Восхождение. Янтарное взморье

Прода 10.08. 2024

Когда она привела мастера-травника к горе, частично усаженной виноградом (на то, чтобы весь склон озеленить, не хватило средств), тот прямо-таки остолбенел. Хэйт решила, что от восхищения, но затем лицо Виниса исказилось. Негодования полились бурным потоком.

Травнику не понравилось все. Кроме места: климат в Тионэе искусственно благоприятный, солнечного света хватает и на северном склоне. К чему нагородили каменные лабиринты ветрозащиты? Здесь нет и не будет таких ветродуев, чтобы данная конструкция была обоснована. Не после изъявления божественной воли!

— Да если вулканы проснутся, пепел и лава зальют и ус ы́ пят все, кроме этой долины! — в сердцах воскликнул Винис. — А, ладно, сойдут ваши стеночки, как подпорки. Но блажь и глупость это.

Но больше всего мастера разъярила «прекрасная», «эксклюзивная» схема полива виноградной лозы. Это когда Фарра при посадке в каждую лунку влила по чаше воды из подземного озера, и Хэйт при виде бойко принявшейся в рост лозы поручила женщине делать так каждый день.

— Это что за зеленый забор⁈ — сокрушался Винис, прикасаясь к шикарным резным листьям. — В эти лопухи только кухарям фарш заворачивать! Ну на порошок потолочь в сухом виде, раны присыпать.

И еще варианта три-четыре накидал, кои Хэйт принялась старательно заносить на чистый лист стеклянным пером… А то память девичья, вдруг забудет? Тут и конспект пригодится.

Художнице казалось, что сильные побеги и крупные листья — это хорошо. Как минимум, красиво. Но у специалиста по культурным растениям оказалось совершенно иное мнение.

— Вино! Я уже вижу завязь, и то, что она даст — недопустимо применять в виноделии!

Тут пришло время остолбенения для Хэйт. Применение листьев в кулинарии и алхимии — это не то, на что она рассчитывала, устраивая зеленые насаждения.

— А куда допустимо? — осторожно уточнила глава Ненависти.

Вдруг и тут дядька вариантов использования сходу накидает столько, что и боги с ним, с вином? Опять же, понять и исправить ошибку хотелось бы. Где накосячила? Да где угодно, из нее же фермер, как из овцы дракон. Все знания (обрывочные и сто процентов криво истолкованные) из поисковика другого мира.

— Слышал, на Янтарном Взморье урожай сахарного тростника удался, — покачал головой мастер-травник. — Рекомендую купить. Виноградины пойдут — вода да кислятина. Не всякий скот есть станет, а с сахаром хоть на сок надавить можно.

Пока Хэйт молча переваривала обрисованные перспективы, Винис распалялся.

— Кто ж так льет под корень лозе виноградной? Вы же залили их, бедных, а они и рады пить — корень всегда воде радехонек. Да вот плод от воды пухнет, теряет вкус. Напрочь теряет! Подчистую!

— Я как лучше хотела, — буркнула себе под нос «прибитая» справедливой отповедью художница. — Одна чаша в день, разве много?

— Еще и влагу взяли такую, что корень не может не выпить. Эх, — Винис махнул рукой. — Первый урожай загублен, не спасти. На куст в день — половина наперстка. Половина! Наперстка! Не чаша!

На том специалист махнул рукой и ушел с горы, не оглядываясь. Может, чтобы повидаться с Фаррой — Хэйт ему временный доступ в манор дала. А может, куда подальше от последствий излишних стараний и «гениальных» решений об использовании воды из Источника Мудрости.

А глава Ненависти рванула в Обжорку, заесть сердечную боль. Сердечную — потому как и деньги на лозу она от сердца отрывала, прям последние. И потому что прониклась уже идеей о производстве вина в маноре.

— Так, бесы с ними: с Винисом, с виниськом… — Хэйт заметила появление в сети музыканта. — Погнали в Ла Бьен. Надо кое с кем познакомиться.

Оставалось надеяться, что общение с духом дирижера выйдет более успешным, чем с мастером-травником. И не пойдет еще одна стоящая задумка псу под хвост… А к оркам уже ближе к выходу. Когда никакой спешки, никого не ждет, перетаптываясь от нетерпения, как те «падаваны» Лэя.

Небо в Ла Бьен было все еще затянуто тучами. Море штормило. На фоне Девятого Вала — это была легкая рябь на воде. В порту велись восстановительные работы, пристань закрыта. Толкучка на улочках сошла на нет.

— А где все? — полушепотом спросила мелкая. — Смыло всех? Да ну, на такие эвенты людей не напасешься.

Гнома увязалась с ними, когда услышала о призраке. Ударила в грудь кулачком, заявила о своей исключительной полезности. О хандре после прошлого визита в город-порт ничто не напоминало. Видимо, метод восстановления душевного равновесия «тиснуть крепко Родьку» работал.

Полезность: тут и суть вещей, и плодотворное общение с иными призрачными сущностями, и даже бестелесность в списке пассивок. Авось, ее духи за свою (отчасти) примут?

Хэйт полностью устраивало увеличение числа «переговорщиков», а еще радовало, как Мася воспряла духом.

— Работают, — повела рукой глава Ненависти, указывая на группы местных, кои тут и там трудились над разбором завалов. — И работы у них тут непочатый край.

— И так здесь постоянно? — Вал поежился, вспомнив хладные «объятия» моря. — Я бы лично переехал. Строили, строили, наконец построили. Море такое: «Юху!» — и смыло нафиг домики, как куличики из песка.

— Раз в два-три, реже, четыре месяца по реальному времени, — озвучила информацию с форума, куда заглядывала перед сном, Хэйт. — Время тут идет один к шести.

В плане переезда из неспокойного местечка она была вполне согласна с бардом. Но, наверное, что-то держало тут людей… кроме игровых условностей.

Дальше от порта разрушения были уже не так страшны. Правда, работяг на квадратный метр меньше не стало: богатеям же нужно в первую очередь все починить. Они за это деньги платят.

Художница скользнула взглядом по фасаду с горгульями, точнее, без горгулий. Крылатых скинуло с их насестов, и теперь мужики кряхтели, затягивая на веревках каменные фигуры на верхотуру.

— Про реконструкцию, — Хэйт повернула голову к гноме. — Мась, ты упоминала, что на краю долины можно устроить каменоломню?

— Неужто наша творческая личность добралась до скучных отчетов? — Мася насупилась: притворно или нет, не разобрать. — Да, камень отменный, хоть храмы из него возводи.

— В смысле, божественный? — подумала о воздействии Балеона на манор художница.

— В смысле: ровный, плотный, высококачественный, — с протяжным вздохом объяснила малая. — С виниськом облом-с, ты решила делать бизнес на камнях?

— Не совсем…

Оставшуюся дорогу до филармонии художница рассказывала об обстановке в степи. Как там живут нынче, о нехватке строительных и отделочных материалов, о восстановлении крепей… Как бы хорошо было пристроить к этому делу Барби. И какими Хэйт видела варианты использования камня их открытой, но не оборудованной и не запущенной еще в работу каменоломни в пределах манора.

— Давай так: я направлю финансирование в этом направлении, чтобы сделать все сразу хорошо, без переделок в дальнейшем, — Массакре всерьез восприняла затею подруги. — Посчитаю расходы на добычу и транспортировку. Вернется Барби, спросим ее мнение. Она может и не пожелать вписываться в большую стройку. Ее хотелки вообще уж очень сложно прогнозировать. А там видно будет. И с поставками, и со скидками.

— Спасибо, — художница действительно высоко ценила серьезный подход казначея к делам.

— Не за что пока, — махнула рукой гномка. — Учти, у нас объемы будут не такими значительными, чтобы потребности орков покрыть. Одна каменоломня на всю степь…

Мася собрала пальцы в щепотку, как бы демонстрируя величину крайне малую, а после широко раскинула руки — это явно был намек на просторы орочьей степи.

— Любая помощь сгодится, — пожала плечами Хэйт, затормаживая перед зданием Ла Мьюсика. — Вал, иди первый. Договорись, чтобы и нас пропустили.

Дух дирижера принял их весьма благосклонно. Была в том, несомненно, заслуга Вала и его изумительного исполнения. Альтус, дух даже сходу представился, слышал о рабсиле в Триумвирате. Не той, что рабочая, а той, что рабская.

Кроме Лунного Ириса, Ла Бьен могла «похвалиться» и другими заведениями с цветочными названиями. Тут бордели называли цветниками, а «мамочки» из «цветников» просили обращаться к ним: «Мама Роза, мама Ирис» и т.д. по наименованию того цветочка, что использовали в названии «клумбы».

Далеко не всегда в цветочки шли добровольно.

Хэйт мысленно пообещала найти как можно больше составителей букетов и прочих садовников, да оборвать им лишние стебли и пестики…

Увы, как творческая и увлеченная личность, Альтус не стремился вникать в далекие от музыки дела. Деталей он не знал. Разве что названия «цветников» смог подсказать.

Хэйт записала каждое. Лунный Ирис — там для развлечения гостей держат в основном мальчиков. Белая Незабудка специализируется на молодых девушках. В Желтой Акации можно насладиться зрелой женской красотой. Черная Мальва предоставляет совершенно особые удовольствия.

Главу Ненависти слегка мутило. Уточнять, что там за особенности в Черной Мальве, не хотелось совсем. Едва ли это что-то хорошее, доброе и прекрасное.

— Пьер, флейтист, мой подопечный, — наконец выдал «наводку» с конкретикой дух дирижера. — Его мать работала в Желтой Акации. Там и прижила дитя… Я встретил его совсем маленьким, чумазым и худым, как спичка. Он играл на свистульке. Знаете, такая детская игрушка, глиняная птичка с внутренней полостью. Я тогда замер и не мог сойти с места: не верилось, что ребенок из простейшего инструмента способен выдувать такие звуки. Я забрал его с улицы, выпестовал его талант, дал ему лучших учителей…

— А что с его матерью? — деловито спросила гнома.

История становления музыканта из городских низов может и была донельзя увлекательной, но совсем не относилась к их расследованию.

— Умерла, — ответил дух. — Пьер ждал ее на первый свой концерт, он купил ей платье — подрабатывал переноской писем и посылок. Думал, я не знаю… Но она не пришла. Пьер горько плакал после выступления. Не думаю, что тревожить его с расспросами о матери уместно. Он тяжело пережил эту потерю.

— Мы будем максимально деликатны, — Хэйт побледнела, но не растеряла решимости.

Уж кому-кому, а ей не надо было объяснять, как больно терять самых близких… Маська сжала кулачки, Вал свел брови в одну линию.

Наверное, малая представила, что их с братом разлучают навсегда. И что творится на душе после разлуки…

О ком думал бард, неизвестно. Но Хэйт ясно помнила, что в своем невероятном выступлении на сцене Ла Мьюсика демон смотрел куда-то в зал. Взор барда обращен был не на Хель, феерическую и чарующую в танце. Не на монстров из морских глубин. Не на товарищей по команде, что бились с этими монстрами.

И уж точно не на художницу, что готова в кровь была пальцы стереть, лишь бы зарисовать как можно больше моментов: танца, боя, особенной атмосферы, рождаемой музыкой.

— Пьер живет в третьем доме по Малой Морской улице, — сдался Альтус. — Дом с синими ставнями. Если они уцелели, конечно…

Пока шли из Ла Мьюсика к указанному адресу, мрачный настрой Хэйт частично развеялся. Вал и Мася ободрили: мол, в верном направлении движемся, вот-вот потянем за первые ниточки…

И адрес сам: в Петербурге тоже была Малая Морская. Там в разные годы жили известные личности, в том числе Петр Ильич Чайковский, композитор и дирижер. Барду может быть полезно прогуляться по Малым Морским в обоих мирах, глядишь, еще больше вдохновения почерпнет. Шедевров много не бывает!

Дом они нашли. Узкий двухэтажный домишко, втиснутый между двумя другими зданиями той же непривычной узости. От одного края фасада до другого не больше трех метров.

К счастью, дом не смыло в море. Ставни синие пропали, дверь входную (хиленькую, надо сказать) проломило, но само строение уцелело.

Хэйт несколько раз постучала по обломкам двери, потарабанила по стене, прокричала раз пять имя жильца. Безрезультатно.

— Надо проверить, — твердо сказал Вал.

И одним толчком плеча вышиб входную дверь окончательно. Вслед за демоном в чужое жилище просочились и Маська с Хэйт.

Внутри дом выглядел покинутым. Чехлы на мебели в разводах: видно, морская вода подняла с пола пыль, пропитала ткань, а как высохла, образовала грязные узоры. Тишина. Непохоже на дом, где живет музыкант.

— Там кто-то есть, — начала шептать Мася. — Суть вещей…

— Кто вы⁈ — грозный окрик донесся с лестницы, ведущей на второй этаж. — И что вам нужно от моего сына?