Врата Черепа

Глава 18

Светопреставление прекратилось. Земля перестала дрожать. В небе прогремел последний раскат грома и затем все стихло. Сияние погасло. Пламя еще раз взвилось ввысь и исчезло. Теперь арену освещали лишь бледные звезды.

Стужа поморгала, привыкая к темноте. Скрюченное тело Онократоса лежало у ее ног. Колдун застонал, когда девушка провела рукой по его лицу, веки старика дрогнули и поднялись. Онократос взглянул на нее и кивнул — он был слишком слаб, чтобы говорить.

Стужа вновь услышала свое имя и повернулась в поисках того, кто ее позвал. Она узнала голос.

— Где ты? — спросила девушка.

— Я не могу пошевелиться, — отозвался Трас Суртиан.

Она осторожно двинулась к нему. С исчезновением огненного кольца Стужа перестала видеть трещины, которыми была покрыта арена.

— Я не вижу тебя в темноте! — крикнула она. — Говори что-нибудь.

Поток коркирских ругательств привел ее к цели.

Трас Суртиан был погребен под грудой костей и черепов. Стужа видела только его лицо и руку, торчавшую из этой груды под странным углом.

— Думаю, рука сломана, — сообщил коркирец, когда Стужа принялась его откапывать. — Я не чувствую пальцев.

Девушка не ответила, пытаясь сдвинуть тяжелый обломок, придавивший его локоть. Трас Суртиан застонал и выругался, когда она задела руку.

— Прости, — искренне извинилась Стужа. Капитан покачал головой и прикусил от боли губу. — Позволь мне помочь.

Стужа напрягла все силы, чтобы поскорее высвободить Траса.

— Ты победила, — услышала вдруг она знакомый голос.

Холодная рука сжала ее сердце.

— Гел?

Демон появился из темноты. Девушка сделала шаг назад. Гел нагнулся, чтобы поднять обломок, который Стужа не могла сдвинуть с места.

— Я думала, ты погиб, — сказала она ему и с ненавистью добавила: — Я молилась, чтобы ты погиб.

Неподалеку из стороны в сторону бродил Ашур. В ночном мраке были видны только его горящие глаза. Стоило Гелу подойти к Стуже, единорог тоже двинулся к своей хозяйке. Он взрывал пыль копытом, грозно, словно для удара, опустив витой рог. Услышав зов Стужи, Ашур направился к ней, но внезапно остановился, попятился назад, затем разбежался и перепрыгнул через широкую трещину. Оказавшись возле Стужи он ткнулся ей мордой в плечо.

Девушка погладила его гриву. Рядом с Ашуром она чувствовала себя в безопасности.

— Нам нужно освободить Траса, — прошептала она на ухо единорогу.

Благодаря Гелу это не заняло много времени. Колено капитана было вывихнуто, распухло и страшно болело. Но в общем Трасу повезло. Кости и черепа, из которых была сложена обрушившаяся на него стена, весили куда меньше, чем камни и кирпичи. С помощью Стужи он даже сумел встать.

— Нужно отнести его за ворота, — обратилась девушка к Гелу. — Ты сможешь это сделать?

Трас Суртиан отстранился от Гела.

— Мне не нужна твоя помощь. Я видел тот удар, который повалил тебя. Он не был особенно сильным. Ты притворился, что потерял сознание, надеясь, что Догон тебя не тронет. И оставил меня сражаться с ним в одиночку. — Трас взглянул на Стужу, затем на Ашура. — Я не могу ходить. Позволь мне сесть на него.

Девушка поджала губы. Никто, кроме нее, не ездил на единороге. Она не знала, как отреагирует Ашур, когда Трас попытается на него взобраться. Старику сейчас было бы совсем некстати шлепнуться с коня.

— Может, ты лучше спросишь у него сам? — сказала она с сомнением.

Но, к ее удивлению, единорог подошел и спокойно встал рядом с Трасом. Капитан вопросительно взглянул на Стужу. Она только пожала плечами.

— Никогда не знаю, что у него на уме, — искренне призналась она. Затем повернулась к Гелу. — По крайней мере помоги ему взобраться в седло.

— Нет. — Трас Суртиан был непреклонен. — Он уже показал свой подлый характер. — Прежде чем Стужа успела возразить, упрямый коркирец присел на здоровой ноге и подпрыгнул, обхватив одной рукой единорога за шею. Трас лежал поперек седла словно мертвец.

— И так сойдет, — сказал он Стуже, морщась от боли, когда та попыталась перекинуть через седло его здоровую ногу. — Поехали.

Онократос сидел у Врат. Увидев, что они приближаются, колдун вскочил и помог Трасу Суртиану спешиться. Вместе со Стужей они усадили капитана около стены. Разорванные кожаные бутыли валялись в том самом месте, где их бросил Трас Суртиан. Девушка заметила несколько оставшихся в них капель и смочила сухие губы капитана, затем свернула кожу и положила ее коркирцу под голову.

— Кажется, ты быстро оправился, — сказала она Онократосу, поудобнее устраивая Траса Суртиана.

— Я чувствую себя удивительно! — ответил волшебник. — Вероятно, это оттого, что энергия проходила сквозь мое тело.

— Долго это не продлится, — предупредила его Стужа.

— Посмотрите! — воскликнул Гел, указывая вверх.

Звезды словно сорвались со своих мест и блуждали по небу. Знакомые созвездия рассыпались и собирались вновь в других частях небосвода. То тут, то там звезды вспыхивали голубым и красным, прежде чем исчезнуть. Тут же возникали новые.

— Что происходит? — шепотом спросил Трас Суртиан.

— Хаос, — ответил Онократос с благоговейным ужасом.

— И смерть, — добавил Гел.

Стужа могла только кивнуть.

— Орхос сдержан слово, он сражается с Гатом за души наших детей.

Они смотрели на безмолвное представление у них над головами. Стуже казалось, что она должна слышать взрывы, гром и треск, но вокруг царила сверхъестественная тишина.

— Что мы можем сделать? — спросил Онократос, не выдержав этой тишины.

— Ждать, — бесстрастно ответил Гел.

— Нужно проверить, как Аки и Калинда, — сказала Стужа, хлопнув себя по лбу. — Мы должны убедиться, что они невредимы.

— С ними все хорошо, — уверил ее Трас Суртиан. — В том месте, где они лежат, земля не вздымалась и не образовалось ни одной трещины. Будто девочки защищены незримой стеной.

— А что с Кимоном? — спросил Онократос.

Стужа прикусила губу и посмотрела в ту сторону, где оставила возлюбленного.

— Думаю, мы уже ничем не сможем ему помочь, — ответила она, смахивая слезы. Она выплакала сегодня все глаза, и ей казалось, что слез уже не должно было остаться. — Я пыталась согреть его, но тело было холодным, как лед.

— Все равно принеси его сюда, — попросил Трас Суртиан. — Надо, чтобы все были здесь. Мы… — Он замолчал, покачал головой, словно подбирая слова. — Не знаю, как это сказать. Мы теперь больше чем семья. — Он с отвращением взглянул на Гела и поправил себя. — Во всяком случае большинство из нас.

Стужа склонилась над Трасом. По его лицу и по затрудненной речи девушка поняла, как он страдает. Она провела рукой по лицу капитана. Кожа горела.

— Тебе нехорошо, — сказала Стужа.

Трас Суртиан поймал и сжал ее руку.

— Держись, женщина, — произнес он. — Скоро все закончится.

Стужа посмотрела на бешено перемещавшиеся по небу звезды.

— Да, — согласилась она. — Так или иначе.

— Принеси их, — прошептал Трас. Его рука безвольно упала на землю. — Принеси их всех.

Стужа пообещала ему.

Время тянулось мучительно медленно. Но вот звезды прекратили двигаться.

Через несколько мгновений приходящим в себя после боя с демонами явился Орхос в человеческом обличий. Но он был уже не таким, как прежде: плечи опущены, огонь в глазах померк. Глубокие морщины прорезали лоб Орхоса. Устал, решила Стужа. Бог выглядел утомленным. Стужа не потрудилась встать и осталась сидеть между неподвижными телами Аки и Кимона. У нее не было сил.

— Я не могу победить. — Владыка ада говорил человеческим голосом.

— Но ты не мог и проиграть, — ответила девушка, пожав плечами. Стужа знала это наверняка. У нее было время подумать обо всем, пока шло сражение. — Смерть и хаос слишком тесно связаны.

— Ты потерпел поражение! — воскликнул Гел.

Орхос предостерегающе поднял палец. Его глаза снова сверкнули.

— С тобой я скоро поквитаюсь, проклятый отступник. А теперь придержи свой язык, пока будут совещаться достойные.

Гел отступил под покров густой тени, которую отбрасывала стена, и не произнес больше ни слова.

— Так ты сдался? — спросила Стужа. Девушка взглянула на личико своей маленькой королевы, за спасение которой она сражалась так упорно. На глаза Аки упала прядь волос, Стужа смахнула ее.

Она проделала долгий путь, выиграла жестокую битву с демонами. Но теперь от нее уже ничего не зависело.

— Дочь моя, я связан с тобой уговором, — сказал бог мертвых. — Биться до конца, даже если его и не может быть. — Он указал на звезды, холодно мерцавшие в вышине. Стужа знала, что это уже не были прежние звезды. — Наш поединок не остался без последствий. Мы порвали ткань судьбы. Боги и смертные еще пострадают из-за этого.

— Ты просишь меня освободить тебя от обязательств, которые добровольно взял на себя? — прервала его Стужа.

— Дочь моя, ты смело сражалась вместе с друзьями против созданий, которые привели бы в ужас любого смертного, но ты не побоялась ада… Ты побеждала демонов, заключала сделки с богами…

— Ближе к сути, — настаивала она.

Он смерил ее суровым взглядом. В какой-то момент Стужа испугалась, что ведет себя слишком дерзко. Но Орхос только тяжело вздохнул, как-то очень по-человечески для бога.

— Хорошо. Буду краток. Твои подвиги не оставили равнодушным даже бога хаоса.

Услышав это, Стужа вскочила на ноги:

— Что?

— Он предложил решение. — Орхос перевел взгляд на Онократоса, который сидел, баюкая на руках Калинду. Прекрасные волосы девочки свисали у него с колен, ниспадая в пыль. Орхос указал на дочь колдуна. — Ее душа принадлежит Гату, и он не уступит того, что по праву принадлежит ему. Она умерла от паучьего яда, и Гат ее ни за что не отдаст. — Затем он повернулся к Аки. — А она не умерла. Ее душа была отделена от тела противоестественным образом. Гат не может претендовать на нее. — Затем бог обвел взглядом каждого из них, так что мороз пробрал Стужу до костей. — Владыка хаоса предложил справедливые условия. Он вернет душу вашей королевы, если кто-то добровольно отдаст вместо нее свою.

Тишина грохотала в ушах Стужи. Затем она посмотрела на Кимона. В его теле совсем не осталось тепла. Он был потерян для нее навеки. Стужа могла уже думать об этом, не чувствуя в сердце прежней острой боли. Как легко свыкаешься со смертью, когда так долго живешь с ней.

И Аки. Стужа наклонилась, чтобы погладить ее нежные щеки. Казалось, с того дня, когда маленькая королева назначила ее своим телохранителем, прошла целая вечность. Они проводили рядом дни и ночи напролет, так что все формальности исчезли из их отношений, уступив место искренности.

Эта девчушка изменила ее, сотворив своего рода волшебство. Аки научила Стужу любить и быть любимой. Почему она не понимала этого раньше?

Стужа была обязана Аки за это. Обязана дать ей возможность повзрослеть и найти своего Кимона.

— Я пойду, — сказала девушка, встретившись глазами с богом мертвых. До этого момента она всегда отводила взгляд.

— Нет, не пойдешь, — подал голос Трас Суртиан. Стужа думала, что он заснул. — Я стар. Эти кости никогда не срастутся как нужно, чтобы я снова мог держать в руках меч. Такой калека будет для Аки обузой, да и для всех остальных тоже. Дай мне уйти.

Но тут Онократос медленно поднял глаза. Когда он заговорил, Стужа увидела слезы, блестевшие на его ресницах.

— Никто из вас не отправится к богу хаоса, — сказал он. — Я один виноват в этой ужасной истории. — Он погладил Калинду по волосам, поднял ее головку и снова осторожно опустил. — Она была моим единственным ребенком, утешением моей старости. Я всегда думал о ее рождении как о чуде. Моя жена умерла, когда Калинда была совсем малюткой, и я воспитывал ее сам. — Он повернулся к Стуже, словно моля о понимании. — Она была единственным существом во всем мире, которое я любил! — Он зарыдал. — Я пойду. Без меня ей будет так одиноко. — Он свесил голову, и его слезы упали Калинде на грудь. Следующие слова были произнесены едва слышным шепотом. — И я буду так одинок без нее.

Стужа опустилась на колени рядом с колдуном, взяла его голову в свои руки, прижалась лбом к его лбу.

— Это не похоже ни на один из девяти адов, — сказала она. — Ты не знаешь, что там.

Глаза Онократоса внезапно вспыхнули, и взгляд старика проник ей в самое сердце.

— Какие бы ужасы ни ожидали меня в сетях Гата, могу ли я допустить, чтобы моя дочь оказалась там в одиночестве? — Он сжал запястья Стужи и соединил ее ладони. — Могла бы ты оставить там Аки одну?

Что она могла возразить на это?!

— Это верно, идти должен ты, — одобрил решение Онократоса бог мертвых. — Ты сражался очень самоотверженно. Я не думал, что ты столь искусен в колдовстве и тебе удастся высвободить энергию этого священного места.

— Тебе и самому ведомо, что магия — это не мастерство, а прежде всего мужество и желание, — ответила вместо колдуна Стужа, и в ее словах слышалась гордость за товарища.

Орхос не разгневался:

— Хорошо сказано, дочь моя. Онократос страстно желал спасти свою дочь Калинду. И у него хватило отваги сделать все возможное и невозможное, чтобы добиться этого. Такие качества редки в людях.

— Надоели твои панегирики! — гневно закричал Трас Суртиан. — Боги, вернее, так называемые боги, вы мне отвратительны!

Стуже показалось, что лицо Орхоса на миг выразило удивление.

— Честно говоря, вы, люди, загадка для богов. Мы сотворили вас, и мы же не можем вас понять. Вы не такие, как мы. Например, ваша любовь. Откуда вы ее взяли? Вы получили ее не от нас. Но она ведет вас по жизни, диктует вам, как поступать, определяет, кто вы на самом деле. — Орхос простер руки, словно хотел заключить их в объятия. — Все, что вы совершили здесь, вы совершили ради любви. Бог мертвых посмотрел на Стужу. — Ты охотилась за волшебником из любви к Аки и сама влюбилась в человека, который однажды пытался убить тебя за деньги. — Орхос перевел взгляд на Кимона, с него на Траса Суртиана. — Ты была предана тому, кого любила, как отца, который, в свою очередь любил Аки не меньше тебя. — Наконец он повернулся к Онократосу. — И теперь Стужа начинает чувствовать любовь и к человеку, из-за которого все это случилось.

Бог закатил глаза.

— Вы все связаны друг с другом узами любви. — Он вновь посмотрел на Траса Суртиана. — Ты находишь нас отвратительными? — Орхос покачал головой. — А мы вас — непостижимыми.

— Ты говоришь, как человек, — заметила Стужа.

Орхос вновь пожал плечами.

— Такие, как ты, могут влиять даже на богов. — Он повернулся к Гелу, стоявшему в темноте. — Выходи, отступник. Для тебя здесь нет любви. — Ничто не шелохнулось во мраке. — Ну же, жалкая тварь, выкажи, по крайней мере, такое же мужество, как и эти люди, которые не побоялись предстать передо мной.

Гел выпрямился и подошел к своему бывшему повелителю. На его темной коже блестели капли пота, но глаза светились высокомерием.

— Ты не можешь приказывать мне, пожиратель мертвецов. Я больше не служу ни тебе, ни людям. Мои силы иссякли, и все договоры потеряли силу.

Бог мертвых плюнул бунтовщику в лицо.

— Ты самый презренный из всех тварей. Если бы ты имел понятие о чести, то не забыл бы, что твой договор закончится, только когда душа Калинды вернется в ее тело. Но у тебя нет чести. Ты отступник, восставший против человека и бога. Ты хочешь быть свободным от ада. — Глаза Орхоса вспыхнули странным огнем. Внезапно языки белого пламени вырвались из его темных зрачков, чтобы коснуться лица Гела. Бывший демон вскрикнул и отступил, схватившись за щеки. — Хорошо, я освобождаю тебя. Но эти клейма будут свидетельствовать о твоем предательстве.

Гел метнул в бога взгляд, полный ненависти и гнева. Он опустил руки, словно презирая боль, но они сжались в кулаки. Стужа заметила на его щеке дымящееся клеймо. Она знала, что на другой щеке Орхос оставил такой же знак.

— Наконец свободен! — воскликнул Гел. — Я свободен! — Он повернулся спиной к Орхосу, выказывая презрение. — Какие-то отметины на лице, и это цена свободы! — сказал он. — Теперь я завоюю ваше царство. — Гел радостно хлопнул в ладоши. — Бунтовщик — неплохое прозвище. Я соберу людей, порочных и алчных, тех, кого вы зовете злодеями. Они станут стекаться ко мне, ведь у меня еще кое-что осталось, чтобы привлечь их. — Гел повернулся к Орхосу. — Скажи им ты, великий палач! Скажи им!

Стужа ждала ответа владыки мертвых. Гел был слишком самоуверен в своем хвастовстве. Чего еще она до сих пор не знала? Она провела рукой по животу, чувствуя жизнь внутри. Может, он имел в виду это?

Орхос встретился с ней глазами.

— Его нельзя убить обычными способами, — сказал он ей. — Несмотря на то что Гел потерял силу, все же этот бывший демон — порождение волшебства, и лишь волшебство может его убить.

— И у меня есть надежда в этой новой жизни, — ревел Гел. — Посмотри, как она трет свой живот. Скоро у меня будет сын, демон, рожденный смертной. — В его глазах горело безумие. Во всяком случае, люди назвали бы это безумием. — В нем будет жить моя сила!

Онократос двинулся к Стуже.

— Это правда? — допытывался волшебник.

— Как? — вскричал коркирец, с трудом поднявшись. — Когда? В лесу? В ту ночь, когда вы оба исчезли?

Девушка отошла от своих друзей и встала перед бывшим демоном. Он возвышался над ней, ухмыляясь.

— А ведь это было совсем неплохо, женщина. Не так ли? — сказал он.

Губы Стужи растянулись в деланой улыбке. Ее голая нога ударила его в пах, он согнулся пополам и получил коленом по подбородку. Ударом кулака она разбила ему нос, так что он не устоял на ногах и упал. Стужа дважды ударила его под ребра с холодной неослабевающей яростью.

Гел несколько мгновений лежал без движения. Затем его веки медленно поднялись. Нос и губы были разбиты, но на его темной коже выступило лишь несколько капель крови. Растерянно озираясь, он поднялся.

— Ты можешь изранить меня, — медленно произнес он, его распухшие губы растянулись в издевательской ухмылке. — Но я никогда не умру. Ступай куда хочешь, женщина, но не забывай о моем существовании. Я буду преследовать тебя повсюду, пока однажды не заберу мое дитя из твоих бессильных рук. И в этот миг для тебя все закончится.

Стужа была глуха к его угрозам, ее переполнял гнев.

— Я не дам ему появиться на свет! — поклялась она. — Не из моего чрева! Следуй за мной, если осмелишься. Но я отрублю тебе ноги, так что ты не уйдешь далеко, а затем руки, чтобы ты не мог даже ползать. Ты не можешь умереть? Тогда живи. Живи и страдай, как страдают смертные. Я могу заставить тебя страдать! — Стужа плюнула Гелу в лицо так же, как раньше это сделал бог смерти. — Ты много еще не знаешь об этом мире! Ты очень наивен!

— У тебя не будет ребенка, отступник, — вмешался Орхос. — Я навеки лишаю тебя потомства. — Вновь белое пламя метнулось из его глаз. Стужа согнулась, в ее горле застрял крик, который умер в ней, так и не вырвавшись. Она не ощутила боли в том месте, где коснулось ее пламя, только пустоту. Выпрямившись, Стужа потрогала свой живот и возрадовалась.

Семя Гела больше не росло.

— Будь ты проклят! — Гел потряс кулаком перед владыкой ада. — Ты убил мое дитя, моего сына! Но не все мои надежды. Я свободен от ада!

Странная улыбка тронула губы бога, выражение его лица заставило Стужу вздрогнуть, ибо за ним скрывалась нечеловеческая жестокость.

— На самом деле? Или ты просто попал в другой, более коварный?

Гел прищурился, задетый этими словами; страх и боль исказили его разбитое лицо.

— Не смей играть со мной в эти игры! — выкрикнул он.

Но Орхос лишь улыбался. Гел долго не сводил глаз с божественного лика, затем издал устрашающий вой и, оттолкнув Траса Суртиана, скрылся во Вратах.

— Счастливое избавление! — Трас Суртиан вновь пытался встать на здоровую ногу и не повредить при этом сломанную руку.

Стужа смотрела в темноту сквозь зияющий рот Йохве. Она спросила Орхоса через плечо:

— Куда он пойдет?

Недалеко, дочь моя. Чаши весов всегда стремятся к равновесию, — услышала девушка свистящий шепот в своей голове.

Тишину прорезал жуткий крик — и внезапно оборвался.

Через несколько мгновений они услышали стук копыт. Все обернулись на этот звук и увидели горящие озера, освещавшие дорогу.

— Какие глаза, — сказал Орхос. — Во всей огромной Вселенной я не видел других таких же.

Единорог возник из ночной тьмы и направился к Стуже. Черный витой рог блестел от крови.

Она погладила его густую гриву.

— Я не заметила, как он ускакал, — сказала Стужа.

Онократос тоже погладил единорога.

— Порождение волшебства убито с помощью волшебства, — пробормотал он.

— Равновесие почти восстановлено, — сказал Орхос, взглянув на звезды. — Гел получил по заслугам, я это предвидел. — Его взгляд упал на Онократоса. — Теперь настало время доказать, что честь не пустой звук для смертных.

Волшебник выступил вперед. Он спокойно смотрел на владыку ада, и в его взгляде была твердость.

— Я готов воссоединиться с дочерью, — сказал он. — Ради Калинды и Аки делай то, что должен.

— Посмотри на небо, велел Орхос старику.

Звезды снова двигались; созвездия заняли свои прежние места на небосводе. Затем все увидели тонкую паутину, сплетенную из шафранового света. А в ней покачивалась Калинда. Улыбаясь, она смотрела на отца.

Но в центре небесной паутины Стужа заметила кого-то еще, нечто черное и бесформенное, без глаз и конечностей. У девушки появилось ощущение, что ее внимательно разглядывают, и она посмотрела туда. Волоски на шее Стужи встали дыбом.

— Гат? — прошептал Трас Суртиан.

Она могла лишь кивнуть.

Отец? — Голосок Калинды раздался в их головах. — Ты любишь меня, папа?

Онократоса душили рыдания. Он чуть не потерял сознание. Трас Суртиан бросился к нему несмотря на свои увечья. Его лицо побелело, когда он подхватил старика сломанной рукой. Но коркирец не выпустил друга.

— Владыка хаоса ждет, — произнес Орхос.

Онократос пришел в себя. Его глаза искали образ Калинды.

— Я должен быть рядом с ней, — сказал он всем. — Что мне нужно делать? — спросил он у Орхоса.

— Отдаться ему добровольно.

Старик не сводил глаз с Калинды, не замечая зияющей тьмы.

— Я готов, — сказал он, — я иду.

— Этого достаточно, — отозвался Орхос.

Волшебник поник в руках Траса Суртиана. Коркирец не издал ни звука и лишь осторожно положил тело Онократоса на землю, глядя в открытые глаза друга, которые даже после смерти, казалось, не отрываясь смотрели на Калинду. Плечи Траса Суртиана опустились. Он стоял молча, не в силах дать свободу своим чувствам. Наконец капитан поднял глаза.

— Он умер, — произнес коркирец.

— Гат, Калинда и Орхос тоже исчезли, — сказала Стужа.

Они вместе подняли Онократоса и положили рядом с телом его дочери. Стужа дотронулась до щеки девочки. Теперь уже не заклинание успокоило ее, а сама смерть.

— А что с Аки? — спросила Стужа Траса Суртиана, склонившегося над маленькой королевой.

— Она дышит, — ответил он, но радость словно покинула его.

Стужа тоже нагнулась к девочке и провела рукой по ее щеке. Кожа была теплой. Аки открыла глаза и снова закрыла. Легкая улыбка озарила ее лицо.

— Пусть она еще поспит, — сказала Стужа. — Может, мы сумеем вынести ее отсюда, прежде чем она увидит все эти ужасы.

Трас Суртиан устало опустился на землю и прикрыл глаза рукой. Раны и переломы давали о себе знать. Стужа села рядом с ним. Ей хотелось положить голову ему на плечо, хотелось, чтобы он обнял ее. Но она знала, что это причинит Трасу боль. Ей нужно было подняться и найти что-нибудь, чтобы зафиксировать и перебинтовать его сломанную руку.

— Я так устала от сражений, — тихо призналась Стужа. — Меня вполне устроит маленькая ферма, хотя бы как у Уны. Или гостиница, где я могла бы танцевать и пить с гостями. Путники грелись бы у моего очага и пели песни по вечерам. А ты заходил бы проведать меня иногда. — Она положила руку Трасу на колено. — Наверное, это и есть настоящая жизнь.

Он не ответил. Стужа решила, что старик уснул.

Она посмотрела на звезды, на край кратера и тела Онократоса, Калинды и Кимона. Где-то на дороге валялось тело Гела.

— Спасибо, Ашур, — сказала она единорогу, стоявшему неподалеку. Она погладила его шею, почесала нос. — Спасибо, что убил его.

Взгляд девушки упал на тело Кимона. Вихрь воспоминаний пронесся перед ней. Тот день в лесу, теплое дыхание юноши на ее лице. Сердце вновь пронзила острая боль. Если бы только она могла плакать! Но она слишком устала.

Я знаю, у тебя не осталось слез…

Она вздрогнула, когда эти слова прозвучали у нее в голове.

— Орхос! — Стужа оглянулась, но владыки человеческих душ нигде не было видно.

…иначе ты пробудила бы его от этого сна, как делала прежде.

Стужа подползла к Кимону на четвереньках и склонилась над ним. Ее слезы однажды уже спасли юношу от заклятия Онократоса. Когда это было? Сколько дней или недель назад? Подействует ли это сейчас? Если бы только она могла плакать! Она должна заплакать!

Не надо, дочь моя. Прими мой дар. В отличие от бога хаоса, я не столь жаден до душ. У меня их великое множество, когда-нибудь я вернусь и заберу душу Кимона. Но есть еще одно дело…

Жуткий крик с другого конца арены заставил девушку вскочить на ноги.

— Нет! — взмолилась она. — Я видела, что он уничтожен! — Стужа сжимала пустые ножны, висевшие у нее на боку. — Я больше не могу бороться с ним. Я слишком устала.

Он не был уничтожен, — сказал ей Орхос. — Его невозможно уничтожить. То была лишь иллюзия Оийи и моя сила, которая контролировала его, когда ты отшвырнула кинжал.

Крик стал выше и настойчивее.

— Он требует крови! — сказала она.

Образ властителя ада возник перед ней. В руке Орхос сжимал Жало Демона. Он с любопытством смотрел, как свет отражается в его тонком лезвии. Кинжал вновь издал вопль.

Замолчи, — услышала Стужа слова бога. И кинжал повиновался. — Теперь вложи его в ножны.

Девушка колебалась, боясь взять в руки проклятое оружие.

— Я не прикоснусь к нему. И так я слишком долго посылала к тебе души, пожиратель мертвецов. Я не стану больше убивать.

Вложи его в ножны, дочь моя. Потом можешь закопать его или бросить в колодец. Но пока ты ходишь по земле, Жало Демона будет принадлежать тебе.

Стужа нагнулась, подобрала кинжал и вложила в ножны. Затем сняла свой ремень, на котором висели меч и кинжал, и протянула его богу мертвых.

— Возьми это, — попросила она. — У меня больше нет сил носить оружие. Я слишком измучена.

Но Орхос исчез.

— Самидар!

Девушка обернулась, услышав свое имя. Кимон пошевелился и сел. Его глаза медленно открылись, они были такими прекрасными и счастливыми, что заставили Стужу забыть о Жале Демона.

По ее лицу потекли обильные слезы, это были слезы счастья.

Голос в ее голове сказал:

Прощай дочь моя, до встречи навеки.