Восемь недель

ГЛАВА 14

«Ты так бесстыдно морочишь мне голову» — Hoping by Alycia Marie

Аарон

Она носит его.

София носит ожерелье. Мое ожерелье. То самое, которое я ей подарил и сказал никогда не снимать. Чувство вины сжимает мое сердце, когда я понимаю, что это делает меня счастливым, зная, что я не носил своё уже много лет. А она до сих пор носит свое. Даже после стольких лет.

Я принимаю душ и одеваюсь в рекордно короткие сроки. На этот раз я даже не жду, пока все примут душ, что я обычно делаю, потому что не могу принимать душ в присутствии других людей.

Как только я надеваю самую необходимую одежду, — рубашку, штаны и туфли, — я выхожу за дверь. Как и Майлз, но у него совершенно другая причина уйти как можно быстрее.

И все же наша цель одна.

— Ты будешь там сегодня вечером? — спрашиваю я Майлза, пока мы мчимся по коридору к выходу с арены. Несмотря на то, что сегодня понедельник, ребята собираются выпить сегодня вечером в Brites. Зовите это празднованием новой недели выпивки.

Майлз качает головой.

— Нет. Я обещал Брук ночь кино. И ты знаешь, как я ненавижу оставлять её в руках незнакомца.

Это правда. И он уж точно не приведет её в бар. Думаю, теперь мы будем видеть Майлза намного реже. Или нет. Ведь он наш лучший друг. Это значит, что теперь вечеринки будут проходить у нас дома. Хотя бы командно-праздничные вечеринки. Ничего слишком дикого. Нужно помнить об одном четырехлетнем ребенке.

Лили и София стоят прямо у арены. Моя сестра держит на руках маленькую Брук, пытаясь успокоить её, когда та плачет. Майлз выбегает за дверь даже быстрее, чем я успеваю моргнуть.

Как только я тоже выхожу, я слышу, как Майлз, забирая дочь у моей сестры, говорит:

— Что случилось?

Я не жду ответа, хоть мне и интересно узнать, почему она расстроена. У меня нет времени выяснять, потому что человек, с которым я отчаянно хочу поговорить, пробирается через парковку, чтобы уйти как можно быстрее.

— София! — кричу я ей вслед, но она игнорирует меня. Понятия не имею почему она, черт возьми, проигнорировала меня сейчас. Я ничего ей не сделал, и я действительно хочу просто поговорить.

Догнать её не составит труда, хотя должен сказать, что она, кажется, довольно быстро ходит. На самом деле мне приходится бежать за ней, а не просто делать большие шаги.

— София, — повторяю я, едва достигнув её, кладя руку ей на плечо, чтобы она не шла. Она напрягается от моего прикосновения, но не оборачивается. Она как будто молится, что я просто уйду, если она не отреагирует.

Не повезло ей, я так не сделаю.

— Давай я отвезу тебя домой, — предлагаю я, обходя её так, чтобы мы оказались лицом к лицу.

— Мой дядя предложил забрать меня. — Её губы дернулись от очевидной лжи.

Почему она такая упрямая? Я просто хочу поговорить с ней о ожерелье.

Если она до сих пор его носит, думаете, она все еще надеется, что однажды мы будем вместе, как я и обещал?

Признаюсь, она была первой девушкой, которая меня заинтересовала, даже после того, как она уехала. Мне пришлось заставлять себя не следить за ней в социальных сетях ради собственного здравомыслия.

По правде говоря, в возрасте четырнадцати лет мой отец был в нескольких секундах от того, чтобы отправить меня к врачу, чтобы выяснить, что, черт возьми, со мной не так. Я отказывался забыть Софию даже годы спустя. Я все еще держался за мысль о том, что мы вместе, все еще мечтая увидеть ее снова.

В конце концов мне пришлось от нее отказаться. Не добровольно, но пришлось. Это было лучше для меня.

Что бы София ни вложила мне в мозг, когда мы были детьми, оно обязательно меня бы трахнуло. Я даже не хотел проводить время с людьми вне школы или хоккейной тренировки. Особенно с девушками.

Меня не интересовали девушки, потому что меня интересовала только одна. Та самая, которая жила за океаном и не разговаривала со мной годами.

И теперь, когда я наконец отпустил мысли о нас, она здесь. Она здесь, чтобы снова морочить мне мозги.

Но я не позволю этому случиться. Она здесь всего на пару месяцев, а потом вернется в Германию. Она вернется к своим друзьям, к своей семье. Мы снова расстанемся.

Копание в чувствах, которые, я знаю, будут там, если я буду достаточно усердно искать, не принесет мне никакой пользы. Черт, мне даже не нужно искать упомянутые чувства, они будут там, в гребаном святилище, которое я построил.

Говоря о навязчивых идеях: она моя. Всегда была, и я сомневаюсь, что когда-нибудь перестану быть одержимым ею.

Возможно, это не очень полезно для здоровья, но я бы никогда не стал пытаться насильно вернуть Софию в свою жизнь или ждать её. Что ж, я больше не жду её, как переданный пёсик «когда же она придет за мной».

— Пожалуйста, позволь мне отвезти тебя домой, София.

Я знаю, что у неё здесь нет машины. Я имею в виду, что она едва нашла место для ночлега, и я сомневаюсь, что её тетя позволит ей одолжить единственную машину, которая у неё есть, чтобы добраться до школы или еще куда-нибудь. Это означает, что София, скорее всего, пользуется общественным транспортом.

Пользоваться общественным транспортом не плохо. Нисколько. Но она здесь, потому что я попросил её об этом, так что отвезти её домой — меньшее, что я мог сделать.

— Я хотел навестить маму. Так как ты живешь рядом с ней, мне по пути. — Как будто я когда-либо планировал посетить это ужасное человеческое существо. Думаю, теперь да.

София отворачивается от меня, её голова запрокинута к небу, и она вздыхает.

— Хорошо, но только потому, что ты все равно направляешься туда.

Я не направлялся туда.

Я делаю жест в сторону своей машины, воздерживаясь от каких-либо комментариев на тот случай, если это заставит её убежать.

Только когда мы сели в мою машину, и я закрыл все двери, чтобы София не могла сбежать, я могу поговорить с ней об ожерелье.

Поэтому, когда мы оба сидим и едем по дороге, я осторожно втягиваюсь в разговор.

— Ты все еще носишь ожерелье.

Ну, или не осторожно.

— Я всегда ношу ожерелья, — говорит она. — Я занималась, забыла про время и мне пришлось быстро собираться. Это единственное, что я смогла найти.

— О да. Я бы тоже предпочел надеть ожерелье с подвеской Lego, чем не носить ничего пару часов.

Она могла бы обмануть других людей этим оправданием, но не меня.

Никто бы просто так не стал надевать ожерелье, которое раньше имело большое значение для двух людей, верно? Кроме того, мы должны принять во внимание, что вещи Софии находятся в Германии. Она решила взять это ожерелье с собой в США.

Я имею в виду, я тоже держу свое при себе. Оно лежит у меня дома на тумбочке и ждет, когда снова надену его. Но я не мог заставить себя сделать это. Смысл этого ожерелья, ценность, которую оно имеет… Я бы не стал надевать снова только ради того, чтобы носить ожерелье.

— Какая разница, Аарон? — спрашивает она, даже не удосужившись взглянуть на меня. Я не мог оглянуться на нее, так как должен был следить за дорогой, но она могла хотя бы попытаться проявить ко мне интерес. — Это ожерелье.

— Ожерелье, которое я тебе подарил.

— Я получила несколько ожерелий в качестве подарков за эти годы, это не так уж и важно.

Но это…

— Ага? И все они обещали прийти за тобой, когда они станут достаточно взрослыми? Все остальные обещали, что ты будешь для них единственной, когда они дарили тебе свой подарок?

— Тебе было восемь. Ты едва знал, что означают слова, которые ты сказал.

Возможно, она права. Тем не менее, они что-то значили для меня.