Вольник

Глава 22

Я резко обернулся, и ожидаемо увидел улепётывающего во все лопатки Витьку. Вот откуда он тут нарисовался! Приметил возле тополя у тротуара, обломившуюся сухую ветку. Подобрал и метнул на манер биты в городках.

— Фёдор! — строгим тоном выкрикнула Василиса.

Йесть!

Палка прилетела сорванцу точно по ногам и он полетел кубарем по брусчатке. Ну и я сразу же метнулся в его сторону. Вот не с руки мне гоняться за ним по улицам. А уши надрать пора!

Схватил его за шиворот и резко вздёрнул на ноги так, что рубашка жалобно треснула, но напор выдержала, не порвалась. Окинул беглым взглядом сорванца. Ну что сказать, падение для него не прошло бесследно. Ладони и подбородок стесал. Наверняка с коленями дела обстоят не лучше, а ещё прилетевшая палка, штука довольно неприятная. А он как думал, что будет вот так безнаказанно на меня охотиться?

— Отпусти, гад! — орал во всю мощь своих лёгких мальчишка.

Калечить его в мои планы не входило. Только надрать уши. Поэтому я приложил своего «Лекаря» к его лицу, наблюдая, как видимые раны исчезли на глазах. Вот только что были, и не стало. Витька же буквально захлебнулся криком. Сомнительно, чтобы испытал серьёзное наслаждение, хотя наверняка какие-нибудь болячки ещё нашлись. Как результат, по телу пробежалась приятная волна, и случилось это достаточно неожиданно, чтобы вызвать у него крайнее удивление.

Да кто же ему даст нежиться в неге! Удерживая мальчишку за шиворот, я ухватил его за ухо и с силой вывернул.

— Уй-уй-уй!!! А-а-а-а!!! А-атпусти-и га-ад!

— Федя! — требовательно выкрикнула приблизившаяся и подбоченившаяся Василиса.

— Что!? — возмущённо откликнулся я, и не думая отпускать верещащего мальца.

— Ему больно!

— А нехрен, нахрен, понимаешь, — неопределённо выдал я.

— Федя, отпусти мальчика, — потянув верещавшего Витьку за рукав рубашки, попросила Василиса.

— И впрямь, Федя, отпусти, он своё получил, — присоединилась к ней Мария.

— В следующий раз портки спущу, да ремнём отхожу, — передавая мстителя Василисе, с угрозой произнёс я.

— Витя, вот скажи, вам в семье проблем мало? Ещё и ты болячку на голову принести решил? Заботу о близких проявил, п-помощник, — встряхнув мальца за плечи, строго произнесла Ларионова.

— Я… — начал было мальчишка, и осёкся.

— Иди уж, — подтолкнула она его.

— И что это было? — поинтересовался я.

— Беда у них в семье. Четверо детей, а Гаврила работы лишился. Ногу потерял, а какой прок от него в самолёте на деревяшке.

— Это как такое могло случиться? — искренне удивился я.

Понятно, что далеко не у всех есть возможность приобрести собственный амулет. Но ведь когда выбор стоит между инвалидностью и долгом, любой нормальный человек выберет долг. А уж найти обладателя амулета готового помочь за плату, пока не зарубцевалась рана, не так чтобы и сложно.

— Их «Альбатроса» взял в оборот эстляндский капер. Ну, отбиться от истребителей они отбились, только пришлось-таки идти на вынужденную. Штурману попало в грудь, наповал, подняли «Лекарем». Гавриле в колено, причём, считай оторвало ногу, а в их амулете Силы осталось не больше карата, на лечение такой раны недостаточно. Обратились к местному эскулапу, но у того амулета не оказалось, и он сразу предложил ампутировать. Гаврила не дался. Пытались спасти ногу, чтобы до нормальной помощи дотянуть, но слишком долго провозились с ремонтом, антонов огонь подобрался. Пришлось ампутировать и лечить с помощью остатков Силы. Теперь скачет на деревяшке, да уж дней пять как пьёт в «Пропеллере». А тут Витька тебя приметил, и видать решил, что все их беды с тебя начались. Мальчишка же.

— Ну да. За батю заступиться, это святое, — сказал я, словно плюнул.

В девяностые досталось мне с семьёй лихо. Работы толком никакой, перебивались с хлеба на воду, а тут соседи живут шикуют, шашлыки каждый день жарят, в Турцию катаются, в дорогом ходят, да на иномарке катаются. Только я тогда, как многие, ханку жрать не стал. Пахал как папа Карла, несколько раз пытался дело своё открыть, но всякий раз с трудом заработанные деньги вкладываемые в очередное предприятие уходили как в песок.

В начале нулевых у нас в городе открылось радио-такси, и я устроился туда. Тяжело приходилось, но семья более или менее вздохнула, потому как безнадега ушла. А там и счастливый случай подвернулся. Один из постоянных пассажиров как-то раз предложил пойти к нему работать. Сам-то я тогда с неба звёзд не хватал, но на вторых ролях очень даже справлялся. И жизнь как-то в одночасье наладилась. Н-да. До поры.

Оно вроде бы получается мне повезло. Только ерунда всё это. Каждому в жизни улыбается счастливый случай, а то и не по одному разу. Просто нужно уметь его рассмотреть, не упустить, воспользоваться, махнуть на всё рукой и рискнуть. Валяясь же на диване в ожидании когда Фортуна свалится тебе на колени, ты ничего не дождёшься. Попросту не сумеешь ничего увидеть, потому, что для этого все же нужно будет оторвать свою задницу и начать шевелиться. И уж тем более не увидишь ту удачу, если будешь заливать зенки по самые брови.

— Зря ты так, — покачала головой Василиса. — Гаврила правильный мужик. Тот случай с тобой… Ну забава у них такая.

— Это тут ни при чём, — возразил я. — Коль скоро сумел настрогать детвору, мал мала меньше, значит будь добр, сотрись, а дай им ума.

— За этим дело не станет. Он борт-механик от бога. Если бы тогда не его приголубило, так он бы управился куда быстрее. И без работы не останется. Его уже зазывают в мастерские гильдии, и в ремонтные доки. Просто худо ему сейчас без неба. Переболеет душой, а там возьмёт себя в руки.

— Вот прямо такой классный специалист, — недоверчиво произнёс я.

— Так и есть, — подтвердила Василиса.

— И правильный мужик? — задумчиво уточнил я.

— Правильный. А ты чего удумал? — подтвердив, тут же поинтересовалась Мария.

— Ну, я как бы собираюсь получить лицензию пилота.

— Брось. Борт-мех с деревяшкой, на борту только помеха. Да и штурман тебе потребуется в первую очередь. Чтобы Гаврилу брать, нужен аэроплан типа «Альбатроса». Круче только дирижабли, — махнула рукой Василиса.

— А я ещё не решил, какой самолёт буду покупать, — пожал я плечами.

— Ты серьёзно? Уж не с миллионщиком ли мы сейчас разговариваем, — хмыкнула Мария.

— Всё может быть, всё может статься, — неопределённо ответил я и тут же поднёс пальцы к полям федоры. — Барышни, позвольте откланяться.

После чего направился к пяточку, где приметил сразу троих извозчиков, ведущих ленивую беседу, в ожидании клиента. Я тут подумал, что пора бы мне начать обрастать своей командой. Теми, на кого можно опереться. Коль скоро, Василиса говорит, что Гаврила без гнили, так отчего бы и нет.

Это в моём родном мире данное слово, зачастую ничего не значит, но здешним до такого цинизма ещё далеко, и клятвопреступники скорее исключение, чем правило. Во всяком случае, если ты не на Олимпе, сделал я для себя поправку, вспомнив в результате чего оказался в этом теле.

В «Пропеллере» всё было по прежнему. Тот же трактирщик, и даже троих вольников из прошлого моего посещения приметил. Когда я вошёл, они меня сразу приметили, трактирщик сунул руку под стойку. Неужели нащупывает дробовик. Я на всякий случай покачал головой, мол, не майся дурью. Троице просто кивнул, в знак приветствия. Без намёков, просто проявил вежливость. Но если им очень захочется, то не вопрос.

Гаврила сидел в дальнем углу, и как раз влил в себя стопку водки. На столе миска с квашеной капустой, и наполовину пустой графин. Качественно накачивается, считай без закуски. И всем своим видом показывает, что в обществе не нуждается.

Нашёлся тут и новичок, который попивал пиво за тем самым столиком. Мелькнуло было желание забрать у парнишки кружку. Никакого благородства, просто захотелось испортить обедню завсегдатаям трактира. Чисто из вредности. Но я отмахнулся от этой мысли. Не за тем сюда пришёл.

— Трактирщик, квасу за тот столик, — облокотившись на стойку, кивнул я в сторону Гаврилы, и тихо добавил. — Не зыркай, уважаемый, а то неровен час глаза сломаешь.

Одарил его улыбкой, и повернувшись направился в дальний угол. Отодвинул стул, и под недоумевающий взгляд громилы, присел за стол.

— Здравия тебе, Гаврила. Прости, не знаю, как тебя по батюшке.

— Степанович, — в явном недоумении, ответил он.

— Ага. Здравия, Гаврила Степанович… — поправился я.

— Тебе чего, малой? Встал и свалил отсюда, — наконец нашёлся он.

— Не узнал?

— Ага. Вот значит как. Решил покуражиться, с-сопля, — наливаясь кровью, начал закипать он.

— Гаврила Степанович, я собираюсь купить аэроплан, а ты, говорят, хороший борт-механик и пока без работы.

— Ах т-ты… — ещё больше уверившись в своей правоте, начал подниматься здоровяк.

— Ну набьёшь ты мне морду. Легче тебе от этого станет? Я ведь не шучу, — спокойно произнёс я, не отводя от него взгляда.

Тот постоял какое-то время, глядя мне в глаза, и не увидев подвоха, опустился на стул и тут же поник. Словно стержень из мужика вынули. Нет, если в морду, то-о… Но вот как-то не смог врезать сидевшему напротив мальчишке.

— Был борт-механик, да весь вышел, — наливая в стопку из графина, буркнул он. — Теперь просто механик.

— Ну, с ногой можно ведь и решить. Тут всего-то нужно сладить нормальный протез, а там будешь бегать почти как на родной. Я такие делать умею.

— Ты?

— Я.

— И с какого перепуга ты решил мне помогать?

— С чего бы мне тебе помогать, — покачал я головой, и добавил. — Мне нужен хороший борт-механик, и не помешала бы помощница по дому.

В этот момент половой поставил передо мной керамическую кружку, раза в два меньше пивной, и кувшин с квасом. Я сразу наполни её темным напитком, и подвинул к Гавриле.

— Если согласен вернуться в небо, хватит жрать водку, испей лучше квасу. А после я тебя жду на улице.

Всё что нужно сказано. Если он ждёт, что я его буду уговаривать и убеждать, то он мне не нужен. Рядом с собой хотелось бы видеть бойцов, а не размазню. Я могу ещё понять растерянность и тоску человека лишившегося любимого дела. Но только если это временно. Если же, переходит в хроническую форму… Я не мать Тереза, чтобы помогать страждущим.

Проходя мимо трактирщика, выложил на стойку гривенник. За квас этого с лихвой. Глянул на молодого, за отдельным столиком, который уже отпил половину кружки. Надпись на её дне становится всё больше видна, вольники следят за действом уже практически неотрывно, а в трактире постепенно нарастает гомон и смешки.

Краем глаза скользнул по Гавриле, провожавшему меня угрюмым, и даже злым взглядом. Стопка с водкой, всё так же полна. Наконец он отодвинул её, так, что половина расплескалась, решительно взял кружку с квасом, и лихо опрокинул в себя. Правильное решение. Сработаемся.

Ещё немного. Ещё чуть, чуть. Самую малость. Руки горят огнём, грудь готова взорваться словно она нырнула на глубину, задержала дыхание и ей не хватает воздуха. Но ни вздохнуть, ни ослабить давление она не может, иначе целый год трудов пойдут прахом. И так каждый раз, когда она проводит новую вспомогательную линию конструкта. Однако, если хочешь получить максимальный результат, нужно каждый раз выкладываться до конца, и продавливаться сквозь сопротивление Океана через не могу.

Поначалу-то плод таких усилий едва заметен, а конструкт, вместилище Силы, растёт в год по чайной ложке. Однако, в зависимости от усилий и упорства одарённого, линии каждый раз всё длиннее, а заключённый в гранях внутренний объём больше.

Только в этот раз она похоже решила прыгнуть выше головы. Замыкающая прирост конструкта линия всегда самая длинная, и является апогеем всей предварительной работы. Прирост, это всего-то десяток линий. Но чтобы их вывести приходится выставлять порядка двух сотен вспомогательных, позволяющих достичь определённой точки, и закрепить её, а уже к ней подводится одна из основных, так называемых линий граней.

Вспомогательные так и остаются на месте, подобно лесам, у возводимого здания. Их задача поддерживать точки, пока ещё неустойчивой конструкции. И только когда все будет готово, одарённый убирает их, являя взору совершенство конструкта, словно огранённый бриллиант.

Последнее усилие, и яркая искорка указала на то, что линия наконец достигла своей точки. Настя облегчённо выдохнула, и склонилась упёршись руками в колени. Б-боже, она уже думала, что не справится. Стоило ей дать слабину, и столь тщательно возводимая ею в течении года конструкция попросту рассыпалась бы. Основной конструкт не пострадал бы, но прибыток пришлось бы начинать с нуля.

Она осмотрелась по сторонам. Вокруг конструкта был разлит океан Силы, переливающийся всеми цветами радуги. Он был повсюду, сверху, снизу и вокруг. Неимоверными усилиями одарённым удаётся зачерпнуть из него лишь малую толику. Даже учителю подвластна, лишь жалкая крупица, хотя та и измеряется сотней тысяч карат.

Переведя дух, девушка начала вглядываться в конструкцию, и наконец решила привести её в порядок. Протянула руку к одной из вспомогательных линий, взяла её тремя пальцами, собралась с духом и задействовав толику Силы переломила, как спичинку. Та хрустнула и рассыпалась искрящейся пыльцой. Вторая. Третья. Настя тщательно выбирая линии убирала их одну за другой.

Наконец последняя временная линия рассыпалась невесомой пылью, истаявшей на глазах. Перед внутренним взором остались только грани существующего конструкта, и конструкции прибытка. Если она всё сделала правильно, то сегодня её вместилище станет больше. Если ошиблась, рассыплется в пыль, ужавшись до той искры, которая у неё появилась в день четырнадцатилетия. Конечно построение нового конструкта дастся ей значительно проще, и до сегодняшнего результата она будет идти не пять лет, а где-то около трёх. Только это ведь впустую потраченное время.

Каждый раз одно и то же. Страх ошибки, и боязнь погубить результат долгого и упорного труда. Наконец она собралась с духом, и потянулась к одной из граней, граничащей с прибытком. Глубоко вздохнула, и переломила. Раздался хруст, которому тут же начали вторить другие. Грани рассыпались в сверкающую пыльцу одна за другой, уже без её участия. Она же наблюдала за этим с замершим сердцем. Либо всё получилось, и процесс остановится, когда освободится прибыток, а его линии станут гранями конструкта. Либо разрушение продолжится, и она вновь окажется в тесной клетке своей искры.

Получилось! Она снова сделала это! Кто-то заслужил глоток красного. И даже целый бокал! Озарившись улыбкой она осмотрела своё подросшее вместилище Силы. Только что оно было заполненным до предела, теперь же в нем появилось дополнительное место. И она уже видит как медленно, но верно оно заполняется Силой…

Настя глубоко вздохнула, вздымая высокую грудь, и открыла глаза, окончательно выныривая из транса, в котором она находилась… Взглянула на часы. Три часа! Всего лишь одна линия, но на то чтобы построить её потребовалось целых три часа! Впрочем, сюда входит ещё и приведение конструкта в надлежащий вид. С другой стороны, всё равно выходит не меньше двух, а это то же изрядно.

Что это? Она ощутила солоноватый привкус на губах. Провела пальцами под носом. Кровь. Сегодняшнее напряжение для неё не прошло даром. Учитель говорил, что подступаясь к конструкту, нужно забыть о жадности и брать ношу по себе. Но ведь он же утверждает, что без серьёзных усилий, и результат будет скромным.

Предел же сил у каждого одарённого, или целителя, как их называли все вокруг, у каждого свой. И познать его нужно самостоятельно. Вот она и познает. Только силы с каждым разом растут, и её возможности, определить же черту за которую уже не заступить, получится лишь на практике. Причём права на ошибку у неё нет. Иначе все усилия напрасны.

Испытывая слабость и борясь с головокружением Настя поднялась, подошла к трюмо, и вооружившись платочком вытерла кровь. Глянула на жабо блузки, куда упало несколько капель, и начала расстёгивать пуговицы, дабы переодеться. Негоже расхаживать в таком виде, а день только начался.

Выдвинула один из ящиков секретера и достала фляжку с красным вином. Не нужно посторонним знать о том, что она прикладывается. Потому как причин у этого может быть две. Либо девица злоупотребляет вином, либо нуждается в этом для восстановления сил.

О том, что она одарённая посторонним знать не нужно. Учитель строго настрого это запретил, выдавая её за свою незаконнорождённую дочь. Впрочем, относительно их родства ходят разные слухи. И одни фривольней других. Девушка как подумает об этом, так сразу наливается краской смущения. Ведь это ложь! Всё, до чего додумались сплетники, чистое вранье!

Вино мягко скользнуло по пищеводу, и разлилось в желудке теплом, которое тут же побежало по венам, прогоняя дурноту, и восстанавливая силы. Вот странное дело. Если ей оторвёт ногу, она без труда себя излечит. Но после работы с конструктом, помочь могло только красное вино.

Настя сделала ещё один глоток. Потом посмотрела на вместилище внутренним взором, ощутив как оно заполняется Силой. И удовлетворённо улыбнулась. Она молодец!