исключительно женского рода, как и банши. Силки носят шелестящие шёлковые платья, выполняют различную домашнюю работу и гоняют нерадивую прислугу. Подобно конюху из Хилтона, силки по своей природе призраки. Самой известной из них была силки из Блэк-Хеддона, правда, неприятностей от неё было больше, чем пользы: ночью она наводила порядок там, где не успели прибраться до этого, а то, что аккуратно лежало на своих местах, разбрасывала.

Какую-то часть ночи она обязательно проводила сидя на старом дереве у искусственного озера. Это дерево до сих пор носит название «Кресло силки». Иной раз останавливала экипажи и пугала лошадей, а противостоять ей мог лишь человек, который носил крест из рябины. Однажды в одной из комнат Хеддон-Холла обвалился потолок, и на пол рухнул полный золота кожаный мех. После этого силки в Хеддон-Холле не появлялась, и все подумали, что она, наверное, была призраком того, кто спрятал в доме этот клад и умер, не раскрыв своей тайны[123]. Другая силки жила в Херд-Вуде в Бервикшире, и ещё одна, о которой также рассказал Уильям Хендерсон, в Дентон-Холле возле Ньюкасла. Об этой последней кое-что было слышно сравнительно недавно. Двух старых леди из семейства Хойл, которым принадлежал Дентон-Холл, навещала девушка из нортумберлендских Сауэрби. Дом был слишком велик для двух старых дам, и они по секрету говорили своей приятельнице, что ни за что бы не справились с ним, если бы не силки, которая разжигала огонь в каминах и делала другую работу. Вскоре подруга вышла замуж и уехала из тех мест, а в Ньюкасл вернулась только после Второй мировой войны. Обе мисс Хойл уже умерли, а дом унаследовал другой старый знакомый Марджори Сауэрби. Он был не из тех людей, которые станут полагаться на помощь силки, и потому стал жертвой бесконечных злых шуток. Всё происходившее в доме так его сердило, что он раз и навсегда запретил даже говорить об этом и в конце концов покинул Дентон-Холл. Так брауни превратился в богарта.

А вот силки из истории «Гилсланд Грай» предстаёт персонажем куда более устрашающим, чем во всех других сказках. Она предана Гилсландам, выполняет всевозможную работу по дому, но по ночам садится на дерево у ворот и сторожит въезд в дом, так что друг проходил мимо неё невредимым, разве что лошадь пугалась, но всякого, кто затевал зло против обитателей дома, она убивала без пощады. В упомянутой сказке она медленно придушила грабителя-головореза, которого угораздило попасть ей в лапы[124]. Другая силки, которая редко работала по дому, слонялась по подъездной аллее в Норт-Шилдс, — похоже, она была скорее духом, призраком любовницы того герцога Аргайла, который жил во времена Вильгельма III и, предположительно, собственноручно убил свою возлюбленную.

БУКА (BWCA).

Валлийский брауни. Следующая история показывает, насколько тесна связь между брауни, богартом и букой.

Давным-давно завёлся на ферме в Монмутшире дух, которого все боялись, пока не пришла на эту ферму молодая служанка, весёлая и здоровая (ходили толки, будто бы в жилах её течёт кровь Матушкиного благословения), и не поладила с букой, да так, что тот и стирал, и убирал, и прял за неё, и всё это за ежевечернее угощение из чашки парного молока и куска пшеничной лепёшки или миски овсянки. Вечером еду оставляли под лестницей, а к утру всё исчезало; но самого буку никто никогда не видел, потому что работал он по ночам. И всё шло хорошо, пока однажды девчонка из чистого озорства не оставила ему горшок с выдохшейся мочой, которой отбеливали ткань. Наутро она горько пожалела о сделанном, потому что бука набросился на неё и пинками прогнал по всему дому, громко крича:

Толстомясая, впредь думай головой,

Прежде чем подставить боглу

Ячменный хлеб с мочой!

И больше девушка его не видела, а года два спустя дошёл слух, что богл поселился на ферме в Хафод-эрс-Эрнис, где тоже подружился со служанкой, которая неизменно кормила его самым лучшим хлебом с молоком и никогда не подшучивала. Однако и у неё со временем обнаружился один недостаток, а именно любопытство. Она всё просила, чтобы он показался ей в своём истинном облике и сказал, как его зовут. И вот однажды вечером она его обманула: сказала, что уходит вместе с остальными, а сама спряталась в доме. Бука сел за прялку и прилежно прял, приговаривая:

До ушей расплылся бы у девки рот,

Кабы знала, что я — Гварвин-а-Трот.

— Ага! — воскликнула тут служанка и вылезла из-под лестницы, — теперь я знаю твоё имя, Гварвин-а-Трот! — Но прялка тут же остановилась, бука исчез и никогда больше не показывался.

После этого он переселился на соседнюю ферму, где сдружился с работником по имени Моисей. Но и тут не повезло бедняге Гварвин-а-Троту: Моисей ушёл воевать с Горбуном Ричардом и погиб. Потеряв друга, бедный бука пустился во все тяжкие и только и знал, что творил всякие бессмысленные злобные проделки: то волов, на которых землю пахали, разгонит, то в доме всё вверх дном перевернёт. В конце концов фермеру надоели его выходки, и он позвал знахаря, чтобы тот усмирил буку. Знахарь всеми правдами и неправдами добился, чтобы бука высунул из норы свой длинный нос, и тут же воткнул в него шило. Затем последовало заклинание, чтобы забросить буку на берега Красного моря, где тот должен был пережить четырнадцать поколений. В ту же секунду поднялся невиданный ураган, знахарь выдернул шило из носа буки, и тот, подхваченный могучим ветром, улетел. Больше его никогда не видели.

Похоже, бука изменил не только характер, но и облик, ибо у брауни носов обычно не бывает, а этого буку так и прозвали: «Бука Носатый»[125].

БУБАХОД (BWBACHOD).

Валлийский эквивалент брауни, на которых бубаходы очень похожи как склонностью помогать в работе по дому, так и буйным, даже опасным поведением, когда они раздражены. Бубаходы, однако, обладают и одной заметной отличительной чертой: они терпеть не могут трезвенников и протестантских проповедников. Один бубах из Кардиганшира невзлюбил проповедника-баптиста и повадился делать ему пакости: стоило тому преклонить колени для молитвы, как он то табурет у него из-под локтей выдернет, то каминными щипцами загремит, то в окно гримасы строит. Наконец он совсем выжил проповедника из тех мест, когда появился в обличье его двойника — а это считалось предзнаменованием скорой смерти[126]. Такое поведение характерно скорее для буги или зверя-буги и совершенно несвойственно большинству брауни, в остальном же бубах отличается от них только названием.

БРУНИ (BROONIE).

Разновидность брауни из Нижней Шотландии, к примеру, в стихотворении:

Ха! Ха! Ха!

Бруни возьмёт тебя!

КИЛМУЛЛИС (KILLMOULIS).

Необычный хоб или брауни, который появлялся на мельницах[127]. Раньше считалось, что свой килмуллис, или помощник, есть на каждой мельнице. На вид он был не очень-то хорош: безротый, но зато с огромным носом, которым он вдыхал свою еду:

Эй, Килмуллис безо рта,

А ну, поди ко мне сюда!

Где же ты вчера ходил, когда я свинью забил?

Коли был бы ты на месте, сколько влезет мог бы съесть!

Не исключено, что пищей ему служил фойсон.

Килмуллис был глубоко предан мельнику и всей его семье и выл в голос, словно банши, перед любой болезнью или неудачей, которые должны были их постигнуть, но в то же время, являясь более чем наполовину богартом, не в силах был удержаться от проказ, иногда довольно злых: к примеру, он мог засыпать золой выложенный на просушку неочищенный овёс. Он слушался только мельника, который призывал его при помощи процитированного выше стихотворения-заклинания; тогда килмуллис являлся, пыхтя и отдуваясь, получал указания и принимался за дело. Когда работы бывало особенно много, его можно было заставить молотить зерно или послать за повитухой для жены мельника, а ещё в канун Дня всех святых он помогал гадать. Жил он обычно в печи для обжига кирпича или извести, в самом устье[128]. Похоже, ареал его обитания ограничивался Нижней Шотландией, так как на мельницах Горной Шотландии заправляли брауни, уриски и броллаханы, персонажи, куда более опасные и вредные, чем килмуллисы. Свой мельничный дух по имени Кабутерманнекин был в Голландии, он выгодно отличался от своих британских собратьев трудолюбием и полезностью.

БОТУКАН СОВИЛ, ИЛИ АМБАРНЫЙ СТАРИК-ДОМОВИК (BODACHAN SABHAIL, OR THE LITTLE OLD MAN OF THE BARN).

Амбарный брауни из Горной Шотландии, который, жалея немощных стариков, молотил для них зерно.

Когда от росы седеет трава, и чёрные тянутся тени,

И Каллум усталый давно храпит со старухой своей в постели,

Приходит амбарный старик-домовик,

И молотит впотьмах он у ночи в зубах,

Тот амбарный старик-домовик[129].

ГРОГАН, ИЛИ ГРОГАЧ (GROGAN, OR GROGACH).

Дух, наподобие брауни, обитающий в Горной Шотландии. Это «низкорослый, волосатый, широкоплечий силач, телом малый, но необычайно сильный»[130]. В истории о грогаче из Балликасла обращает на себя внимание интересная подробность: бедняга грогач умирает, надорвавшись на работе. На ферме был обычай: оставлять на ночь в амбаре несколько снопов зерна с тем, чтобы грогач обмолотил их к утру. Но вот однажды фермер положил цеп на самый верх скирды, а снопы для грогача отделить забыл. Тот решил, что должен обмолотить всю скирду, но наутро был найден мёртвым на груде намолоченного зерна. Фермер похоронил его с почестями и долго оплакивал. Грогачи Горной Шотландии — красавцы с золотыми кудрями, которые зачастую носили роскошное платье, пасли скот, а вот грогачи из Ольстера, всего четырёх футов росту, прикрывали наготу лишь собственными волосами. Согласно другому описанию, у грогача большая голова и мягкое тело, так что, когда он кубарем летит с горы, кажется, будто костей у него нет вовсе. Один грогач из Ольстера, как и его шотландские коллеги, занимался тем, что пас скот на ферме. Дочка фермера из жалости к его наготе сшила ему рубашку, но он, решив, что от него хотят избавиться, ушёл прочь, горько плача.

МЕГ МУЛАХ, МОГ МУЛАХ, ИЛИ МЕГГИ МОЛОХ (MEG MULLACH, MAUG MOULACH, OR MAGGIE MOLOCH).

Первое сообщение о Мег Мулах (Волосатой Мег) появляется в «Альманахе» Джона Обри, в рассказе о двух брауни, которые долгое время жили в замке Туллокгорм семейства Грант из Стратспи. В письме шотландского корреспондента, который цитирует Обри, упоминание о них выглядит почти случайным: «Не знаю, видел ли тот человек ещё что-нибудь, кроме брауни и Мег Мулах... Многие утверждают, что этих двоих он встречал постоянно, а иногда и кое-что другое». Комментарий Обри: «Мег Мулах и брауни, упомянутые в этом рассказе, это два призрака, которые, как говорят, исстари жили в семействе Грантов из Стратспи. Первый появлялся в обличье молодой девушки, второй — паренька».

В 1823 году Грант Стюарт дополнил отчёт Обри большим количеством подробностей. Он сообщает, что второго брауни звали Грязнулей, а «Мог Вулухд» называет превосходной домоправительницей, которая командовала женской частью прислуги и подавала на стол как по волшебству. «Стоило только заикнуться о какой-нибудь еде, как блюдо уже плыло по воздуху и со всей возможной быстротой и изяществом опускалось на стол; что до чистоплотности и заботливости, тот тут Мег Мулах во всей округе не было равных»[131].

В другом месте отмечена её способность предвидения и сообщается, что, когда лэрд играл в шахматы, она обычно вставала за спинкой его кресла и подсказывала ему ходы. Время от времени она и её компаньон — кем он ей приходился, сыном или мужем, так и осталось неясным — покидали замок, и тогда проявлялись более зловещие черты её характера. Грант Стюарт уверяет, что Волосатой Мег её прозвали из-за роскошной гривы тёмно-русых волос, однако позже возникло предположение, что её прозвище означало «Та, что с волосатой рукой», и даже на совете местной церкви стали говорить, что именно её волосатая лапа высовывалась из дымохода и утаскивала маленьких детей. Возможно, здесь её просто спутали с той волосатой клешнёй, которая утаскивала детей в ирландских сказках. Во всяком случае, Мег Мулах здесь почему-то называют «он». Джордж Хендерсон в «Пережитках древних верований среди кельтов» даже называет её дьяволом. Тем не менее вплоть до XX века она слыла именно брауни. На плёнке из коллекции Школы шотландских исследований сохранилась запись сказки, в которой говорится, что Мег Мулах и её компаньон повадились на мельницу в Финкасле, графство Пертшир, и их тамошние проделки были совсем небезобидны. Эта сказка включает в себя сюжет Никто, или «Я Сам». Девушка-служанка, защищаясь от брауни, обварила его кипятком до смерти. Мегги Молох сначала поверила, что её дружок погиб по собственной вине, но потом, разобравшись, убила девушку. Однако впоследствии она продолжала выполнять функции брауни, и, когда скряга фермер задумал дать расчёт всем своим слугам, надеясь, что она одна будет работать за всех, она тоже пришла за расчётом, так что фермеру пришлось отказаться от задуманного.

В случае Мегги Молох необычно уже то, что она — брауни-женщина, хотя силки тоже выполняют работу брауни, а кроме того, её отличает завидное долголетие, предания о ней просуществовали с XVII вплоть до XX века.

ГРЯЗНУЛЯ БРАУНИ (BROWNIE-CLOD).

Приятель Мег Мулах, самого известного брауни Шотландского нагорья.

Двое последних брауни в этой части гор долго служили старинному семейству Туллокгорм из Стратспи. Это были мужчина и женщина и, насколько мы знаем, могли оказаться мужем и женой. Мужчина отличался весёлым нравом, любил пошутить и особенно позабавиться насчёт других слуг. Так, у него была привычка швыряться комьями грязи в проходящих, за что его и прозвали Грязнулей Брауни. Но, несмотря на все его шутки, он был простоват и, в свою очередь, легко становился жертвой тех, над кем собирался подшутить. Наилучшим тому подтверждением может служить контракт, по глупости заключённый им с прислугой Туллокгормов, согласно которому брауни обязывался в одиночку намолотить столько зерна и соломы, сколько под силу двоим мужчинам, за что должен был получить в награду старую куртку и плащ — предметы одежды, которые, по-видимому, сильно пришлись ему по душе. Так что, пока слуги нежились себе на соломе, бедолага брауни продолжал молотить и совершал такие геркулесовы подвиги, каких не вынес бы один человек целую неделю кряду. Но слуги из чистой жалости и благодарности оставили заветные одёжки поверх очередной скирды ещё до истечения срока уговора, а брауни, найдя их там, немедленно бросил работу и, радуясь возможности провести приятелей, ехидно заявил им, что раз они оказались так глупы и выполнили свою часть контракта до того, как он выполнил свою, то он больше ни одного снопа не обмолотит.

Плащ и куртка есть у Брауни теперь,

И работать нет нужды ему, поверь[132].

ВАГАТЕВА (WAG-AT-THE-WA').

Домашний дух Шотландской Границы, наподобие брауни, но более эксцентричный. Вагатева ценил в людях весёлый нрав и любил компанию детей, его обычным местом в доме был крюк для котла над очагом. Он усаживался на свободный крюк и раскачивался на нём, радостно посмеиваясь над шутками собравшейся у очага компании. Не одобрял напитков крепче домашнего эля и, когда пили что-нибудь спиртное, раздражённо покашливал. В остальном вагатева был духом весёлым и компанейским, хотя во всём, что касалось чистоты и порядка в доме, угодить ему было непросто, а для нерадивых служанок он был сущим наказанием. Весёлый нрав вагатевы делает ему честь, так как этот брауни постоянно страдал от зубной боли. Вот подробное описание вагатевы:

Больше всего он походил на какого-то жутковатого старикашку с короткими кривыми ногами и длинным хвостом, которым он цеплялся за крюк. Иногда он являлся в серой накидке и древнем ночном колпаке, натянутом на ту сторону лица, где у него болели зубы — напасть, от которой он никак не мог избавиться, — но чаще он носил красную куртку и синие штаны[133].

Вагатева, как почти все брауни, похоже, не испытывал никакого страха перед холодным железом, зато боялся знака креста; стоило нарисовать на крюке крест для защиты очага от ведьм, как вагатева тут же исчезал. Однако ещё современники в XIX веке верили, что раскачивать пустой крюк над очагом — значит звать вагатеву. Рассказывают, как одна старая женщина, которая пришла к кому-то в гости, встала и ушла, когда кто-то из хозяйских ребятишек начал от нечего делать раскачивать пустой крюк над очагом. «Ноги моей не будет в доме, где занимаются таким баловством» — таковы были её слова.

МОКРОНОЖКА (PUDDLEFOOT).

Так звали пертширского брауни, который жил в маленьком ручье у дороги из Питлокри в Данкелд. Там плескался и шлёпал по ручью целый день, а потом, как был, с мокрыми ногами, заявлялся на соседнюю ферму, где иногда помогал по хозяйству, но больше безобразничал. Всё, что было прибрано, он разбрасывал, а разбросанное приводил в порядок. Люди обычно старались не ходить мимо ручья по ночам, потому что боялись Мокроножку, который плескался там, но вот однажды какой-то человек возвращался навеселе поздно вечером с ярмарки в Данкелде и, проходя берегом ручья, окликнул Мокроножку: «Как живёшь нынче, Мокроножка?» Тому имя сразу не понравилось. «О-хо-хо, вот у меня и имечко появилось. Мокроножкой меня теперь кличут!» И с этими словами исчез, и больше его никто никогда не видел и не слышал. Аналогичный пример — история о Башмачках из Виттингема.

УРИСК, ИЛИ УРУИЗГ (URISK, OR URUISG).

Уриском называлась разновидность косматых брауни, полулюдей-полукозлов. Считалось, что иметь такое существо при доме — большая удача, так как он пас коз и помогал на ферме. Его любимыми уголками были удалённые от человеческого жилья водоёмы, но иногда одиночество наскучивало ему, и тогда он выходил по ночам пугать припозднившихся путников. Обычно уриски вели образ жизни духов-одиночек, но в урочное время собирались вместе. Ущелье близ озера Катрин было их излюбленным местом встречи[134].

НЭННИ ПУГОВИЧНАЯ ШЛЯПКА (NANNY BUTTON-CAP).

Маленький дух из Западного Йоркшира. Известно о ней немного, но фея она добрая.

Ясный месяц светит,

Звёзды яркие горят,

Нэнни Пуговичной Шляпке

В гости к нам идти велят.

ФЕНОДИРИ, ИЛИ ФИНОДИРИ (FENODEREE, OR PHYNNODDEREE).

Существует не менее пяти вариантов написания имени этого брауни с острова Мэн. Он и в самом деле выполняет все функции домового, хотя внешне больше похож на лоба-у-очага. Он высок ростом, волосат, уродлив и необычайно силён. Один Фенодири, который работал в Гордоне, повстречал как-то вечером кузнеца и захотел пожать ему руку. Кузнец из осторожности сунул ему сошник только что выкованного плуга, который нёс из кузни, — благо, в темноте не видно было, — так Фенодири чуть его не расплющил в своей лапе, а потом, довольный, промолвил: «Что ж, не перевелись ещё на острове Мэн сильные мужчины»[135]. Этот неотёсанный мужик принадлежал когда-то к племени ферришин, но был изгнан из Волшебной страны. Такое наказание постигло его за то, что он влюбился в смертную девушку из Глен-Олдин и предпочёл танцевать с ней в долине Глен-Рашен, чем присутствовать на Осеннем празднике фей. За это в облике неуклюжего волосатого существа он и обречён скитаться по срединному миру до самого Судного дня. Несмотря на свои злоключения, Фенодири сохранил симпатию к людям и охотно помогал им в поле и на ферме. Ни один сборник сказок острова Мэн не обходится без пары-тройки историй о Фенодири. Судя по всему, Фенодири — это имя, а не название целого класса существ, но его иногда путали с глашанами, местной разновидностью хобгоблинов, память о которых со временем изгладилась настолько, что их, в свою очередь, стали путать с гластинами, а это уже совсем другие существа. Иногда кажется, будто Фенодири было много, но это из-за того, что он постоянно переходил с места на место, то обидевшись на кого-ни-будь, то из-за одежды, которую ему пытались подарить. Однажды Фенодири обиделся на одного фермера за то, что тот раскритиковал его покос, заявив, что трава срезана недостаточно низко. Фенодири перестал на него работать, а всё ходил за ним по пятам и выдёргивал траву у того прямо из-под ног, да так, что тот несколько раз чуть без пятки не остался. А вот один из случаев, когда Фенодири подарили одежду. Некий джентльмен решил построить большой дом в Шолт-э-Вилл, у подножия горы Снафилд. Камни для строительства были уже готовы и лежали на берегу, в том числе и огромная глыба белого мрамора, которую никому из каменщиков поднять было не под силу. А Фенодири в одиночку перетаскал их все с берега на нужное место за одну ночь. Джентльмен, желая отплатить ему добром за добро, приказал сшить ему хороший костюм. Фенодири увидел подарок, поднял с земли сначала одну вещь, потом другую и стал рассматривать их, приговаривая:

Вот шляпа мне на голову, бедная моя голова!

А вот плащ, спину прикрыть, бедная моя спина!

И штаны, зад прикрывать, бедный мой зад!

Коли станешь всё это носить,

Не видать тебе больше зелёной долины Рашена!

И с этими словами скрылся, громко завывая.

В другом варианте той же истории Фенодири работал на Радклиффов из Гордона. Он быстро разочаровался в Большом Гордоне — так звали фермера, — потому что тот одним дыханием грел себе руки и студил похлёбку — из экономии, очевидно. Но ушёл он от Гордонов не поэтому, а только из-за того, что ему опять подарили одежду, и слова сказал те же самые. На другой ферме он сбивался с ног, пытаясь загнать зайца в один загон с овцами, — такую же ошибку совершали и многие хобы. Фенодири вёл себя как буги, пугал жену мельника из долины Глен-Гаррах, но та избавилась от него, пообещав испечь ему пирог, если он наносит воды в решете. Кроме того, у Фенодири есть жена, с которой он ссорится, швыряясь камнями, как обыкновенный великан. Похоже, здесь возникла какая-то путаница.

Вот что рассказывается о Финодири в песенке под названием «Проворный косарь»:

На зорьке Финодири уж на лугу на Круглом,

Росу собирает, как сливки с молока,

И нежные цветы, и травы попирает

Ногою, что отроду не знала башмака.

Размахнулся во всю ширь плеча детина,

Только чу, коса свистит;

В том году мы думали, он косит лихо,

Нынче знаем: никому его не превзойти.

Клонят долу скошенные цветики головки,

С шумом падает густой травы стена;

Как взмахнёт косой наш Финодири,

Так по озеру соседнему идёт волна!

Круглый луг он выбрил знатно,

Ни клочка не пропустил;

Ну а коль травинку где оставил,

В землю затоптать и ту он поспешил!

Согласно преданию:

Фенодири управлялся со своей косой виртуозно... как и полагается персонажу недюжинной силы. Более того, в прежние, золотые деньки, ещё до того, как фермер у святого Триниана неблагодарно раскритиковал его работу, Фенодири проявлял ещё больше энергии и усердия, помогая другим. Он либо существовал во множественном числе, либо был вездесущим, поскольку почти каждая ферма могла похвастаться своим экземпляром. Как видно из песни, в былые дни он не страдал застенчивостью и вполне мог позволить себе начать работу на ранней зорьке, прекрасно зная, что местные жители толпятся за зелёной изгородью из ивы и ольхи, опоясывающей зелёный лужок под названием Круглое Зеркало, и с восхищением следят за каждым его движением. В те времена, когда его уважение к жителям острова Мэн ещё не было поколеблено, он не только косил за них, но и сушил сено, и ставил стога, и жал, и вязал снопы, и скирдовал зерно, и молотил его, и снова складывал солому в скирды, пас коров и овец и перевозил с места на место камни и всякий лом, когда нужно было, — в общем, выполнял разные поручения, которые вполне соответствовали его великаньей природе. Он набрасывался на работу так, что там, где раньше был камень, оставалась мягкая земля, а земля превращалась в воду, — именно так возникло озеро Круглое рядом с одноимённым лугом. Когда он косил, трава летела в поднебесье, прямо к утренним звёздам и бледнеющему диску луны, и даже предупреждающий крик петуха на соседней ферме был ему не помеха. За час он мог провернуть столько работы, что другому хватило бы на целый день, а в награду не просил ничего, кроме крынки молока. Ярость его движений во время молотьбы напоминала ураган, землетрясение, Судный день; цеп опускался и поднимался так быстро, что глаз видел лишь размытую полосу в воздухе, туча шелухи застилала белый свет. Когда он пас в горах стадо овец, то так старался, перегоняя их с места на место, что животное-другое неизменно оказывалось в пропасти, но он восполнял ущерб, загоняя в стадо дикого козла, барана или зайца. Этот гигант не был мыслителем, он был работягой, мускулатуры у него было больше, чем мозгов, а в свободные от работы вечера, когда ему следовало бы оттачивать свой интеллект в деревенской школе, он отсыпался где-нибудь в укромном уголке среди окружавших долину скал[136].

Существует и совсем другой рассказ, в котором один глупый мужичок просит Фенодири прийти полечить его рыжую коровёнку. Фенодири появляется и лечит корову, но всё кончается тем, что он уносит её с собой. Любопытно, что образ Фенодири сконцентрировал вокруг себя такое количество самых разных сюжетов, многие из которых распространены по всему миру.

ДОББС, ИЛИ МАСТЕР ДОББС (DOBBS, OR MASTER DOBBS).

Сассекский брауни, предположительно, особенно добрый к старикам, как Ботукан совил из Горной Шотландии. Сегодня никто уже не помнит, кто такой мастер Доббс, однако в Сассексе сохранилось одно любопытное выражение: «Не иначе как мастер Доббс тебе помогал» — так говорят, когда человеку удаётся сделать гораздо больше, чем он рассчитывал.

ДОБИ (DOBIE).

Разновидность брауни, но доби и в половину не такой сообразительный. Потому раньше нередко можно было услышать что-то вроде: «Ну, она настоящий доби!» или «Ах ты, доби бестолковый!» Когда на Шотландской Границе царили смутные времена, вошло в обычай закапывать ценные вещи в землю и поручать клад заботам брауни. Если подходящего брауни под рукой не оказывалось, хозяин клада вынужден был полагаться на доби, который был бы всем хорош, если бы не его излишняя доверчивость. Иногда именем «Доби» называли семейного духа-хранителя. Говорят, что доби из Мортан-Тауэр в Рокби на самом деле призрак жены одного из прежних лордов Рокби, убитой ревнивым мужем в горной долине внизу, под башней. По сей день никто не может стереть следы крови, которая капала с кинжала ревнивого владыки, когда он поднимался по лестнице. Этот доби больше походил на призрак, чем на хобгоблина, так как появлялся только по ночам, как полагается призраку, и никогда не выполнял никаких работ по дому. В конце концов, и от него тоже удалось избавиться, но не подарком, а с помощью экзорцизма.

КОНЮХ ИЗ ХИЛТОНА (THE COULD LAD OF HILTON).

Домашний дух, наполовину брауни, наполовину привидение. Предположительно, призрак мальчишки из Нортумбрии, которыи служил на конюшне у Хилтонов, пока один лорд Хилтон не убил его в приступе гнева. По ночам слышно, как он возится в кухне, но, как Мокроножка или силки из Хеддон-Холла, он был духом непредсказуемым, потому что прибирал и приводил в порядок всё, что лежало не на своих местах, а там, где было чисто и прибрано, наоборот, устраивал погром. Ночами слышали, как он поёт грустную песенку:

Ах ты, доля моя злая;

И за что судьба такая:

Жёлудь, с дуба упади,

Деревом ты прорасти,

Колыбельку из него пускай выточат,

В колыбельке той младенца вынянчат,

А младенец тот мужем вырастет

И меня, горемычного, спать уложит.

Но напрасно он так тосковал: слуги в доме Хилтонов посовещались, сложились и справили ему одежонку — зелёный плащик с капюшоном. В полночь он нарядился в обновки и щеголял до рассвета, распевая такую песенку:

Вот мой плащ, а вот колпак!

Парнишку Хилтонов работать не заставить вам никак!

А с первым лучом солнца исчез, и больше его не видели.

ГУНА (GUNNA).

Разновидность брауни, который не заходит в дом и занимается в основном тем, что пасёт скот. На острове Тайри его знают как духа, который следит, чтобы скотина на выпасе не потравила посевы на полях. Он так худ, что смотреть больно, одежды на нём никакой, если не считать замызганной лисьей шкуры вокруг бёдер. Волосы у него длинные и светлые, как у грогача. Один обладающий вторым зрением человек увидел гуну и, сжалившись над ним, хотел подарить ему какую-то одежонку, но тот, как истинный брауни, решил, что от него хотят избавиться, и исчез.

Он на камушке сидит,

Дикарём вокруг глядит,

Костью древнею хрустит,

Что твоя собака.

Он голодный, он худой,

Взяли б мы его домой,

Да с упрямой головой

Бесполезно спорить.

А наступят холода,

К овцам он придёт тогда,

Золотых волос всегда

Блеск видать издалека[137].

ЛУРИДАН (LURIDAN).

Неизвестный автор «Рассуждения о дьяволах и духах», вошедшего в издание «Разоблачения демонологии и ведовства» Реджинальда Скота от 1665 года, рассказал в нём об астральном духе, или духе-помощнике, который работал по дому как брауни, но разговаривал при этом как духи, вызванные доктором Джоном Ди. Упрямый скептицизм Скота полностью отсутствует в этой главе, напротив, она наглядно показывает, насколько выросло доверие публики ко всему сверхъестественному в конце XVII века, когда вера в фей и магию вспыхнула ярко, подобно тому, как взвивается вверх пламя свечи, прежде чем окончательно угаснуть.

Луридан, дух-помощник (так утверждает автор), много лет обитал на острове Помония, крупнейшем в Оркнейском архипелаге, что в Шотландии, и там он с удивительным прилежанием исподнял обязанности слуг и горничных в некоторых домах: подметал комнаты, мыл посуду, разводил огонь в очаге, прежде чем кто-либо из домашних успевал встать. Сам Луридан утверждал, что он — астральный дух этого острова, но во времена Давида и Соломона местом его обитания был Иерусалим; затем евреи дали ему имя Белела, и он переселился в Уэльс, где долгое время обучал бардов искусствам стихосложения и пророчества, а они давали ему разные имена: Уртин, Вадд, Эльгин. И вот теперь я здесь, продолжал он, но, увы, срок моего пребывания в этих местах ограничен, и через семьдесят лет мне придётся вернуться на службу к Балкину, повелителю Северных Гор.