Возмездие

Глава двадцать пятая ОБОРОТЕНЬ

31 августа 1999 года

Дорогой Сереженька!

Как давно я тебе не писала! Как давно с тобой не разговаривала. Ты, наверное, думаешь, что я тебя потихоньку забываю. Это не так. Просто суета, множество всяких дел, хлопоты, хлопоты... И никак не сесть за дневник.

Вот и пролетело лето. Второе лето без тебя. Наши материальные дела не так уж плохи: в августе я и мальчишки съездили в Крым, в Коктебель. Я водила их по нашим местам, рассказывала о наших походах, пела наши песни. Митька немного успокоился...

С ним что-то произошло, Сережа. Не знаю, что именно. Вообще ничего не понимаю. Весь учебный год, который начинался для него так тяжело, шел по восходящей. Он все лучше и лучше учился, все увереннее себя чувствовал. Максимыч столько тепла, души, времени отдает детям — это просто удивительно! И особенно он привязался к Митьке, что как раз не удивительно — он ведь у нас замечательный мальчик. И Митька полюбил его, как отца. Как тебя, Сережа! Санечка изначально меньше переживал твой уход... А вот Митька — очень. На разрыв сердца. Я очень радовалась, что рана, связанная с утратой, потихоньку затягивается в его сердечке. Он хорошо закончил десятый класс. В июле ушел с классом в поход. И не рядовым членом экспедиции, а финансовым директором! Может, это первый шаг к будущей карьере олигарха? Смеюсь. Какой из Митьки олигарх? Последнюю копейку отдаст...

В общем, они уехали на Алтай. Почти на целый месяц. Мама с Санечкой были на даче. Я вкалывала на трех работах. Лето — самое время зарабатывать деньги. Все было хорошо.

Но Митька вернулся из похода такой непоправимо несчастный, такой... как в воду опущенный. И я ничего не могла от него добиться. Как ему нужен был в этот момент мужской разговор! Но тебя с нами нет. Может быть, он безответно влюбился? Первая любовь, да еще несчастная — это очень сильное переживание. Сколько я ни пыталась разговорить его — безуспешно. Он уходит в себя, как улитка в раковину. В Крыму чуть-чуть оттаял, отошел. А сегодня вечером, когда я повесила на плечики отглаженные костюмы — ему и Санечке, он опять помрачнел. Мама привезла с дачи два шикарных букета. И вдруг Митька заявляет, что цветы в школу не понесет. Уперся бараном, ушел в комнату, погасил свет. Прямо дурной какой-то...

Придется самой дарить цветы Юрию Максимовичу. Знаешь, Сережка, он мне нравится. Просто как учитель... Ну и вообще...

Вечером первого сентября Марина накрывала праздничный стол. Санечка болтался под ногами и мешал готовить, с упоением рассказывая о встрече с одноклассниками.

— Танька Мирошникова похудела, такая дылда стала! И ресницы намазаны, представляешь? Вот дура!

— А как твои друганы?

— Серега нормально! Он на даче все лето был. Алешка Москвин в спортивном лагере парился. В Евпатории.

— Здорово! — рассеянно говорила Марина.

— Чего здорового? Все по расписанию. Упал, отжался. Разве это отдых? А где Митька? Чего его нет так долго?

— С ребятами гуляет. Отмечают начало учебного года.

— Пивом?

— Не знаю.

— А я знаю!

— Ну и не ябедничай!

— Когда ужинать-то будем?

— Когда все соберутся.

— Кто — все?

— Митя. И Юрий Максимович.

— Он тоже придет?

— Да, утром я ему цветы дарила. Он на ужин напросился.

— А чего он все ходит-то к нам?

— Саша, он одинокий человек. Ему одному скучно. Он привязан к Мите. Ему вообще у нас нравится. Почему же ему не приходить? И вообще... Вот начнешь у него учиться, сам в него влюбишься по уши.

— Еще чего!

— Вот увидишь! Митька его обожает. Его все обожают.

В дверь позвонили.

— Ну вот и Митька! — обрадовался младший брат.

Но на пороге стоял Юрий Максимович с букетом

цветов и объемистыми пакетами в руках.

— Добрый вечер! — просияла Марина. — Проходите!

— Это вам, Марина Борисовна!

— Спасибо!

Ясно, что цветы — из утренних, подаренных учениками, но все равно приятно.

— Здесь шампанское, коньяк, фрукты, сок. — Он протянул пакет. — Мальчики дома?

— Саша — да. Мити еще нет.

— Где же он? — удивился Максимыч.

— С ребятами. Они собирались где-то посидеть. У кого-то дома.

— Вообще-то им уже на завтра достаточно много задано, — заметил учитель, проходя в комнату. Александр, как ты вырос! И загорел! Отлично выглядишь.

— Вы тоже неплохо, — оглядев Максимыча, заметил Саша.

— Саня! Ты бы попочтительнее, что ли, — как бы извинилась за сына Марина.

— Он нормально общается. Мы ведь в неформальной обстановке, — улыбнулся Максимыч. — Ну что, Саша, будешь к нам в лицей на будущий год поступать?

— Конечно! А вы в походы брать будете?

— А как же! А как у тебя с математикой?

— Ну... Пятерка вообще-то.

— Да? Пойдем-ка, я тебя протестирую слегка, пока Митьки нет. Посмотрим, чего стоит твоя пятерка.

Саша нехотя направился в комнату, которую они делили с братом. Юрий Максимович с усмешкой приговаривал:

— Не вздыхай, не вздыхай!

Они скрылись в комнате. Воспользовавшись моментом, Марина бросилась обзванивать Митькиных одноклассников. Где он, черт возьми, болтается? Митька обнаружился довольно быстро. Оказывается, вся компания собралась у Насти Мишулиной.

— Митя, мы же тебя ждем! Ужинать не садимся! Мы с Саней оголодали совсем!

— Иду, ма! Через полчаса буду!

— Хорошо. Ждем!

Голос оживленный. Уже хорошо! Может, это в На- стьку он и влюбился? И радуется, что она пригласила его в гости?! Пусть вместе со всеми, но все же... Какие они смешные, эти ребята! Тычутся друг в друга глупыми щенячьими мордами. Эмоций много, а слов не находят...

Марина ушла на кухню, завершая приготовления к ужину. Вскоре там же нарисовались Максимыч и Саня.

— Что ж, все не так плохо! Но, конечно, Саше следует записаться на подготовительные. В мою группу. К весне я выведу его на должный уровень.

Юрий Максимович покровительственно потрепал Сашу по плечу.

Раздался звонок.

— Ну вот и Митька! — с облегчением воскликнула Марина и бросилась открывать дверь.

Митя вошел и увидел Юрия Максимовича, обнимавшего младшего брата.

Лицо и руки его задрожали.

— Митя, мы тебя заждались! — возбужденно воскликнула Марина, не замечая, как изменилось лицо сына. — У меня плов! Он уже перетомился. И пирожки остывают!

Митя молча прошел в ванную. Закрыл за собой дверь, пустил воду, уставившись в зеркальную дверцу шкафчика.

Он не мог себе представить сегодняшний день. Ему казалось, что и Максимыч будет его, Митю, бояться. Будет избегать взглядов и разговоров. А может, и вообще переведет в другой класс.

Но Максимыч вел себя абсолютно непринужденно, весело общался с классом, расспрашивал всех о каникулах, о том, кто и куда собирается поступать. Он обсуждал с каждым, в том числе и с ним, Митей, какие предметы следует подтянуть, на что обратить внимание. Он говорил с Митей с той же веселой улыбкой, с теми же теплыми интонациями, которые были в их беседах раньше, до того... Пообещал вести бесплатные дополнительные занятия для отстающих... Все пересыпалось шутками, подначками. Он был тем самым Максимычем, в которого был когда-то влюблен он, Митя. Все происходящее было так нереально, что Митя невольно думал: «Может быть, то, что произошло в квартире учителя, может, мне это вообще приснилось?» Но нет. К ужасу, это не было сном. Это было... Это было! Да он просто оборотень, наш заслуженный учитель Юрий Максимович!

Если бы мать сказала, что Максимыч у них в гостях, он, Митя, ни за что не вернулся бы домой...

— Митя, ты там заснул, что ли? Ну сколько можно?

— Иду, — глухо откликнулся он.

Они сидели за столом, Марина подкладывала сыновьям лакомые кусочки.

— А вам, Юрий Максимович?

— Нет, нет. Спасибо! Очень вкусно, но я уже сыт. Как у вас на работе дела? Как ваша очаровательная подруга?

— Наташа? — Марина замялась. — Она уволилась.

— Как? — удивился учитель. — Почему?

Марина пожала плечами:

— Я ведь еще в отпуске. Завтра выйду на работу, что-нибудь узнаю.

— А ты ей не звонила, тете Наташе? — спросил Митя.

— Звонила, разумеется. Ее муж и сообщил эту новость. Сказал, что Наташа уехала в Новгород. По путевке. Скоро вернется и сама обо всем расскажет. Она вам понравилась? — Марина повернулась к Юрию Максимовичу.

— Да, симпатичная женщина. Но вы мне больше нравитесь, — улыбнулся он. — Ну что, орлы, наелись? Можно приступить к раздаче слонов?

— Йес! — вскричал Санечка.

Юрий Максимович достал из пакета набор дорогих гелевых авторучек.

— Это тебе, Саша. Поздравляю тебя с началом учебного года.

— Спасибо, Юрий Максимович! Классные ручки! Здоровский подарок.

— Рад, что тебе понравилось. И хочу сказать, что девятый класс — это очень ответственно. Это, по сути, выпускной класс. Чем ты собираешься по жизни заниматься?

— Компьютерами! Компьютерной графикой. Это очень перспективно!

— Что ж, хорошо, когда у человека ясная цель впереди. Митя, а тебе альбом. Итальянская живопись эпохи Возрождения. Возьми!

Митя, наблюдавший за учителем со странной полуусмешкой, не двинулся с места. Юрий Максимович поднял на него холодный взгляд. Несколько мгновений они молча смотрели друг на друга.

«Как боксеры на ринге», — пронеслось в мозгу Марины.

— Митя, что же ты? Возьми. Посмотри, какой прекрасный подарок! — глядя на бледное лицо сына, она пыталась сгладить возникшую за столом неловкость.

— У меня руки грязные. Я потом посмотрю.

— Так иди и вымой! — резко произнесла Марина.

Митя поднялся и вышел из комнаты.

— Не знаю, что с ним происходит, — пожаловалась женщина. — То все нормально, а то вдруг озлобленность такая...

— Не обращайте внимания — переходный возраст, — одними губами улыбнулся Юрий Максимович.

— А когда он начинается? — встрял Саша.

— А что? — Марина повернулась к младшему сыну.

— Когда мне можно будет выкаблучиваться? Со ссылкой на переходный возраст? Можно, я завтра же и начну?

— Попробуй только! — вскричала женщина. — Мало мне Митьки! Вы меня с ума сведете!

— Ладно, я к себе, можно?

— Иди, чудо мое. Спасибо матери, конечно, никто не скажет.

— Кто-нибудь да скажет, — откликнулся Саня и исчез.

— Эти дети — гвозди в крышку моего гроба, — вздохнула Марина.

— Ну-ну, не преувеличивайте. Они у вас отличные ребята.

— Спасибо! Юрий Максимович, можно мне альбом посмотреть? У меня руки чистые.

— Конечно! Я знаю, что вы — хорошая девочка.

Марина, невольно покраснев, именно как девочка, села на диван, разложив альбом на коленях. Юрий Максимович сел рядом. Они перелистывали страницы, тихо переговариваясь. Митя вернулся в комнату, сел на свое место.

— Посмотрите, Марина Борисовна, какие удивительные лица! Посмотрите на эти четко очерченные женские рты — своевольные, сластолюбивые, которые любили и умели рисовать великие мужеложцы той эпохи.

— Да, да, вы правы! Я сама всегда глаз оторвать не могу. Идешь по этим залам и замираешь от восхищения...

Короткий, сдавленный возглас, не то смешок, не то рыдание, заставил Марину поднять голову.

Митя смотрел на них немигающими глазами.

— Знаете, Марина Борисовна, мне порой кажется, что Митя родом из глухой тайги. Из семейства старообрядцев Лыковых. Мне порой кажется, что он и в Эрмитаже-то не был.

— Почему? — растерялась Марина. — Он был. С вами.

— А без меня?

— Митя там постоянно бывает. Его все знают.

— В таком случае откуда это ханжеское неприятие... интимных сторон жизни. Да, гениальные художники и скульпторы имели склонности, которые сегодня некоторым кажутся... неприемлемыми... Но это не умаляет их таланта!

— Конечно, Юрий Максимович! — с жаром откликнулась Марина. — А Древняя Греция? Римская империя? Митя, просто тогда на эти вещи смотрели гораздо проще и шире! Дозволялось любить всех... И вообще, если люди любят друг друга, если чувство взаимно, какая разница, между кем оно возникает: между мужчиной и женщиной или мужчиной и юношей. Или...

— То есть ты бы не возражала, чтобы твои дети стали гомиками? — грубо оборвал ее сын.

— Митя, что ты говоришь? — прошептала Марина.

— Дмитрий сегодня явно не в духе. Поссорился с кем-нибудь? — Максимыч глядел на него холодным, властным взглядом светло-серых глаз.

— Нет.

Митя отвел глаза. Не умел он выдерживать этот взгляд. И ненавидел себя за это.

— Мне пора. Спасибо, Марина Борисовна! Прекрасный ужин! Как всегда, впрочем. А ваше милое общество не заменят никакие яства. Митя, проводи меня! — приказал учитель.

— У меня уроки не сделаны...

— Митя! Да что это, в самом-то деле! Немедленно одевайся и проводи Юрия Максимовича! — вскричала Марина.

Митя молча вышел в прихожую, надел кроссовки, накинул ветровку.

Когда они вышли на улицу, Максимыч схватил его за отвороты куртки, резко встряхнул и прошипел, глядя в глаза:

— Если ты, щенок, позволишь себе еще одну подобную выходку, твоя мать потеряет работу. А может быть, и жизнь. Автотранспорт, знаешь ли, совершенно неуправляем. Понял? А теперь катись домой! И помни: я буду делать с тобой все, что захочу! И когда захочу!