Возмездие Эвелит (Сборник)

11

Дождь прекратился почти перед самым закатом, но облака еще не рассеялись, и город накрыла тьма. Марин и Лангли поужинали в своих апартаментах. Теперь, когда действие лекарств прекратилось, ему было необходимо сосредоточиться и беспристрастно оценить, что делать дальше. Он все еще не отважился думать о девушке как о самом обычном человеке. Он забросал ее вопросами, на которые та охотно отвечала. То, что он узнал, похоже, подтверждало рассказы Валти о Сообществе: это была действительно кочевая культура, патриархальная и с полигамией; они владели боевыми кораблями, но вели себя мирно; их правители были действительно анонимны, а ранняя история смутна. О центаврийской цивилизации и намерениях Бранноха она отзывалась менее лестно, чего, конечно же, и следовало ожидать.

— Две межзвездные империи, движущиеся по пути к столкновению, — сказал Лангли. — Тор и впрямь импонирует мне больше, чем Земля, но… Может быть, я сужу предвзято.

— Тут ты ничего не можешь поделать, — серьезно ответила Марин. — Торианское общество архаично в своей основе и ближе, чем Земля, к тому, что ты знал в свое время. Однако представить себе, что они сделают большой скачок по пути прогресса, если победят, тоже трудно. Они застыли в своем развитии, вот уже добрых пятьсот лет у них не происходит ничего поистине нового.

— Чего стоит прогресс сам по себе? — пожал плечами Лангли. — Я стал пессимистом в отношении перемен ради перемен. Возможно, застывшая цивилизация — это и есть конечное решение всех человеческих проблем при условии, что она будет достаточно гуманной. На сегодня я не вижу особой разницы между двумя великими державами.

Безусловно, разговор записывался, но теперь Лангли это было неважно.

— Хорошо бы отыскать маленькую мышиную норку, заползти в нее и позабыть все эти свары.

— Полагаю, это как раз то, чего всегда хотели девяносто девять процентов представителей человеческой расы, — сказал Лангли. — Но истина заключается в том, что они все время сами себя наказывают за собственные лень и малодушие, а правители подгоняют их по этому пути. До тех пор, пока по крайней мере большинство людей не будет готово самостоятельно мыслить и соответственно действовать, не будет ни мира, ни свободы. И я начинаю бояться, что этот день так и не наступит.

— Говорят, существуют тысячи утраченных колоний, — мягко ответила Марин с мечтательным видом. — Тысячи маленьких сообществ, которые отправились за своей ни на что не похожей утопией. Наверняка где-то там кто-то живет по-другому.

— Возможно. Но мы находимся здесь, а не там. — Лангли встал. — Давай-ка закругляться. Спокойной ночи, Марин.

— Спокойной ночи, — ответила она и застенчиво улыбнулась, как если бы еще не уверенная в его отношении к ней.

Оказавшись в спальне один, Лангли напялил пижаму, заполз в постель и прикурил сигарету. Настало время решать. Чантавар дал ему пару дней. Блефовать дальше не имело смысла, так как он был почти уверен, что знает ответ на вопрос о Сарисе, а разрушительная для личности процедура ментоскопирования ровным счетом ничего не давала.

Становилось все более очевидно, что единственно логичным выходом будет рассказать все Чантавару. С точки зрения собственной безопасности он, в конце концов, находился на Земле. И какие бы сети не плели Браннох и Валти, Чантавар оставался здесь главной силой. Обратиться к кому-то еще означало рисковать при контактах и побеге.

С общечеловеческой точки зрения — Солнечная система защищала свой status quo. Она не являлась открыто агрессивной, как Центавр, но была бы рада возможности наложить на что-то руку. Стоило не забывать, если, несмотря ни на что, дело все-таки дойдет до войны, в Солнечной системе живет больше людей, чем в системе Центавра. У Бранноха уйдет девять лет на то, чтобы до его дома дошло послание и оттуда прилетел флот. За девять лет «эффект Сариса», возможно, удалось бы использовать в стандартном оружии. (Причем стоит отметить, оружии сравнительно гуманном, не причиняющим вреда собственно живым существам.)

С исторической точки зрения и Сол и Центавр зашли в тупик, здесь выбирать было нечего. О Сообществе известно уж очень мало, оно слишком непредсказуемо. Более того, Центавр находится под влиянием Фрима, чья природа и конечные цели вообще являются тайной. Сол был по крайне мере прямолинеен и ясен.

С точки зрения Сариса Хронны, который был другом Лангли, — что ж, он всего лишь отдельная личность. И если возникнет необходимость, лучше поступиться им, а не миллиардом людей с обугленной кожей и выжжеными глазами, которые погибнут в единственной вспышке ядерного распада.

Перед Лангли открывался очевидный, безопасный и целесообразный путь. Рассказать все, что он знает, Чантавару, найти себе нишу на Земле и осесть здесь до конца своих дней. Конечно, через несколько лет ему все наскучит, но зато это будет безопасно, он будет лишен необходимости думать.

Ладно… Он зажег еще одну сигарету. С этим и уснем, если возможно уснуть.

Где-то сейчас Боб с Джимом? Что за мрак переполняет страхом их души? А может быть, их уже укрыла вечная тьма? Он не надеялся снова их увидеть. Если бы он знал, кто их убил, то скорее покончил бы с собой, чем помог бы той стороне, которая это сделала. Но, видно, он так и останется в неведении на всю оставшуюся жизнь.

Прикрыв глаза, он попытался мысленно вызвать образ Пегги. Ее не стало, она умерла так давно, что даже кровь ее потомков успела раствориться в крови всей расы. Вполне вероятно, что все, кого он тут встретил, — Чантавар, Браннох, Валти, Марин, Юлайн и безликие простолюдины, сгрудившиеся на нижних уровнях, появились на свет в результате той самой незабываемой ночи. Мысль показалась странной. Интересно, вышла ли она замуж еще раз? Он надеялся, что да, что это был хороший человек и что жизнь ее была счастливой, хотя навряд ли.

Он попытался представить ее себе, но это оказалось трудным. Ее образ загораживала Марин, это было как две картинки, наложенные одна на другую, не совсем совпадающие, с размытыми очертаниями. Улыбка Пегги никогда не была похожей на ту, что он видел сейчас, или была?

Он глухо выругался, выбил из пачки сигарету и выключил свет, исходящий от потолка и стен. Сон так и не пришел, и Лангли беспокойно ворочался в постели, и ржавая цепь воспоминаний чередой тянулась в его голове.

Наверно, прошло несколько часов, когда он услышал взрыв.

Он сел на кровати, слепо уставившись перед собой. Это был выстрел из бластера! Какого черта?..

Прозвучал еще один выстрел, и по полу протопали сапоги. Лангли вскочил на ноги. Солдаты… на этот раз серьезная попытка похищения, несмотря на всю охрану! Где-то за дверью еще грохнуло, и он услышал приглушенные проклятья.

Сжав кулаки, он затаился у дальней стены. Не зажигать свет. Если это за ним, то пусть сначала поищут и попробуют вытащить его отсюда.

Суматоха переместилась куда-то в район гостиной. И тут он услышал крик Марин.

Он кинулся к дверям.

— Открывайся же, черт побери!

Двери почувствовали его присутствие и разошлись. Затянутая в металл рука сбила его с ног и прижала к полу.

— Оставайтесь там, где находитесь, сэр, — выдохнул хриплый голос из-под боевого шлема, похожего на маску. — Они прорвались внутрь…

— Отпустите меня! — Лангли попытался отпихнуть гигантскую фигуру полицейского. Но ему было не справиться — раб стоял как скала.

— Извините, сэр, у меня приказ…

Бледно-голубой луч пересек поле зрения Лангли. Он успел заметить фигуру в космическом скафандре, вываливающуюся из разбитого окна с извивающейся Марин на руках. Остальные полицейские вели беспорядочную стрельбу вдогонку им.

Постепенно все утихло.

Охранник поклонился Лангли.

— Они скрылись, сэр. Теперь можно выйти, если желаете.

Лангли шагнул в гостиную и оказался на месте побоища. В воздухе резко пахло озоном и горелым пластиком, вокруг стелился дым. Обломки опрокинутой мебели валялись под ногами неуклюжих фигур в боевом облачении, заполнивших помещение.

— Что тут произошло?! — вскрикнул Лангли.

— Успокойтесь, сэр. — Командир подразделения забросил шлем за спину; бритая голова, торчащая из металлизированного обмундирования, казалась совсем крошечной. — С вами все в порядке? Не хотите успокоительного?

— Я спрашиваю тебя, что случилось?! — Лангли хотелось ударить по бесстрастному лицу. — Давай, говори, я тебе приказываю!

— Очень хорошо, сэр. Два небольших боевых космолета атаковали нас прямо сверху. — Командир указал на разбитое вдребезги окно. — Один отвлек наши флаеры, а второй высадил несколько человек в космических скафандрах с антигравитационными устройствами. Эти люди ворвались в помещение. Часть из них задержала наше подкрепление, подоспевшее через дверь, а один схватил вашу рабыню. Мы их потеснили, подоспели еще наши люди, и они отступили. Похоже, никаких потерь с обеих сторон — очень короткая стычка. К счастью, вас им захватить не удалось, сэр.

— Кто это были?

— Не знаю, сэр. Их снаряжение не похоже ни на одно из обычных для полицейских или военных. Думаю, одна из наших посудин захватила их следящим лучом, но она не может преследовать их за пределами атмосферы, а они, похоже, направятся именно туда. Но успокойтесь, сэр. Вы в безопасности.

Ага! Он в безопасности! Лангли поперхнулся и отвернулся в сторону. Он почувствовал, что совершенно обессилел.

Чантавар появился приблизительно через час. Пока он осматривал учиненный разгром, его лицо оставалось подчеркнуто неподвижным.

— Им удалось уйти, ну да ладно, — сказал он. — Это не так уж важно, поскольку их миссия не увенчалась успехом.

— Вы знаете, кто они? — угрюмо спросил Лангли.

— Нет, я не могу их назвать. Вероятно: центаврийцы; возможно, Сообщество. Конечно, расследование будет произведено. — Чантавар зажег сигарету. — По-своему это обнадеживающий признак. Обычно шпион прибегает к крутым мерам только от отчаяния.

— Послушайте! — Лангли схватил его за руку. — Вы должны их найти. Вы должны вернуть эту девушку обратно. Вы поняли?

Чантавар глубоко затянулся, так, что щеки его втянулись, а скулы выступили еще больше. Он изучающе смотрел на американца.

— Она уже стала так много для вас значить? — спросил он.

— Нет… Ну… Это элементарная порядочность! Нельзя, чтобы ее схватили в надежде узнать что-то такое, чего она на самом деле не знает.

— Она всего лишь рабыня, — пожал плечами Чантавар. — Очевидно, ее прихватили чисто случайно, когда их выдворяли из вашего дома. Ничего страшного. Я подарю вам ее дубликат, если это так для вас важно.

— Нет!!!

— Хорошо, поступайте, как знаете. Но если вы попытаетесь продать за нее информацию…

— Не попытаюсь, — перебил его Лангли. Дальше он соврал уже чисто механически: — Мне нечем торговать, во всяком случае пока нечем.

— Я сделаю все, что в моих силах, — пообещал Чантавар. На удивление дружески он коротко хлопнул Лангли по плечу. — Ну, а теперь в постель. Я прописываю вам двенадцать часов уединения со снотворным.

Лангли, не возражая, согласился. Что угодно, лишь бы отделаться от чувства полнейшей собственной беспомощности. Он провалился в пропасть, где не было ни сновидений, ни воспоминаний.

Проснувшись, Лангли обнаружил, что за то время, пока он спал, в помещении сделали ремонт, как будто вчерашней схватки никогда и не было. Полуденное солнце отражалось в обшивке кораблей, патрулировавших за окном. Двойная охрана. Ворота конюшни на запоре… да нет, в конце концов, лошадь еще не украли… или уже украли?

Его мозг терзал проблему, как голодная собака старую кость, обгрызанную до блеска. Марин… она исчезла во тьме из-за того, что слишком близко к нему подошла; из-за того, что была к нему добра, ее отдали на откуп страхам, подвергли мукам и заточили в неволе. Он чувствовал себя, словно приносящий несчастья Иона.

Было ли все дело в том, что она похожа на Пегги? Или дело было в ней самой? Что бы не вызывало его душевные страдания, оно было с ним.

Он подумал, не позвонить ли Бранноху, не позвонить ли Валти, бросить им в лицо обвинения и… И что? Они будут все отрицать. Наверняка ему больше не позволят встретиться с ними. Несколько раз он звонил в кабинет Чантавара лишь для того, чтобы умопомрачительно вежливый секретарь сообщал, что тот отсутствует по делу. Он беспрестанно курил, слонялся из угла в угол, бросался в кресло и снова вставал. То и дело он выдавал полный набор непристойных ругательств, но ничто не помогало.

Наступила ночь, и он снова наглотался снотворного, чтобы провалиться в долгий сон. Наверно, лишним снотворным дело и кончится, или самоубийством — быстрее и проще. Он подумал, не выйти ли ему на балкон и не шагнуть ли с него вниз. Положить конец всей этой грязи. Ловкий робот подотрет мокрое пятно, которое от него останется, и эта Вселенная навсегда перестанет для него существовать.

После полудня раздался звонок. Он рванулся к видеофону, споткнулся, растянулся на полу и с руганью поднялся. Рука, нажавшая кнопку, непроизвольно дрожала.

Улыбка на лице Чантавара была необычно теплой.

— Капитан, у меня для вас приятные новости, — заявил он, — мы нашли девушку.

Какое-то время его мозг отказывался что-либо понимать. Он настолько глубоко свыкся с мыслью о тщетности каких-либо надежд, что никак не мог от нее отказаться. Открыв рот, Лангли уставился на экран, он слышал слова как будто они доносились откуда-то издалека.

— …Когда ее подобрали, она сидела на виадуке и была слегка одуревшей. Остаточная реакция на анестетики, сейчас уже все прошло. Уверен, глубокого ментоскопирования с ней не проводили, возможно, легкие наркотики. Никакого видимого вреда. Она все время была без сознания и абсолютно ничего не помнит. Высылаю ее к вам. — Чантавар ухмыльнулся.

Сногсшибательный смысл услышанного медленно преодолевал барьеры в его заторможенном сознании. Лангли встал на колени с желанием не то помолиться, не то выплакаться, но у него не вышло ни то, ни другое. И тогда он расхохотался.

К тому времени, когда появилась Марин, истерика прошла. Лангли самым естественным образом обнял ее. Она тесно к нему прижалась и дрожала — наступила реакция.

Наконец, держась за руки, они уселись на диван. Марин рассказала ему все, что смогла.

— Меня схватили и затащили в корабль; кто-то навел на меня парализатор, и дальше я ничего не помню. Следующее, что помню, — я сижу на скамейке и куда-то еду по виадуку. Наверно, меня туда привели в состоянии гипноза, усадили на скамейку и оставили. Затем подошел полицейский и доставил меня к министру Чантавару. Тот задавал вопросы, а потом меня обследовали врачи. Сказали, что вроде бы все в порядке, и отправили обратно к тебе.

— Не понял, — сказал Лангли. — Я вообще ничего не понял.

— Министр Чантавар сказал, что когда им не удалось добраться до тебя, они на всякий случай прихватили меня — вдруг я окажусь чем-нибудь полезной. Они держали меня без сознания, чтобы я не смогла потом кого-либо опознать. С помощью гипнонаркотиков получили ответы на несколько простых вопросов, а когда стало ясно, что от меня никакого толку, отпустили. — Она вздохнула и улыбнулась подрагивающими губами. — Я рада, что они освободили меня.

Лангли понял, она имеет в виду не только собственные переживания. Он налил себе спиртного и проглотил целый бокал. В голове слегка прояснилось, но несколько последних кошмарных часов давали о себе знать.

Так вот что все это значило. Вот что исповедовали и Сол, и Центавр — бессердечные силовые игрища, где ни один поступок не считался слишком гнусным. Цивилизация бездушных роботов, которая давно должна бы сойти в могилу, но все еще шевелит изъеденными ржой конечностями. Драчливое, кровожадное варварство, застывшее и бесплодное, которое при всем при том лишь кичится своей половой зрелостью. Горстка честолюбивых мужланов и миллиарды ни в чем не повинных людей, которых превратят в радиоактивный газ. И при этом предполагается, что он играет в их команде!

Он по-прежнему слишком мало знал о Сообществе. Конечно же, это далеко не сборище бескорыстных альтруистов. Но, похоже, что они действительно нейтральны, что они действительно не страдают имперским психозом. Наверняка они знают о Галактике больше, чем кто-либо, и у них есть все шансы найти для него какой-нибудь молодой мир, где он снова сможет быть человеком.

Выбор стал ясен. Придется испить чашу до дна, но есть вещи похуже, чем просто смерть.

Он взглянул на чистый профиль девушки, сидящей рядом. Ему очень хотелось спросить, о чем она думает, о чем мечтает. Он едва что-то знал о ней. Но разве можно было говорить об этом в присутствии электронных ушей. Придется все решать за нее самому.

Его взгляд встретился со спокойными зелеными глазами.

— Эдви, мне хотелось бы, чтобы ты рассказал, что происходит? — спросила она. — Похоже, что, в любом случае, я защищена не более, чем ты, а мне хотелось бы знать.

Он сдался и рассказал о Сарисе Хронне и об охоте, которую за ним устроили. Она сразу же ухватила его мысль, без всякого удивления покивала головой, но не стала задавать вопросов по поводу того, знает ли он что-нибудь или что намерен предпринять.

— Это крайне серьезно, — сказала она.

— Угу, — отозвался Лангли. — И станет еще серьезней в ближайшее время.