Война казначейства. Начало новой эры финансовой войны

Расширение кругозора разведки должно сопровождаться соответствующим политическим фокусом на национальной экономической безопасности в Белом доме. Хотя в структурах Совета национальной безопасности и Экономического совета всегда существовала связь между сообществом национальной безопасности и международными экономическими вопросами, такими как торговля и политика на макроуровне, соответствующего политического фокуса на национальной экономической безопасности, как это определено выше, не существует. Бывший заместитель министра финансов Роберт Киммитт и другие выступали за то, чтобы сделать министра финансов членом Совета национальной безопасности по закону, чтобы отразить растущую значимость экономических и финансовых аспектов политики национальной безопасности. Этот политический шаг формализует то, что уже происходит на практике, и не является достаточным шагом для интеграции геоэкономики в основные стратегии и обсуждения национальной безопасности. Другим государственным ведомствам и частному сектору необходимо место за столом выработки политики, особенно когда Соединенные Штаты конкурируют за рубежом за ресурсы и доступ к рынкам.

Растущее внимание к взаимосвязанным системным рискам для критической инфраструктуры и систем национальной безопасности должно стать основным направлением деятельности Министерства внутренней безопасности. Обладая уникальными полномочиями, информацией и персоналом, на который уже возложена задача защиты критической инфраструктуры, границ и портов въезда, министерство может сформировать свое представление о себе после событий 11 сентября, которое не будет определяться Аль-Каидой или терроризмом, а сосредоточится на защите систем, критически важных для функционирования нации. Это включает в себя кибер-домен, а также энергетические, морские, финансовые, транспортные и другие системы, обеспечивающие функционирование американской экономики. DHS могло бы начать определять, как правительство США решает эти проблемы, выступая в качестве ведущего федерального агентства в сотрудничестве с частным сектором в защите от угроз и обеспечении системного резервирования внутри страны и на международном уровне.

Более широкое внимание к национальной экономической безопасности может потребовать принятия новых законов, направленных на обеспечение прозрачности и подотчетности в экономическом и инвестиционном пространстве. Основная цель - снизить опасность того, что Соединенные Штаты окажутся застигнутыми врасплох невидимыми экономическими уязвимостями или злонамеренными субъектами, использующими законные финансовые и коммерческие системы для подрыва интересов США. Не менее важной целью было бы обеспечение того, чтобы Соединенные Штаты и частный сектор могли в полной мере использовать возникающие возможности. Например, сенатор Карл Левин, демократ от штата Мичиган, предложил закон, требующий раскрытия информации о бенефициарной собственности корпораций, созданных или работающих в США. Такое законодательство будет опираться на существующие принципы и требования по борьбе с отмыванием денег "знай своего клиента", предоставляя американским регулирующим и правоохранительным органам более эффективные инструменты для выявления подозрительных лиц, контролирующих компании, поставки и финансовые сети, действующие в США или через их территорию.

Новые способы сотрудничества между государственным и частным секторами

Новый подход к экономической безопасности требует новой парадигмы взаимодействия и сотрудничества между государственным и частным секторами США. Это предполагает отход от классических, основанных на государственных принципах действий по обеспечению национальной безопасности в сторону более глубокого вовлечения частного сектора в сферы, ранее ограничивавшиеся залами заседаний правительства, с соответствующим и более широким осознанием в правительствах возможностей рынков и частного сектора влиять на международную безопасность. В таких сферах, как финансовые санкции и программы по борьбе с отмыванием денег и финансированием терроризма, Соединенные Штаты уже движутся в этом направлении, полагаясь на частный сектор и способность финансовых институтов выступать в качестве защитных привратников финансовой системы, выявляя, сообщая и предотвращая использование финансовых средств транснациональными субъектами и преступниками, вызывающими обеспокоенность.

Полезность такого подхода заключается в том, что он основан не на альтруизме частного сектора или гражданском долге, а на собственных интересах легальных финансовых учреждений, которые хотят свести к минимуму риск содействия незаконным операциям, которые в случае разоблачения могут повлечь за собой большие регулятивные и репутационные издержки. В других сферах экономики такой симбиоз достигается лишь с большими усилиями, особенно учитывая неприятие частным сектором увеличения бремени регулирования и связанных с ним затрат. Это означает, что правительствам необходимо проверять свою практику регулирования и тесно сотрудничать с целью выработки согласованных требований и режимов в разных странах, чтобы помочь международным финансовым учреждениям работать эффективно и результативно. Эта проблема будет усугубляться по мере того, как правительства будут создавать новые регулятивные структуры и требования в связи с недавним финансовым кризисом.

Инновации в области координации между государственным и частным секторами уже по необходимости происходят в киберпространстве, где около 80 % киберинфраструктуры находится в руках частного сектора. После атак китайских хакеров на серверы Google в 2010 году Google и Агентство национальной безопасности начали сотрудничать, чтобы помочь Google защититься от будущих атак. После массированных атак на американские банки в 2012 году и в 2013 году Агентство национальной безопасности начало пилотный проект с банками, чтобы попытаться отследить и предотвратить кибератаки. Подобное сотрудничество открывает возможности для более творческого и широкого сотрудничества государственного и частного секторов в борьбе с киберугрозами и служит полигоном для отработки такого сотрудничества по более широким вопросам национальной экономической безопасности.

Новые доктрины, международные системы и альянсы

Соединенным Штатам необходимо разработать новые доктрины, которые будут определять их участие в решении этих вопросов и формировать новые системы и альянсы в этом переплетенном геоэкономическом ландшафте. Это включает в себя учет тех, кто открыто использует экономическую войну для разрушения инфраструктуры или экономики страны, растущую проблему анонимности и использования доверенных лиц через Интернет, а также общую зависимость транснациональных компаний по всему миру от цепочек поставок и цифровой и электронной инфраструктуры.

Например, если переплетенные экономики и глобальные системы создают уязвимость, они также могут создавать барьеры для использования экономического оружия и рычагов давления против интересов США. Глубокие инвестиции Китая в казначейские облигации США дают ему огромные потенциальные рычаги влияния в случае конфронтации с Соединенными Штатами, однако он сдерживает себя от действий, направленных на подрыв стоимости доллара или доверия к экономической системе США. Взаимозависимость ослабляет так называемое "долларовое оружие" Китая. Это позволяет предположить, что, придерживаясь стратегии квазибандажирования с Китаем - принимая взаимозависимость и вкладывая значительные средства в китайскую промышленность, - Соединенные Штаты могут также разработать новую доктрину сдерживания путем запутывания. С помощью такой доктрины Соединенные Штаты могут убеждать, уговаривать и, возможно, даже принуждать потенциальных конкурентов и соперничающие государства к принятию модели свободной торговли и практики, более соответствующей нашей собственной.

Важно отметить, что Соединенные Штаты должны рассматривать свои отношения - как с государственными, так и с частными партнерами - в качестве инструмента для решения некоторых из более сложных вопросов национальной экономической безопасности. Создание альянсов и соглашений, основанных не только на торговых возможностях или чистых мерах безопасности, но и на общих экономических уязвимостях и стратегиях, может смягчить некоторые риски в международных цепочках поставок и концентрированных ресурсных и производственных системах.

Такие союзы могут помочь сформировать новые международные способы взаимодействия в глобальном сообществе. В контексте кибербезопасности администрация Обамы разработала рамки международного сотрудничества, которые могут послужить началом для таких новых договоренностей, ведущих к тактическому сотрудничеству, такому как совместные международные группы киберкриминалистов, и к соглашениям о ненападении в киберпространстве. Это может привести к разработке принципов взаимодействия в киберпространстве, правил борьбы с анонимными атаками и новых моделей превентивного сотрудничества, таких как концепция взаимной гарантированной поддержки. Это также могло бы усилить текущие усилия по изоляции неавторизованных участников международной геоэкономической системы, таких как отмыватели денег и финансисты терроризма - страны еще больше объединятся вокруг обозначения и изоляции тех, кто представляет угрозу целостности и безопасности международной финансовой и коммерческой систем.

Заключение

Во многих отношениях Соединенные Штаты научили мир, как использовать финансовую мощь в XXI веке. Соединенные Штаты сознательно используют американские рынки капитала, центральную роль доллара и американскую способность устанавливать мировые стандарты и нравы для достижения целей национальной безопасности. Сила этой парадигмы обусловлена центральным положением и стабильностью Нью-Йорка как мирового финансового центра, важностью операций по расчету в долларах и демонстрационным эффектом любых регулятивных или иных шагов, предпринимаемых Соединенными Штатами или крупными американскими финансовыми институтами в более широкой международной системе. Наши конкуренты научились использовать нашу силу, а наши враги стали свидетелями нашей уязвимости.

Такие страны, как Россия и Китай, продолжат оспаривать доминирующее положение международной системы, возглавляемой США, и самого доллара. Если такие атаки увенчаются серьезным успехом, они потенциально могут ослабить способность Соединенных Штатов влиять на принятие решений в частном секторе или приводить их в соответствие с интересами национальной безопасности, независимо от действий других правительств. Появление ядерного оружия заставило ученых и политиков переосмыслить свои модели и методы обеспечения национальной безопасности США. Аналогичным образом грядущие финансовые войны заставят Соединенные Штаты адаптироваться к новому геоэкономическому порядку, определяемому глобализацией, скоростью и легкостью коммуникации и транснациональной торговли. В эпоху ядерного соперничества Соединенные Штаты черпали силу в своем научно-техническом превосходстве. Но становится все более очевидным, что Америка теряет свои конкурентные преимущества в эпоху экономической безопасности. Это особенно тревожно в свете уникальных преимуществ, которыми она обладает как авангард международной торговой и финансовой системы и центр инноваций и сотрудничества.

Сфера финансовых войн больше не будет оставаться уделом исключительно американской власти. В XXI веке широкий круг государственных и негосударственных субъектов может взять в свои руки экономическую власть и влияние. Поэтому противостояние вызовам, использование возможностей и минимизация системной уязвимости должны осуществляться в рамках скоординированных усилий. Соединенные Штаты должны начать играть в новую, явно финансовую игру геополитической конкуренции, чтобы обеспечить свою безопасность и воспользоваться открывающимися возможностями. Подобно тому, как ошибки, приведшие к 11 сентября, были расценены как провал воображения, неспособность правительства США осознать изменившийся ландшафт можно считать коллективным провалом понимания.

Финансовые войны приближаются. Пришло время пересмотреть модель национальной экономической безопасности, чтобы подготовиться к ним. Если мы этого не сделаем, Соединенные Штаты рискуют оказаться уязвимыми и отстать от других конкурентов, устремившихся в будущее.

Эпилог

Использование финансовой силы и влияния стало общепризнанным и главным инструментом защиты и реализации интересов национальной безопасности США. Практически каждый день правительство США использует ту или иную форму финансового давления - санкции, финансовые и дипломатические уговоры, регулятивное давление или судебное преследование - для решения проблем во всех уголках земного шара - от терроризма на Ближнем Востоке до нарковойн в Мексике или контрабанды людей в Азии. Использование финансовой изоляции в качестве основного инструмента национальной безопасности уже прочно вошло в практику западных правительств. Эти инструменты и стратегии не будут долго оставаться исключительной прерогативой Запада. Поскольку мир меняется, мы должны учесть ряд ключевых уроков, извлеченных из использования этих сил.

Уход за финансовой экосистемой

Для того чтобы финансовые методы, которые Министерство финансов США культивировало в течение последнего десятилетия, сохранили свою силу, за ними необходимо тщательно ухаживать. Их эффективность в конечном итоге зависит от глобальной финансовой, регулятивной и дипломатической экосистемы, которая отвергает несанкционированное финансовое поведение. Эта среда должна четко определять законную финансовую деятельность и правила дорожного движения - с вознаграждением за участие и соблюдение законного порядка и гарантированным наказанием и изоляцией за сговор с международными мошенниками.

Более того, незаконное или подозрительное поведение должно оставаться главной движущей силой для привлечения внимания и изоляции. Хотя финансовое убеждение может показаться манящим и мощным инструментом для достижения политических или дипломатических целей, его эффективность будет резко снижена, если дипломатические цели будут превалировать над поведенческими факторами. Не следует также злоупотреблять финансовыми инструментами. Эта конкретная форма финансовой власти не является серебряной пулей для каждой проблемы национальной безопасности, с которой сталкиваются Соединенные Штаты, и она не должна становиться рефлексивной политикой выбора в ее максималистской форме при отсутствии других решений. Ее следует рассматривать как важный элемент создания рычагов влияния и формирования среды, но использовать в сочетании с другими формами давления и влияния.

Эта сила опирается на постоянное лидерство США, центральное положение Соединенных Штатов как финансового центра и сохранение доллара в качестве предпочтительной мировой резервной валюты. В то же время эта сила лучше всего работает в сочетании с другими инструментами. В основном она опирается на нежелание рисковать и деловые расчеты легального частного сектора, а также на доверие к финансовым мерам воздействия со стороны Казначейства США и других соответствующих органов.

Экосистема, обеспечивающая такую форму финансовой войны и изоляции, устойчива, но хрупка. Вынужденная изоляция все большего числа участников и тенденция частного сектора к отказу от ведения бизнеса в секторах и юрисдикциях риска и с подозрительными участниками - все это создает возможность достижения переломного момента, когда эффективность этих инструментов начнет снижаться. Это особенно актуально, когда финансовые санкции и правила используются для решения разнообразных дипломатических и политических проблем, таких как контрабанда людей, детский труд и нарушения прав человека. Под угрозой финансовых санкций, общественного порицания и подрыва репутации за ведение бизнеса с подозрительными субъектами легитимные финансовые субъекты, такие как крупные международные банки, уходят с проблемных рынков, "дерискуя" своими операциями. Это вызывает опасения, что менее надежные или добросовестные финансовые игроки придут, чтобы заполнить образовавшийся вакуум. Для властей это означает потенциальную потерю видимости, поскольку определенные виды финансовой деятельности становятся более мутными и их сложнее обнаружить; для банков это означает еще большее давление, заставляющее их отказаться от определенных слоев населения или регионов мира. Мы уже видим, как это происходит. Банки, пострадавшие от действий правоохранительных органов и болезненных публичных урегулирований, начинают уходить с рынков и из сферы бизнеса оптом; некоторые компании, предоставляющие денежные услуги в Северной Америке, пытаются найти банковские отношения с крупными банками; а посольства продолжают бороться за сохранение банковских счетов в таких странах, как США и Швейцария.

Возникла внутренняя и динамичная напряженность между изоляцией подозрительного поведения от официальной финансовой системы и включением все большего числа людей в официальную финансовую систему. В будущем основной принцип изоляции и изгнания субъектов из законной финансовой системы должен быть сбалансирован с необходимостью обеспечения того, чтобы субъекты-изгои могли быть пойманы и затронуты законной финансовой системой.

Новые технологии и инновационные методы адаптации к санкциям или их обхода также будут препятствовать усилиям США по применению классических инструментов финансового убеждения. В частности, финансовые мошенники, обладающие достаточным влиянием и ресурсами для этого, продолжат покупать доступ к глобальным транзакциям и разрабатывать альтернативные средства воздействия. А некоторые финансовые институты пойдут на неоправданный риск, открыв ворота международной финансовой системы для подозрительных игроков, и поплатятся за это.

В этой связи финансовая война последнего десятилетия должна развиваться и включать в себя политику и стратегию, направленные на обеспечение явной инклюзивности. Стратегия инклюзивности будет направлена на достижение ряда положительных целей, обеспечивая, чтобы слаборазвитые регионы мира и регионы, находящиеся в состоянии конфликта, пользовались услугами законных финансовых субъектов; чтобы банковские центры в развивающихся регионах были включены в уже существующие соответствующие финансовые системы по борьбе с отмыванием денег и борьбе с коррупцией; Чтобы, расширяя концепцию "банка-друга" и диалога с частным сектором, существующие банки способствовали повышению прозрачности и подотчетности институтов коренных народов; чтобы благотворительные услуги и помощь могли оказываться нуждающимся по всему миру - без вмешательства принуждения и коррупции со стороны террористических и воинствующих организаций; и чтобы послушные и легитимные банки и субъекты вознаграждались большим количеством бизнеса, а не меньшим. Таким образом, исключение и включение в финансовую систему представляют собой две стороны одной медали для будущего финансовой войны. Основная цель заключается в том, чтобы четко и последовательно определить границы легитимности финансового и коммерческого поведения в международной системе.

Откровения в использовании финансовой власти

Использование этого вида финансовой власти - и, в частности, сосредоточение внимания на потоках грязных денег - выявило некоторые фундаментальные проблемы политики и проложило путь к новым подходам к национальной безопасности.

Использование финансовой разведки продолжает выявлять связи и ассоциации между врагами Америки, которые обычно остаются незамеченными, когда эти враги рассматриваются по отдельности через призму обычной разведки. Доктрина "следуй за деньгами" и анализ финансовых сетей резко высвечивают как возникающие угрозы, так и уязвимые места противника.

Процесс внесения в перечень, осуществляемый Казначейством, с его публичным компонентом "имя и позор" и механизмами обеспечения международной финансовой изоляции, поднял сложные и фундаментальные вопросы, имеющие отношение к национальной безопасности. Как отмечалось в главе 3, в процессе включения в перечень возник вопрос о том, как относиться к поддержке Саудовской Аравией некоторых подозрительных ваххабитских целей и организаций, а также к историческим связям этих организаций с арабскими моджахедами. Кроме того, возникли и продолжают оставаться актуальными новые споры, в том числе о том, как относиться к организациям, собирающим деньги на террористов-смертников и пропагандирующим их использование, таким как "Братья-мусульмане".

Вскоре после 11 сентября возник вопрос о том, следует ли назначить харизматичного клирика и сборщика средств "Братьев-мусульман" шейха Юсуфа аль-Карадави. Карадави был высокопоставленным лидером "Братьев-мусульман" и священнослужителем, изгнанным из Египта многолетним египетским силовиком Хосни Мубараком. В Катаре Карадави зарекомендовал себя как ведущий мировой рупор исламистских идей. Благодаря популярному шоу на канале Al Jazeera, глубокому исламскому авторитету и политическому влиянию, некоторые представители правительства США называли его "Ларри Кингом" и "Билли Грэмом" арабского эфира. Когда в 2011 году президент Египта Мубарак пал от власти, Карадави триумфально вернулся в Каир на прием и митинг перед сотнями тысяч последователей. Его возвращение предвещало приход "Братьев-мусульман" к власти и правлению, которое сейчас наблюдается в Египте.

Эти дебаты о назначении быстро превратились в косвенный ответ на более широкий и фундаментальный вопрос о том, как относиться к "Братству". Является ли "Братство" террористической организацией? Не скрывают ли его высшие руководители тайные планы и не оказывают ли они финансовую поддержку многочисленным террористическим организациям, выступающим против интересов США? Могло ли "Братство" действительно быть ненасильственным и умеренным, с которым можно было бы договориться или кооптировать для сотрудничества с Западом против "Аль-Каиды"? Это по-прежнему серьезные вопросы о природе и амбициях этого движения, особенно после арабских революций. Такие же споры о "Братстве" велись сразу после 11 сентября, в контексте включения Карадави в список, а затем мы включили в него и других лидеров "Братьев-мусульман", поддерживавших "Аль-Каиду". Вопросы о том, как относиться к финансовому содействию, должны возникать и впредь. Это сложные политические вопросы.

Нацеливание на финансовых посредников также позволило по-новому взглянуть на новый тип сдерживания. Хотя, возможно, невозможно сдержать террориста, нажимающего на спусковой крючок в последний момент атаки, другие участники сети и бизнес-цикла - например, банкиры и финансисты - могут быть сдержаны, если они осознают, что их ресурсы и легитимность находятся под угрозой. Такое сдерживание - будь то общественное внимание или тихие усилия регуляторов - может повлиять на доступность капитала и способность сетей реализовывать значительные заговоры и расширяться в глобальном масштабе. Это понимание также позволило нам по-другому взглянуть на то, как помешать террористическим сетям получить доступ к оружию массового уничтожения или использовать его. Рассматривая угрозу как бизнес-цикл, который начинается с источника ядерных материалов и продолжается контрабандистами, посредниками и конечными пользователями, мы можем найти множество точек, в которых можно повлиять на цепочку поставок и прервать ее. Таким образом, сдерживание не просто направлено на террористов-смертников, а может быть направлено на всех участников этого цикла, причем каждая категория участников реагирует на различные виды воздействия. Сосредоточение внимания на финансовой поддержке врагов Америки будет и впредь открывать новые возможности для влияния на их деятельность.

Кроме того, именно в контексте финансовой войны Соединенные Штаты сталкиваются с наиболее последовательными вопросами и компромиссами в отношении использования кибероружия для подрыва финансовых ресурсов противника. Озабоченность последствиями кибервойны для финансовой системы и уверенность в том, что Соединенные Штаты являются хранителем современной капиталистической системы, сдерживают применение такого оружия. Министр финансов США Полсон часто говорил о необходимости защиты "великолепного стеклянного дома" международной финансовой системы, имея в виду именно этот вопрос. По иронии судьбы, именно на этой арене финансовая система США сейчас наиболее уязвима.

Наконец, кампании по оказанию финансового давления раскрыли возможности финансовой дипломатии. Странам и частному сектору часто было несложно сотрудничать в борьбе с финансированием терроризма или незаконными финансовыми потоками, поскольку это представляло собой более мягкую и управляемую форму борьбы с транснациональными угрозами, чем другие методы. Для многих стран замораживание банковских счетов или арест наличных на границах были более приемлемым способом борьбы с терроризмом, чем отправка войск в зоны боевых действий. Финансовая дипломатия также открыла новые сообщества участников - от министерств финансов и банков до экспертов по борьбе с отмыванием денег и специалистов по соблюдению нормативных требований, - которые, если их правильно использовать, могут повлиять на международную безопасность.

От финансового к стратегическому убеждению

Возможно, самым важным уроком использования этого вида финансовой силы является то, что он говорит нам о применении силы в XXI веке. Этот вид финансовой войны отличался от традиционных санкций и был более эффективным, чем они, тем, что мы использовали собственные интересы и расчеты частного сектора для изоляции финансовых игроков-изгоев. Банковское сообщество стало не вспомогательной частью американской мощи, а ее основополагающей и центральной частью. Поэтому вся сложность заключалась в том, чтобы согласовать озабоченность представителей частного сектора репутационным риском и их прибылью с императивами американской национальной безопасности. Именно поэтому встречи с руководителями банков и специалистами по соблюдению нормативных требований часто оказывались важнее, чем встречи с государственными чиновниками. Наша главная идея заключалась в том, чтобы понять, что финансовые учреждения могут быть побуждены запереть ворота финансовой системы.

Во все более взаимосвязанном мире, где торговля, финансирование, путешествия и коммуникации фундаментально переплетены, негосударственные сетевые акторы и системы - от корпораций до влиятельных Twitter - часто держат ключи к власти и влиянию в глобальном масштабе. Сетования на потерю американской власти и влияния, а также на нашу неспособность вести "уличное дело" в дополнение к "государственному делу", особенно после арабских революций, отражают систему убеждений, зависящую в первую очередь от проецирования власти через классические государственные институты.

Власть и влияние теперь часто находятся за пределами классических государственных структур и Вестфальских моделей, которые определяли эпоху после Второй мировой войны. Государство по-прежнему актуально, но как никогда ранее глобальный ландшафт власти делят между собой другие акторы и сети. Недостаточно сказать, что власть сместилась - нам нужно признать, что государственная власть, возможно, больше не является центральным фактором влияния в этой новой среде. Тезисы Белого дома, помощь и программы Агентства США по международному развитию, а также мощь американских вооруженных сил могут оказаться недостаточными в этом новом мире.

Как и международная финансовая система, этот новый глобальный ландшафт предлагает не только транснациональные угрозы, которым необходимо противостоять, но и преимущества, а также новых потенциальных союзников. После 11 сентября в центре внимания национальной безопасности оказались угрозы, порожденные глобализацией и изменением характера власти. Потрясение 11 сентября вызвали не только ужасы разрушительного нападения на мирных жителей на американской земле, но и тот факт, что оно было совершено небольшой сетью преданных своему делу людей, которые отвергали современность, но смогли использовать ключевые элементы глобализации, чтобы нанести удар по единственной оставшейся сверхдержаве из глубинки Афганистана.

Большую часть последнего десятилетия мы занимались борьбой со зловещими субъектами и сетями - от "Аль-Каиды" до российской организованной преступности, - которые черпают силы в глобализации и расширении доступа к информации и новым технологиям. Но мы постоянно не обращали внимания на другую сторону бухгалтерской книги - на союзников и сети субъектов и институтов, чьи интересы совпадают с нашими собственными.

Подобно тому как Дэвид Хедли, американец, завербованный "Лашкар-и-Тайба", смог использовать Google Maps для планирования терактов в Мумбаи в 2008 году, Оскар Моралес, безработный колумбийский инженер, использовал Facebook в 2007 году, чтобы мобилизовать 11 миллионов человек по всему миру на марш против РВСК и дать голос движению против похищений. В обществе, где информация распространяется со скоростью Twitter, такие люди, как Джулиан Ассанж из WikiLeaks, могут бесцеремонно распространять государственные секреты, ухудшая дипломатические отношения и подвергая риску жизни людей. Однако сама взаимосвязанность, на которой он охотится, также дает возможность таким компаниям, как Amazon, MasterCard и PayPal, перекрыть источники финансирования его деятельности, причем быстрее и, возможно, эффективнее, чем судебные иски со стороны правительства.

Точно так же правительство США обеспокоено тем, что группы американской молодежи сомалийского происхождения из Миннеаполиса, Сиэтла и Колумбуса отправляются в Сомали, чтобы тренироваться и сражаться (часто участвуя в атаках смертников) с филиалом "Аль-Каиды" "Аль-Шабааб". Но она сделала гораздо меньше для поддержки сомалийской американской бизнес-элиты, включая тех, кто вернулся, чтобы служить в Переходном федеральном правительстве Сомали (ПФП) и возглавить его, чтобы создать новое правительство и подобие стабильности. Хотя террористические группы создали опасные альянсы и сети на основе совместных тренировочных лагерей, десятки тысяч международных военных и полицейских ежегодно проходят подготовку в Соединенных Штатах, часто учась в американских университетах. Они остаются неиспользованным ресурсом для официальной и неофициальной координации и сотрудничества в сфере глобальной безопасности. И хотя мы убиваем основных лидеров "Аль-Каиды" на западной границе Пакистана и стараемся поддерживать дипломатические отношения с Исламабадом, мы уделяем сравнительно мало времени поддержке инвестиций американских мужчин и женщин пакистанского происхождения, ведущих бизнес на границе и вдоль нее.

В XXI веке та нация, которая объединит большинство этих новых глобальных голосов, будет обладать большей властью и оказывать большее влияние, чем когда-либо прежде. Как никакое другое государство и культура, Америка - благодаря глобализации и новым технологиям - все еще обладает сравнительным преимуществом в использовании силы и влияния таким образом, который соответствует нашему непреходящему наследию стратегической безопасности и нашему процветанию. Эта возможность обусловлена активным использованием нашего непревзойденного стратегического убеждения. Стратегическое убеждение - это направленное использование американской силы и влияния для приведения влиятельных государственных и негосударственных акторов и сетей в соответствие с американскими интересами.

Расширение возможностей частного сектора и негосударственных субъектов не угрожает нашим интересам. Более того, как растущие центры силы, авторитетные голоса и ключевые формирователи среды, эти субъекты являются нашими естественными союзниками в XXI веке. Однако наше взаимодействие с ними больше не может быть пассивным или ситуативным. Нам необходимо разработать новые структуры и доктрины, которые позволят нашему правительству и этим игрокам работать согласованно и параллельно для реализации и достижения общих целей и интересов.

Хотя классическая государственная власть по-прежнему имеет значение, мы должны принимать во внимание новую модель национальной безопасности. Две темы являются центральными в этой новой модели: идея стратегического убеждения и роль негосударственных сетевых акторов, работающих наряду с классической государственной властью, чтобы влиять на мир во благо. Политика национальной безопасности должна быть направлена на согласование этих негосударственных интересов с американскими интересами и ценностями. Целью нашей национальной безопасности должна быть не только защита и продвижение наших интересов, но и создание условий в мире, соответствующих американским интересам и ценностям. Верховенство закона, свобода слова, свобода прессы, поток информации, уважение прав человека, защита меньшинств, расширение прав и возможностей женщин, свободная торговля, системы, расширяющие возможности предпринимателей и индивидуального самовыражения, подотчетность правительств и прозрачные гражданские институты - все это цели, которые должны продвигать Соединенные Штаты и американское общество. Эти цели не являются исключительной прерогативой правительства США и не достижимы только благодаря работе правительства.

Возможно, это и есть главный урок использования финансовой мощи в нынешнюю эпоху. Негосударственные субъекты могут быть использованы, когда их интересы совпадают с интересами Соединенных Штатов. Американская власть - это не только то, что контролирует правительство, но и деятельность, которая формирует местную и геополитическую обстановку в соответствии с американскими интересами. Казначейство США использовало собственные интересы частного сектора для продвижения более широких ценностей и интересов в интересах национальной безопасности Америки. Финансовая легитимность и репутация стали разменной монетой. Это не просто новый взгляд на финансовую войну, но и новый взгляд на проецирование и использование силы.