Восхождение

Глава 15 Пустынники

В сумраке не рассмотреть, сколько озверелых скрывается в приближающейся стене пыли, где то и дело проглядывают головы в шлемах, детали трициклов, стволы автоматов. Люди текут рекой, сходят селем, и что-то в их движении есть стихийное, первобытное, завораживающее.

Напоминаю по общей связи:

— Пилоты, проносимся над нападающими так, чтобы они выстрелили и убедились, что их оружие нам не вредит. Снайперы — сделать по контрольному выстрелу из плазменной пушки так, чтобы не навредить людям. Потом в переговоры вступаю я. Всем все ясно?

— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, — ворчит Надана.

— Я восхищен твоим поступком, — откликается Вэра, и вспоминается его история про жену-озверелую.

Я знаю одно: их демонизируют, как и трикстеров, с ними можно договориться, чтобы избежать проблем в дальнейшем. А раз они не поклоняются Ваалу, у них должны быть люди с паранормальными способностями.

Даю команду действовать, и восемь наших «ос», включив огни, со свистом проносятся над головами озверелых. Панель перед глазами выдает картинку — все атакующие запрокидывают головы, разевают рты, целятся из автоматов, замечаю подствольник, но понимаю, что флаер среагирует и уйдет от заряда.

Наверняка пули чиркают по броне флаеров, но даже царапин не оставляют. Жаль, не слышно, о чем говорят озверелые, у них нет средств связи, им приходится орать, вижу лишь, как некоторые спустили косынки с лиц и разевают рты.

На склоне вспухает взрыв, раскурочивает холм, обдавая озверелых пылью и щебнем, затем — еще один. Мой снайпер взрывает долину перед наступающими, как и снайпер флаера, где находится Вэра. Ударной волной переворачивает пару трициклов, а потом хаотично мечущееся воинство заволакивает дымом, пылью, и не видно, что там происходит, мелькают лишь смутные силуэты.

Время действовать. Включаю громкоговоритель.

— Свободные граждане! Убедительная просьба прекратить наступление. Мы не хотим причинять вам вред, в противном случае нам придется вас уничтожить. А в том, что это нам под силу, вы уже убедились.

Пустынный ветер относит пыль, открывая взору воинство на трициклах: штук сорок агрессивного вида самосборных машин типа тех, что были у гемодов на Полигоне. На некоторых — крупнокалиберные пулеметы, больше похожие на пушки. Люди мечутся, кто-то мчится назад, оставляя пыльный след, кто-то рвется вперед, большинство остановилось.

— Глушите моторы, — командую я. — Кто у вас главный? Пусть отойдет в сторону, надо поговорить.

Среди озверелых оживление, они сняли косынки с лиц, орут, машут руками, дебил в рогатом шлеме пальнул по моему флаеру, за что сосед по трициклу врезал ему так, что он свалился на землю.

— Что делаем? — интересуется Надана.

— Ждем. Видишь — у них совещание.

«Совещание» озверелых напоминает бои без правил на рыночной площади древнего мира. Разношерстно одетые мускулистые бородачи носятся между трициклами, жестикулируют, толкают друг друга — спорят. Надо им помочь принять решение.

— Вы ничем не рискуете, поговорив со мной. Я бы даже сказал, что вам понравится мое предложение. Всяко лучше, чем погибнуть всем до последнего. Пожалуй, начну, чтобы все слышали. Не знаю, с кем вы договаривались и что вам пообещали, но официальный представитель власти теперь я, мое имя Леонард Тальпаллис. И я не хочу вас убивать. Мало того, я не против взять вас под защиту. Да, вы не ослышались, времена меняются.

— Ты с ума сошел? — шипит Надана по выделенной линии связи.

Игнорирую ее реплику и продолжаю вещать:

— Вы можете жить, где и раньше. Если это территория, подконтрольная Эйзеру Гискону, гонения на вас прекратятся. Взамен мне нужно знать, кто и что вам пообещал. По факту, как видите, вас просто бросили на убой. У вас есть две минуты, время пошло.

Смотрю на таймер на дисплее, включаю секундомер. Надана спрашивает возбужденным голосом:

— Если откажутся, что делать? Мочить их?

— Ни в коем случае.

По прошествии минуты снова включаю громкую связь:

— Свободный народ, вы вольны уезжать, и никто вас не тронет. Но это будет означать, что мы по-прежнему в состоянии войны. Я предлагаю мир. Впервые за тысячи лет.

Озверелые заводят моторы, поднимается пыль и скрывает их облаком. Не веря моим словам, трициклы уносятся в разные стороны. Испытываю легкое разочарование, ведь если удалось бы склонить озверелых к сотрудничеству, охранять полуостров было бы не от кого.

Но пыль оседает, и постепенно проступают силуэты главаря группировки и сидящего позади него попутчика в самодельном железном шлеме, оба поднимают руки.

— Снижаемся, — командую я и говорю своим: — Я на переговоры. Пока держите аборигенов под прицелом, но без команды не стреляйте, что бы ни случилось.

«Оса» плавно приземляется метрах в десяти от озверелых, этого достаточно, чтобы просканировать вождя:

Кемран Главный, 37 лет

Уровень 0, вольный гонщик Пустоши

Физическое развитие: 15

Духовное развитие: 5

Насколько он ловок, вынослив и здоров, а так же сколько у него детей, мне неинтересно

Отношение: неприязнь.

А вот спутник его меня удивил:

Ракель Кемран, 28 лет

Уровень 0, вольный гонщик пустоши, жена Кемрана Главного

Физическое развитие 13

Духовное развитие 10

Оно складывается из интеллекта и паранормальных способностей, а значит…

Интеллект: 12

Паранормальные способности: телепатия (8).

Воцарившееся молчание нарушает Ракель, голос у нее грубый и хриплый, почти мужской.

— Кем, он не врет. Мало того, похоже, он такой же, как и мы! Я ща с трицикла свалюсь.

Подхожу вплотную и шепчу:

— Я рад, что ты телепатка, но это — не для разглашения. Говорить буду я, прошу вас на борт, — киваю в висящую над нами осу и говорю в снятый шлем по выделенной линии: — Опасности нет.

Оба смуглы, у Кемрана седые волосы по плечи, но черные сросшиеся брови. Ракель мускулиста, в орлином носу — серебряное кольцо. Спрыгнув на землю, она ровняется со мной и шепчет:

— Ты видишь нас? Читаешь нас? Твоя сила огромна, она растет.

— Довольно. Замолчи, женщина, — останавливает ее Кемран, — тебе же сказали…

— Да поняла я! Все, тема закрыта. Но невероятно-то как!

— Грядет время больших перемен, — говорю я, шагая к «осе», приземлившейся в десятке метров от нас.

Первая часть разговора с лидерами озверелых проходит во флаере при включенных средствах связи, мы обсуждаем условия мира, а вторая, самая главная — возле их трициклов, где нас не слышит никто, даже мои самые верные соратники.

Выясняется, что поселение озверелых довольно большое, около тысячи человек, обитают они на заброшенной базе, никого не трогают. Ранее, как и на трикстеров, на них делали облавы, но нечасто, потому что община никому не вредила. Но за последние два года дождей выпало мало, и скважина пустынников истощилась, воды стало не хватать, потому вопрос выживания встал остро.

Кемран уверял, что парламентер сам их нашел месяц назад. Это был высокий абсолютно белый человек с розовыми глазами.

Меня как молнией поразило. Сандрино? На всякий случай я переспрашиваю — точно он. Жаль, не удалось его спасти, тогда Боэтарха легко можно было привлечь к ответу.

Альбинос пообещал неограниченный доступ к опреснителю, если община поможет захватить нефтеперерабатывающий завод.

Вот оно как. Ясное дело, Боэтарх не стал бы захватывать завод, но вбил бы клин между своими злейшими врагами — Гисконами и Магонами. А поскольку он способен подчинять своей воле рядовых членов общества, возможно, поработал с командиром наемников, а, возможно, и с управляющим, потому тот и застрелился — у него была программа самоуничтожения.

По наводке альбиноса община успешно совершала набеги на колонны, и не следовало никаких санкций. Две недели назад пришел другой парламентер и велел наступать на завод после сигнала, который поступит на коммуникатор. Приняв сигнал, Кемран уничтожил коммуникатор, и его люди выдвинулись в атаку.

Как говорила Ракель, парламентеры назвались не настоящими именами, и они на самом деле хотели уничтожить тех, кто принес общине столько горя, потому озверелые решились на сотрудничество. Первый точно был Сандрино, второй по описанию не походил ни на командира наемников, ни на управляющего нефтедобывающим комплексом. Скорее всего, это был посредник.

Сообразив, что концов мне не найти, угощаю гостей соком в пластиковых емкостях — Ракель и Кемран делают по глотку, остальное забирают троим детям, программа показывает, что четвертый их ребенок умер. В голове зарождается план, как помирить два величайших рода и ударить по Боэтарху. Невольно улыбаюсь, представив низверженного Боэтарха — символа кровожадной власти и виновника смерти Элиссы.

Жизнь обретает направление, смысл и окрашивается багряным цветом ненависти.

— У вас есть емкости, которые можно транспортировать? — спрашиваю я, чем ставлю пустынников в тупик.

После того, как узнал их получше, я больше не смогу называть их озверелыми. Мало того, эти люди более всех других напоминают трикстеров.

— Два трицикла с железными емкостями по двести литров каждая.

— Вы можете приезжать два раза в неделю и брать столько воды, сколько вам нужно. Одно условие — ночью, потому что такие, как вы, пока еще вне закона. Постараюсь обеспечить вас минимумом натуральных продуктов, — беру паузу, ожидая реакцию.

В принципе, все и так ясно, радость написана на грубоватых лицах. Мои новые союзники переглядываются, не веря своим ушам. Ракель пожимает плечами:

— Похоже, здесь нет обмана.

— Реплику можно расценивать как согласие? — интересуюсь я, и женщина радостно кивает, кусает губу и жалуется: — У меня дочь от голода опухла в прошлом году…

Кемран толкает ее в бок и спрашивает суровым голосом:

— Понимаю, что твое предложение небескорыстно. Что потребуется от нас?

— Я не позволил бы вам умереть от жажды в любом случае, — улыбаюсь я. — От вас ничего не потребуется. Вы и так будете заинтересованы в том, чтобы владелец завода не менялся и оставался лояльным вам.

Сверкая глазами, суровый воин два раза бьет себя в грудь кулаком.

— Хвала богам! Впервые за тысячи лет нам такое предложили! И ты прав, теперь мы будем защищать завод.

— Если докажете верность, получите серьезное оружие. Ваша лояльность будет заключаться в другом. Если кто-то выйдет с вами на контакт, схватите его и доставьте мне. Обязательно обездвижьте, он попытается себя убить. Ракель, у меня в команде есть телепат, не такой сильный, как ты, твоя помощь на допросах была бы нелишней.

Улыбаясь, она разводит руками:

— Офигеть, конечно! Другие телепаты! Вот это да!.. Да, конечно да… — она впивается в меня взглядом: — Ты ведь не поклоняешься Ваалу, потому что только так можно…

— Ты права. И не только я. Все, разговор исчерпан. Ракель, пойдем со мной, побеседуем с подозреваемыми. У тебя ж есть методика, как развивать способности? — женщина с готовностью кивает. — Проконсультируешь моего человека?

Ракель отвечает, но не слышу ее, потому что перед глазами всплывает текст:

Ты предотвратил цепочку событий, способную повлечь множество смертей. Деяние приравнивается к предотвращению преступления второй степени сложности.

Осталось предотвратить преступлений: 272

Меня накрывает волной удовольствия, вцепляюсь в подлокотники и закрываю глаза, запрокинув голову, дыхание учащается. Двадцать два очка — предотвратив пять преступлений, я получу третий осколок Сферы познания, а соответственно, и новые способности.

Темран обещает ждать Ракель здесь же, на трицикле. Женщина входит во флаер, усаживается в кресло, а когда «оса» отрывается от земли, и изображение с камер выводят на экран — брюхо будто бы становится прозрачным — Ракель втягивает голову в плечи, распахивает глаза и из грозной воительницы превращается в напуганного ребенка.

В поселении Вэра грамотно рассадил наемников по разным камерам, чтобы они не сговорились, но допрос показывает, что все эти люди честно несли службу и не подозревали, что их командир работает на конкурента.

То же самое дает допрос помощников управляющего. Если он и был замешан в сговоре с пустынниками, то мастерски это скрывал. Окончательно убеждаюсь, что этим все и закончится, ведь старик Ульпиан тут ни при чем.

Еще и Гискон наседает, то требует отчета, то требует меня на Кипрус, в храм Танит, чтоб помог его жене, которой стало хуже, но понимаю, что пять суток еще не прошло, и я ничем ей не помогу.

В итоге допрос заканчивается в одиннадцать вечера, отправляю Ракель проконсультировать Надану, связываюсь с Гисконом, но он не отвечает. В полдвенадцатого возвращаю жену Кемрану, нагрузив соком и сладостями, собираюсь набрать Эйзера, но он опережает меня. Достаточно взглянуть на него, чтобы все понять: взгляд отсутствующий, плечи опущены.

— Она умерла, — говорит Эйзер, поджимая губы. — На Кипрус лететь не надо, возвращайся домой, — морщась, он массирует виски, и меня накрывает его болью, тяжелой, тягучей, как смола.

— Я тоже потерял любимую женщину вчера ночью, — зачем-то говорю я. — Она умирала у меня на руках, а я не смог помочь. Прими мои соболезнования.

На долю мгновения его глаза вспыхивают и тут же гаснут.

— Мне жаль. Я должен спросить, чем закончилась операция, но мне все равно.

— Все очень мутно, — отчитываюсь я. — И командир наемников, и управляющий покончили жизнь самоубийством. Первый сделал так, словно пал в бою, второй застрелился. Что делать с наемниками, сдавшимися в плен?

Гискон вскидывает бровь, продолжая массировать висок, а я понимаю, что его нужно сейчас по максимуму загрузить и мотивировать, иначе он раскиснет. Но информацию о том, что восстание инициировал Боэтарх, лучше придержать до завтра — она слишком важна, сейчас Гискон ее не воспримет.

— Нам в любом случае надо встретиться, есть и хорошие новости, но сказать я их могу только тет-а-тет.

— Завтра с утра жду тебя у себя. Наемники пока пусть сидят, завтра решим.

— Речь будет идти об Ульпиане Магоне. Подумай над тем, как сделать, чтобы он перестал быть нашим врагом.

Гискон грустно усмехается.

— Боюсь, это невозможно.

— Значит, подумаем вместе, обсудим. От того, получится ли склонить его на нашу сторону, будет многое зависеть.

— В восемь жду тебя в приемной медиахолдинга.

Он отключается, а я думаю, что смерть уравнивает всех — и альф, и пустынников. Командую сбор на базе, прощаюсь с трикстеками, а когда сажусь в кресло флаера, и веки смыкаются от усталости, Надана радостно сообщает, что наконец прибыл маори Тейн и привез пятерых земляков для службы в «Оплоте», а поскольку временные пояса разные, заявились они ночью и ждут на базе. Это хорошо, потому что не хочу домой в объятия пустоты.

Бойцы оказываются развитыми, при всем они отличные пилоты. Делаю им пропуски на четвертый уровень, хотя сейчас смутно представляю, кто чем будет заниматься в «Оплоте», уж слишком он стихийно создан, а мозги растеклись лужицей и ни хрена не соображают.

Стержень «Оплота» занимает места в конференц-зале: Надана и четыре ее амазонки, Тейн и пятеро маори, все высокие, от метра восьмидесяти, гармонично раскачанные, у всех волосы по плечи, Лекс и Вэра, должен быть еще Эд, но он пока в камере, потому что под программой Боэтарха.

Я больше для новеньких говорю, чем мы будем заниматься, обещаю, что расслабляться не придется, будет весело: покушения на убийство, попытки захвата и перевербовки, потому советую держаться группой и прикрывать друг друга. Напоминаю Лексу, что надо обработать несколько жалоб-завок, поступивших на сайт «Оплота». Прошу Вэру проинструктировать новеньких и объявляю общий сбор в одиннадцать — надеюсь, мне хватит трех часов на Гискона.

Полпервого рассаживаемся по флаерам и летим по апартаментам.

Попадаю в тишину, но покой мне противопоказан. Потому выпиваю банку энергетика и заставляю себя усиленно думать о том, как прокачаться. Можно обрабатывать вызова: пять заявок — и осколок у меня в кармане. А еще важно изучить тему взаимоотношений Магонов и Гисконов. Помирить их, чтоб единым фронтом выступили против Гамилькара Боэтарха, марионетки в лапах Ваала. Еще следует структурировать работу «Оплота», поработать со списком рекомендованных Помпилиями зороастрийцев. В конце концов слетать на Кипрус и поговорить с сестрой Боэтарха. Дел вагон, что замечательно.

На стартплощадке привычно осматриваюсь в поисках бомб или киллеров, но моя биологическая система безопасности молчит.

Желаю соратникам спокойной ночи, поднимаюсь на лифте вместе с Виктором и Мирандой, которые всю дорогу тактично молчали. Не поужинав, принимаю душ, падаю в кровать и сразу же вырубаюсь, не успевая заметить, как меня поглощает вязкая чернота — та самая, которой на меня плеснул Гискон, потерявший жену.

И сразу же из черноты выходит Элисса, садится на край постели. Следующий кадр — мы на огромной крыше дома, ночь, бахают взрывы. Элисса всматривается в небо, запрокинув голову, ветер треплет ее волосы. Я знаю, что сейчас ее убьют, кричу, но только разеваю рот в беззвучном крике, бегу, но обнаруживаю между нами разлом, который никак не перепрыгнуть.

Медленно поднимается вражеский флаер, свет бьет по глазам и слепит. В последний раз пытаюсь крикнуть, не могу, и, разбегаясь, прыгаю через черный разлом, понимая, что не долечу.

И снова Элисса, мы где-то в горах, но по разные стороны оврага. Теперь я могу кричать, она слышит меня, оборачивается… Взлетает вражеский флаер, свет бьет по глазам, грохочет пулемет…

Лишь единожды успеваю к ней, сбиваю с ног, прижимаю к себе, и мы в обнимку катимся по земле. Глажу непривычно длинные волосы. Теперь никто не отнимет ее у меня, никто не причинит ей вред. Не позволю!

Мир снова становится целым, обретает смысл. И если нужно будет отречься от всех достижений, чтобы она жила и ей ничего не угрожало, я сделаю это. Погружаюсь в теплую баюкающую черноту, а когда вдалеке верещит будильник, и я открываю глаза, обнаруживаю в своих объятиях Миранду.

Отстраняюсь, меня захлестывает гнев. Девушка поворачивается, всматривается в мое лицо непонимающе. Спрашиваю ее:

— Почему ты здесь?

Видимо, мой тон так выразителен, что она вспархивает с постели, вытягивается по струнке. На ней светло-зеленая прозрачная сорочка, облегающая идеальную грудь, нижнего белья на девушке нет.

— Извините, хозяин.

— Леон… — говорю, отводя взгляд.

— Прости, Леон. Я услышала крик и подумала, что-то случилось. — Она заводит за ухо прядь волос, но она выскальзывает и ныряет в декольте. — Поднялась в твою комнату. Ты звал какую-то Элиссу, я попыталась тебя разбудить, чтобы прервать кошмар, но ты схватил меня, обнял, и… Я не посмела уйти.

— Элиссу убили прошлой ночью у меня на глазах, — объясняю, чтобы избежать непонимания в дальнейшем.

— Мне жаль, — шепчет она, и ее сочувствие окутывает, успокаивает, обезболивает — теплым шарфом, объятиями воспитателя, дыханием летнего ветра. — Ты не злишься на меня, что я без спроса…

Душевного тепла Миранды мне с избытком, потому подхожу, обнимаю ее.

— Спасибо.

И топаю в душ перед поездкой к Эйзеру Гискону. Повестка дня — вражда с родом Магонов. Попытаюсь убедить Эйзера, что Гамилькар Боэтарх для нас более опасен, чем дед Элиссы…

Мысль о ней отдается болью, как если ткнуть пальцем в развороченную рану.