Возмездие Эвелит (Сборник)

3

Лангли со вздохом присел на постели и огляделся вокруг. Он был один. Какое-то время он сидел, почти не шелохнувшись, позволяя памяти и мыслям капля за каплей проникать в сознание. Было слишком трудно разом охватить ошеломляющую действительность.

Земля изменилась почти до неузнаваемости: нет больше полярных шапок, моря, на мили захватившие все побережья, неизвестные города, неизвестный язык, неизвестные люди — ответ напрашивался единственный, но он почти в панике отбросил его.

Была посадка, поразительно быстрый побег Сариса Хронны (зачем?), а потом всех разлучили. Были люди в голубом, что вели с ним долгие беседы в комнате, полной таинственных машин, которые жужжали, щелкали и мигали. Одну из них привели в действие — и сознание его померкло. Помимо этого, остались лишь смутные воспоминания о каких-то странных голосах. А сейчас он снова проснулся — обнаженный и в одиночестве.

Он медленно оглядел камеру. Она оказалась совсем небольшой и вмещала лишь кушетку да умывальник, который, казалось, вырастал прямо из зеленоватого ровного пола. В стене была маленькая вентиляционная решетка и никаких видимых признаков дверей.

Он почувствовал, что дрожит и постарался взять себя в руки. Хотелось плакать, но внутри он ощутил лишь сухую пустоту.

Пегги, — думал он, — по крайней мере они могли оставить мне твое фото. Теперь это все, что у меня осталось.

В дальней стене появилась щель, она раздвинулась до размеров дверей, пропустив к нему троих. Резкий рывок, сорвавший Лангли с кушетки, показал, насколько у него напряжены нервы.

Он подался назад, пытаясь ухватить детали внешнего вида незнакомцев. Почему-то это трудно было сделать. Люди явно принадлежали к другой цивилизации, в их одежде, телах да и самом выражении лиц было что-то необычное, весь их облик был для него загадкой.

Двое из них были гигантами без малого семи футов росту, мускулистые тела затянуты в черную униформу, головы обриты наголо. Лишь через некоторое время он сообразил, что их лица одинаковы. Близнецы?

Третий был чуть ниже среднего роста, гибкий и изящный. На нем был белый мундир, темно-синий плащ, на ногах мягкие высокие шнурованные ботинки, что-то там еще, но эмблема на груди — солнце с лучами и глаз — была такой же, как и у громил за спиной. У него была такая же гладкая смуглая кожа, высокие скулы и слегка раскосые глаза, а над кругловатым черепом блестели черные прямые волосы. Лицо было красивым — высокий лоб, горящие темные глаза, приплюснутый нос, волевой подбородок, пухлогубый широкий рот — и в то же время нервным и подвижным.

Все трое с оружием в набедренных кобурах.

Стоя перед ними обнаженным, Лангли испытывал чувство беспомощности и унижения. Он попытался сделать невозмутимое лицо и принять непринужденную позу, но сомневался, что это у него получилось. В горле стоял ком невыплаканных слез.

Невысокий слегка кивнул головой.

— Капитан Эдвард Лангли, — произнес он с сильным акцентом. Голос был низким и звучным, хорошо поставленным.

— Да.

— Я так понимаю, это означает «сайа», — сказал незнакомец на чужом языке, но Лангли понимал его, как если бы язык был родным. Отрывистый, с высокими звуками, очень гибкий, но с простой и логичной грамматикой. На фоне всех прочих событий Лангли испытал лишь легкое удивление от собственных познаний и определенное облегчение, что не придется учиться.

— Позвольте представиться. Министр Чантавар Танг во Ларин, глава оперативного отдела военизированной службы безопасности Солнечной системы и, надеюсь, ваш друг.

Голова у Лангли соображала туго, но он попытался разобраться в сказанном, призвав все свои новые лингвистические познания. Существовало три формы обращения: с вышестоящими, нижестоящими и с равными. Чантавар использовал последнюю — вежливую, но ни к чему не обязывающую. Его фамилия — «во Ларин», приставка «во» указывала на дворянское происхождение, как «фон» или «де» во времена Лангли. Однако только второстепенных аристократов называли по фамилиям, в высших слоях обращались по именам, как к древним королям.

— Благодарю вас, сэр, — ответил он чопорно.

— Вы должны извинить нас за невежливость, которую мы, возможно, проявили от отношению к вам, — продолжил Чантавар с неожиданно обаятельной улыбкой. — Ваши товарищи в порядке, и скоро вы к ним присоединитесь. Однако как космонавт вы должны понимать, что мы не могли рисковать с абсолютно незнакомыми людьми.

Он сделал знак одному из охранников, и тот выложил на кушетку набор одежды. Она была такой же, как и у Чантавара, только без эмблемы и знаков отличия.

— Не угодно ли одеться, капитан? Это обычная одежда свободнорожденного; боюсь, в своей собственной вы будете слишком бросаться в глаза.

Лангли подчинился. Ткань была мягкой и приятной. Чантавар показал, как пользоваться застежками, которые напоминали усовершенствованные «молнии». Затем он устроился на краю постели и по-дружески жестом пригласил Лангли присоединиться. Охранники не шелохнувшись оставались стоять у дверей.

— Вы знаете, что с вами произошло? — спросил он.

— Думаю… да, — с грустью ответил Лангли.

— Мне жаль вам об этом говорить. — Голос Чантавара звучал сочувственно. — Ваш бортжурнал был переведен, поэтому я знаю, что вам не было известно, как работает гипердвигатель на самом деле. Что само по себе странно, коль вам удалось его построить.

— Существовала соответствующая теория, — объяснил Лангли, — согласно которой корабль туннелировал сквозь гиперпространство.

— Нет такого зверя в природе (дословно выражение Чантавара звучало, так «этот двигатель высосан из пальца»). Ваша теория была ошибочной, что, по-видимому, вскоре и было обнаружено. На самом деле корабль посылается как волновой пакет, который трансформируется снова в точке назначения. Весь вопрос в настройке гармоник электронно-волновых цугов таким образом, чтобы начальные связи восстановились в другой точке пространства — времени. Или что-то в этом духе мне говорили специалисты, я не силен в точных науках. Как бы там ни было, для тех, кто находится на борту, время перехода равно нулю, а вот для внешнего наблюдателя все по-прежнему происходит со скоростью света. Ничего лучшего до сих пор не придумано, и сомневаюсь, что будет придумано вообще. До ближайшей звезды, Альфы Центавра, по-прежнему почти четыре световых года.

— Мы бы узнали это, — с горечью произнес Лангли, — если бы не сложности с определением координат в космосе. Из-за этого мы тратили на поиски пробных ракет столько времени, что определить момент их появления не было никакой возможности. Во время моего собственного полета задержка во времени терялась из-за неопределенности положения звезд. Не удивительно, что у нас возникли такие сложности с возвращением домой — Земля обращается вокруг Солнца, оно, в свою очередь, тоже движется, а мы не знали, в чем дело… Домой! — взорвался он, в глазах его защипало. — В общей сложности мы покрыли расстояние около пяти тысяч световых лет. Следовательно, столько же лет прошло до нашего возвращения.

Чантавар согласно кивнул.

— Я полагаю… — надежды у Лангли почти не было, но все же. — Я полагаю, что послать нас обратно, в прошлое, у вас возможности нет?

— Мне очень жаль, — ответил Чантавар, — но возможность путешествий во времени отсутствует даже теоретически. Мы осуществили многое из того, что в ваше время, уверен, было немыслимо. Так, мы контролируем гравитацию, владеем генной инженерией, заселили Марс, Венеру, луны Юпитера, сделали многое другое. Но искусством, о котором говорите вы, никто никогда не овладеет.

Ты никогда не вернешься обратно домой, — подумал Лангли. Вслух он подавленно спросил:

— Что произошло за это время?

— Все то же самое. — Чантавар пожал плечами. — Перенаселение, истощение природных ресурсов, война, голод, боязни, сокращение населения, крах всего, а затем повторение цикла. Не думаю, что вы обнаружите, будто люди сегодня сильно изменились.

— А вы не могли бы ввести в меня информацию о…

— Как язык? Нет. Это была рутинная процедура с гипнозом — чисто автоматическая и не затрагивающая высшие центры головного мозга. В том же состоянии вы были и допрошены, но что касается более сложного обучения, то лучше всего это делать постепенно.

В душе у Лангли все омертвело, его пронзило полнейшее безразличие, и он попытался отвлечься, переключив ход мыслей на другое, все равно на что, ему было безразлично.

— Что сегодня представляет собой мир? И чем я могу здесь заняться?

Чантавар наклонился вперед, опершись локтями о колени, и искоса взглянул на собеседника. Лангли заставил себя быть внимательным.

— Дайте-ка вспомнить. Межзвездная эмиграция началась приблизительно в ваше время — поначалу не очень широко из-за ограниченных возможностей гиперкораблей и относительной редкости обитаемых планет. В периоды наступившего за этим неблагополучия одна за другой прокатилось несколько волн эмиграции, но в большинстве своем они состояли из мятежников или тех, кто спасался от правосудия, тех, кто бежал подальше от Солнца, чтобы замести следы и не быть найденным. Мы предполагаем, что существует множество затерянных колоний, разбросанных по всей Галактике, которые породили самые разные цивилизации. Но Вселенная, о которой мы действительно что-то знаем и с которой даже поддерживаем те или иные контакты, простирается всего лишь на пару сотен световых лет. Нет никакого смысла выходить в исследованиях за ее пределы.

Мне кажется… дайте-ка вспомнить… да, двадцать восьмая Война миров ввергла Солнечную систему в состояние едва ли не варварства, а колонии на ближайших звездах стерла с лица планет. Восстановление заняло немало времени, но около двух тысяч лет тому назад Технат объединил Солнечную систему и существует по сей день. Колонизация возобновилась, но так, чтобы держать колонистов поближе к дому, а следовательно, под контролем, в то время как эмиграцию решили использовать в качестве предохранительного клапана, чтобы иметь возможность освободиться от тех, кто не сумел приспособиться к новым условиям.

Конечно, из этого ничего не вышло. Расстояния по-прежнему слишком велики. Различия в окружающей среде неизбежно порождают различные цивилизации, образ жизни и мышления. Около тысячи лет назад колонии распались, и после войны мы были вынуждены признать их независимость. Существует около дюжины подобных государств, с которыми в настоящее время мы поддерживаем самые тесные контакты. Среди них наиболее могущественна Лига Альфы Центавра.

Если вы хотите узнать побольше о внешнем космосе, то можете побеседовать с членом Торгового Сообщества. Хотя в настоящий момент я бы вам не советовал этого делать до тех пор, пока вы не освоитесь получше на современной Земле.

— Да, а как обстоят дела на Земле? — спросил Лангли. — В частности, что это за система Техната, которой управляет «Технон»?

— «Технон» — это всего лишь гигантский социоматематический компьютер, который принимает основные политические решения на основе всей доступной информации, постоянно поступающей из всех возможных источников. Машине свойственно меньше ошибаться, в отличие от человека она не эгоистична и неподкупна. — Чантавар улыбнулся. — А также позволяет человеку не заботиться о самом себе.

— У меня сложилось впечатление, что существует аристократия…

— Ну, если вы хотите это так назвать. Кто-то должен нести ответственность за исполнение политики «Технона» и решать маленькие повседневные проблемы. Для этого существует класс администрации — министры. Они управляют жизнью простолюдинов. Это деление — наследственное, но правила не настолько жестки, чтобы тот или иной простолюдин не мог дорасти до министра.

— Там, откуда я прибыл, — медленно сказал Лангли, — мы знали, что лучше не оставлять выбор лидера на волю судьбы, — ведь наследование — дело случая.

— В наше время это не так важно. Я уж говорил, у нас существует генная инженерия. — Чантавар накрыл ладонью руку Лангли и легко погладил ее (движение не было нежным — просто другие обычаи, понял Лангли). — Послушайте, капитан, я не вижу в ваших словах ничего предосудительного, но есть люди, которых подобные разговоры достаточно нервируют. Имейте это в виду.

— Чем мы… я и мои друзья… можем заняться? — Лангли раздражала напряженность в собственном голосе.

— Ваш статус несколько необычен, не так ли? Я назначаю себя вашим начальником, у вас будет что-то вроде министерского ранга с собственными временными фондами. Кстати, это не филантропия. У Техната есть резервные фонды для непредвиденных случаев, таким образом, вы классифицируетесь как «непредвиденный случай». Возможно, что-нибудь мы и наработаем, но во всех случаях не бойтесь — в простолюдины вас не переведут. Если у нас с вами не получится, ваши знания о прошлом сделают вас игрушкой в руках историков на всю оставшуюся жизнь.

Лангли кивнул. Выйдет так или иначе — похоже, это не имело большого значения. Пегги была мертва.

Пегги была мертва. Вот уже пять тысяч лет она была прахом, глазницы ее пусты, а рот покрыт землей, вот уже пять тысяч лет от нее осталось не более чем воспоминание. Он загнал поглубже в себя осознание всего этого, отчаянно пытаясь сосредоточиться на ничего не значащих деталях собственного выживания, но мысль уже резала, как нож.

Он больше никогда ее не увидит.

И ребенок был прахом, и друзья были прахом, весь его народ стал прахом: мир жизни и смеха, гордых зданий, песен, слез и мечтаний утонул на нескольких ветхих страницах в каком-нибудь забытом архиве. Вот что значит чувствовать себя привидением.

Он склонил голову, хотелось заплакать, но за ним наблюдали чужие глаза.

— Веселого тут мало, — с симпатией посочувствовал Чантавар и добавил: — Примите мой совет и сосредоточьтесь на некоторое время на сиюминутных проблемах. Это должно помочь.

— Да, — согласился Лангли, не подымая глаз.

— Вы тоже пустите здесь корни.

— Сомневаюсь.

— Что ж, если нет — вам лучше уехать. — В голосе проскользнули странные злые нотки. — Развлекайтесь. Я покажу вам несколько интересных заведений.

Лангли уставился в пол.

— Есть одно дело, где вы можете помочь мне прямо сейчас, — продолжил Чантавар. — Вот почему я пришел встретиться с вами сюда, а не вызвал в свой кабинет. Больше непринужденности.

Лангли коснулся своих губ, вспоминая, как пятьдесят веков назад их теребили и ласкали пальцы Пегги.

— Это по поводу пришельца, который был вместе с вами. Сарис Хронна. Кажется, так вы его называли?

— Вроде того. Что с ним?

— Как вы знаете, он бежал. До сих пор мы его не отыскали. Он опасен?

— Не думаю, по крайней мере если его не дразнить. У его народа есть природный охотничий инстинкт, но в остальном они очень мирные, к нам относились весьма дружелюбно. Сарис прилетел, чтобы посмотреть на Землю, ну и выступить в качестве посла, что ли. Думаю, он скрывается, чтобы осмотреться и оценить ситуацию. Видно, он испугался возможности быть посаженным в клетку.

— Он может управлять электронными и магнитными потоками. Вы знаете об этом?

— Конечно. Сначала нас это тоже поразило. Представители его расы не являются телепатами в обычном смысле этого слова, но они чувствительны к нейронным токам — особенно эмоциональным — и могут их передавать. Я… я действительно не знаю, может он читать мысли человека или нет.

— Нам необходимо его отыскать, — сказал Чантавар. — У вас есть какие-нибудь соображения, куда он мог направиться и чем занят?

— Мне… надо подумать. Но я уверен, он не опасен. — Про себя Лангли в этом сомневался. Слишком мало он знал о холатанском разуме, отличающемся от человеческого. Как отреагирует Сарис Хронна, когда обо всем узнает?

— Вы записали, что его планета находится почти в тысяче световых лет от Солнца. Нам она, конечно, не известна. Мы не собираемся причинять этому существу никакого вреда, но найти его просто необходимо.

Лангли поднял взгляд. На подвижном улыбающемся лице Чантавара пылал лихорадочный румянец. В глазах появился охотничий блеск.

— А собственно, что за спешка? — поинтересовался космонавт.

— Причин тут несколько. А основная в том, что он может оказаться носителем какой-нибудь инфекции, к которой у человека отсутствует иммунитет. У нас уже были случаи подобных эпидемий.

— Мы находились на Холате около двух месяцев. Никогда в жизни не чувствовал себя здоровее.

— Тем не менее, это нуждается в проверке. Далее, как он собирается жить, если не будет воровать? Этого также нельзя допустить. Есть у вас хоть какая-нибудь мысль, куда он мог отправиться?

Лангли покачал головой.

— Я должен серьезно подумать, — сказал он осторожно. — Может быть, я и найду ответ, но обещать ничего не могу.

— Ладно, — сухо сказал Чантавар, — на сегодня достаточно. Пойдемте, слегка перекусим.

Он поднялся, Лангли последовал за ним, двое охранников загрохотали в ногу у них за спиной. Космонавт почти не обращал внимания на залы и антигравитационные шахты, по которым его вели. Он спрятался в скорлупе собственного безнадежного отчаяния.

О моя дорогая, я так и не вернулся. Ты ждала, состарилась, умерла, а я к тебе так и не пришел. Я… я прошу прощения, моя бесценная, извини меня. Да простит меня прах.

Где-то подспудно сверлила острая холодная мысль, полная беспокойства и подозрений: уж слишком приветливым показался Чантавар. А ведь он — большая шишка. Почему он лично возглавил охоту на Сариса? Его объяснения были несерьезными, истинная причина крылась в другом…

А что я могу с этим поделать?