Воплощение

Глава 8

Поселение сиел нельзя было назвать крепостью. Здесь не оказалось стен, дозорных башен, лишь редкие часовые на скальных выступах.

Деревня укрылась в самом глухом и высоком перевале меж неприступных горных хребтов. Когда-то давно здесь проходила торговая дорога и ярлы совместно устанавливали небольшие лагеря против разбойников, где могли укрыться и передохнуть путники. Но сиел вытеснили северян отсюда, отвоевав, как они считали, по праву эти места.

Теперь главная дорога из Хорт в Ралендер, а затем и в Даарен вела вокруг, огибая владения волшебников и занимала добрых два дня сверху, однако иного выбора не было. Сиел не жаловали чужаков и не пускали никого в свои земли, на которые, Лендерик из Ралендера, прямой потомок Гронедена Бородатого, имел притязания. Впрочем, без особых успехов. К открытой войне Лендерик был не готов, ибо не справился бы с сиел, даже будь под его знаменами вдесятеро больше от того, что он имел. Потомок Гронедена боролся с захватчиками, как выразился Фромвик, «методами империала», наложив налог, на тех, кто шел торговать к сиел через его земли.

Оттого все, от плохенького меча с зазубринами до черствого хлеба в Вальтаге приходилось покупать втридорога. Учитывая, что земли сиел достались скудные и каменистые, с чахлой порослью дикой травы и редкими ласками солнца, лучи которого лишь ненадолго заглядывали за высокие скалы, удар был серьезный.

Дома и быт Вальтага предстали Юти скромными и аскетичными. Именно таким, каким и должно являться место уединения для воина. С единственным отличием, что воином здесь был лишь каждый третий, а то и четвертый. Старики, женщины, дети сновали по перевалу, занятые своими нехитрыми делами. Кто-то полоскал одежду в горном ручье, другие пасли коз с кривыми и крепкими ногами, третьи собирали в широкие плетеные корзины высушенный навоз, четвертые чинили потрепанные ветром крыши домов.

— Я думала, что сюда пускают только Одаренных, — заметила Юти Сигуру.

— А кто будет убирать дома, готовить еду, заниматься животными? По нашим правилам, сиел может привести с собой трех человек В редких случаях и четырех, если дело касается семей. Мы считали, что Одаренные придут с родными. И надо сказать, что так и случилось. Только многие сиел погибли в войне с северянами, а их семьи остались. Дети выросли, обрели уже свои семьи и не знают другой жизни за пределами Вальтага.

— Сколько у вас деревень? — спросила Одаренная.

— Три. Есть еще одно поселение охотников, оно стоит ниже, за рекой, и деревенька перевальной стражи с их семьями.

— Не самое богатое место, которое я видела за все время путешествий, — честно призналась Юти. Она до сих пор не понимала, как в таких суровых условиях родился гений сиел, мастерство которого изумило даже Ерикана.

— Мы живем скромно, но все необходимое у нас есть, — набежала тень на лицо Горбоносого, а его голос посуровел и потерял привычную учтивость. — Такова наша плата за свободу.

Юти не стала развивать тему, хотя не задала самый важный вопрос — за счет чего сиел покупают дорогие и многочисленные товары? Северная дева, как нарочито называл ее Горбоносый под ревнивым и неодобрительным взглядом Фромвика, размышляла.

Что бы сделал ее отец, поселись в его землях столь опасные и сильные от своей безысходности люди? Ведь чем вальтагцы отличались от тех же работорговцев, устроившихся в Поющих Скалах? Только одним — они смогли отвоевать свое право на существование, а разбойники нет.

Север принял Вальтаг по праву сильного. Как происходило везде и во всем мире. Разве что только в Землях подобное проявлялось явно, без многочисленных подковерных интриг. Здесь сказанное слово означало ровно то, чем и было. И именно этим Земли нравились Юти больше всех остальных мест, включая ее родные края.

Жители встречали защитников со скрытой радостью, а незнакомцев с настороженностью. Ни для кого не являлось секретом, куда отправились сиел. И их возвращение означало, что защитники перевала справились, совладали с грозным драконом. Разве что одна из невысоких и крепких, как толстый бочонок для эля, женщин с густой проседью седых собранных волос кинулась к Сигуру. Она не успела произнести ни слова, но ее пальцы, вцепившиеся в стремя Горбоносого, сказали все за нее.

— Все хорошо, Ригги жив и здоров, — заговорил Сигур. — Мы потеряли одну лошадь, а другая охромела. Все они вернутся чуть позже, не волнуйся.

Женщина облегченно выдохнула и спрятала лицо в ладони-лодочку, как это делали только здесь, на Севере, воздавая благодарность богине. Тут ценили жизнь и воспринимали ее так, как и следовало каждому воину — любое твое действие может стать последним. А вылазка за пределы перевала относилось к таким.

— Нам туда, — указал Горбоносый на три больших дома, будто вросшим в скалу, к которым вела узкая горная тропа.

Путники спешились и часть сиел из отряда осталась внизу, а Сигур повел гостей наверх. Юти замерла лишь на мгновение, у навьюченной лошади, отдавая приказ бывшему ярлу.

— Фромвик, захвати нашу поклажу.

Крепкорукий с таким отвращением посмотрел на мокрые мешки, будто его вот-вот стошнит. Но главный швея Севера вновь удивил ее. С лицом полным скорби к своей судьбе, бывший ярл взял крепкими руками два мешка и без особых усилий потащил за собой.

— Ты говорил, что Второй Сиел Вальтага, — сказала Юти. — Значит, вами правит более сильный волшебник. Тот самый, кто и создал дракона?

В ответ суровый Горбоносый, теперь точно состоящих из одних только сомнений и нахмуренных бровей, улыбнулся.

— Первым Сиел Вальтага становится не самый сильный волшебник, а самый мудрый, — ответил он. — Но Вальтаг может собраться в любой момент, когда им кажется, что Первый Сиел стал ошибаться чаще, чем следует.

Юти кивнула. Все же многие отщепенцы, которые и создали это горное и свободное, как они заявляли, общество, были северянами. И привнесли сюда порядки, им известные.

— Сейчас будет тинг? — спросила Юти, уже зная ответ.

— Да, — кивнул Сигур.

— Тогда почему прочие жители деревни остались внизу?

— Свой голос в тинге имеют лишь сиел, — ответил Горбоносый. — Редко остальные участвуют в собраниях. Но не в этот раз.

— Почему?

— Фальг, тот самый, кто создал дракона, очень сильный Одаренный. Потому его судьбу будет решать ближний круг. К тому же… — Сигур поколебался, думая, добавлять ли новые сведения, но все же решился. — Он единственный сын Первого Сиел Вальтага.

Их встречал седоволосый северянин, опирающийся на палку. Не знай Юти, сколько Ерикану лет, то подумала бы, что этот дряхлый мужчина намного старше учителя. Правда, тут же поправила себя, разве она ведала об истинном возрасте наставника? Лишь предполагала.

Рихан Рыба, как представил незнакомца Сигур, приветствовал их сдержанно, но без всякого недовольства. Для северянина, в земли которого привели чужаков, подобное могло называться расположением. А после рассказанной Сигуром победе над драконом и вовсе улыбнулся, демонстрируя невероятно крепкие для своего возраста зубы.

Юти же не просто стояла истуканом, но изучала двух сиел. Горбоносый рассказал все без утайки и не исказив правду. Что Одаренной тоже показалось немалым. Север был суров, но даже на своем опыте дева несколько раз сталкивалась с тем, что в пересказах два разбойника превращались в банду головорезов, а худой волк увеличивался в размерах до целого медведя. А еще чаще в него и обращался. В этом плане честность Сигура сыграла тому на руку. Горбоносый и прежде понравился Юти своей открытостью и прямотой, а теперь добился истинного уважения.

Рихан Рыба ни разу не перебил Сигура. Но вместе с тем глаза его не знали покоя, перебегая с сиел на деву, а с нее на мешки в руках Фромвика, разве что на Ерикана взглянул всего раз. Правитель Вальтага, наверное, понимал, к чему все ведет. Потому первая улыбка, возвестившая об избавлении от чудовища, быстро сошла с лица Рихана. Он понял — путники не принесут спокойствия и радости, несмотря на оказанную помощь. Но что он мог сделать?

Когда Горбоносый закончил говорить, Первый Сиел Вальтага тяжело вздохнул, совсем как та самая женщина внизу, в перевале. Только если с этим звукам несчастная, постоянно переживающая за своего мужа или сына незнакомка, выпустила из себя всю тревогу и страх, то Рихан Рыба напротив, расстался со всякой надеждой на благополучный исход. Но ему хватило чести пригласить гостей в свой дом и распорядиться принести еды и «жидкого хлеба».

Ерикан ел жадно и торопливо, запивая вяленое козлиное мясо слабым пивом, а Юти кусок в горло не лез. Лучше бы было, чтобы Рихан Рыба разгневался их приходу. Проявил неуважение или даже оскорбил. Так бы Ютинель стало легче.

Но Рихан Рыба был воином. Не самым сильным — дева чувствовала лишь слабое возмущение силы, исходящее от его дряхлого тела, но настоящим. Осознанным, нашедшим свой пути и идущим по нему. Таких воинов Юти встречала невероятно редко. Оттого Одаренной было больно и грустно.

По голосам и далеко разносящемуся топоту Одаренная понимала, что сиел, тем временем, прибывают. Та самая перевальная стража и часть дозорных, о которых говорил Сигур. И потому Юти стала трапезничать еще медленнее, оттягивая неприятный момент. Но Рихан сам поднялся, всем своим видом показывая, что время пришло. Его поддержал Ерикан, тут же вскочивший на ноги, а за ним и Фромвик, прежде вкушавший дары вальтагцев с выражением, будто ему под нос поставили корзину с сушеным навозом.

Их повели еще выше, по самому краю каменистого выступа, пока взору Юти не открылась большая, явно отвоеванная у горы кирками и зубилами ровная площадка с каменными скамьями. Здесь их уже поджидало несколько десятков сиел и сила, по ощущениям Одаренной, клубящаяся в воздухе.

Северную деву с южной кровью встретили как старую приятельницу, приветливыми кивками головы или внимательными, но добрыми взглядами. Впервые за всю жизнь, когда они появлялись перед незнакомыми людьми вместе, внимания удостаивалась Юти, а не Ерикан. И надо отметить, что на короткий миг подобный интерес вскружил Одаренной голову. Но совсем ненадолго. Когда со стороны выступа послышались шаги и показался виновник сего события, дева вновь вспомнила о своей скорбной роли.

Они оказались в чем-то похожи. Юти и Фальг. Юноша тоже родился в одном месте, но не был пронизан духом своей родины. Отпрыск истинного северянина даже не заслужил достойного его прозвища, потому парня называли Фальг, сын Рихана.

Как и Юти когда-то, юноша был худ и угловат и на фоне крупных дозорных, точно слепленных из мышц и широких скул, казался чем-то иллюзорным, ненастоящим, не принадлежащим этому миру.

Даже холщовая сорочка со шнуровкой висела на нем безразмерным мешком, словно в него юношу заточили против его воли. Как и те кули, в которых Юти привезла свой приговор этому мальчику. Пусть тот и казался старше Одаренной лет на пять.

Двигался Фальг неторопливо, сложив руки перед собой и глядя под ноги. Не чтобы не упасть. Даже сейчас, в минуту, когда должна была решаться его судьба, сиел оставался в своем мире, не желая отвлекаться на всякие пустяки. Многие смотрели на него с неодобрением, порой даже с откровенной злобой, другие с сожалением. Рихан Рыба старался и вовсе не глядеть на сына, превратившись в часть скалы, подле которой стоял.

— Приветствую, Вальтаг. Я, Сигур Синезубый имею слово, — начал Горбоносый, когда все собрались.

— Давай, говори.

— Говори, Сигур.

— Рассказывай.

Собрание всколыхнулось, зашумело, как Ледяное море по весне, скидывающее с себя снежные оковы. Опытные и грозные сиел, видевшие кровь, смерть и пережившие темные дни, превратились в крикливых мальчишек, которым не терпелось узнать все подробности.

— Мы нашли дракона. Но в этот раз не смогли совладать с ним. Нам помогла северная дева, — указал Сигур на Юти, зардевшуюся, как маковый цветок.

Горбоносый коротко пересказал произошедшее, вновь обратившись к правде, а не принявшись возвеличивать собственную роль или содеянное Одаренной. Вальтаг слушал его внимательно, сосредоточенно, лишь изредка в историю сегодняшнего дня вплетались едва различимые северные ругательства. И когда Сигур закончил, то какое-то время на крохотном горной площадке царило молчание. А после все заговорили сразу, загудели, как растревоженный улей.

— Отослать его прочь, ради богини. Он нас погубит.

— Объяснить надо…

— Да как еще с ним разговаривать?

— Не справляются вельхедиловые путы.

— Может, что Рихан Рыба скажет?

Только теперь Юти заметила, что руки Фальга пусть и не связаны, но облачены в странные предплечные доспехи с вкраплениями оранжевого минерала. Таким же образом блокировали способности Вельды. Только в случае с сиел это оказалось бесполезным.

Рихан Рыба на мгновение отмер, оглядев собрание с самым скорбным и отсутствующим видом, словно у него смертельно разболелся зуб.

— Решайте сами, — тихо ответил он. — Я не пойду против воли Вальтага.

Тинг вновь пробудился россыпью советов и выкриков, которые разнились друг друга, как отличается белоснежное дитя севера и загорелый старец пустыни. Одни сходились на том, что наказание должно быть таким жестоким, каким только может быть. Другие сомневались и думали, как пощадить талантливого сиел, но и преподать ему урок.

И тогда поднялась Юти. Деве почудилось, что теперь ее ноги заковали в железные штаны, так тяжел казался каждый шаг. Но все же Одаренная подошла к сыну Рихана Рыбы и тронула его за плечо.

— Фальг.

Непонятно, что привело в чувство сиел — звук собственного имени или прикосновение. Но юноша вздрогнул, поднял взгляд и на его лице расцвела смущенная улыбка.

— Я видел тебя. Только тогда ты была меньше.

— Расскажи о драконах, Фальг.

В одно мгновение тело сиел наполнилось силой, он будто стал выше, крепче, грудь расширилась. Глаза юноши загорелись невероятным по своей силе огнем. И Юти бы хотела сказать, что огонь этот был божественным, но не могла.

— Когда-то они правили миром. Совершенные и изящные создания, полные силы и красоты…

Он говорил, говорил и говорил. Так долго, что у Юти затекла шея, пока она смотрела на рослого Фальга. И весь Вальтаг молчал, слушая этого гения.

— Я стану драконом, — завершил сиел свой рассказ. — Обязательно стану. Я близок к этому, как никогда.

— Фромвик, — нашла в себе силы Юти отвернуться от невероятно притягивающего силой своего убеждения Фальга.

Бывший ярл не без дрожи вышел на середину площади и с отвращением вывалил содержимое мешков на каменный пол. Вид уже остывших трупов животных с кусками черной запекшейся крови и темной юшкой, которая находилась внутри и теперь тягуче вытекала наружу, заставил содрогнуться саму деву. Мокрая спутанная шерсть походила на волосы только что выбравшегося из воды кудрявого пловца. И если бы не короткие овечьи ноги, то даже опытный воин принял бы их за человеческие.

— Я была там, когда дракон убил и разорвал их, — сказала Юти. — У него не возникло ни одного сомнения, когда он это совершил. Фальг создал удивительное и правдивое по своей природе существо. Потому вопрос не в том, как наказать сына Рихана Рыбы. А как сделать так, чтобы подобного больше никогда не произошло. Никогда! Потому что если в следующий раз на месте овцы будет человек, то дракон не остановится. И только вы знаете, как тяжело его уничтожить.

Юти вернулась обратно и села рядом с Ериканом, который ласково погладил ее по спине. Подобное означало наивысшее одобрение.

— Что теперь? — спросила она учителя.

— Будем надеяться, что сиел хватит мудрости принять правильное решение.

Юти не догадывалась, насколько могут быть верны слова старика. Она считала свою роль трудной, но необходимой, а судьбу юноши практически решенной. Однако демонстрация ужасов дракона вызвало совсем другие споры. Сиел стали наперебой советоваться, как они могут использовать чудовище в возможной войне против северных ярлов.

Чем дольше путешествовала Юти с Ериканом, тем меньше удивлялась коварству людей. Но теперь, находясь на Вальтаге сильнейших магов Земель, она воистину не могла найти подходящих слов. Демонстрация возможной смерти и горя лишь подстегнула отщепенцев, укрывшихся здесь от невзгод мира. И судя по количеству спорящих, «военная партия» была многочисленней. Как долго бы люди не говорили о мире, но как только представлялся шанс ударить побольнее, с пониманием, что противник может не ответить, они это совершали.

Сиел спорили так громко, что, казалось, сама богиня устремила взгляд с небес на этот крохотный каменный клочок. И вложила свои слова в уста молодого юноши, до сих пор безмолвно внимающего за происходящим.

— Вы все глупцы, которые не видят истины, — негромко, но твердо произнес Фальг. — Дева права. В мире и без меня слишком много горя и страдания. Нельзя множить его. Потому решение простое — я должен умереть.