Восхождение

Глава 10 Диалог

Когда Боэтарх узнал, что ему угрожаю конкретно я, то есть зло обрело плоть и имя, инициированные им гонения на трикстеров закончились, а зверобогим стало не до гипотетической опасности, ведь у них под ногами загорелась земля. Я предположил, что найти мою стаю будет несложно.

Действовали мы с Эдом, как и в прошлый раз: надели силиконовые маски, долго кружили, петляли, меняли флаеры на более низкоуровневые. Благо что бетам не нужно отчитываться, как дельтам, зачем они посещают нижние уровни.

Функция Эда заключалась в том, чтобы высадить меня на первом уровне, и я незаметно пробрался в цоколь туда, где Гитель оставляла записки, а потом там же забрать меня в условленное время.

Я отлично понимал, как рискую, ведь убил Макса, члена своей стаи, защищая чужачку, это видел Дэн и растиражировал, выставив меня злодеем. Не исключено, что трикстеры ненавидят меня. Знают ли, что я выиграл на «Полигоне»? Наверняка. Но раз не донесли Гискону, кто я есть на самом деле, значит… Да ничего не значит!

И встреча со своими для меня более опасна, чем козни Боэтарха, потому что я люблю свою стаю и не смогу им навредить. Если встанет вопрос, кому жить, мне или им, выбор будет в их пользу. В последовательность мыслей врывается мысль об Элиссе, нарушает строй, и вот уже каша в голове. Я не имею права умирать хотя бы ради нее. Но и бросать свою стаю не имею права, ведь все мое восхождение изначально планировалось ради того, чтобы мой народ перестал прятаться по подвалам и вздрагивать от каждого звука.

Эд приземляется возле люка посреди площади. Гуляющие черноротые бросаются врассыпную, едва заметив снижающийся флаер. В последнее время флаеры приносили им только смерть.

Исчезаю в люке, пробираюсь дальше, туда, где царит темнота, жду, когда привыкнут глаза и переключатся на ночное зрение, а потом иду уже знакомым маршрутом.

Там, где горел напалм и лежали обугленные кости, уже чисто — трикстеры позаботились о своих мертвецах. Но все равно до одури пахнет жженой резиной, плотью и… смертью.

Ни разу мне не встретились следы трикстеров. Из этой части цоколя они точно ушли, да и пригодных для жизни мест осталось мало. Только бы уцелело то, где мы с Гитель условились оставлять друг другу записки.

Вот этот коридор, труба в ободранной изоляции, сую руку между нею и бетоном, выгребаю пригоршню свернутых трубочкой записок, несколько падает, поднимаю их, включаю коммуникатор, чтобы подсветить себе. Представляю, как Гитель приходила сюда каждый день, искала весточки от меня, расстраивалась, не обнаружив их, но все равно возвращалась снова и снова.

Бедная моя Гитель! В ее посланиях — столько любви, столько надежды! Записки рассыпались и перемешались, потому читаю их не в хронологическом порядке. Начинаю с той, где Гитель волнуется, куда я пропал. Затем попадаются рассуждения на тему, как я мог, и она надеется, что я знал, что делал — вероятно, речь идет об убийстве Макса, моего первого ученика-техно, который пытался прикончить меня, чтобы сдать Элиссу и получить миллион.

Выживший Дэн рассказал все по-своему, что это я на них напал и сперва застрелил Макса, потом попытался — его, потому что мне показалось, что они плохо обращались с девчонкой. Гитель попыталась убедить стаю, что я так не поступил бы, но они не верят ни Дэну до конца, ни в мою невиновность. Нет времени читать, я разворачиваю все записки, нахожу координаты, где сейчас обитает стая, а так же по ходу дела узнаю, что трикстеры в курсе, что я попал на «Полигон», и этим посланием все заканчивается.

Действительно — зачем писать, когда я на «Полигоне» и все равно не приду. После того, как я выиграл на реалити-шоу, весточек от нее больше не было. Может, она поняла, что я теперь птица высокого полета и забыл о них, а может, случилось чего похуже.

Полчаса бреду по коридорам, вдыхая гарь и понимая, что для трикстеров наступил переломный момент, они больше не могут жить под землей, но и к жизни на поверхности особо не приспособлены. Им приходится конкурировать за кусок хлеба с бандами черноротых, поделивших территорию.

Перед тем, как выйти на поверхность, надеваю силиконовую маску, которая увеличивает нос, уменьшает губы, меняет форму глаз и бровей.

Выбираюсь из люка, отправляю Эду сообщение, что со мной все нормально, жду подтверждения. Полминуты колеблюсь, идти ли к трикстерам, и принимаю окончательное решение.

Еду в битком набитом метро.

Прошел месяц, но кажется — целая жизнь, на Полигоне я отвык от замкнутых пространств, вони немытых тел, злых перекошенных лиц черноротых. Хочется отвернуться, но знаю, что меня могут пасти люди Боэтарха, потому верчу головой по сторонам, а заодно выискиваю преступников. Кажется, что все чуют во мне чужака, ощущают исходящую опасность.

Метро не идет в отдаленный район, где окопалась моя стая, это в самом сердце зиккурата, недалеко от мусоросжигательного цеха, и около часа добираюсь туда пешком.

Чем ближе подбираюсь к пункту назначения, тем убойнее вонь. Почему они поселились именно здесь? Пинаю смятую консервную банку, она отлетает к куче мусора, а оттуда с визгом выскакивает жирная крыса килограмма на полтора. Инстинктивно выхватываю нож, бросаю в нее — хорошая крыса, свежее мясо. Попадаю в голову — ловкость-то прокачал бешено.

Склоняюсь над трупиком и ощущаю чужое пристальное внимание, аж мышцы между лопаток сводит. Если это кто-то из наших, они меня не узнают в маске. Медальон Танит на груди нагревается. Сажусь на корточки над крысой, а сам ищу пути отступления. Коридор прямой, метров пять в ширину, слабо освещенный трескучими лампочками, через каждые десять метров — похожие на колонны квадратные бетонные выступы для труб, идущих вверх.

Наверху вижу отверстия вентиляционных ходов…

Невидимые ледяные пальцы сжимают горло, а дальше тело действует само — вместо того, чтобы броситься к колонне, прыгаю назад, и место, где я только что был, прочерчивает дорожка пуль.

Благословение Танит помогло тебе избежать внезапной смерти!

Стреляли из вентиляционной шахты, минута — и стрелок переместится сюда. Первая реакция — выстрелить в ответ, но вместо этого стягиваю силиконовую маску, выглядываю из-за колонны и ору:

— Не стрелять! Я свой. Леон. Не узнали?

— Шакал ты, Леон, — проговорили хриплым смутно знакомым голосом.

Хорошо, что в засаде не Дэн, тот со мной разговаривать бы не стал.

— Крыса, — голос идет из вентиляционной шахты, я предполагаю, что это Бэн. — Жируешь там, пока мы здесь дохнем.

— Не стреляй, Бэн. Думаешь, я забыл свою стаю? Да, я теперь бета, у меня власть, и я пришел, чтобы помочь вам.

Доносится смешок, я продолжаю:

— А какого хрена, по-твоему, я приперся, рискуя быть пристреленным тем же Дэном, который поступил, как крыса, но пытается обелиться? Он же не скажет: «Да, это я накосячил».

— Значит, это все-таки ты убил Макса из-за девки.

— Послушай, Бэн, ты можешь меня пристрелить, этим все закончится. Но ты меня знаешь много лет, так ведь? Вспомни, сколько мы пережили вместе. Неужели ты думаешь, что за месяц я настолько изменился, что убиваю своих? Зачем же я тогда сюда приперся?

— Ладно, — нехотя говорит он, выбивает отсек вентиляции, вылезает оттуда, перепачканный пылью, снимает клочья паутины с коротких седых волос. — Чего ты хочешь?

— Эйзер Гискон, у которого я правая рука, отрекся от служения Ваалу и набирает бойцов, чтоб оборонять Сабанский полуостров, где у него нефтяные вышки, от атак конкурентов. Лучших бойцов, чем трикстеры, я не знаю. Нюансы — надо будет переселиться туда. Мне нужно поговорить со всеми.

— Мы переселимся, а потом всех нас зальют напалмом, — говорит Бэн, но вижу, что его лицо меняется, глаза горят энтузиазмом — он ухватился за идею.

— Гарантирую, что нет, — озираюсь по сторонам. — Почему вы здесь? Вам угрожает опасность?

Он опять издает смешок.

— Твое появление — это как последний шанс. Оно настолько своевременно, что поневоле ищешь подвох. Идем.

— Облавы должны были прекратиться, — говорю я, считываю информацию с помощью программы: отношение Бэна ко мне — равнодушие. — У зверобогих мир рушится, им не до нас.

— У высших — да. Но на нас теперь охотятся все бандформирования черноротых, боссы дали такое распоряжение, а им, полагаю, оно поступило сверху, — Бэн сплевывает под ноги. — Те, кто тату по твоему совету не сделал, так вообще попали, ведь за наши головы полагается награда, небольшая, но сейчас у всех с заработками плохо. Там полная жесть, черноротые сперва стреляют, потом смотрят тату, и если ее нет, отрезают голову вместе с шеей. Вот мы и превратились в ценных промысловых зверей, ушли от греха подальше сюда, потому что лучше так, чем разделиться и ассимилировать. А если держаться общиной, это очень заметно, и нас быстро вычислят.

Бэн бросает взгляд на убитую крысу, подбирает ее.

— Жрать нечего. Голодать приходится по два-три дня. Если б не изобилие крыс, подохли бы с голоду.

— Если примете мои условия, это не проблема. Идем?

Минут пять шагаем по единственному захламленному коридору, Бэн рассказывает, что в убежище можно пробраться по двум коридорам, оба под охраной. У пластиковой приоткрытой двери он оборачивается.

— Побудь здесь, я расскажу о тебе, соберу людей.

Хватаю закрывающуюся дверь.

— Э, нет. Идем вместе. Подозреваю, что в стае появились те, кто попытается от меня избавиться.

Вваливаемся в темный коридор, два раза сворачиваем направо, и я слышу звон ложек о тарелки, детские возгласы, плач, и кажется, вот-то вот какой-то малыш закричит, что вот это он есть не будет, и потянет запахом похлебки… Будто приоткрылась дверь в прошлое, и оттуда дохнуло теплом. Когда только получил программу, я боялся, что она даст команду уничтожить трикстеров, потому что само их существование порицалось обществом и было противозаконным, теперь же стало понятно, что для нее все люди равны, и трикстерами ничто не угрожает.

Младшие дети, сидящие за собранным из мусора столом, меня не узнают, а вот старшие бросают есть, округляют глаза, и лишь Барка, мальчик, которого я спас ценой собственной жизни, бросается навстречу, но не решаются заключить меня в объятия. Я это сделал сам.

Повара и воспитатели тоже замирают, словно покойника увидели. Из-за нагромождения бытового мусора появляется Гитель, застывает, открыв рот, инстинктивно вытирает руки о передник. С момента нашей последней встречи она сильно похудела, кожа приобрела землистый оттенок, глаза ввалились.

— Собирай всех, — обращаюсь к Бэну, но так громко, чтобы все услышали.

Гитель единственная, кто решается ко мне подойти, обнимает и отстраняется.

— Я знала, что ты вернешься… кто бы что ни говорил.

— Спасибо, что верила в меня.

Через десять минут воспитатели уводят детей, начинают собираться взрослые и подростки, рассаживаются по местам, в воздухе звенит напряжение, чувствую их неприязнь, смешанную с любопытством, редкие проблески симпатии. Вдалеке появляется Дэн, зыркает волком, тоже занимает место подальше от меня.

Бэн становится рядом, перечисляет погибших: пятнадцать взрослых, четверо детей, я сжимаю кулаки, вдыхаю-выдыхаю.

— Убиты во время вооруженных налетов черноротых, — уточняет Бэн.

Старейшина Нааман приходит одним из последних. Правая половина его лица изуродована шрамами после ожога, рука и нога тоже пострадали, и из-за контрактуры у него не гнется колено, он слегка прихрамывает. Ему сорок. Он отращивает седые волосы, чтобы закрыть лицо. Трикстеры редко доживают до сорока, гибнут во время облав. Только сейчас, зная о частице Ваала в каждом, понимаю, насколько мы были правы, и наши предки не зря платили жизнями за наше право оставаться собой и иметь свободную волю.

Нааман ровняется со мной, но не пожимает протянутой руки. Качает головой:

— Надеюсь, ты все объяснишь. — И садится за столик с раздатчицей Наоми, вытянув покалеченную ногу.

Пока жду остальных, сканирую девушку, мою бывшую ученицу, которую несколько лет мучил, но так и не открыл у нее паранормальные способности. Интеллект — 10, физическое развитие — 11. Добираюсь до интересующего:

Заблокированные способности: телепатия (предел развития способности — 14).

Разблокировать?

Внимание! Обладателю второго осколка Сферы познания доступно применение способности не более одного раза в 5 суток.

Дариэллу я лечил, но способности у нее не разблокировал. Значит, могу попытаться сейчас. Мысленно соглашаюсь с «разблокировать», и появляется текст:

Необходимое условие — тактильный контакт.

Подхожу к напрягшейся Наоми, кладу ладонь ей на лоб, девушка вздрагивает, хлопает ресницами.

Разблокирована способность: телепатия.

Развитие способности на данный момент: 6.

Наоми гораздо талантливей Наданы, ее бы в команду!

— Наоми, тебя причислили к простым ошибочно. Ты — довольно сильный телепат. Благодаря обретенным способностям я разблокировал телепатию, теперь ты можешь если не читать, то чувствовать мысли человека.

Делаю шаг назад, обвожу взглядом собравшихся и улыбаюсь, разводя руками.

— Безумно рад вас всех видеть. Наоми, следи за моими мыслями, подтвердишь, что я честен. Я по-прежнему считаю себя трикстером, а трикстеры своим не лгут.

Пересказываю все, что со мной случилось, дохожу до момента, как пытался помочь во время облавы, но меня атаковал Макс, когда я пытался отбить Элиссу, и, не желая того, я его прикончил.

Думал, что Дэн будет возражать, но он лишь сверкает синими глазами, катает желваки, его отношение ко мне — ненависть, будь его воля, давно пристрелил бы. Замолкаю, смотрю на Наоми. Она все так же ошалело хлопает ресницами.

— Он не врет! Леон и правда защищался.

Дэн не выдерживает, вскакивает.

— Да, мы собрались продать девку, получить миллион и разделить между нами всеми! Мы голодаем, скоро дохнуть начнем! И когда встал вопрос, кому жить, Максу или этой… сучке, ты выбрал ее! — Он не говорил, выплевывал слова, и его голос эхом метался в пустом зале. — Говоришь, что считаешь себя трикстером. Крыса ты! Сам небось ее продал и вон как поднялся!

Собравшиеся встревоженно гудят, напряжение достигает апогея, моя рука ложится на рукоять пистолета. Когда фонтан красноречия Дэна иссякает, я снова беру слово. Начинаю издали:

— Вы все знаете легенду, что когда у зверобогих умирает Белый Судья, то Танит, воплощенная в девушке великого пунийского рода, снисходит до пунийца, и он становится Судьей, да? — Молчание служит ответом. — Мир Ваала рушится. Танит теперь против него, и та девушка, Элисса, и была воплощенной Танит. Белый Судья никогда не появится. Теперь вместо него буду я. Но мне нужно развиваться, и, чтобы изменить мир, действовать надо сверху, наращивать влияние. С помощью Танит и Шахара я пробился на четвертую ступень. И не только пробился, но и Эйзер Гискон готов отречься от Ваала. Ему нужны верные бойцы. Он готов предоставить землю, где вы будете жить, это на Сабанском полуострове. И сейчас вы должны ответить, пойдете ли со мной. Будем ли мы сражаться вместе, как раньше. — Смотрю на Наамана. — Что скажешь? Каков бы ни был твой ответ, я все равно не оставлю свою стаю без помощи.

Нааман выдерживает мой взгляд, его целый глаз блестит, ноздри раздуваются.

— Леон был отважным воином и преданным другом, — говорит он. — Но я смотрю на тебя и не вижу его. Ты стал другим. Нам нужно время на принятие решения.

— При положительном ответе завтра за вами прилетит транспортник Гискона, и вы никогда не будете голодать, прятаться и нуждаться. Вам предоставят жилье, современное оружие и технику. Все, что от вас потребуется, отбивать атаки бунтовщиков, которым подыгрывает нынешняя ЧВК. Мало того, я попытаюсь убедить Гискона создать свою ЧВК, куда рассчитываю включить вас, причем на офицерские должности.

— А как же дети? Женщины? — пролепетала Гитель омертвевшим голосом, видимо, ее убило осознание того, что ко мне снизошла Танит, что это означает, ни для кого не секрет.

— Место будет всем. У вас есть полчаса. Оставляю вас и жду в коридоре.

Прислонившись к стене и запрокинув голову, думаю о том, как поступил бы на месте загнанных в угол людей. Им некуда отступать, нечего терять, но шаг в неизвестность всегда страшит. В столовой поднимается гвалт, отдельных слов не разобрать, больше всех спорят женщины, долетает «голод», «сдохнем». Нааман взывает к порядку и выносит решение на голосование.

Выходит он раньше чем через полчаса, кладет руку на плечо и заглядывает в глаза.

— У нас нет выбора, Леон. Здесь мы точно погибнем, нас загоняют, как диких зверей. Поэтому мы идем с тобой. Нас осталось шестьдесят четыре человека. Двадцать детей. Сорок четыре взрослых, двадцать пять женщин, девятнадцать мужчин — не маловато ли?

— Наши женщины отменно владеют оружием, — отдаю ему коммуникатор, такой же, как у меня, программирую на нового владельца, объясняю, как использовать. — Он работает только снаружи, в зиккурат сигнал не дойдет. Я напишу точное время, когда и куда прибудет транспортник. — Пожимаю его руку. — Рад, что мы снова семья.

Меня окружают собравшиеся, подростки спрашивают про «Полигон», взрослые — о подробностях жизни на четвертом уровне. Пытаюсь отыскать Гитель, но ее нет, скорее всего, ушла к детям. Говорю, что у меня мало времени, прощаюсь, но меня не отпускают, лезут с объятьями, жмут руку, дети липнут. Намаан топает, разгоняя их, и вместе с Бэном отправляется меня провожать.

— Большая часть стай ушла в леса, услышав, что никто больше не истребляет озверелых, — говорит старейшина и бросает в спину: — Леон, если мы умрем… Наша кровь будет на твоей совести. Надеюсь, что она у тебя осталась!

Останавливаюсь у порога, оборачиваюсь, выдерживаю его взгляд.

— Намаан, клянусь, что как только появится возможность, я помогу и другим стаям. Но на это нужно время. Уйти в леса — правильное решение.

После визита к трикстерам отправляюсь в логово Рэя, но не обнаруживаю его там. Судя по порядку и вытертой пыли, логово обжито, и ушел он отсюда недавно. Оставляю записку с данными своего коммуникатора — уж Рэй найдет способ со мной связаться. Пишу, что не забыл о нем и попытаюсь его вытащить и легализовать.

Оставаться тут смысла нет — Рэя можно и до ночи прождать. Поскольку управился я быстрее, чем рассчитывал, остались три часа, и по подземным ходам отправляюсь к Помпилию, чтобы закинуть удочку, нет ли у него на примете толковых бойцов-зороастрийцев для службы в «Оплоте». Хочется, чтобы хотя бы офицеры были единомышленниками.

Но на самом деле гораздо больше хочется увидеть Элиссу, обнять ее и снова сделаться целым. Заглянуть в ее сияющие счастьем глаза и понять, что все мои действия и решения нужны и важны.

— Я не могу ответить за всех, — говорит Тевуртий, задумчиво помешивая натуральный чай в чашке, ложка изредка звякает о старинный фарфор. — Но мне нравится твоя задумка, и я поговорю с учениками, в которых уверен, а дальше выбор за тобой.

Как и Рэю, оставляю ему свои координаты.

— Спасибо. И, если будет возможность, собери в одном месте, я проверю их на лояльность.

— Конечно будет, — кивает Тевуртий. — Одно дело делаем.

Элисса сидит рядом со мной, на ее губах мечтательная улыбка. Странное дело — меня продолжает к ней тянуть до дрожи, причем достаточно сжать ее руку, как я это делаю сейчас, под столом, незаметно от Тевуртия, и наступает умиротворение, блаженное спокойствие, какое я ни разу не испытывал до нее.

Хочется, чтобы все было, как в прошлый раз, но понимаю, что осталось полчаса, и я не смогу себя заставить уйти. И сейчас сложно, но, насытившись ее желанным телом, будет невозможно в принципе. Она тоже это понимает, но именно сегодня не хочет меня отпускать. На пороге вцепляется мертвой хваткой, гладит по спине, зарывается носом в футболку.

— Еще пять минут. Чтобы запомнить.

Я и сам хочу впитать ее запах, унести с собой вкус ее губ… Я становлюсь сентиментальным… И хрен с ним! Целую ее нежно и страстно, глажу по щеке.

— Самая лучшая. Моя.

Элисса находит в себе силы разжать объятья, и я выскальзываю на улицу, в ночь, но тело отказывается уходить, словно меня что-то удерживает. Поворачиваю голову и вижу в светящемся окне Элиссу, прижавшую ладонь к стеклу. С каждым шагом все глубже, все отчетливей чувство утраты, отдаляется ее силуэт, очерченный золотым светом ламп, ширится, растет между нами овраг, наполняется чернотой.

Почему? Мы ведь обрели друг друга, и я буду возвращаться к ней. Все прошлые разы дурное предчувствие отпускало, теперь же оно со мной, даже когда спускаюсь на первый уровень, где меня ожидает флаер Эда.

Теперь он сразу везет меня в мои апартаменты, раздерганный дурным предчувствием, прошу его быть осторожным на обратном пути и путать следы, а сам связываюсь сперва с Гисконом, докладываю, что трикстеры готовы вылетать хоть завтра, затем — с Лексом, парень отчитывается, что Надана и Тейн должны вернуться с родных зиккуратов за полночь.

Вроде бы все, что от меня зависело, сделано. А значит, я имею право наконец выспаться, ведь завтра — очередной трудный день. Теперь все они будут трудными и ответственными, но мне не привыкать к жизни под прицелом.

Проваливаюсь в черноту, едва коснувшись головой подушки, и снится мне война, мечутся лучи прожекторов, воет сирена. Открываю глаза, и вой сирены превращается в верещание коммуникатора. Нехотя отвечаю на вызов от неизвестного. Напряженный мужской голос говорит:

— Леон. Это Тевуртий. На нас напали. Не отобьемся, их много. Полицию вызвал, не спешат.

Сон пропадает мгновенно. Как же так? Меня не могли выследить, ведь я к ним пробирался окольными путями… Подумаю об этом потом. Надо торопиться.

Одеваясь, набираю Лекса. Хотя сейчас третий час ночи, он отвечает сразу же.

— Нужна помощь, — говорю я, лихорадочно соображаю, кого бы еще подключить.

Там же Элисса! Некоторое время Тевуртий продержится, у него дом — крепость. Но потом… И людей взять неоткуда!

Хотя и один я — боевая единица. Броня современных флаеров мощнее, чем у машин первых поколений, которые используют налетчики, а что это братство Топора, я не сомневался. Мой флаер оборудован плазмоганами и пулеметными турелями, из оружия у меня пистолет-автомат, бластер. Так что нужно лететь и сдерживать натиск до прилета полицейских. К тому же у меня есть два помощника. Очень надеюсь, что мы успеем раньше, чем налетчики прорвутся.

Сбегая по лестнице, кричу:

— Виктор! Вставай, собирайся!

Он высовывается из-за двери — заспанный, помятый.

— Танит нужна помощь. Будем драться и, возможно, умирать. — Бросаю Виктору плазмоган. Он ловит его на лету. — Будешь наводчиком во флаере. Справишься?

Усталость исчезает с лица Виктора мгновенно, проступает решимость, он кивает. Рассеянный взгляд обретает твердость.

Стучу в комнату Миранды, переступаю порог, тут уж не до приличий. Услышав шум, она уже проснулась и даже оделась.

— На моих друзей нападение, нужно помочь. Будешь запасной.

Девушка кивает, заправляя рубашку в брюки, а я думаю, что если мне придется десантироваться, ее можно посадить за штурвал, а Виктору передать управление турелями.