Война казначейства. Начало новой эры финансовой войны

Отслеживание большого объема быстрых и анонимных денежных потоков по всему миру, а также внедрение новых технологий, позволяющих осуществлять законное и надлежащее отслеживание, будет оставаться серьезной задачей для сотрудников правоохранительных органов, спецслужб и регулирующих органов, особенно потому, что группы и отдельные лица способны скрывать и маскировать свою личность и интересы собственности. Цифровые валюты, пришедшие на смену традиционным валютам, а также средствам контроля и "заслонам", связанным с традиционными международными денежными потоками, становятся эффективными, но потенциально проблематичными способами привлечения, перемещения или сокрытия незаконного капитала.

Во многих случаях стремление уклониться от финансового давления Соединенных Штатов послужило толчком к созданию новых структур для получения прибыли на рынках возможностей и новых отношений для подрыва легитимной финансовой системы. Противник научился приспосабливаться к инструментам и методам, используемым для оказания на него финансового давления. Эти финансовые сети часто используют возможности и союзников, естественно присутствующих в окружающей среде.

Важно, что деньги позволяют, казалось бы, разрозненным сетям и группам объединить свои операции. Деньги - и возможность получения прибыли - способствуют развитию отношений, которые в обычных условиях не существовали бы. Это правило доказали такие крупные глобальные торговцы оружием нашей эпохи, как Виктор Бут и Манзар аль-Кассар, "принц из Марбельи", который поставлял оружие преступникам и террористам и сейчас отбывает федеральный тюремный срок в США. Они были готовы обслуживать любую группировку или режим, готовые заплатить нужную цену - часто, как в случае с Бутом, продавая оружие враждующим сторонам в одном и том же конфликте. Этот принцип оппортунистической прибыли и операций теперь распространяется на взаимодействие сетей всех идеологических направлений. Можно делать деньги и использовать логистические сети для достижения преступных и политических целей.

Это сочетание целей наиболее ярко проявляется в превращении террористических групп в организации наркоторговцев - такие, как РВСК в Колумбии или "Талибан" в Афганистане. По словам Майкла Брауна, бывшего главы Отдела специальных операций Агентства по борьбе с наркотиками, УБН связывает по меньшей мере половину иностранных террористических организаций с мировой наркоторговлей. Браун ярко описал эти растущие связи:

Если вы хотите представить себе неуправляемое пространство или вседозволенную среду, я говорю людям просто вспомнить сцену в баре из первого фильма "Звездные войны". Оперативники FTO (иностранных террористических организаций) и DTO (организаций наркоторговцев) посещают те же самые сомнительные бары, те же самые сомнительные отели и те же самые потные бордели во все большем количестве районов по всему миру. А чем еще они занимаются? Основываясь на более чем 37-летнем опыте работы в правоохранительных органах и службах безопасности, вы можете помянуть мое слово, что они, несомненно, ведут деловые переговоры и обмениваются накопленным опытом.

Идеология уступает место возможностям. Причина - деньги. По оценкам одного из источников, оборот наркотиков ежегодно приносит 320 миллиардов долларов. В 2006 году было подсчитано, что мексиканские и колумбийские организации наркоторговцев ежегодно получают от 8,3 до 24,9 миллиарда долларов в виде оптовых доходов от продажи наркотиков в США. РВСК получают от 500 до 600 миллионов долларов в год от контроля над торговлей кокаином из Колумбии и Венесуэлы, а Талибан зарабатывает от 70 до 400 миллионов долларов в год от торговли опиумом. Со временем Талибан расширил свое участие в торговле героином - вначале он защищал опиумные поля, а теперь занимается производством и распространением. В 2008 году талибы заработали до 50 миллионов долларов только на сборе опиума и еще 125 миллионов долларов на афганских морфиновых базах и героиновых лабораториях. Эти суммы росли в геометрической прогрессии по мере того, как талибы контролировали все больший объем наркоторговли из Афганистана. Недавно в книгах учета наркотиков одного из лидеров талибов было обнаружено, что менее чем за год он продал героина на 170 миллионов долларов. Другие группировки, такие как курдская террористическая организация PKK (также известная как Конгра Гел), согласно докладу НАТО, зарабатывали от 50 до 100 миллионов долларов в год, хотя турецкое правительство утверждает, что эта сеть зарабатывает ближе к 615 или даже, возможно, 770 миллионам долларов в год.

Эти связи позволяют группам действовать более широко. УБН, ФБР и разведывательное сообщество уделяют все больше внимания связи между наркотиками и террором: террористические группы берут на себя роль организаций наркоторговцев, а организации наркоторговцев приобретают черты и насильственные методы террористических групп. Прокурор США по Южному округу Нью-Йорка объединил свои отделы по борьбе с международными наркотиками и иностранным терроризмом, поскольку между ними существует тесная связь.

Самым драматичным примером потенциального оперативного сближения террористических и наркотических организаций стало раскрытие правительством США в 2011 году иранского заговора против посла Саудовской Аравии в Вашингтоне Аделя аль-Джубейра. По словам американских чиновников, иранский член "Сил Кудс" под руководством иранского руководства нанял источник в Управлении по борьбе с наркотиками, которого они считали членом злобного мексиканского наркокартеля Los Zetas. Иранцы хотели завербовать мексиканских киллеров для убийства посла Саудовской Аравии и других лиц в Вашингтоне. Связь между террором, спонсируемым государством, и насилием наркоторговцев была почти явной в столице страны. Враги Америки находят друг друга - по принципу удобства и возможности.

К сожалению, всегда можно найти способ обойти финансовое давление и ограничения, если есть возможность сделать деньги. Масштабы незаконных операций поражают воображение. Исследование ООН 2011 года показало, что "все преступные доходы, вероятно, составили около 3,6 процента ВВП (2,3-5,5 процента) или около 2,1 триллиона долларов в 2009 году". В Афганистане, например, 4,6 миллиарда долларов было задекларировано как экспорт из аэропорта Кабула в 2011 году, что примерно равно всему бюджету правительства Афганистана. Преступность может платить, что делает ее особенно привлекательным средством для сбора средств для сетей и групп с глобальными амбициями. Там, где можно заработать и перевести деньги, будут задействованы финансовые учреждения. Банки и финансовые посредники будут продолжать искать баланс между получением значительных сумм денег при ведении бизнеса с подозрительными клиентами и необходимостью применять самые строгие меры финансового контроля и стандарты к деньгам, проходящим через их системы. Мы неоднократно наблюдали это на примере транснациональных банков, в том числе, совсем недавно, HSBC и Standard Chartered. Регулятивные органы, следователи и прокуроры не щадят тех, кто стал мишенью для них. Учреждения, которые пытаются обойти санкции и проверки, чтобы получить доступ к прибыльным направлениям бизнеса или рынкам, сильно рискуют своей репутацией и доступом к американской и мировой банковской системе.

Уход от контроля может принимать разные формы. Иранцы приложили немало усилий, чтобы избежать международного финансового и коммерческого давления, с которым они сейчас сталкиваются. Со временем они адаптировали свои способы уклонения - сначала они полагались на центральный банк Ирана (Bank Markazi), чтобы проводить коммерческие банковские сделки и операции, не разрешенные через другие банки Ирана. Теперь, когда центральный банк подвергается тщательному контролю и изолирован, деньги перемещаются через сочувствующие банки - банки в таких странах, как Венесуэла или Китай, часто используются для перемещения денег в попытке избежать американского и западного контроля. В июле 2012 года Министерство финансов внесло в перечень банков Kunlun Bank в Китае и Elaf Bank в Ираке за их постоянные операции с иранскими банками. Noor Islamic Bank, частично принадлежащий правительству Дубая, был признан основным каналом для обхода международных санкций в отношении доходов от продажи иранской нефти. В последнее время Иран пытался приобрести более мелкие банки. Ирану также помогали торговые партнеры, не желавшие пресекать иранскую коммерческую деятельность. Ирак разочаровал администрацию Обамы, обеспечив иранцам выход к нефти и торговле, в то время как Соединенные Штаты пытаются зажать иранцев.

Но западные банки также не смогли устоять перед соблазном заработать на иранских сделках - часто на сделках с нефтью или инфраструктурой. Такие банки скрывали происхождение и назначение сделок, часто удаляя информацию о проводах из банковских транзакций. Это было распространенным нарушением, на которое указывали регулирующие органы в отношении таких банков, как Standard Chartered, UBS и HSBC. Иран также пытался заключить бартерные соглашения со странами, которые нуждаются в его нефти и готовы предложить взамен товары, исключая любые операции по обмену долларами. Иран пытался скрыть свою нефть и товары - закладывал флаги на своих судах, пытался отключить устройства слежения за танкерами и перемещал деньги в твердой валюте и золоте через границы, чтобы избежать банковской системы.

Иранцы не одиноки в игре на уклонение. Северные корейцы продолжают свою незаконную деятельность для финансирования своего режима, продавая и перемещая оружие, ракетные технологии и контрафактные товары, включая табак и фармацевтику, государствам-изгоям и преступным сетям. Для этого Северная Корея управляет многочисленными государственными предприятиями, сотрудничает с китайскими фирмами, которые могут обходить санкции, и контрабандой материалов через преступные сети и дипломатические каналы. Они используют закупочные сети в качестве перевозчиков денег и строят сложные контрабандные маршруты и альтернативные предприятия, чтобы продолжать незаконную деятельность, несмотря на международные санкции. В этом отношении весьма полезными оказались коммерческие сделки Северной Кореи с китайскими компаниями, обусловленные интересами горнодобывающей промышленности и проектами развития. Перемещение товаров между Северной Кореей и Китаем позволило создать сеть предприятий и брокеров, которые позволяют перемещать деньги и товары вне поля зрения международных банков.

Согласно докладу ООН о выполнении санкций против КНДР за 2009 год,

Хотя санкции явно не остановили ядерные программы Корейской Народно-Демократической Республики и торговлю оружием, они усложнили и удорожили их осуществление. Тем не менее государства-члены продолжают сталкиваться с многочисленными трудностями при осуществлении санкций. Группа обнаружила лазейки и другие уязвимые места в практике морских перевозок и транспортировки, которыми воспользовалась Корейская Народно-Демократическая Республика и другие страны, и отмечает растущую изощренность Корейской Народно-Демократической Республики как в создании подставных и фиктивных компаний и оффшорных финансовых агентов, так и в распространении аффилированных лиц, заменителей и псевдонимов, предназначенных для маскировки уже обозначенных юридических и физических лиц.

Уклонение от международных санкций и финансовых ограничений - наряду с незаконной торговлей - может развиваться на фоне законных торговых отношений. Будучи самым значительным союзником Северной Кореи, Китай выступает в качестве основного торгового партнера и ключевого источника продовольствия, оружия, топлива и другой помощи для изолированного государства. Он также служит отдушиной для северокорейского режима. Китай заинтересован в обеспечении экономической стабильности Северной Кореи. Любой экономический коллапс в Северной Корее может привести к нестабильности на ее границе и вызвать волны беженцев, а также создать риск иностранной интервенции со стороны таких держав, как Южная Корея или США. Около половины китайской внешней помощи предоставляется Северной Корее. Продажи китайского оружия Северной Корее подскочили до 4,32 миллиона долларов в 2009 году, в том же году, когда Китай стал единственным экспортером стрелкового оружия в Северную Корею. Северная Корея, не доверяя интересам Китая, должна продолжать претендовать на самодостаточность и в то же время участвовать в чем-то близком к "нормальным" внешним отношениям. Таким образом, экономические отношения между двумя странами, основанные на торговле, иностранных инвестициях, контрактах на добычу полезных ископаемых, специальных экономических зонах и других мерах, создают тонкий и важный баланс.

Таким образом, Китай является предохранительным клапаном для финансов северокорейского режима, и их экономические и торговые отношения постоянно растут. По данным Всемирного банка, с начала 1990-х годов Китай поставляет в Северную Корею большую часть продовольствия и почти 90 % импорта энергоносителей. Двусторонняя торговля в 2008 году достигла 2,79 млрд долларов (на 41,3 % больше, чем в 2007 году) и продемонстрировала значительный торговый дисбаланс между двумя государствами. Китайский импорт оценивался в 2,03 миллиарда долларов, а экспорт Северной Кореи составил 750 миллионов долларов в виде угля и железной руды.

Китай является крупнейшим прямым иностранным инвестором в Северной Корее (не считая инвестиций Южной Кореи в Кэсонский промышленный комплекс, расположенный по другую сторону границы). Китай предоставил 18,4 миллиона долларов из 67 миллионов долларов прямых иностранных инвестиций в Северную Корею в 2007 году и 41,2 миллиона долларов из 44 миллионов долларов, инвестированных в 2008 году. У Китая есть причины быть привлеченным ресурсами Северной Кореи. Северная Корея обладает месторождениями полезных ископаемых, потенциальная стоимость которых в 140 раз превышает ВВП страны в 2008 году. К ним относятся уголь, медь, графит, железная руда, свинец, известняк, магнезит, соль, вольфрам и цинк. Китайские и северокорейские горнодобывающие компании разработали ряд совместных проектов по добыче железной руды, меди, золота и угля, чтобы обеспечить Китай необходимыми энергоносителями и сырьем, а Северную Корею - источником капитала, инвестиций и экономического развития. В одном из отчетов отмечается, что "China Tonghua Iron and Steel Group (государственное, но частично приватизированное предприятие) инвестировала 7 миллиардов юаней (около 875 миллионов долларов) в разработку железного рудника Мусан в КНДР, крупнейшего открытого железного рудника в Азии, с подтвержденными запасами железной руды до семи миллиардов тонн." Северная Корея и Китай также обязались развивать инфраструктуру и инвестиционные проекты в специальных экономических зонах (СЭЗ) для привлечения иностранных инвестиций.

Механизмы уклонения от уплаты налогов не ограничиваются коммерческими сделками или операциями между двумя странами. Учитывая потенциально нестрогое соблюдение правил и принципов борьбы с отмыванием денег и прозрачности в таких странах, как Китай, Малайзия, Россия, Катар и Венесуэла (а также склонность правительств этих стран выступать против политики и интересов Запада, особенно тех, которые напрямую касаются США), эти места могут служить международными финансовыми каналами для режимов-изгоев и незаконных негосударственных субъектов.

На самом деле, наиболее интересным аспектом угрозы является создание альянсов финансовых мошенников - стран или организаций, ставших мишенью или изолированных от законной финансовой системы, но сотрудничающих друг с другом, чтобы обойти санкции или получить доступ к финансовой системе. Подобные соглашения возникают как по воле случая, так и случайно, но они являются инновацией и результатом усиленной финансовой войны, которую ведут Соединенные Штаты.

Попытки создать обходные пути, чтобы обойти законную финансовую систему, уже наблюдаются. Те, кто опасается мотивов SWIFT после решения прекратить работу с иранскими банками, находящимися под санкциями, начали разрабатывать альтернативные варианты обмена сообщениями в Интернете среди банков и финансовых учреждений-единомышленников. Те, кто опасается полагаться на расчеты в долларах, начали устанавливать двусторонние или региональные торговые отношения, опираясь на местные валюты или бартерные соглашения, чтобы обойти традиционную банковскую систему. Кроме того, менее строгие финансовые центры и банки готовы подхватить бизнес, брошенный легальным банковским миром, рискуя попасть под пристальное внимание Казначейства США и других организаций.

Кроме того, между государствами-изгоями, ставшими объектом изоляции со стороны западных стран и банков, - Ираном, Северной Кореей, Сирией и Беларусью - сложились естественные альянсы, позволяющие избегать и обходить международное наблюдение. Финансовые и коммерческие связи принимают различные формы - часто с обменом ноу-хау и совместными попытками избежать контроля. Для своей деятельности эти страны используют подставные компании и сочувствующих им финансовых деятелей. 30 июня 2009 года Министерство финансов США включило северокорейскую компанию Hong Kong Electronics в список стран, распространяющих ядерное оружие и баллистические ракеты. Эта компания базировалась на острове Киш, Иран, и переводила миллионы долларов, связанных с сетью распространения, из Ирана в Северную Корею.

Венесуэла, имеющая доступ к американской банковской системе и коммерческие связи с США, в частности через нефтяные сделки, оказалась проблемным игроком среди мошенников. Иран сотрудничает с Венесуэлой, чтобы избежать санкций, и часто проводит визиты между лидерами двух стран. Рейсы из Тегерана в Дамаск и из Дамаска в Каракас совершаются не для того, чтобы удовлетворить растущий туристический поток из Ирана в Венесуэлу. Эти рейсы символически связывают эти страны и позволяют перемещать подозрительных лиц и товары. Покойный президент Венесуэлы Уго Чавес, по сообщениям, отправлял дизельное топливо в Сирию и сотрудничал с Ираном, чтобы допустить иранские войска в Латинскую Америку. Иран и Венесуэла стремились углубить свои политические, военные и экономические отношения посредством двусторонних соглашений, иностранных инвестиций и поддержки антиамериканских инициатив на мировых дипломатических форумах.

Эти связи будут только расти по мере того, как страны, находящиеся под пристальным вниманием или изолированные законной финансовой системой, будут пытаться вести совместный бизнес вне поля зрения Соединенных Штатов и строгости американского доллара.

Последняя политическая встреча, на которой я присутствовал в Овальном кабинете с президентом Бушем в ноябре 2008 года, была посвящена не терроризму, а угрозе международной организованной преступности. Начиная с 2007 года, в течение нескольких месяцев мы обсуждали в правительстве США, как бороться с растущим размахом организованной преступности по всему миру и угрозой национальной безопасности США, которую она представляла.

Мафии и организованная преступность всегда досаждали правоохранительным органам - от Аль Капоне до Джона Готти. Но организованная преступность XXI века была совсем другой. Эпоха глобализации торговли и инвестиций дала хорошо финансируемым преступным организациям возможность получить доступ к рынкам и внедриться в легальный коммерческий мир, как никогда раньше. Это также дало им возможность извлекать прибыль из всего спектра незаконной торговли - от наркотиков и торговли людьми до поддельных сумок Gucci и незаконной вырубки лесов.

По моей просьбе разведывательное сообщество подготовило обновленную Национальную разведывательную оценку угрозы национальной безопасности со стороны транснациональной организованной преступности, которая в итоге была опубликована в 2010 году. Организация Объединенных Наций также выпустила оценку угрозы в 2010 году, обнаружив, что "организованная преступность диверсифицировалась, вышла на глобальный уровень и достигла макроэкономических масштабов: незаконные товары поставляются с одного континента, перевозятся через другой и продаются на третьем. Сегодня мафии действительно являются транснациональной проблемой: они угрожают безопасности, особенно в бедных странах и странах, охваченных конфликтами. Преступность подпитывает коррупцию, проникает в бизнес и политику и препятствует развитию. И она подрывает управление, расширяя возможности тех, кто действует вне закона".

Прославленные и опасающиеся якудза из Японии, "Братский круг" из бывших советских республик, "Ла Фамилиа" в Мексике, азиатские триады в Китае и на Тайване, а также сицилийская мафия - все они получили прибыль и расширили сферу своего влияния. Они не одиноки. И они безжалостны. Во главе этих группировок стоят порочные бизнесмены, которые жестоко контролируют свои разветвленные сети. Они контролируют не только направления бизнеса или участки территории. Они часто получают контроль над правительствами, в которые внедряются или на которые оказывают влияние.

Мы поняли, что размах и мощь этих групп начинают представлять опасность для национальной безопасности. Часть этого риска связана с готовностью сетей организованной преступности вести дела со всеми желающими и торговать всем, что может принести прибыль. Группировки в Центральной Азии и России могли получить доступ к ядерному материалу и заключить сделку с тем, кто больше заплатит, чтобы продать радиологический материал. Мы несколько раз наблюдали контрабанду ядерных материалов через границу Грузии в 2003 и 2006 годах, и этого было достаточно, чтобы забеспокоиться, что эти группы представляют реальную угрозу распространения оружия массового уничтожения для тех, кто готов заплатить нужную цену.

Кроме того, многие из этих групп обладали достаточно диверсифицированной капитальной базой, чтобы контролировать и влиять на законные коммерческие предприятия и отрасли. Это были не просто местные мафиози, вымогающие деньги у малого бизнеса. Это были организации, управляющие глобальными предприятиями, с компаниями, контролирующими ценные рынки, членами легитимных советов директоров и небольшой армией юристов и бухгалтеров, готовых защищать их интересы. Как заявил Дэвид Коэн из Казначейства, "у глобализации есть и темная сторона. Поскольку наша глобальная экономика и финансовые системы стали более сложными и взаимозависимыми, они также стали более уязвимыми для преступных организаций и их незаконной финансовой деятельности."

Международные организованные преступные синдикаты расширили операции по отмыванию денег, которые способствовали их росту и финансовому охвату в глобальном масштабе, сделав их более многоуровневыми и используя различные инвестиционные механизмы. Такие группы не только понимают, как извлекать прибыль из международной системы, но и осознают, что определенные виды инвестиций и влияния могут оградить их деятельность и руководство от правоохранительных органов и политического давления. В более агрессивной позиции такие группы и потенциальные союзники террористов могут увидеть возможности в контроле над определенным бизнесом или влиянии на определенные рынки и государства, искажая политические рамки, в которых они действуют, посредством коррупции, запугивания и углубления влияния.

Наконец, это группы, которые могут влиять на правительства, но, учитывая их связи с различными режимами, они также могут быть кооптированы и использованы правительствами и лидерами или их союзниками и сторонниками. Родословная некоторых членов организованной преступности - например, связи российской организованной преступности со старым КГБ, а "Лос-Зетас" - с бывшими мексиканскими спецназовцами - дает им уникальные знания, связи и влияние в своих странах. Эти организации с их глубокими карманами, логистическими сетями и возможностью доступа к специализированному персоналу, включая компьютерных хакеров, дают странам, готовым иметь дело с такими группами, преимущество на мировом рынке. Такая схема позволяет создать группу негосударственных сетей, которые, если их задействовать, могут выступать в качестве доверенного лица против врагов государства.

В течение многих лет мы уделяли особое внимание связи между организованной преступной деятельностью и терроризмом. Аресты международных торговцев оружием Манзара аль-Кассара и Виктора Бута, а также ряд талибских наркоторговцев продемонстрировали нашу готовность использовать возможности американского законодательства для преследования международных преступников, которые служили оперативной связью для террористических и мошеннических сетей. В 2008 году генеральный прокурор США Майкл Мукаси объявил о переориентации на новые угрозы со стороны международной организованной преступности, отметив проникновение сетей на стратегические рынки энергоносителей и полезных ископаемых и эксплуатацию американских и международных финансовых систем. "Некоторые из наиболее значительных международных организованных преступников, - предупредил Мукасей, - проникают в наши собственные стратегические отрасли и отрасли наших союзников, оказывают логистическую поддержку террористическим организациям и иностранным спецслужбам, а также способны создать хаос в нашей экономической инфраструктуре". Далее он отметил, что современная организованная преступность затрагивает все элементы экономики и представляет собой множество угроз, включая "манипулирование рынками ценных бумаг, подкуп государственных чиновников по всему миру и использование насилия в качестве основы для власти". Он добавил: "Это отличительные черты международной организованной преступности в XXI веке".

Встреча в Овальном кабинете в ноябре 2008 года была посвящена использованию экономических полномочий президента в военное время для замораживания активов деятелей организованной преступности по всему миру. Заместитель генерального прокурора Марк Филип был сторонником использования этих полномочий и инструментов Казначейства для борьбы с организованной преступностью, и я старался сделать все возможное, чтобы помочь ему. По иронии судьбы, министерство финансов было не в восторге от идеи подписания президентом нового указа, направленного против финансовых сетей организованной преступности. Мы использовали эти полномочия, делегированные министрам финансов и штатов, в течение многих лет против наркоторговцев, террористов, распространителей оружия, а также тех, кто занимается коррупцией и нарушает права человека. Должны ли мы теперь расширить эти полномочия и программу для борьбы с известными организованными преступными группировками и их бизнес-сетями? В Овальном кабинете вместе с президентом находились генеральный прокурор Мукасей, директор национальной разведки Майк Макконнелл, министр финансов Полсон, государственный секретарь Райс, советник по национальной безопасности Хэдли, заместитель советника по национальной безопасности по международным экономическим вопросам Дэн Прайс и я.

Дискуссия была глубокой и уважительной, генеральный прокурор отстаивал необходимость использования этих новых финансовых инструментов для атаки на финансовую инфраструктуру организованных преступных группировок. Во многих отношениях, как мы с Филипом утверждали на протяжении нескольких недель, это был идеальный инструмент для борьбы с преступными организациями, которые процветали благодаря доступу к международным финансовым и коммерческим системам. Мы видели, какой драматический эффект эта изоляция могла оказать на наркокартели, которым требовалось отмывать свои средства и управлять бизнесом, чтобы получить возможность действовать по своему усмотрению и безнаказанно. Эти инструменты сработали против террористов и режимов-изгоев, которые стремились получить доступ к финансовой системе для получения прибыли и достижения политических целей. По мере того как преступные группы становятся все более взаимосвязанными, выходя за пределы национальных границ, такие сети приобретают влияние на стратегически важных рынках, что может повлиять на доступность и стабильность этих рынков. Кроме того, способность таких групп предоставлять свою инфраструктуру и опыт другим (в том числе террористам) - будь то доступ к поддельным проездным документам или ядерным материалам - вызывает призрак союзов удобства и выгоды, опасно направленных против Соединенных Штатов.

Размах российской сети организованной преступности Семена Могилевича - яркий тому пример. В конце 1990-х годов Могилевич получил контроль над рядом компаний, включая YBM Magnex в Филадельфии, которые производили промышленные магниты в Венгрии и занимались масштабным мошенничеством с ценными бумагами и отмыванием денег. Как заявил высокопоставленный представитель администрации в интервью газете New York Times, это стало "первой публичной демонстрацией манипулирования и проникновения российской организованной преступности на мировые финансовые рынки". В своем выступлении в 2005 году директор ФБР Мюллер описал сеть Могилевича как "занимавшуюся торговлей наркотиками и оружием, проституцией и отмыванием денег, а также организовавшую мошенничество с акциями в США и Канаде, в ходе которого инвесторы потеряли более 150 миллионов долларов", и все это из его штаб-квартиры в Будапеште.

Это были организации, которые начали внедряться в глобальный рынок, в том числе и в Соединенных Штатах. По той же причине, по которой финансовые инструменты были бы столь важны для использования против таких сетей, перспектива принятия нового указа, направленного против организованной преступности, была потенциально проблематичной. Противники издания указа отмечали, что будет очень сложно ограничить сферу его действия, и законные предприятия могут неосознанно и случайно попасть в сферу действия исполнительных полномочий военного времени. Министерство финансов также опасалось, что новый указ внесет неопределенность на рынок в разгар финансового кризиса и будет препятствовать инвестициям в Соединенные Штаты.

Президент Буш сразу же осознал эту проблему: нам нужно атаковать финансовые основы ползучей международной организованной преступности, но делать это нужно осторожно и продуманно. Он также понял, что нам нужен более широкий, более стратегический подход к проблеме. Президент обратился к нам и поручил разработать более широкую стратегию, в которую бы вписался указ, вместо того чтобы решать проблему по частям. Он также опасался, что публикация столь важного документа в конце срока полномочий администрации может поставить в затруднительное положение новую администрацию Обамы. Он поручил нам разработать скелет стратегии и передать его команде Обамы. Этим мы и занялись во время праздников. Когда я встретился с Джоном Бреннаном, который должен был занять должность заместителя советника по национальной безопасности и советника по национальной безопасности президента Обамы, я передал ему проект стратегии в красной папке. Бреннан серьезно отнесся и к папке, и к вопросу.

25 июля 2011 года администрация Обамы опубликовала свою версию стратегии борьбы с транснациональной организованной преступностью (ТОП). Президент Обама отметил: "Эта стратегия построена на едином, объединяющем принципе: создать, сбалансировать и интегрировать инструменты американской власти для борьбы с транснациональной организованной преступностью и связанными с ней угрозами нашей национальной безопасности - и призвать наших партнеров делать то же самое". . . . Хотя эта стратегия призвана помочь правительству Соединенных Штатов в борьбе с транснациональной преступностью, она также служит приглашением к расширению международного сотрудничества". Стратегия ставит своей целью сломить экономическую мощь транснациональных преступных сетей и защитить стратегические рынки и финансовую систему США от проникновения организованной преступности и злоупотреблений. Главная цель заключалась в том, чтобы победить транснациональные преступные сети, представляющие наибольшую угрозу национальной безопасности, путем поражения их инфраструктуры, лишения их вспомогательных средств и предотвращения содействия террористической деятельности со стороны преступников.

В то же время президент Обама подписал указ, наделяющий министра финансов полномочиями замораживать активы организованных преступных группировок и сетей их финансового содействия. Указом была создана новая программа санкций, направленная на блокирование собственности крупных транснациональных преступных организаций, угрожающих национальной безопасности, внешней политике или экономике Соединенных Штатов. В нем также названы первые группировки, которые будут подвергнуты финансовой изоляции и тщательному контролю в рамках этой программы: "Братский круг" из Евразии, якудза из Японии, Каморра из Италии и Лос-Зетас, безжалостный мексиканский наркокартель. Эти группировки занимаются всем - от торговли наркотиками и эксплуатации людей до пиратства в сфере торговли товарами - предприятиями, доходы и бизнес которых исчисляются миллиардами долларов. Глобальное и деловое разнообразие этих групп подчеркивает важность использования этого финансового инструмента против их экономических интересов.

Администрация также предложила новые законодательные меры, в том числе одну, направленную на повышение видимости финансовых активов и транзакций для выявления бенефициарных владельцев. Это предложение, за которое долгое время выступал Чип Понси из Министерства финансов, стало ответом на проблему скрытых криминальных активов, размещенных в США, без возможности узнать, кто или что инвестировал в страну. Криминальные активы можно было разместить или разместить в подставных компаниях, базирующихся в Соединенных Штатах, а американские банки и регулирующие органы не знали о происхождении средств или реальных владельцах активов. Эта лазейка в финансовом регулировании делала Соединенные Штаты уязвимым убежищем для умных преступников, которые знали, как скрыть свои операции.

Глобализация торговли и финансов изменила пространство финансовых сражений. Соединенные Штаты используют свое глобальное финансовое влияние и власть, чтобы изолировать игроков-изгоев. В то же время те, кто подвергается финансовому давлению со стороны США, приспосабливаются, используя глобализацию и новые технологии в своих интересах. Они уклоняются от давления и извлекают выгоду из незаконной торговли и возможностей сотрудничества в коммерческих и финансовых браках по расчету. Однако эти сети не только стремятся к прибыли, но и пытаются обойти и подорвать власть и влияние США. Именно так они могут оставаться в бизнесе и зарабатывать деньги. Это также делает их угрозой.

Использование этих инструментов не ограничивается Соединенными Штатами. Государственные и негосударственные субъекты извлекли уроки из финансовых кампаний, которые мы развязали за последнее десятилетие. Они увидели, как можно использовать финансовое влияние в национальных интересах, и начинают применять те же инструменты и методы для расширения своего влияния. Но эти другие участники международной системы могут быть не столь сдержанными, как Соединенные Штаты, в защите международной финансовой системы. Более того, некоторые враги и новые конкуренты Америки могут держать Соединенные Штаты и их уязвимые места под своим финансовым прицелом.

Глава 16

Летом 2008 года, в разгар финансового кризиса, российские чиновники обратились к своим китайским коллегам с интригующим предложением. Страны могли бы объединиться и продать свои пакеты акций американских гигантов жилищного финансирования Fannie Mae и Freddie Mac. Эти спонсируемые государством предприятия (GSE) владели или гарантировали более 5 триллионов долларов в жилищных ипотечных кредитах и ипотечных ценных бумагах, что составляло около 50 процентов всего ипотечного рынка. GSEs накопили около 1,7 триллиона долларов долга, сотни миллиардов из которых принадлежали только правительству Китая. В условиях, когда Соединенные Штаты все еще переживают финансовый кризис, скоординированная российско-китайская распродажа пакетов акций GSE может вынудить правительство США прибегнуть к чрезвычайным мерам и потратить огромные суммы на поддержание жизнедеятельности Fannie Mae и Freddie Mac. Такой шаг, скорее всего, усугубит глобальный экономический кризис, вызвав еще более глубокий кризис доверия к финансовой системе США и потенциальное бегство за долларом.

Министр финансов США Хэнк Полсон был проинформирован об этом предложении после того, как китайцы отказались принять этот план. Это стало предвестником растущей готовности стран использовать финансовое оружие для нанесения удара по Соединенным Штатам. Это и другие способы использования экономической силы и влияния позволяют заглянуть в новую эпоху геоэкономической конкуренции, возникшей после Великой рецессии 2008 года.

Финансовый кризис 2008 года стал серьезным ударом по американской мощи. Он вызвал фундаментальную потерю доверия к американской финансовой системе и модели капитала, пошатнув основы и представления об американской экономической мощи. Вслед за ним многие страны и инвесторы усомнились в том, что зависимость от Нью-Йорка и доллара США должна определять их благосостояние и национальную судьбу. Ощущение утраченного экономического господства Америки усилилось, когда G7 быстро уступила место G20 в качестве клуба ключевых экономических игроков. Тем временем такие страны, как Китай, Катар и Турция, относительно благополучно пережили кризис, широко инвестировали и процветали, в то время как экономика США продолжает хромать. Снижение кредитного рейтинга Соединенных Штатов агентством Standard & Poor's в 2012 году - еще один сигнал о том, что Америка утратила уверенность в своей способности решать важнейшие бюджетные проблемы. Восприятие экономического господства было разрушено.

На эту потерю воспринимаемого могущества теперь ответила возросшая готовность использовать экономическое влияние для достижения национальных интересов. Мы вступили в новую эру финансового влияния, в которой финансово-экономические инструменты заняли почетное место в качестве инструментов национальной безопасности. Конфликты этой эпохи, скорее всего, будут вестись на рынках, а не в армии, и в залах заседаний, а не на полях сражений. Геополитика - это игра, в которую лучше всего играть финансовым и коммерческим оружием.

Новая геоэкономическая игра может быть более эффективной и тонкой, чем геополитические соревнования прошлого, но она не менее безжалостна и разрушительна. Крупные и мелкие государственные державы, а также сверхсильные личности и сети могут использовать экономическую взаимозависимость для повышения своего статуса глобальной державы за счет своих геополитических соперников. До сих пор Соединенные Штаты находились на переднем крае этой конкуренции. Однако тот факт, что они первыми разработали инновационные и мощные финансовые инструменты для реализации своих интересов, не является гарантией дальнейшего успеха. Более того, существует вероятность того, что повысит уязвимость США и снизит их финансовое и экономическое влияние. Хотя за последние десять лет Соединенные Штаты практически монополизировали использование целенаправленного финансового давления, это преимущество, скорее всего, будет ослабевать, в результате чего США станут более уязвимыми перед внешним финансовым давлением и менее способными использовать финансовое давление в качестве рычага внешней политики.

Ирония российского предложения заключалась в том, что оно повторяло методы, которые Соединенные Штаты использовали против мошенников. За последние десять лет Соединенные Штаты продемонстрировали всему миру, и в частности своим конкурентам, что они готовы использовать экономические и рыночные возможности для влияния на международную безопасность. Китай и другие страны были возмущены использованием этого влияния для воздействия на их экономические интересы и влияние. Мощные финансовые инструменты, которые казначейство США оттачивало в течение этого десятилетия, теперь распространяются, особенно среди основных конкурентов. Они использовались и будут использоваться против Соединенных Штатов и их союзников в будущем не только из-за возросшего понимания иностранцами средств финансового давления, но и из-за снижения зависимости от доллара, американских банков и финансовой системы США.

Важно отметить, что государства и негосударственные субъекты, против которых действуют Соединенные Штаты, изобретают новые способы обхода санкций. Соединенные Штаты не имеют достаточного влияния на отдельные финансовые и денежные системы, которые появляются, особенно в киберсфере. Кроме того, все больше усилий, в том числе со стороны некоторых союзников США, направлено на ограничение одностороннего влияния Соединенных Штатов в финансовой сфере.

Эти тенденции ослабляют способность Соединенных Штатов использовать свою финансовую мощь для продвижения интересов национальной безопасности США. Развивающаяся геоэкономическая среда повысила ставки международной конкуренции и новых форм финансовой войны. Грядущие финансовые войны выявят сложные и новые риски - как вызовы макроуровня, так и угрозы микроуровня, - к которым Соединенные Штаты не готовы. Недемократические государства-конкуренты, способные осуществлять полный и всесторонний контроль над деятельностью своего глобального капитала и использовать негосударственных посредников, осознали изменение ландшафта и соответствующим образом скорректировали свои усилия по обеспечению национальной безопасности. Чтобы наверстать упущенное и восстановить свое относительное положение, Соединенные Штаты должны пересмотреть определение национальной безопасности в соответствии с экономическими принципами и соответствующим образом перестроить свой внешнеполитический инструментарий.

Предвестники финансовой войны

В то время как союзники и враги продолжают сомневаться в сроке годности экономического господства США и полезности капиталистической системы, возглавляемой американцами, государства-претенденты с альтернативными политическими моделями и ценностями активно используют трудности Америки в своих интересах. Этот момент ускорил вызов экономической мощи США, поскольку такие страны, как Китай, все меньше хотят подчиняться американскому финансовому диктату. Использование финансовой власти в XXI веке больше не является исключительно американским делом.

В частности, китайский бренд государственного авторитарного капитализма представляется все более привлекательной альтернативой. Китайские стратеги рассматривают экономическое влияние как центральный элемент национальной безопасности Китая. Поэтому китайские компании и государственные предприятия (SOE) пользуются преимуществами государственной политики, которая субсидирует их работу и доступ к рынкам за рубежом. Благодаря этой модели Китай стал второй по величине экономикой, мировым лидером по выбросам парниковых газов и прямым соперником американской экономической и политической гегемонии.

Владение Китаем основными ресурсами - одна из главных составляющих его проекции силы. Китай уже добывает 93 % всех редкоземельных минералов в мире (и 99 % некоторых из самых ценных минералов), которые используются в производстве множества важных продуктов, включая гибридные двигатели и стекла для солнечных батарей. По мере того как Китай укрепляет и упрочивает это почти монопольное положение на рынке, стимулы для использования доминирующего положения на рынке ресурсов в качестве политического оружия будут возрастать. Китай подает сигналы о том, что он готов напрягать свои экономические мускулы ради прямых и относительно незначительных интересов национальной безопасности. После захвата Японией в 2010 году капитана китайского траулера и в свете растущей напряженности в связи с претензиями Китая на "неоспоримый суверенитет" в Южно-Китайском море Китай, например, запретил экспорт некоторых редкоземельных минералов в Японию.

Неприятие санкций со стороны Китая привело к открытому обсуждению целесообразности односторонних санкций и использования доступа на китайский рынок для достижения национальных целей. После американской продажи нового военного оборудования Тайваню в 2009 году китайские чиновники пригрозили ввести санкции против всех американских компаний, ведущих бизнес в Китае. Один из китайских чиновников, как говорят, заявил, что китайцы научились применять такие санкции, наблюдая за Соединенными Штатами. Санкций не последовало, но китайцы дали понять: теперь они готовы ограничить доступ к своим рынкам для достижения геополитической цели.

Более того, Россия использовала свои критически важные поставки нефти и природного газа как для пополнения казны Кремля, так и для оказания политического давления. В 2006 и 2009 годах Россия перекрыла поставки природного газа в Европу через украинские трубопроводы в рамках продолжающегося спора о ценах и диверсификации. Российское правительство и "Газпром" использовали зависимость Европы от российского природного газа, составляющего около 25 % всех поставок в ЕС, чтобы добиться от Украины уступок. Российское правительство повторило эту схему с Грузией, чтобы оказать давление на правительство Саакашвили, прекратив все поставки газа и 25 процентов электроэнергии в Грузии зимой 2006 года. В настоящее время существуют предположения, что Россия через "Газпром" намерена приобрести греческую газовую компанию DEPA, поскольку Греция проводит "пожарную распродажу" своих государственных компаний. DEPA является важным участником интерконнектора Италия-Греция-Турция (IGTI), альтернативного газопровода, предназначенного для обхода российских поставок в Европу. Эта покупка будет соответствовать той же схеме, по которой "Газпром" приобрел доли на Балканах и в Польше, чтобы "заткнуть дыры" в альтернативных каналах поставок в Европу. Русские никогда не стеснялись своего желания использовать экономическую мощь в более широких национальных интересах. В 2007 году президент России Владимир Путин заявил, что российские спецслужбы "должны уметь оперативно и адекватно оценивать изменения международной экономической ситуации, понимать их последствия для отечественной экономики и ... более активно защищать экономические интересы наших компаний за рубежом".

Соединенные Штаты и их компании, напротив, по-прежнему не желают напрямую увязывать политические и экономические интересы за рубежом. Это проявляется не только в пассивной политике Соединенных Штатов в Ираке и Афганистане, но и в вялой торговой и инвестиционной политике, лишенной стратегической цели. Госсекретарь Клинтон продемонстрировала понимание этого широкого недостатка американской политики и глобальной динамики в своей речи на конференции Коалиции глобального лидерства США:

Простая истина заключается в том, что если мы не воспользуемся имеющимися сегодня возможностями, то это сделают другие страны. Другие страны будут бороться за свои компании, в то время как наши будут бороться за себя. Другие страны будут продвигать свои собственные модели и служить своим интересам вместо того, чтобы открывать рынки, укреплять верховенство закона и обеспечивать повсеместный инклюзивный рост. Другие страны будут создавать рабочие места, которые должны быть созданы здесь, и даже претендовать на мантию глобального лидерства. Никто из нас не хочет, чтобы это произошло, и я не верю, что большинство людей во всем мире тоже этого хотят.

Эта робкая торговая политика Соединенных Штатов отражает давнее структурное расхождение между политикой национальной безопасности и ролью частного сектора США в международной коммерческой и финансовой системе. Экономический размах и влияние США считались само собой разумеющимися благодаря парадигме свободной торговли, которую Соединенные Штаты помогли создать, и конкурентным преимуществам американских компаний. Теперь это экономическое преимущество и международное влияние, которое оно обеспечивает, находятся под угрозой. В более конкурентной глобальной среде пассивная политика, которая не увязывает национальную безопасность и экономическое влияние, обрекает Соединенные Штаты на уменьшение влияния на международном уровне.

Любое признание экономических успехов Китая должно быть сбалансировано с ясным пониманием присущих ему уязвимостей и интересов. Китай сталкивается с целым рядом внутренних политических, экологических и демографических проблем, которые осложнят его переход от бедной страны к стране со средним уровнем дохода, не говоря уже о стремлении к международному экономическому влиянию или доминированию. Недавние протесты против коррупции в органах власти и за права трудящихся подорвали ощущение стабильности в Китае и замедлили дальнейшее движение к массовой урбанизации. Замедление темпов роста китайской экономики заставляет китайских лидеров беспокоиться об устойчивости своей экономической модели. В декабре 2011 года заместитель министра финансов Китая Чжу Гуанъяо публично заявил, что нынешний экономический "кризис" "более серьезный и сложный, чем мировой финансовый кризис, вызванный банкротством Lehman Brothers в 2008 году". Летом 2012 года, после того как рост экономики Китая упал до трехлетнего минимума в 7,6 %, наблюдатели начали обсуждать проблемы и ограничения, присущие китайской экономической модели, причем многие, включая экологов, поставили под сомнение устойчивость роста Китая, основанного на промышленности и производстве.

Китай также начинает замечать реакцию на свою растущую мощь, поскольку страны ищут способы противостоять китайскому влиянию в своих регионах. Азиатские страны - от Вьетнама и Бирмы до Японии и Южной Кореи - недовольны попытками Китая установить власть в Южно-Китайском море с помощью своего экономического влияния. Со временем, по мере роста могущества Китая, он будет нести ответственность за сложные геополитические проблемы в Иране, Пакистане, Афганистане и Северной Корее, которые гноятся вдоль его границ.

Успех Китая также отчасти зависит от преобладающего глобального экономического порядка, и в краткосрочной и среднесрочной перспективе у него мало стимулов бросать вызов этому порядку. Экономические связи между Китаем и Соединенными Штатами связывают эти две страны и делают прямую конфронтацию менее вероятной. В 2011 году объем торговли между двумя экономическими державами достиг 503 миллиардов долларов, причем выгоду получили обе стороны. Китайские инвестиции в казначейские облигации США к 2011 году достигли 1,15 триллиона долларов, что составляет 23 процента общего объема иностранных инвестиций в государственные облигации США. Экономические связи Китая с Соединенными Штатами и его значительные инвестиции в казначейские облигации США делают его менее склонным к нападкам на доверие к доллару и американской экономике.

Тем не менее, агрессивный, государственный, меркантилистский подход Китая бросает вызов промышленности, относительной мощи и глобальному влиянию США. Он также искажает международную коммерческую систему, в которой экономически мощные государства занимаются коммерческими инвестициями и экономическим планированием, обычно предназначенными для частного сектора. Эта модель еще больше укрепилась, когда западные правительства вмешались, чтобы "выручить" традиционно частные отрасли. Как заявил в то время журнал The Economist, государство "вернулось в бизнес".

Эта новая марка авторитарного капитализма открывает двери для более агрессивного смешения экономических и политических интересов. В китайской модели экономическая мощь и влияние напрямую и намертво связаны с геополитическим влиянием и силой национальной безопасности. Как отмечает Элизабет К. Эконом, директор по исследованиям Азии в Совете по международным отношениям, Китай осознал, что "обеспечение поставок природных ресурсов требует не только хорошо организованной торговли и развития, но и экспансивной военной стратегии".

Эта новая модель также опирается на ресурсную базу и инвестиционный потенциал суверенных фондов. В 2007 году объем инвестиций китайских суверенных фондов составил 200 миллиардов долларов, и правительство Китая могло в любое время и без ограничений пополнить фонд ликвидными средствами. Аналогичные инвестиционные полугосударственные структуры (квазигосударственные образования) превратили национальные ресурсные богатства в национальные инвестиционные стратегии. Например, Катарское инвестиционное управление в 2007 году приобрело 20-процентную долю на Лондонской фондовой бирже. Мощь этих фондов такова, что во время недавнего экономического кризиса фирмы с Уолл-стрит, включая Merrill Lynch, Morgan Stanley и Blackstone, были вынуждены обратиться к ним за вливанием капитала на сумму более 40 миллиардов долларов. И размеры и сфера влияния этих спонсируемых правительством организаций, или так называемых государственных чемпионов, постоянно растут. На долю государственных предприятий сегодня приходится 20 процентов стоимости мирового фондового рынка. С 2004 по начало 2008 года более ста новых государственных компаний вошли в список Forbes Global 2000 крупнейших компаний по показателям "объем продаж, прибыль, активы и рыночная стоимость".

О привлекательности модели государственного чемпиона говорит тот факт, что западные страны начали окунаться в глубину суверенных фондов. Например, в ноябре 2008 года Франция учредила Fonds Strategique d'Investissement (FSI) - "стратегический инвестиционный фонд", управляемый "вооруженным крылом" французского казначейства, Caisse des Dépôts et Consignations (Фонд депозитов и консигнаций), - чтобы помочь французским компаниям преодолеть мировой финансовый кризис и защитить французскую промышленность от хищнических иностранных инвестиций. В 2009 году Великобритания создала стратегический инвестиционный фонд в размере 750 миллионов фунтов стерлингов для вложения средств в отечественные промышленные мощности, такие как низкоуглеродные технологии, инфраструктура высокоскоростной широкополосной связи, возобновляемые химические вещества и стимулирование экспорта. Совсем недавно Япония, занимающая второе место по объему иностранных резервов после Китая (около 1,2 триллиона долларов), задумалась о создании фонда национального благосостояния, чтобы снизить курс иены и выйти из двух десятилетий экономической стагнации. Для этого потребуется обновить финансируемый государством Японский банк международного сотрудничества, чтобы сделать стратегические инвестиции в развивающиеся рынки. Если Япония решится на такой шаг, она, скорее всего, диверсифицирует свои активы, выйдя из низкодоходных казначейских облигаций США.

Такие инвестиционные фонды и способность национальных государств контролировать кошельки, имеющие отношение к активам других стран, создают угрозу новых форм геополитического влияния - косвенного или прямого. Рассмотрим также случай государственного финансирования экспорта. В то время как США предоставляют финансирование клиентам американских компаний на зарубежных рынках только в очень узких случаях (например, когда оно необходимо для закрытия экспортной сделки), иностранные государственные капиталисты используют финансирование для получения доступа к природным ресурсам и широкому влиянию. При этом они нарушают видимость равных условий игры, игнорируя международные стандарты прозрачности, установленные Организацией экономического сотрудничества и развития (ОЭСР). Как недавно заявил Фред П. Хохберг, председатель Экспортно-импортного банка США, "существует обширный и растущий пул нерегулируемого государственного экспортного финансирования, который угрожает нанести ущерб американским компаниям по всему миру. Рынок все больше напоминает Дикий Запад, где правила соблюдаются слабо, если вообще соблюдаются."

И снова Китай является, пожалуй, самым агрессивным игроком в этой игре. Благодаря заниженному курсу юаня, политике субсидирования и инвестирования (например, обязательное создание совместных предприятий и лицензионных сделок), выгодной китайским фирмам, и передаче западных технологий китайским отраслям, китайские фирмы имеют преимущества не только в Китае, но и на мировом рынке. Это преимущество проявляется в различных отраслях - от производства солнечных батарей и ветряных турбин до высокоскоростных железных дорог и авиастроения. В этих случаях первые партнерства с западными компаниями привели к созданию собственного производственного потенциала, который начинает конкурировать с западными компаниями и выводит китайские компании в центр этих глобальных рынков. Китайское правительство ввело требование о 70-процентном местном содержании как для ветряных турбин, так и для проектов высокоскоростных железных дорог, и ограничило долю иностранного участия в новых компаниях высокоскоростных железных дорог 49 процентами. Эта политика все больше оттесняла на второй план многонациональные компании, в то время как китайские компании и национальные чемпионы завоевывали долю рынка. Доля китайских компаний по производству солнечных батарей в мировом производстве выросла с 9 до 48 процентов, увеличившись в пятьдесят раз с 2005 по 2010 год. Валютные резервы Китая составляли 2,85 триллиона долларов на конец 2010 года. Экспортно-импортный банк и Банк развития Китая использовали эти резервы для кредитования развивающихся стран, предоставив более 110 миллиардов долларов долгосрочных кредитов другим развивающимся странам в 2009 и 2010 годах, что превысило объем кредитования Всемирного банка за тот же период.

Китай не только использует влияние своих рынков в интересах собственных компаний, предъявляя жесткие требования к инвестициям , такие как партнерские или лицензионные сделки внутри страны, но и начал использовать процесс, аналогичный межведомственному Комитету по иностранным инвестициям в США (CFIUS), для проверки инвестиций в определенные чувствительные отрасли и сферы китайской экономики. Наконец, аналитики отмечают, что Китай начал использовать свой инвестиционный и коммерческий вес, чтобы закрепиться на Тайване и повлиять на дебаты об объединении с Китаем. В июне 2012 года Банк Китая открыл отделение в Тайбэе, что стало первым случаем, когда банк материкового Китая получил лицензию на расширение деятельности на Тайване. По оценкам главы банка, в течение следующих трех лет он сможет предоставить тайваньским предприятиям кредиты на сумму 220 юаней, что составляет примерно 35 миллиардов долларов.

В отличие от агрессивной игры Китая, на большинстве экономических полей Америка слишком часто остается на обочине. В гонке за ресурсами по всему миру, особенно в развивающихся странах, китайцы готовы пойти на убыточные инвестиции, чтобы обеспечить необходимые ресурсы для своей национальной безопасности.

В Ираке Соединенные Штаты и их союзники пролили драгоценную кровь и потратили миллиарды долларов на свержение Саддама Хусейна, восстановление иракской экономики и государства, а также создание целостной инфраструктуры безопасности. Нефть Ирака также является источником инвестиционных возможностей и ресурсного богатства для частного сектора и мировых нефтяных рынков. Однако американские нефтяные компании не используют преимущества иракского нефтяного рынка; они также не получили прибыли, как предсказывали многие в мире. Напротив, большинство американских нефтяных компаний - за исключением ExxonMobil, действующей совместно с Royal Dutch Shell и другими партнерами, - не являются крупными игроками и не претендуют на иракскую нефть.

Китайские нефтяные компании, напротив, намерены извлечь выгоду из американских инвестиций в страну. Например, на долгожданном аукционе 2009 года на право качать иракскую нефть - в то время как над головой пролетали американские военные вертолеты - министр нефти Ирака объявил о победе российских, китайских, французских и британских компаний. Ни один из одиннадцати контрактов не достался Соединенным Штатам. Китайские компании также намерены воспользоваться преимуществами других секторов иракской экономики, таких как строительство (особенно цементная промышленность) и инфраструктура. 17 июля 2012 года консорциум во главе с ЛУКОЙЛом - российским нефтяным гигантом - подписал предварительный контракт на право разведки нефтяных месторождений в южном блоке 10 Ирака.

В Афганистане Соединенные Штаты не готовы воспользоваться почти 1 триллионом долларов неразведанных минеральных богатств, включая такое ценное сырье, как литий, золото, медь и кобальт. Помимо краткосрочной прибыли, горнодобывающая деятельность могла бы стать "основой афганской экономики", заложить фундамент для нового Шелкового пути и тем самым связать экономику региона с быстрорастущими рынками Южной и Восточной Азии, а также Европы. Вместо этого Китай вкладывает значительные средства в эту новую отрасль и готов нести первоначальные потери ради долгосрочного плана добычи и экономики. В результате китайские государственные горнодобывающие компании разрабатывают запасы меди стоимостью в миллиарды долларов под защитой НАТО. Как отметил Роберт Каплан, старший научный сотрудник Центра новой американской безопасности и корреспондент The Atlantic, "Китай положил глаз на одни из последних в мире нетронутых месторождений меди, железа, золота, урана и драгоценных камней и готов пойти на большой риск в одной из самых жестоких стран, чтобы обеспечить их безопасность".

Вызовы американскому финансовому могуществу

Помимо вызова американскому экономическому доминированию, нынешняя обстановка включает в себя три значительные тенденции, которые подрывают использование Америкой своей финансовой мощи. Использование новых валют и технологий вне официальной финансовой системы, через Интернет, при все меньшей подотчетности и прозрачности подрывает способность отслеживать денежные потоки с помощью традиционных средств. В то же время недобросовестные игроки объединяются вокруг общей цели - обойти и подорвать финансовое давление США и самим использовать финансовое оружие. Наконец, доллар США - и его доминирующее положение - является мишенью для конкурентов и тех, кто выражает недовольство тем, что мир полагается на доллар как на общепринятую резервную и торговую валюту, как на центральный элемент финансовой мощи США. Все это происходит по мере усложнения мировой финансовой системы, в которой появляется все больше финансовых продуктов и способов инвестирования и перемещения денег, что усложняет отслеживание и контроль законной финансовой деятельности.

Нынешняя обстановка, дополненная анонимностью, которую обеспечивает Интернет, и сложностью глобальной финансовой системы, позволяет злонамеренным субъектам тайно и скрытно объединять свои действия. Например, известно, что Иран использует террористов и ополченцев, таких как "Хезболла" и шиитские ополченцы в Ираке, для расширения своего влияния. Российская разведка, как известно, имеет тесные связи с российской и евразийской организованной преступностью. Китай, как утверждается, использует легионы студентов колледжей в качестве хакеров, которые помогают вести кибершпионаж, атакуя западные, азиатские и индийские системы.

В распоряжении этих субъектов появились новые цифровые инструменты, позволяющие им ускользать от усилий по борьбе с отмыванием денег и финансированием терроризма. Например, биткойн (BTC) - это цифровая валюта, передаваемая через пиринговые сети в Интернете. Это программное обеспечение, являющееся ранней реализацией идеи "криптовалюты", использует криптографию, а не центральные органы власти для выпуска и перевода денег. В результате транзакции обходятся дешево, счета не могут быть заморожены (если только пользователи не хранят биткоины в отдельном стороннем онлайн-кошельке), а для использования не существует никаких предварительных условий или произвольных ограничений. Платежи анонимны, идентифицируются только по различным выбранным биткоин-адресам пользователей. Транзакции необратимы и могут быть получены в любое время, даже если компьютер пользователя выключен. Биткойн использует программное обеспечение с открытым исходным кодом, поэтому любой желающий может изучить коды транзакций и использовать криптоключи, чтобы гарантировать, что никто не оплатит несколько транзакций одними и теми же деньгами. В отчете ФБР за апрель 2012 года, в котором оценивается использование биткоинов и обменные курсы (в настоящее время один биткоин стоит около 15 долларов), биткоины названы все более привлекательным вариантом для киберпреступников и других незаконных групп. В докладе делается вывод, что преступники будут все чаще использовать биткоины, применяя вредоносные программы для кражи цифровой валюты, а также ботнеты для создания новой валюты без предварительной стоимости. Потенциал незаконного использования биткоинов будет только расти по мере роста популярности валюты и стабилизации обменного курса.

Другие нетрадиционные валюты предлагают преступникам и террористическим группам аналогичные возможности для кражи и анонимного перемещения денег. "Доллары Linden - это виртуальная валюта мира Second Life, цифровой альтернативной реальности, первая виртуальная валюта, получившая хождение. Они торгуются на бирже LindeX, которой управляет Linden Lab, создатели Second Life, и могут быть обменены на реальную валюту. К 2010 году объем операций пользователей на бирже LindeX превысил 567 миллионов долларов в линден-долларах, а пользователи обналичили линден-доллары на 55 миллионов долларов США.

"Ven - это цифровая валюта социального сетевого сообщества Hub Culture, которое работает по приглашениям и включает в себя физические "павильоны", где участники встречаются и сотрудничают. Участники из разных стран могут обменивать широкий спектр товаров и услуг на ven по единой глобальной цене как в сообществах павильонов, так и в Интернете. Хотя в 2007 году для ven был установлен фиксированный курс (10 вен за доллар), сейчас это плавающая валюта, а недавно она была привязана к углеродным фьючерсам, что сделало ее одной из первых "зеленых" валют в мире.

Бартерные сделки также стали более активным способом обхода классических финансовых систем, используемых в местной или международной торговле. Бартерные биржи способствуют заключению сделок между сторонами, начисляя участникам "торговые кредиты", равные стоимости товаров и услуг. Эти кредиты функционируют аналогично деньгам. Участники могут обменивать товары на кредиты и использовать их в будущих сделках. ITEX, крупнейшая в стране бартерная сеть, базирующаяся в Сиэтле и насчитывающая более 24 000 участников, взимает абонентскую плату (20 долларов в месяц) и комиссию за транзакции (6 процентов за онлайн-торговлю, 7,5 процента за сделки при личной встрече). Торговые кредиты называются "долларами ITEX". Пятьсот бартерных бирж в стране приобрели огромную популярность после финансового кризиса, который ограничил доступ к наличным деньгам и подорвал доверие к банкам у многих людей. По оценкам Международной ассоциации взаимной торговли, ежегодный объем рынка бартерных сделок в США составляет около 12 миллиардов долларов. Многие участники предпочитают бартерный обмен, поскольку он стимулирует местные закупки, связывает предприятия с клиентами, которых они иначе не нашли бы, и расширяет их возможности по продаже излишков товаров и услуг. Во многих сообществах сегодня используются местные валюты и местные обменные торговые системы (LETS) - системы, основанные на взаимном кредитовании. Система обмена сообществ (Community Exchange System, CES) предлагает глобальную альтернативу LETS, создавая гораздо более крупную валютную и торговую площадку, которая работает аналогичным образом.

Подобно тому, как негосударственные субъекты готовы использовать новые цифровые технологии, государства все чаще готовы использовать негосударственных субъектов в неблаговидных целях. Журналист Мойзес Наим писал о росте и угрозе появления мафиозных государств - стран, которые выглядят и действуют как преступные организации. Растущее совпадение финансовых интересов преступных сообществ и некоторых национальных государств представляет собой альянс финансовых мошенников, угрожающий международной системе. Государства могут использовать ресурсы и сферу влияния сетевых организаций, заявляя при этом, что находятся на расстоянии вытянутой руки от их гнусной деятельности. Если эти альянсы будут скоординированы, они могут нанести удар по экономическим уязвимостям Соединенных Штатов.

Направленные угрозы и альянсы финансовых мошенников

Негосударственные субъекты быстро осознали и подготовились к наступлению эры экономических и финансовых войн. В сокровищнице документов, найденных в комплексе Усамы бен Ладена в Абботтабаде, говорилось о стратегическом ударе по экономике Соединенных Штатов путем поражения нефтяных танкеров и важнейших объектов энергетической инфраструктуры. Действительно, "Аль-Каида" и связанные с ней движения все больше и больше фокусируют свою риторику и стратегию на том, чтобы обескровить и обанкротить Америку. Часть этой стратегии включает в себя убийство Соединенных Штатов тысячью порезов, приманивая их чрезмерной реакцией и чрезмерными расходами. Аль-Каида на Аравийском полуострове (АКАП) назвала это "Операцией кровопускание". Другая часть этой стратегии предполагает нанесение ударов по ключевым целям и уязвимым местам в период ослабления американской и мировой экономики, чтобы продлить и усугубить экономическое недомогание. Энергетические узлы, транспортные узлы и порты по всему миру предоставляют террористам и злоумышленникам широкие возможности для нанесения ударов по взаимосвязанной международной коммерческой системе. Аль-Каида" пыталась сделать это в 2006 году, совершив неудачную атаку на огромный саудовский нефтяной объект в Абкаике, а также в 2002 году, совершив нападение на французский нефтяной танкер MV Limburg у берегов Йемена.

Международные синдикаты организованной преступности расширили операции по отмыванию денег, которые способствовали их росту и глобальному финансовому охвату, сделав их более многоуровневыми и разнообразными в использовании инвестиционных механизмов. Такие группы не только понимают, как извлекать прибыль из международной системы, но и осознают, что определенные виды инвестиций и влияния могут оградить их деятельность и руководство от правоохранительных органов и политического давления. В более агрессивной позиции такие группы и потенциальные союзники террористов могут увидеть возможности в контроле над определенным бизнесом или влиянии на определенные рынки и государства, искажая политические рамки, в которых они действуют, посредством коррупции, запугивания и углубления влияния.

По мере того как эти преступные группы становятся все более взаимосвязанными, выходя за пределы национальных границ, такие сети приобретают влияние на стратегически важных рынках, что может повлиять на доступность и стабильность этих рынков. Кроме того, способность таких групп предоставлять свою инфраструктуру и опыт другим (в том числе террористам) - будь то доступ к поддельным проездным документам или доступ к ядерным материалам - вызывает призрак союзов удобства и выгоды, опасно направленных против Соединенных Штатов.

В некоторых случаях такие нечестивые союзы уже существуют. Например, наркоторговля и торговля людьми обеспечили большую часть финансирования для атаки в Мумбаи. Казначейство продолжает выявлять и включать в перечень организации в определенных юрисдикциях - например, в Беларуси, - которые предоставляют оружие и оказывают финансовую помощь странам, находящимся под санкциями - например, Сирии.

Атака на доллар?

Вслед за этим кризисом фискальной легитимности все чаще возникают проблемы с главенством доллара США. Положение доллара позволяет Соединенным Штатам формировать мировую экономическую и политическую систему и обеспечивает им большее влияние за рубежом, большую гибкость внутри страны и большую защиту от международных кризисов. Для тех, кто преуменьшает преимущества доминирования доллара, поучителен опыт Великобритании. До Второй мировой войны британский фунт стерлингов был основной международной валютой, что позволяло Великобритании финансировать военные расходы и управлять долгом военного времени. После того как в послевоенные годы стерлинг был вытеснен долларом, Британия больше не могла финансировать свой военный долг, что способствовало ее экономическому упадку и усугубило постоянные финансовые кризисы в 1960-х годах.

Устойчивость доллара как ведущей мировой резервной валюты вызывает почти постоянную озабоченность с 1960-х годов. В это время иностранные долларовые резервы стали превышать золотые запасы США, и многие международные игроки начали сомневаться в способности Соединенных Штатов конвертировать доллары в золото по фиксированному официальному курсу, установленному Бреттон-Вудсом. По мере того как уверенность в этом снижалась, участились спекулятивные атаки на доллар. В конце концов Соединенные Штаты отказались от золотого стандарта, но с тех пор доллар сохранил свое господство. Таким образом, любой, кто осуждает нынешнюю силу доллара, рискует выть по-волчьи.

Тем не менее, после Великой рецессии появились убедительные признаки того, что мы движемся к реструктуризации международной валютной системы, поскольку вера в доллар пошатнулась. Реальность такова, что страны теперь сомневаются в целесообразности держать долговые обязательства исключительно в долларах и переходят к корзинам валют и альтернативным торговым конвенциям и валютам, чтобы уменьшить свою зависимость от доллара. Доля мировых резервов в долларах снизилась с примерно 72 процентов в 2000 году до 62 процентов в 2012 году, поскольку остальной мир пытался отвязаться от экономики США.

Китайцы стали чаще использовать свою собственную валюту, юань, и резервы в определенных торговых ситуациях и с некоторыми партнерами. Недавно Китай завершил сделку по обмену валюты с Казахстаном на сумму 1,08 миллиарда долларов и заключил аналогичные соглашения с Аргентиной, Беларусью, Гонконгом, Индонезией, Малайзией, Южной Кореей, Ирландией, Аргентиной и Исландией. Китай также достиг договоренностей с Россией и Бразилией о постепенном исключении доллара из двусторонней торговли. Все пять стран БРИКС (Бразилия, Россия, Индия, Китай и Южная Африка, обладающие крупными и быстрорастущими экономиками) предприняли значительные шаги по торговле собственными валютами, диверсификации своих валютных резервов и хеджированию своих ставок против растущей нестабильности доллара и евро.

Перед саммитом "Большой восьмерки" в 2009 году Китай, Россия и Индия недвусмысленно призвали к прекращению доминирования доллара. 7 января 2011 года Международный валютный фонд (МВФ) подготовил документ, в котором изложил план замены доллара специальными правами заимствования (СДР) - эмитируемой МВФ валютой, определяемой как средневзвешенное значение доллара, евро, иены и фунта стерлингов. План предусматривает создание ликвидного рынка облигаций для СДР и тем самым возведение МВФ в фактическую роль мирового центрального банка.

Это предвещает мир множества резервных валют, в котором доллар служит основным рулем, направляя устойчивый курс, чтобы предотвратить неустойчивые девальвации, но в котором течения более изменчивы, чем это было на протяжении десятилетий. В этом сценарии евро, британский фунт, швейцарский франк и юань будут играть повышенную роль в качестве региональных валют для Европы и Азии, тем самым ограничивая влияние США в этих регионах.

Более опасным сценарием является усиление того, что Джеймс Рикардс назвал "Третьей валютной войной". По мнению Рикардса, эта война началась в 2010 году и включала в себя конкурентную девальвацию юаня, доллара и евро. В 2013 году эти опасения были публично озвучены министерствами финансов и центральными банками. Важно отметить, что самая большая угроза заключается не в том, что девальвация юаня нанесет прямой ущерб экономике США. Настоящая угроза носит системный характер. Нынешние валютно-финансовые отношения между Китаем и США неустойчивы и заставляют обратить внимание на хрупкость всей международной валютной системы. Как утверждает Рикардс, к 2011 году обе страны были "заперты в финансовых объятиях на триллион долларов, по сути, являясь денежной пороховой бочкой, которая может быть взорвана любой из сторон, если валютные войны выйдут из-под контроля". Экономический историк Нил Фергюсон назвал эти симбиотические, но в конечном итоге дисфункциональные отношения "химерикой". Чтобы сохранить занятость для своего огромного населения, Китай должен поддерживать привлекательность своего экспорта для американских потребителей и удерживать юань привязанным к доллару. Таким образом, Китай должен продолжать покупать долларовые активы и увеличивать положительное сальдо своего счета. Он попал в "долларовую ловушку". Таким образом, нынешняя валютная политика Китая по иронии судьбы помогает сохранить господство доллара. Химерика, по мнению Фергюсона, крайне нестабильна. Внезапное ухудшение политических отношений, возможно, вызванное столкновением за природные ресурсы или Тайвань, может спровоцировать крупную войну и соответствующий крах международной финансовой системы.

В настоящее время Китай является наиболее конкурентоспособным игроком в так называемых валютных войнах. Однако все крупные державы пытаются повлиять на относительную стоимость своих валют, и это безжалостное соперничество ставит под угрозу всю мировую валютную систему. Валютная война не обязательно должна перерасти в настоящую войну, чтобы она оказалась катастрофической. Небольшое, но системно критическое событие - например, крах испанского рынка облигаций - может вызвать повсеместную потерю доверия к бумажным валютам и массовый переход к твердым активам (золоту) под руководством проницательного и дальновидного государства-конкурента, такого как Россия или Китай.

Даже если сомневаться в вероятности такого кризиса, Китай, тем не менее, предпринимает шаги по интернационализации юаня и тем самым усиливает его влияние по отношению к доллару. Это происходит двумя путями. Во-первых, покупая суверенный долг других азиатских стран, Китай повышает стоимость этих региональных валют и побуждает своих соседей в ответ покупать китайские долговые обязательства, чтобы девальвировать свои валюты по отношению к юаню. В итоге юань играет более значительную роль на международной арене. Во-вторых, китайское правительство завершает разработку программ, которые позволят отдельным иностранным финансовым институтам инвестировать свои депозиты в юанях в китайские рынки акций и облигаций. При увеличении доли в бизнесе, основанном на юанях, у этих иностранных компаний будет больше причин продвигать юань, чтобы они могли воспользоваться преимуществами интернационализации юаня.

Хотя доллар пока остается доминирующей валютой и, похоже, выбирается на фоне экономических потрясений в Европе, он - вместе с американским финансовым господством - подвергается прямому нападению.

Растущая системная уязвимость США

Возможно, наибольшую тревогу вызывает то, что Соединенные Штаты сталкиваются с уникальными системными уязвимостями и внутренними слабостями, которыми могут воспользоваться противники в грядущих финансовых войнах. Соединенные Штаты являются движущей силой глобализованного финансового и коммерческого порядка, но они также в большей степени, чем другие страны, зависят от экономических и цифровых систем торговли, финансирования и информации, на которых этот порядок был построен. Таким образом, хотя Соединенные Штаты хорошо оснащены для ведения кинетических войн, они остаются уникально уязвимыми для финансовых войн.

Прежде всего, подумайте о том, что Соединенные Штаты становятся все более уязвимыми в плане зависимости от иностранных источников финансирования своего финансового выживания. Иностранные инвесторы владеют более чем 50 процентами публичных и торгуемых ценных бумаг США. Учитывая, что китайцы и японцы владеют 45 процентами долговых обязательств США, а также растущие сомнения в решимости Америки разрешить свой бюджетный и долговой кризисы, мнение и инвестиционные решения иностранных правительств, в частности Китая, становятся центральным фактором нашего национального выживания. Высшее руководство Китая выразило эти опасения в своих недавних заявлениях. Решение Standard & Poor's понизить кредитный рейтинг США стало еще одним проявлением этих опасений. Однако Китай - как основной иностранный кредитор Соединенных Штатов и их главный геополитический конкурент - начинает приобретать все больший экономический и политический вес непосредственно в отношениях с Соединенными Штатами. Экономическая мощь Китая обусловлена размером его рынка и его потенциалом, долгом США, который он держит, а также желанием и способностью Китая проникать на развивающиеся рынки с помощью масштабных частных и государственных инвестиций. Если довести до крайности, то эта накапливающаяся экономическая мощь может быть использована для ослабления или ограничения влияния и влияния США.

Эти зависимости выходят далеко за пределы мира глобального долга, финансов и макроэкономики. Зависимость Америки от глобальной торговой системы со временем возросла: нефть, продовольствие, важнейшие минералы и промышленные товары поступают в Соединенные Штаты со всего мира, а производственная база США сокращается, чтобы производить товары, необходимые американским компаниям и клиентам. Общеизвестна пагубная зависимость Америки от иностранных источников нефти в последние десятилетия - в 2011 году США импортировали около 45 % нефти с мирового рынка, на котором большую роль играли недружественные страны и конкуренты. Иран, Венесуэла, Россия, Катар и другие страны, чьи интересы могут не совпадать с интересами США, сохраняют способность нарушать поставки или влиять на колебания цен таким образом, что это сказывается на экономике США. Три четверти запасов сырой нефти контролируются государственными или контролируемыми государством компаниями, такими как "Газпром" в России, CNPC в Китае, NIOC в Иране и PDVSA в Венесуэле, а Организация стран-экспортеров нефти (ОПЕК) контролирует 78 процентов мировых запасов традиционной нефти. Крупные транснациональные компании, в том числе ExxonMobil, BP и Chevron, добывают лишь 10 % мировых запасов нефти и газа. В результате Соединенные Штаты ежедневно занимают 1 млрд долларов для импорта нефти. Однако энергетический ландшафт и зависимость Америки от иностранной нефти кардинально меняются благодаря революции в области разведки сланцевого газа и богатым ресурсам природного газа в Америке. Такое развитие событий открывает исторические геоэкономические возможности для Соединенных Штатов, которые могут воспользоваться сдвигом в сторону энергетической независимости и возможностью использовать экспорт нефти и газа для стабилизации рынков и помощи союзникам.

Менее понятна концентрация сложного производственного потенциала в таких отраслях, как электроника, аэрокосмическая промышленность, биотехнологии и энергетика, в зарубежных источниках. Ричард Элкус-младший, основатель и генеральный директор нескольких технологических компаний, видит в этом фундаментальную экономическую уязвимость для будущего Америки. Он утверждает, что потеря производственной базы в таких секторах не только сделала нас более зависимыми от зарубежных центров производства (а именно Японии, Южной Кореи и Китая), но и снизила способность к инновациям в области проектирования и производства широкого спектра новых технологий в долгосрочной перспективе. При еще большей концентрации специализированного производства эти единичные точки отказа представляют собой потенциальные уязвимые места международной системы, которыми можно воспользоваться. Например, в 2002 году одиннадцатидневная остановка портов США на Западном побережье, через которые проходит 60 процентов морского импорта и экспорта США по стоимости, из-за трудового конфликта обошлась, по оценкам, не менее чем в полмиллиарда долларов, а по одной из оценок - почти в 20 миллиардов долларов.

Разрушительное землетрясение и цунами в Японии в марте 2011 года закрыло 130 сборочных заводов и нарушило электроснабжение. Японская экономика, производящая 60 % кремниевых пластин, 57 % датчиков изображений и 70 % связующего для литий-ионных батарей, столкнулась с проблемой производства компонентов, используемых в электронике, батареях, автомобилях и компьютерных системах по всему миру. Председатель Федерального резервного банка Бен Бернанке отметил, что землетрясение нарушило цепочки поставок настолько, что заставило некоторые автомобильные компании на время ограничить производство. Эффект был умеренным и временным, но тем не менее он стал напоминанием об отдельных точках системного сбоя, которые являются побочным продуктом растущей коммерческой запутанности мировых экономик.

Такая зависимость от поставщиков и цепочек поставок напрямую отражается на военной и оборонной сферах. Например, американские вооруженные силы по-прежнему сильно зависят от Глобальной системы позиционирования (GPS) и других спутниковых платформ в то время, когда их космическая мощь все больше оспаривается. Кроме того, США импортируют 100 процентов галлия - элемента, используемого в солнечных батареях и полупроводниковых чипах, а также важного компонента спутников и радаров. Заявка китайской государственной компании на производство следующего президентского вертолета побудила Комитет по иностранным инвестициям в США разработать новый закон, ограничивающий участие китайских компаний в тендерах на оборонные контракты США. Совсем недавно президент Обама, действуя по рекомендации CFIUS, запретил китайской компании Ralls Corporation приобрести четыре проектные компании по строительству ветряных электростанций, расположенных вблизи ограниченного воздушного пространства учебного центра Naval Weapons Systems Boardman в штате Орегон. Эти опасения заставили администрацию Обамы в январе 2012 года выпустить национальную стратегию по обеспечению безопасности глобальных цепочек поставок.

Возможно, самый большой источник уязвимости США находится не в физических ресурсах, а в виртуальных системах. Как отметил бывший директор национальной разведки Майк Макконнелл, выступая в Сенате: "Если бы мы сегодня участвовали в кибервойне, Соединенные Штаты проиграли бы. Это не потому, что у нас нет талантливых людей или передовых технологий; это потому, что мы просто наиболее зависимы и наиболее уязвимы". В период с 2004 по 2009 год доля Интернета в ВВП США оценивалась в 15 %, а американские компании получили 35 % от общего дохода, полученного 250 ведущими компаниями мира, связанными с Интернетом. В своем недавнем выступлении генерал Кит Александер, глава Агентства национальной безопасности и Киберкомандования, указав на семнадцатикратное увеличение числа атак на инфраструктуру США в период с 2009 по 2011 год, оценил готовность США противостоять кибератаке на критическую сетевую инфраструктуру как "около 3" по 10-балльной шкале.

Кибердомен - это новейший "последний" рубеж геополитической конкуренции. Низкоуровневая кибер-битва, в которую вступили Google и Китай, где Google отбивается от массовых проникновений и кражи своих данных (включая служебную информацию, а также информацию, связанную с личными данными китайских диссидентов), показывает, что это сфера, в которой государственные и негосударственные акторы могут взаимодействовать и вести борьбу анонимно или через посредников. Кроме того, в киберсфере можно удаленно нарушить работу инфраструктуры. Глобализированной киберцепочкой поставок можно легко манипулировать. Поскольку жесткие диски, чипы и основа киберинфраструктуры (включая растущую зависимость от облачных вычислений) поставляются из-за рубежа, особенно из Восточной Азии, это вызывает особую обеспокоенность у Соединенных Штатов.

Учитывая криминальные возможности, которыми изобилует этот мир, неудивительно, что число кибервторжений и атак растет катастрофическими темпами: ежегодно в цифровом виде похищается интеллектуальная собственность и ценности на миллиарды долларов. По оценкам, стоимость киберпреступлений для мировой экономики может составлять более 1 триллиона долларов в год. За последние несколько лет экономические кибервзломы и целенаправленные поиски и атаки поразили Международный валютный фонд, информационные системы Lockheed Martin (через украденные данные SecureID), мэйнфреймы Google, данные Sony Playstation, Bank of America и Citibank. 3 августа 2011 года компания McAfee, специализирующаяся на компьютерной безопасности, опубликовала отчет о крупнейшей на сегодняшний день "кибератаке", в результате которой данные и системы семидесяти двух организаций и компаний по всему миру подвергались атаке на протяжении более пяти лет, а инициатором ее был неизвестный государственный субъект, предположительно Китай. По словам вице-президента McAfee по исследованиям угроз Дмитрия Альперовича, "вопрос о том, что происходит со всеми этими данными, пока остается открытым. Однако если хотя бы часть этих данных будет использована для создания более совершенных конкурирующих продуктов или для победы над конкурентом на ключевых переговорах (благодаря тому, что он украл у другой команды "учебник игры"), их потеря будет представлять собой огромную экономическую угрозу".

Этому отчету McAfee предшествовал отчет от 8 февраля 2011 года, , также подготовленный McAfee, в котором подробно рассказывалось о взломе нескольких американских нефтяных компаний в период с 2008 по 2010 год, причем киберзлоумышленники, вероятно, прибыли из Китая и проникли в конфиденциальные файлы исследований и разработок. Это был первый случай, когда столь масштабное вторжение и операция по экономическому шпионажу, как сообщается, были направлены на компьютеры американских нефтяных компаний. Государственные секреты США не подвергались риску, но ценные экономические и нефтяные исследования были под угрозой. Эти исследования были жизненно важны для участия американских нефтяных компаний в торгах на право разработки нефтяных месторождений в Ираке, Судане, Гане и других прибыльных местах по всему миру. По словам генерала Кита Александера, кибератаки на США приводят к "величайшей передаче богатства в истории".

Грядущие киберфинансовые войны

Смешение финансовой и кибервойны представляет собой новый рубеж. Факты свидетельствуют о том, что кибервойны, спонсируемые государствами, усиливаются в рамках растущей "гонки кибервооружений". Наиболее известной кибервойной на сегодняшний день стало использование вируса Stuxnet - предположительно, совместно разработанного США и Израилем - для саботажа иранских ядерных объектов и его последующий "выход" в Интернет. Но интересно, что кибервойны сегодняшнего дня начинают сливаться со стратегиями и тактиками финансовой войны. Это также театр боевых действий, на котором множество акторов могут объединиться для достижения общей цели - объединить государственных и негосударственных посредников в кибер-домене. Недавно развернутое кибероружие наглядно иллюстрирует участников, выгоды и опасности кибершпионажа и войны с использованием экономических и цифровых средств.

9 августа 2012 года московская компания "Лаборатория Касперского" объявила об обнаружении нового вируса "Гаусс" (по названию файла в его кодовой базе). Лаборатория Касперского" имеет исторические связи с российской разведкой и занимается обнаружением и анализом компьютерных вирусов, часто используя краудсорсинг для взлома кодов. Вирус Gauss заразил около 2500 компьютеров, большинство из которых - 1660, включая 483 в Израиле и 261 на палестинских территориях, - связаны с ливанскими банками, а первые атаки относятся как минимум к сентябрю 2011 года. После заражения Gauss был способен перехватывать и передавать подробные записи информации, такие как истории браузеров, файлы cookie, профили и конфигурации системы. Как только вирус был обнаружен, его коммуникации были отключены, но не выведены из строя. По всей видимости, они до сих пор находятся в спящем состоянии, ожидая активации неизвестным управляющим источником.

Сложность и изощренность Gauss привели экспертов "Касперского" к выводу, что этот вирус является государственным потомком Stuxnet, происходящим с той же "фабрики". Он способен отслеживать денежные потоки и подключаться к зараженным компьютерам. Но он также несет зашифрованную "полезную нагрузку", которая нацелена на определенные системы, как и вирус Stuxnet. Возможно, наиболее показательным является то, что Gauss имеет общие критические особенности кодирования и платформы с вирусом Flame, другим вирусом для добычи данных и членом семейства Stuxnet, способным вести обширную слежку за зараженными компьютерами, который был обнаружен на иранских компьютерах в мае 2012 года. Но если Flame, заразивший всего семьсот компьютеров, забрасывал широкую сеть для сбора всех типов данных, то цель Gauss более узкая: он захватывает в основном данные о транзакциях из нескольких конкретных ливанских банков. Действительно, в отличие от типичных вредоносных программ негосударственных киберпреступников, которые, как правило, нацелены на большое количество мелких банков, Gauss нацелен на небольшое количество крупных банков.

Gauss настолько сложен, что Касперскому не удалось определить функцию его полезной нагрузки (которую он обозначил как "ресурс 100"), хотя компания подозревает, что он может вызвать разрушение критически важной инфраструктуры или какой-либо другой высокопоставленной цели. Для получения более подробной информации Касперский прибег к краудсорсингу, попросив хакеров-фрилансеров взломать шифр полезной нагрузки и опубликовав первые 32 байта каждого зашифрованного раздела в Gauss, чтобы облегчить процесс. Ранее Касперский успешно использовал краудсорсинг для определения языка программирования, используемого в спонсируемой государством вредоносной программе DuQu.

В свете цели утверждение о государственном спонсорстве имеет смысл. Ливан - это "что-то вроде Швейцарии современного Ближнего Востока", - пишет в The Atlantic Кэтрин Махер, эксперт по безопасности цифровых прав. "Более 60 банков управляют частными вкладами на сумму около 120 миллиардов долларов в стране с населением 4,3 миллиона человек, и на них приходится примерно 35 процентов экономической деятельности страны". Ливанские банки являются одними из самых секретных в мире, и их непрозрачность уже давно беспокоит американские финансовые регуляторы, стремящиеся пресечь деятельность отмывателей денег и финансистов терроризма. Ливанская банковская система подверглась прямому обстрелу как финансовый канал для Ирана, Сирии, "Хезболлы" и незаконных финансовых потоков.

В случае со Stuxnet и Flame целью была ядерная программа режима-изгоя. В случае с Gauss целью, по-видимому, являются банки важного финансового центра на Ближнем Востоке, где элементы-изгои используют банковские учреждения. Интерес западных государств к частному сектору Ливана традиционно был сосредоточен на правилах "знай своего клиента" и данных о транзакциях. Теперь Gauss повышает ставки на агрессивный сбор информации и доставку разрушительной полезной нагрузки. Все это говорит о том, что государства готовы использовать кибероружие для воздействия на банковскую систему и вступать в открытую киберфинансовую войну. Если Stuxnet и Flame представляют собой более "традиционные" формы кибервойны, то Gauss сродни финансовому контрповстанчеству: долгосрочный, низкосортный, постоянный конфликт, а не быстрые, громкие сражения с решающими результатами. Это сложный процесс, в котором нет четкой границы между врагами и друзьями или между частными и государственными интересами. Этот процесс также поднимает множество вопросов об этике кибервойны и об общей стабильности мировой финансовой системы. Как такая финансовая система может вести свою деятельность в тени неразборчивой полезной нагрузки, которая потенциально может подорвать всю ее инфраструктуру? Возможно, само существование вируса и широкая осведомленность о нем - достаточная причина, чтобы вызвать потерю веры и доверия к финансовой системе Бейрута. Без доверия ни один финансовый центр не сможет продержаться долго.

Гаусс, похоже, представляет собой передовой край киберфинансовой войны. Это тип конфликта, в котором нет ни перемирий, ни четких правил, ни униформы для идентификации участников. Более того, несмотря на то, что Соединенные Штаты обладают огромным технологическим преимуществом, их размеры, относительная прозрачность и правовые ограничения могут поставить их в невыгодное положение на киберполе боя. Действительно, это поле боя определяется потенциальным асимметричным неравенством сил. Отдельный хакер может стать кибердержавой, чья относительная изоляция, анонимность и малый след являются источником силы.

Иранское правительство вступило в борьбу с финансовым нападением на свою экономику и валюту. В сентябре 2012 года ближневосточная хакерская группировка, именующая себя Izz ad-Din al-Qassam Cyber Fighters, провела массированную атаку с целью отказа в обслуживании на электронные банковские операции JP Morgan Chase, Citigroup, PNC Bank, Wells Fargo, US Bancorp и Bank of America. Увеличив количество поддельных запросов к сайтам банков в десять-двадцать раз по сравнению с обычными атаками на отказ в обслуживании, новая группа смогла временно приостановить доступ к расчетным счетам, ипотечным кредитам и другим банковским услугам. Возможно, более тревожным является тот факт, что таинственная группа предупредила финансовые учреждения о готовящейся атаке, но банки оказались не в состоянии ее остановить. Хотя Изз ад-Дин аль-Кассам - это также название военного крыла ХАМАС, сенатор Джозеф Либерман, в то время председатель Комитета по национальной безопасности, утверждал, что атаки связаны с иранским Корпусом стражей исламской революции - Силами Кодс. Крупные банки, в том числе и неамериканские, продолжают подвергаться интенсивным атакам в режиме "отказ в обслуживании".

В то же время хакеры, называющие себя "Рубящим мечом правосудия", в течение нескольких недель атаковали компьютеры и системы управления национальной нефтяной компании Саудовской Аравии Aramco, которая производит десятую часть мировых поставок нефти. В декабре 2012 года правительство Саудовской Аравии признало, что вирус, получивший название "Shamoon", уничтожил 30 000 компьютеров и стер жесткие диски, но не смог нарушить производство или операции.

Мы можем ожидать, что в скором времени появятся вирусы, гораздо более совершенные, чем Gauss или Shamoon, а методы кибервойны будут продолжать стремительно совершенствоваться. Можно также ожидать, что темпы кибератак будут расти. Технологии кибервойны развиваются экспоненциальными темпами. Кроме того, в отличие от традиционных боевых действий, кибервойна имеет мало нормативных ограничений для ограничения ее эскалации и мало средств контроля для противодействия ее распространению среди негосударственных субъектов.

Инцидент с Гауссом подчеркивает уязвимость хрупких финансовых рынков. Регуляторы не могут угнаться за темпами роста скорости, уровня анонимности и объема торгов. В условиях, которые называют "гонкой к нулю", торговля развивается все быстрее и быстрее - и все дальше от взглядов и возможностей национальных регуляторов. По словам участников торговых переговоров Харальда Мальмгрена и Марка Стиса, "от торговли в миллисекунды (тысячные доли секунды) пару лет назад до торговли в микросекунды (миллионные доли секунды) сейчас, а для передовых трейдеров - до торговли в пикосекунды (триллионные доли секунды)". Фирмы высокочастотной торговли "составляют примерно 2 % из 20 000 или около того торговых фирм, работающих на рынках США... [но] на них приходится 73 % всего объема торгов акциями в США", по словам одного консультанта по торговым технологиям. Во время "флэш-крэша" 2010 года торговый алгоритм за двадцать минут выбросил на рынок 75 000 фьючерсных контрактов на сумму 4,1 миллиарда долларов. Потери были ошеломляющими, вызвав падение Доу на 600 пунктов и уничтожив стоимость акций на 862 миллиарда долларов, прежде чем автоматический прерыватель приостановил торги.

Хотя массовый объем таких торгов обеспечивает защиту от манипуляций, огромная скорость и анонимность трансграничной торговли различными классами активов увеличивают риски и возможность манипулирования рынками и их захвата сообразительными преступниками и злоумышленниками в корыстных или иных целях. В докладе Всемирного экономического форума "Глобальные риски 2008" подчеркивается парадокс, присущий международной финансовой системе: "В то время как финансовая система стала более эффективной и стабильной в нормальные времена, она также более склонна к чрезмерной нестабильности в действительно плохие времена", - говорится в докладе. "Однако изменения на финансовых рынках, обеспечив множество преимуществ, также создали новые и непредвиденные риски, которые могут быть более подвержены экзогенным потрясениям (таким как геополитический риск) или внутренним факторам (таким как спекулятивные пузыри)".

Такое манипулирование или формирование рынков может быть усилено потоками информации, столь легко доступными через Интернет и круглосуточные деловые каналы по всему миру. Анонимность и скорость торговли в сочетании со слабым американским законодательством и регулятивным надзором за бенефициарной собственностью компаний и контрольными пакетами акций оффшорных инвестиционных фондов увеличивают вероятность того, что преступники и недобросовестные субъекты могут использовать финансовую систему США не только для отмывания доходов, но и для манипулирования, захвата или вымогательства посредством контроля или проникновения на рынок. По самым скромным оценкам, объем отмытых средств, проходящих через американские банки, составляет от 250 до 500 миллиардов долларов в год. По некоторым оценкам, эти цифры еще выше и достигают триллиона долларов. Таким образом, стратегии манипулирования рынками могут быть направлены в основном на формирование восприятия рынков и последующее использование колебаний рынка для получения прибыли или уничтожения стоимости. Отчасти именно по этой причине Комиссия по ценным бумагам и биржам США (SEC) ввела новые правила для предотвращения непокрытых коротких продаж, подобных тем, что наблюдались во время финансового кризиса 2008 года.

Грядущие финансовые битвы могут найти свое самое серьезное место действия и артикуляцию в киберпространстве, а уязвимость финансового сектора и международной системы торговли и коммерции может оказаться под угрозой.

Подготовка к грядущим финансовым войнам

Соединенные Штаты сталкиваются с прямыми вызовами своему экономическому доминированию и финансовому влиянию, и они не готовы защитить себя от надвигающихся внешних угроз и внутренней уязвимости. Однако США не должны подражать государственным авторитарным моделям в своих структурах и системах , не должны стремиться отступить от мира или глобализации, опасаясь углубления зависимостей. Напротив, Соединенные Штаты должны признать эту новую глобальную экосистему и в полной мере воспользоваться открывающимися возможностями.

Соединенные Штаты могут укрепить свою безопасность, переосмыслив и защитив свое экономическое здоровье и мощь. Хотя обеспечение порядка в американской финансовой сфере будет иметь большое значение - как заявил адмирал Майк Маллен, бывший председатель Объединенного комитета начальников штабов, самая значительная угроза нашей национальной безопасности - это наш долг - это не все, что необходимо сделать. Экономическое здоровье означает не только обеспечение конкурентоспособности американских компаний (особенно в ключевых производственных отраслях) и работников на мировом рынке - хотя это тоже крайне важно. Необходима стратегическая основа, учитывающая формирующиеся условия экономической безопасности в XXI веке. Соединенные Штаты должны пересмотреть свои представления о национальной экономической безопасности, отношение к ней и ее решение, чтобы подготовиться к грядущим финансовым войнам.

Переосмысление национальной экономической безопасности

Первая задача - дать определение национальной экономической безопасности, связав воедино экономические уязвимости и возможности, чтобы учесть новые геополитические реалии. Прошлые определения описывают очевидную реальность, согласно которой экономическая мощь и влияние страны составляют фундаментальную часть ее геополитического положения и могущества. Эти определения также фокусировались на более конкретных угрозах и рисках, с которыми Соединенные Штаты сталкиваются для своей экономики и доллара со стороны государств-конкурентов и злонамеренных сетей. Однако в свете растущего совпадения между классическими уязвимыми местами национальной безопасности и экономическими и коммерческими интересами и влиянием, прошлых определений недостаточно. Рабочее определение может быть следующим:

Национальная экономическая безопасность в XXI веке - это способность Соединенных Штатов проецировать свою силу и влияние с помощью экономических, финансовых и коммерческих средств и защищать от системных и специфических рисков и угроз, обусловленных экономической уязвимостью Америки.

Такая целостная формулировка национальной экономической безопасности требует признания того, что в эпоху глобализации, свободного потока информации и цифровой зависимости сферы экономики и национальной безопасности пересекаются как никогда ранее. Национальная экономическая безопасность должна охватывать широкий спектр деятельности и политики, начиная с макроуровневых факторов, таких как национальный долг и ВВП, и заканчивая конкретными угрозами, имеющими экономические последствия, такими как террористические атаки на Уолл-стрит или на порты США. Это влечет за собой очевидные риски, связанные с обороной и экономикой, включая киберзащиту и уязвимость цепочек поставок, но также включает системные угрозы для финансовой системы, манипулирование рынком, долгосрочный кибершпионаж и кибератаки, а также доступ к ресурсам и инвестициям на критически важных рынках.

Всеобъемлющее определение должно признавать, что в XXI веке наших потенциальных врагов нелегко разделить на категории, но они легко могут выступить против интересов США, используя для своих целей экономические, цифровые и глобальные системы. Характер экономической войны сегодня подразумевает среду, в которой одно стратегическое действие - с низкими барьерами для входа, цифровой связью и обещанием относительной анонимности - может иметь огромные глобальные последствия. Эта опасность может потребовать от правительства США и американских компаний действовать по-другому. Мы должны признать, что экономические интересы США - как государственные, так и частные - упускают долгосрочные возможности, в то время как международные конкуренты играют совершенно в другую экономическую игру.

На сегодняшний день такие угрозы и риски не игнорируются, но и не рассматриваются системно или целостно как часть новой экосистемы национальной экономической безопасности, которая может потребовать от правительства США и американских компаний изменения методов ведения бизнеса. Риторика о необходимости уделять внимание нашим ключевым экономическим преимуществам должна сопровождаться стратегией, рассматривающей экономическую и финансовую мощь как центральное звено национальной безопасности, и согласованными усилиями по применению этой стратегии. Мы должны переопределить финансовую разведку и сотрудничество между государственным и частным секторами, а также переориентировать наши международные системы, альянсы и доктрины.

Подтверждение основных принципов США

Эта новая система национальной экономической безопасности требует подтверждения приверженности основным экономическим принципам, которые она призвана защищать.

Соединенные Штаты должны отказаться от протекционизма и рестрикционизма, оставаясь авангардом глобальной капиталистической системы и глобальных торговых правил и практики, способствующих либерализации торговли. Соединенные Штаты - это не Китай и не Россия, и они не должны стремиться подражать их практике. Это заставляет Соединенные Штаты продолжать уважать разделение между государственным и частным секторами, находя творческие пути согласования этих интересов для продвижения американского экономического влияния и власти.

Соединенные Штаты также должны продолжать продвигать и обеспечивать соблюдение своих стандартов за рубежом в экономической сфере. Меркантилистским угрозам нельзя противостоять с помощью меркантилизма. Но они требуют мускулистой, активной стратегии, защищающей финансовую индустрию США и либеральный экономический порядок. Это включает в себя соблюдение правил свободной торговли, взаимные инвестиционные возможности, а также политику борьбы с отмыванием денег и санкциями. Нигде это не имеет такого значения, как в сфере борьбы с коррупцией, где китайские и российские инвестиции без каких-либо условий могут способствовать развитию коррупции в нестабильных и развивающихся государствах. Этот момент особенно важен, когда речь идет об экономике, основанной на добывающих отраслях и энергетическом секторе, где потоки капитала могут превратить общество в клептократию.

Для того чтобы привести в действие этот новый подход, необходим комплекс мер, признающих уязвимости и возможности в этой новой среде, учитывающих спектр действующих лиц и инструментов, которые могут быть направлены против Соединенных Штатов, и использующих имеющиеся в ней стратегические возможности. Противостояние этим новым реалиям требует инновационной политики, новых институтов и доктрин, новых способов взаимодействия государственного и частного секторов и международного сотрудничества, а также новых инструментов для учета изменений в геоэкономической экосистеме.

Холистический взгляд на геоэкономический ландшафт и отношение к нему

Разведывательное сообщество США должно пересмотреть подход к вопросам экономической безопасности, создав новую дисциплину по национальной экономической безопасности. Для этого потребуется институционализировать работу с частным сектором и устранить существующие "дыры" между экспертами в области экономики, финансов и торговли и сообществом национальной безопасности.