Возмездие

Глава двадцать восьмая МИР ТАНЦА

Турецкий сидел в «пежо», покуривая и наблюдая через затемненное окно автомобиля за молодыми людьми, выпархивающими из небольшого здания на Солянке. Здесь арендовал площади мужской балет Михайлова. Именно здесь проходили ежедневные репетиции — с одиннадцати до пятнадцати часов. Было начало четвертого, танцовщики покидали репетиционные залы. Вечером представление в одном из театров. Многие разъезжались на машинах, некоторых поджидали поклонники. Александр тоже кое-кого поджидал. Наконец стройный молодой человек в меховом полупальто, с затянутыми в хвост темными волосами, вышел из здания, по-балетному разворачивая длинные ноги в кожаных брюках. Он шел по тротуару, Александр двинулся следом. Притормозив у бровки, распахнул дверцу:

— Валентин, позвольте вас подвезти? — учтиво произнес он, стараясь придать своему лицу выражение, хоть отчасти напоминающее обожание.

Молодой человек оценивающе оглядел автомобиль, затем самого Турецкого.

— Что ж, пожалуй, — он жеманно повел плечами и опустился на сиденье.

По салону поплыл запах духов.

— Какой дивный аромат! Что это за духи?

— «Опиум», — ответил Валентин, взмахнув накрашенными ресницами.

— Прелестные духи! Куда вас отвезти? Домой? На Воздвиженку?

— Вы знаете, где я живу?

— Как же мне, поклоннику вашего таланта, не знать, где живет кумир?!

Юноша искоса разглядывал Турецкого.

— Вы видели меня на сцене?

— Видел, и не раз, — усмехнулся Турецкий. — Вы так воздушны, легки!

— Что-то я вас не припомню... Вы не похожи на наших... Вы натурал?

— В общем-то да! Не стану лукавить.

— А куда мы едем? Нам же нужно направо...

— Едем мы, дорогой Валентин Антонович Варфоломеев, на Большую Дмитровку.

— Мне туда не нужно! — занервничал юноша. — Что там?

— Там, дорогой Валентин Антонович, располагается Генеральная прокуратура. Нам туда.

— Зачем?

— Поговорить, дражайший, поговорить.

— Это произвол! Это захват! Вы что... похитили меня?

— Что вы! Упаси бог! Я подвез вас. Оказал вам услугу. Потому что мог бы вызвать вас повесткой. А зачем нам огласка, верно? Мы поговорим тихо-мирно. И разойдемся. Может быть, — зловеще добавил он.

Автомобиль замер.

— Прошу на выход, — мило улыбнулся Александр. — Нам туда, — указал он рукой на проходную.

Варфоломеев выбрался из автомобиля, на негну- щихся ногах пошел в указанном направлении.

В этот день вся Генеральная прокуратура, в той ее части, что расположена в здании на Большой Дмитровке, подавляя смешки, высыпала в коридоры, разглядывая спутника Александра Борисовича Турецкого. Спутник его шел на журавлиных ногах, то и дело испуганно взмахивая накрашенными ресницами и покусывая губы в вишневой помаде.

«Завтра насмешек не оберешься!» — раздраженно думал Александр Борисович.

— Вот сюда, пожалуйста, — он распахнул перед танцовщиком дверь своего кабинета.

— Присаживайтесь. Шубку можно скинуть. Разговор будет длинным, — пообещал Турецкий.

— У меня в шесть спектакль! — нервно вскричал Варфоломеев.

— Не в шесть, а в семь, — поправил его «важняк».

— Но я еще должен разогреться!

— Вот сейчас и разогреемся, — усмехнулся Александр, доставая диктофон и включая стоящий в углу кабинета видеомагнитофон.

Варфоломеев вперился в экран. Александр тем временем внимательно его разглядывал. Узкое лицо, высокие скулы, темные глаза, удлиненный нос с горбинкой. Красивое, породистое лицо. Но назвать это лицо женским, даже с учетом накрашенных губ и ресниц, было весьма трудно. Впрочем, если темные очки и капюшон... Варфоломеев нервно теребил сумку. Крупные, жилистые руки с выпирающими венами, широкие, чуть искривленные в суставах пальцы с длинными, в ярком лаке, ногтями. А уж руки тем паче на

женские не тянут. Консьержка Серова говорила, что неизвестная женщина в черной куртке с капюшоном сутулилась, а у танцовщика гордая прямая осанка с высоко поднятой головой. Тем не менее, тем не менее...

На пленке между тем завершилась театрализованная оргия, зал рукоплескал. Спустя несколько мгновений танцовщики высыпали в зал. За столиком Новгородского расположился Валентин Варфоломеев. Минуту спустя он уже сидел на коленях депутата. Турецкий щелкнул пультом, остановил кадр.

— С этого места начнем поподробнее. Вам знаком этот мужчина?

— Который из них?

— Тот, у которого вы сидите на коленях.

— Это Жорж.

— А полностью? Полное имя, отчество, фамилия?

— Я знал его под этим именем.

— Почему — знал? — тут же вцепился Турецкий.

— Потому что... Он к нам давно не приходил.

— Как давно?

— Месяца полтора... Наши говорят, что его убили...

— Кто это — ваши?

— Ну, балетные.

— Вас с этим Жоржем связывали какие-нибудь отношения?

— Ну какие отношения, господи? Трахались иногда, вот и все отношения.

— И где это происходило?

— Он приходил в клуб «Чайковский», где мы обычно выступаем. Там есть кабинеты. Там все и происходило.

— Часто он там бывал?

— Где-то раз в неделю. Иногда чаще.

— И всегда выбирал вас?

— Почему — всегда? Кого хотел, того и выбирал. Мы же для них как проститутки.

— То есть вас заставляли с ним спать?

— Ну что значит «заставляли»? Никто никого не заставлял. Все совершеннолетние. Только если клиенту откажешь, вылетишь из труппы на следующий же день. Это всем известно.

— То есть руководитель труппы все-таки принуждал вас к...

— Траханью? Напрямую — нет. Но я же говорю: не переспишь — вылетишь. А у меня руки больные, я в нормальной труппе работать не могу. Мне ни одной балерины не поднять. У меня полиартрит.

— Вы встречались с Жоржем только в стенах клуба? Он никуда вас не приглашал?

— Нет. Мы вообще с ним пару раз только... Потом он на Андрея Маслова переключился, честное слово!

«Что это ты так нервничаешь, дружок?» — Александр видел, что сквозь слой пудры на лице танцовщика проступают алые пятна.

— Вас это огорчило?

— Как вам сказать... Он, конечно, не супермужчина, от него головы не потеряешь... Но не жаден. Деньги давал. На лекарства в том числе.

Турецкий поменял кассету, включил ее. Замелькали кадры. Александр остановил пленку. Рядом с Новгородским за столиком сидел светловолосый молодой человек.

— Вот! Это Андрей! — вскричал Варфоломеев. — Он и был пассией Жоржа, пока не пропал.

— Пропал? Куда и когда?

— Где-то в начале октября. Вечером возвращался домой после спектакля и до дома не дошел.

— И что же? До сих пор о нем ничего не известно?

— Нет.

— Заявление в милицию подавали?

— А кто будет подавать? Он из Коврова родом. У него там из родственников одна тетка. Кому он нужен-то?

— Как же так? Ваш товарищ по сцене пропал и никому нет дела? А ваш худрук? Он-то куда смотрит?

— Он смотрит, чтобы клиенты были довольны! Чтобы никаких скандалов, чтобы тишь и гладь...

— Что ж, придется его огорчить. Поскольку скандала, видимо, не избежать. А что вы делали седьмого ноября, Валентин Антонович?

— Седьмого ноября? — молодой человек задумался. — Я не помню.

— Постарайтесь вспомнить, — улыбнулся Александр. — Это праздничный день. Вы, наверное, участвовали в каком-нибудь спектакле?

— Нет, седьмого у нас спектакля не было. Это был свободный день.

— И где же вы его провели? С кем?

Варфоломеев молчал.

— Я жду, Валентин Антонович. Это всего-то полтора месяца тому назад. Седьмое ноября, праздничный день, — повторил Александр. — Неужели у вас такая короткая память?

— Нет, память у меня нормальная, но что именно я делал седьмого ноября... Ах, вспомнил! Дома был, отдыхал. Читал книжку. — Он все теребил пальцами сумку.

— Замечательное занятие. Какую книжку читали?

— Артуро Перес-Реверте. «Кожа для барабана».

— Отличная книга! — одобрил Турецкий. — Весь день читали? И никуда не отлучались?

— Не помню. Кажется, никуда.

— И кто может подтвердить, что в этот день вы были дома?

— Кто? Мама может.

— Мама, конечно, может, в этом я не сомневаюсь, — вздохнул Турецкий. — Мамы чего только не подтвердят, чего только не подтвердят...

— Что вы имеете в виду?

— А знаете, Валентин Антонович, мне ведь придется вас задержать.

— Как? На сколько?

— Пока суток на трое. А там видно будет.

— На каком основании? Вы что? — вскричал танцор. — У меня спектакль вечером!

— Придется пропустить, — вздохнул Турецкий.

— Меня из труппы выгонят, вы что? Куда я денусь-то? Это бесчеловечно! На каком основании?

— На каком основании? У меня, видите ли, есть основания подозревать вас в совершении тяжкого преступления. Нужна биологическая экспертиза, дактилоскопическая, потом следует провести опознание. Все это удобнее делать, имея вас, извините за невольный каламбур, где-нибудь поблизости. Чтобы не искать. Как Андрея Маслова.

— A-а!! Так вы хотите «повесить» на меня Новгородского? — взвизгнул танцовщик.

— Кажется, вы не знали его фамилии? — как бы удивился Турецкий.

— Знал, конечно! Только меньше знаешь, крепче спишь! На черта мне вам про него рассказывать? Вы меня от них отмажете, что ли?

— От кого?

— От всех этих деятелей, клиентов наших. Андрей попробовал Новгородского шантажировать, и что? Начал пугать его, что выступит в телепередаче какой-то. Типа «Стирки». Дурак! Приехал из своего Коврова, думал, все эти «Стирки» и «Окна» про живых людей с улицы делаются. Я ему, дураку, объяснял, что там статисты из одной программы в другую перепрыгивают. Новый грим, парик — вот и новый образ.

— Маслов шантажировал Новгородского? — пепе- бил Турецкий.

— Пробовал. Ему, видите ли, машину срочно захотелось. Всего-то пару месяцев как в труппу попал, а уже «рено» ему подавай! И начал выклянчивать у Новгородского. А тот с машиной не спешил. Тебе, говорит, еще рано. Еще не отсо... не отработал на машину. Да и вообще, этот Новгородский, он мальчишек предпочитал. Совсем салаг. С нами уж так, до кучи. Мне двадцать два — так он мне прямо в глаза говорил, что я для него староват. Андрею девятнадцать, так и то... Не больно-то Жорж им увлечен был. А вот когда его младший брат из Коврова приехал, вот тут у Жоржа глаза и заблестели. А Андрей, вместо того чтобы брата в хорошие руки пристроить, отправил его назад, в Ковров, да еще сдуру пригрозил Жоржу телевидением. И все. Где тот Андрей? Никто не знает! А у меня мама старенькая, я у нее и кормилец, и опора, и единственная радость!

— Я очень сочувствую вашей маме. Тем не менее, Валентин Антонович, вам придется на несколько дней подзадержаться, — произнес Турецкий.

— Я имею право на звонок, — совсем уж по-киношному произнес Варфоломеев.