Врата Черепа

Глава 9

Когда Стужа очнулась, ее первым ощущением была боль. Все тело ломило. Она лежала на чем-то грубом и жестком. В воздухе стоял густой аромат благовоний, свет еле мерцал. Стужа смежила веки и провалилась в черноту.

Шум снова привел ее в сознание. Она открыла глаза, свет стал ярче, но ненамного. Стужа моргнула. Подождала, пока сфокусируется зрение. В комнате кто-то был. Пол скрипел, она слышала шаркающие шаги. Что-то звякнуло — вероятно, бутылки. Свет мерцал. До нее донеслось шипение, запах благовоний усилился.

Стужа потихоньку пошарила рукой. Меча на поясе не было. Стужа сделала еще одно движение и похолодела. Кинжал тоже исчез! Она прикусила губу, заставила себя притвориться спящей. Нервы были на пределе, ей хотелось вскочить и кинуться на поиски Жала Демона.

В комнате снова все стихло. Но девушка ощутила на себе чей-то взгляд. Стужа задержала дыхание, ожидая, пока этот кто-то отвернется. Но интуиция подсказывала ей, что он продолжает наблюдать. В конце концов она выдохнула и попыталась потихоньку сесть, превозмогая боль.

Комнату заливал красноватый свет от горящей жаровни, в которой курились благовония. На стенах дрожали черные тени. Стужа смогла рассмотреть кое-какую мебель и несколько полок. В дальнем углу темная фигура склонилась над столом. Человек смотрел на нее, прикрывая рукой свечу. Мерцающее пламя отбрасывало причудливые отсветы на его лицо.

— Онократос?

Человек кивнул, нахмурившись, и отложил книгу, которую читал.

— Я боялся, что свет разбудит тебя, — сказал он. — Рад, что ты не сильно пострадала.

Боль и синяки свидетельствовали об обратном. «С другой стороны, я жива», — подумала Стужа.

— Ты не совсем такой, каким я тебя представляла, — заметила она, свешивая ноги с деревянной кровати.

— А я тебя именно такой и запомнил, — ответил он с едва заметной улыбкой. — Тогда, в тронном зале в Марашаи. Ты славно разделалась с Тогрином Синтеллом. Я видел его смерть во сне. Ведь это ты его убила?

— Ты убил Аки, чтобы посадить его на трон? — перебила его Стужа.

Колдун не ответил на ее вопрос.

— Разумеется, ты. — Онократос словно продолжал размышлять вслух. — У тебя был мотив, и ты знаешь дворец достаточно хорошо, чтобы проникнуть туда незамеченной. — Он потер подбородок и кивнул. — Я предвидел такой исход еще в первую нашу встречу, мне сразу стало ясно, что ты очень находчива и с тобой придется считаться. Я прочел это по твоей ауре. — Колдун заложил страницу и закрыл книгу. — И я не ошибся. Это хорошо.

Его слова сбили Стужу с толку. Она не ожидала услышать от врага комплименты. Стужа поднялась на ноги, но боль в спине заставила ее вновь сесть на кровать.

— Хорошо? — переспросила она. — Да, это я убила Тогрина Синтелла, и ты отлично знаешь, что я пришла, чтобы прикончить тебя или, по крайней мере, выбить из тебя ответы на кое-какие вопросы, предатель.

Онократос небрежно махнул рукой:

— Тогрин Синтелл никогда не был мне другом. Я не оплакиваю его и не собираюсь мстить. Я просто использовал его для своих целей.

«Это не безобидный старичок», — напомнила девушка себе. Он наверняка попытается усыпить ее бдительность с помощью колдовства. Онократос могущественный маг. Она уже прочувствовала на себе его силу. А теперь оказалась перед ним безоружной.

— Где мои товарищи?

— Они в безопасности, — уверил колдун Стужу. — Старый солдат довольно сильно ударился головой, боюсь, он еще спит. Второй уже пришел в себя и сейчас ужинает. У него просто волчий аппетит.

Девушка снова закусила губу. Состояние Траса Суртиана, который до сих пор был без сознания, внушало ей опасения. Она понятия не имела, сколько времени прошло с тех пор, как вихрь закружил их во дворе, но чувствовала, что немало. Тогда был день. Если бы сейчас все еще было светло, Онократос читал бы у окна, а не при свечах. Трас Суртиан был хорошим воином, но годы брали свое. Может, с ним что-то серьезное.

— Я бы хотела увидеться с ними.

— Давай вначале побеседуем о моей дочери.

Онократос подошел к полке, взял связку новых свечей и зажег их от той, что уже горела. Затем расставил их в разных концах комнаты.

— Лучше видеть глаза собеседника, когда собираешься говорить начистоту, — сказал он, ставя последнюю свечу в лужицу накапавшего с нее воска.

Калинда, вспомнила Стужа имя девочки. Стужа была рада, что в комнате стало светлее. Теперь здесь не было так жутко; красноватое сияние и тени, напоминавшие ей сказки о девятом круге ада, исчезли. Она огляделась и увидела множество полок с книгами и склянками, наполненными различными порошками. Кровать, на которой она лежала, была украшена изысканной резьбой. Но матраса не было. Стужа знала, что некоторые маги презирают комфорт, и решила, что Онократос из их числа. Она вновь взглянула на старика:

— Вы нашли ребенка?

Старик кивнул.

— Она снова в безопасности, — ответил он. — Я не запираю ее, ведь она не животное, и позволяю ей бегать по дому. Я наложил специальное заклинание на двери и окна, чтобы она не могла их открыть. Вы лишили его силы, когда отворили переднюю дверь.

Стужа пожала плечами:

— Мне жаль.

Хотя на самом деле она не чувствовала за собой вины.

— Это мое упущение, — признал Онократос. — Однако теперь это не важно. Гел нашел ее.

Стужа и раньше слышала это слово и решила вначале, что это часть заклинания. А оказалось, это имя.

— Кто такой Гел?

Онократос положил руку на книгу, которую только что читал.

— Ты увидишь его завтра, — пообещал он.

Она сжала губы. Это был уклончивый ответ, таинственность тревожила ее.

— Но с твоей дочерью все в порядке?

При свете многочисленных свечей было легко следить за выражением его лица. На нем застыла боль, в глазах блеснули слезы, плечи опустились, словно на них внезапно лег тяжкий груз. Его руки скрылись в широких рукавах, когда он обхватил себя.

— Нет, с ней не все в порядке, — ответил он. — И я не знаю, как этому помочь, несмотря на мое могущество. — Онократос взглянул на девушку, задержал дыхание и выпрямился, взяв себя в руки. — Вы пришли сюда в поисках девочки-королевы. — Старик встал. — Я отведу тебя к ней прямо сейчас.

Он взял две свечи и передал одну Стуже. Затем открыл дверь и повел ее по темному коридору. Дом внутри был столь же ветхим, как и снаружи. С потолка свисала длинная паутина. При свете свечи Стужа разглядела ее обитателя. Онократос тоже заметил его. Быстро нагнувшись, он снял тапок и пришлепнул им паука. Свободной рукой сорвал паутину. С отвращением взглянув на останки насекомого, он разразился богохульными проклятиями.

Стужа, молча наблюдавшая за этой сценой, вздрогнула.

Они подошли к лестнице. Девушка не имела представления, где они находились. Она подняла свечу и последовала за своим непредсказуемым проводником. Его свеча излучала в темноте янтарное сияние, но Стужа не видела конца пролета. Она сделала первый шаг, нащупывая перила, но сразу же отдернула руку. Перила были покрыты толстым слоем пыли. Она вытерла ладонь о тунику и сглотнула.

Они спускались и спускались, а конца лестницы по-прежнему не было видно. Винтовая лестница спускалась все глубже. Воздух стал холодным и затхлым. Онократос шел впереди, опустив голову. Девушка видела только его спину и руку, в которой он держал свечу. Она потянулась к рукояти меча и вспомнила, что его нет.

— Онократос?

Ей ответило только эхо. Они спускались в очень глубокое подземелье. «Словно башня, построенная наоборот», — подумала Стужа.

Из черноты внизу донеслось низкое рычание. Кровь застыла в жилах Стужи. Девушка остановилась. Рычание раздалось снова, так что у нее побежали по спине мурашки. Стужа перегнулась через перила и заглянула в темноту пропасти, которую не могла развеять ее свеча. Тогда она посмотрела наверх, откуда они пришли — там тоже царил непроницаемый мрак. Онократос не останавливался; расстояние между огоньками их свечей все увеличивалось, и Стужа поспешила за магом.

Рычание доносилось до них с небольшими перерывами. Затем раздался душераздирающий крик, и Стужа чуть не выронила свечу. Горячий воск пролился на ее руку, так она дрожала. В какую-то жуткую секунду ей показалось, что кто-то вытащил из ножен Жало Демона. Но звук снова превратился в звериное сопение. На лбу и ладонях у Стужи выступил пот. Она вытерла руки.

— Я полагала, ты ведешь меня к Аки, — вымолвила она. Ее слова эхом отдались в глубине пролета. Девушка подождала, пока оно стихнет. — Ты говорил, что ведешь меня к Аки, — повторила она. Но Онократос молча шел, до Стужи доносилось лишь рычание снизу.

Вскоре она почувствовала в воздухе запах грязи и мочи. Он становился все сильнее, и Стуже пришлось прикрыть нос. Ступеньки кончились. Онократос со Стужей прошли немного по узкому коридору и остановились. Свет выхватил из темноты единственную дверь.

Из-за нее раздавались звериные крики. Вонь стала невыносимой, у Стужи запершило в горле. Она вглядывалась в лицо старика, решив, что это ловушка. Девушка уже видела подобные двери с закрытыми окошками в тюрьмах и подземельях. В ее сердце начал разгораться гнев.

— Это здесь ты держишь ребенка? — спросила она ледяным тоном. — В грязной камере?

Он бесстрастно посмотрел на нее, нащупал деревянную ручку, открыл окошко и жестом пригласил Стужу заглянуть внутрь.

Она с криком отступила.

— О, боги! — простонала девушка, и прислонилась к стене, чтобы не упасть. — Ты животное, дьявол! — Стужа закрыла глаза, но видение не исчезало. Усилием воли она заставила себя снова взглянуть в окошко.

Эта была Аки, ее едва можно было узнать, но это, без сомнений, была она. Ее блестящие шелковые волосы превратились в грязные патлы. Девочка была совершенно голой, ее тело было перепачкано собственными нечистотами. Глаза, когда-то такие умные и веселые, горели звериной яростью. Ее пальчики были изодраны в кровь от бросания на дверь и стены. В одной руке Аки сжимала наполовину обглоданную крысу. Не узнавая, она взглянула из угла камеры на своего телохранителя, затем губы девочки приоткрылись, обнажив зубы, и она издала звериное рычание. Когда звук стих, Аки поднесла крысу ко рту и отодрала кусок. Кровь потекла по ее подбородку.

Стужа отвернулась, схватила Онократоса за одежду и стукнула о дверь камеры.

— Дьявол! — процедила она сквозь зубы. Стужа ударила колдуна по голове, так что тот осел на пол. — Что ты сделал? — Стужа занесла кулак, готовясь нанести следующий удар.

Старик вывернулся и поднял вверх палец, на котором сверкнуло кольцо.

— Остановись! — прошептал он.

Девушка нагнулась над ним, желая всем сердцем и душой размазать его по стенке, погрузить пальцы в дряблое горло, вырвать черное сердце и сжимать его в руке до тех пор, пока оно не перестанет биться. Но она видела его силу, знала, на что Онократос способен. Она не сможет помочь Аки, если превратится в пепел. Ей надо выжидать, улучить подходящий момент, чтобы найти способ освободить маленькую королеву.

Онократос поднялся на дрожавшие ноги.

— Она не хуже и не лучше, чем моя дочь, — сказал он. Только я не могу позволить ей свободно бегать по дому. Они будут драться друг с другом, как животные, в которых они превратились.

Стужа попыталась вновь овладеть собой.

— Почему не запереть их обеих наверху?

Презрительная усмешка сменила на его лице маску бесстрастия.

— Калинда — моя дочь, моя плоть и кровь, — сказал он. — Неужели я стану запирать ее в собственном доме? А она, — он указал на дверь камеры, — для меня лишь орудие.

Стужа чуть не ударила его снова. Такая бессердечность по отношению к ребенку привела ее в ярость. Позже она заставит этого человека дорого заплатить за подобную жестокость. Но сейчас она прикусила язык.

Онократос резко повернулся и двинулся вверх по бесконечной лестнице. Вонь осталась позади, как и звериные крики. Сердце Стужи ныло от тоски, когда она покидала маленькую королеву, но разум подсказывал ей, что необходимо все предварительно взвесить.

— Твоя дочь не нападет на нас, раз она свободно ходит по дому?

Старик покачал головой.

— Я защищен, — ответил он. — Но поскольку вы мои гости, я закрыл ее в западном флигеле. Она не причинит вам вреда.

«Скорее, ты сделал это, чтобы я не наподдавала ей. Аки моя подопечная, до твоей же дочери мне нет дела», — подумала Стужа.

Наконец они вернулись в комнату, в которой Стужа очнулась. Онократос выбросил свечные огарки. Остальные свечи продолжали гореть, но ни их свет, ни тепло от жаровни не могли унять озноб девушки. Это пройдет не скоро, думала она, вспоминая, как Аки впилась зубами в крыс.

Стужа направилась к кровати, но была слишком взволнована, чтобы лежать или сидеть. Она мерила шагами комнату, сжимая руками голову. Онократос наблюдал за ней, сидя за столом. Стужа чувствовала его взгляд. В руках он покачивал книгу, которую читал прежде.

— Что произошло? — спросила Стужа, когда поняла, что маг не собирается ничего объяснять.

— Калинда как-то упала во время игры…

Стужа нетерпеливо взмахнула рукой:

— Я хочу знать, что с Аки. Проблемы твоей дочери меня не касаются.

Онократос отложил книгу:

— Вторая история — продолжение первой, так что тебе придется ее выслушать.

Девушка метнула на него сердитый взгляд, затем сделала глубокий вдох и заставила себя сесть на жесткую кровать. Приготовившись слушать длинный рассказ и устроившись поудобнее, она кивнула старику, чтобы тот начинал.

— Мы не из этих мест, Калинда и я.

Стужа вздохнула. Старик, видно, собирался поведать ей целую историю, в то время как ее интересовали лишь факты. По акценту Онократоса она уже давно поняла, что колдун — не земляк Траса Суртиана.

— Наша родина — Келед-Зарем, это далеко на востоке.

— Я знаю эту страну, — оборвала Стужа Онократоса, надеясь ускорить его рассказ.

— Когда мать Калинды умерла, я больше не мог оставаться там. Каждое деревце, каждый холм напоминали мне о ней. Каждая птаха и белочка. В каждом облаке мне виделось ее лицо. Поэтому я продал мое маленькое дело, взял свою дочь и отправился странствовать. Калинда была для меня светом в окошке, она родилась, когда я и ее мать были уже в преклонных летах и потеряли всякую надежду иметь ребенка. Она была для нас словно дар богов. — Его глаза увлажнились, когда он посмотрел куда-то вдаль. — И даже когда ее матери не стало, этот дар не стал для меня менее ценным. Я знал, что мы не сможем странствовать вечно, старик и ребенок. Калинде нужны были дом и спокойная обстановка. Со временем мое горе утихло, и заботы о дочери стали главным делом жизни. Когда мы нашли это заброшенное поместье, нам казалось, что оно ниспослано нам свыше. Я думал, что, усердно трудясь, мы снова вдохнем жизнь в эти опустевшие поля. Но мы прожили здесь меньше месяца, когда Калинда… — Онократос словно стал задыхаться, не в силах говорить дальше. Он сгорбился и поник. Две слезы стекли по его морщинистым щекам. — Она играла в поле. Там был старый колодец, о существовании которого мы не знали, и моя дочь упала в него.

Стужа подалась вперед, проявляя искренний интерес к рассказу старика, несмотря на свое нетерпение:

— Она ударилась головой, потеряла рассудок?

— Подожди, — попросил он, поднимая руку, чтобы остановить ее расспросы. — Это очень тяжело для отца.

Стужа смотрела на него в растерянности. Она собиралась сразиться со злодеем, со вторым Тогрином Синтеллом, когда отправилась на поиски похитителя Аки. Она думала, что встретит бессердечное существо и ей легко будет отомстить.

А увидела перед собой несчастного старика, у которого разрывается сердце от сострадания к своей дочери. Из любви к своим близким люди часто совершают странные поступки. История ее собственной семьи — наглядный тому пример. Теперь Стуже уже очень хотелось дослушать историю Онократоса.

— Колодец был сухим и неглубоким. Она почти не ударилась, упав в него, но… — Он весь затрясся и обхватил себя руками. — Там были пауки, великое множество этих жирных кровопийц!

Холодная рука сжала сердце Стужи, она вспомнила реакцию старика, когда тот увидел в коридоре несчастного хозяина паутины. Она и сама никогда не любила этих мерзких тварей. Когда она была маленькой, они ужасно пугали ее. Став взрослой, Стужа научилась справляться со своим страхом, но он не пропал совсем, лишь затаился где-то в темном уголке ее сознания.

Онократос утер рукавом залитое слезами лицо.

— Они искусали Калинду, так что ее парализовало от их яда. — Он снова умолк и всхлипнул, словно потерявшийся ребенок. Его старческое тело сотрясалось от рыданий. — Калинда кричала, но колодец был далеко, а мои ноги стары. К тому времени, когда я добрался до нее, уже ничего нельзя было поделать.

Стужа задержала дыхание:

— Так она потеряла рассудок от яда?

Он поднял голову. Его лицо было искажено гневом.

— Бесчувственная эсгарийская шлюха! Я пытаюсь сказать тебе, что она умерла! Умерла!

Стужа вскочила на ноги, в три прыжка пересекла комнату и схватила старика за грудки. Их лица разделяли лишь несколько дюймов, когда девушка закричала на Онократоса.

— Она жива, старый стервятник! Я видела ее собственными глазами. Посмотри, как она расцарапала мне лицо! — Стужа указала на багровый след на щеке. — Какую игру ты затеял со мной? Для чего понадобилось тебе плести такую чудовищную ложь?

Он оттолкнул ее и поднялся:

— Она умерла, говорю я тебе! Но я призвал Гата, владыку хаоса, покровителя пауков, и упросил вернуть мне ее. Я молился этому чудовищу, надеясь вернуть душу моей любимой девочки!

Стужа застыла на месте.

— Паучьему богу? — Она не могла поверить, что кто-либо, в каком бы отчаянии он ни был, осмелится призвать это жуткое божество. Какое безумство! Гат — это воплощение хаоса, а Вселенная просто мушка в его искусной паутине. Даже боги, равные ему по силе, боятся его.

— Ради Калинды, да! — Онократос ударил кулаком по деревянному столу, обходя его. — Ради нее я пошел даже на это! — Внезапно его гнев остыл, их со Стужей взгляды пересеклись. — Но лживый бог обманул меня, — признался маг, и в его голосе послышалось отчаяние.

— Глупец! — воскликнула Стужа. — А чего ты ожидал? Ты думал, такая сила посчитается с тобой?

Он повернулся к ней спиной, не в силах вынести ее укоризненного взгляда:

— Когда я заключал сделку, я верил в это. Я только хотел видеть, как Калинда вновь играет, смеется и поет, видеть ее счастливой! Я хотел баюкать ее на руках, слышать ее милый голосок, чтобы она по-прежнему по утрам приносила мне цветы и целовала меня, как она это делала прежде.

Его слезы капали на стол и на книгу, которую он держал в руках.

— Гат ответил на твою молитву? — Стужа попыталась успокоиться и побудила его продолжить рассказ: — Но не так, как ты ожидал?

Онократос покачал головой.

— Не сразу, — ответил он. — Вначале Гат потребовал платы.

Стужа кивнула и прошептала:

— Когда имеешь дело с богами, всегда приходится платить.

Онократос рассказал ей о сне, который видел в ту ночь, когда умерла Калинда. Повелитель хаоса и ночи, которого называют тысячей имен, явился и говорил с ним. Темный, внушающий ужас в своей жуткой красоте; его голос был голосом земли и воздуха, он грохотал и шептал одновременно. Выкуп за жизнь Калинды будет невелик: одна чистая, непорочная душа должна занять место его дочери, но не в мире мертвых, а в бездне хаоса, которая и была его владениями. Если он принесет в жертву такую душу, то Калинда вновь будет ходить по земле. Так обещал паучий бог. Видение растаяло, уступив место ночным кошмарам смертного человека.

— Но это была правда, — настаивал Онократос. — Он пришел из-за пределов мироздания. Чтобы заплатить выкуп Гату, было недостаточно знаний, которыми обладал простой купец. Он должен был научиться премудрости, содержавшейся в нескольких редчайших книгах, в которую его могли посвятить лишь избранные. Он отправился странствовать в одиночку, расспрашивая мудрецов и старейшин. Некоторые видели, что он лжет, пытаясь выпытать их секреты. Другие же принимали его как ученика, поверяли ему тайны Стихий и Вечности. Он быстро учился, покидал своих наставников, когда они передавали ему все свои знания, и двигался дальше. Каждый вечер он смотрел в сторону Коркиры и вспоминал свою дочь.

Шли годы. Онократос проштудировал древние библиотеки, прочитал редкие книги всех цивилизованных народов, постигая тайны магии и эзотерики. Его не остановило даже проклятие, грозившее его душе.

— Кто мог сказать мне, что я зашел слишком далеко? — Он замолчал, задумчиво взглянул на Стужу и вздохнул. — Я одновременно и плакал и смеялся, когда после всех моих скитаний мне стало известно о существовании большой частной библиотеки в Эндимии, совсем недалеко от этого поместья. — Конечно, я, и раньше знал о Тогрине Синтелле и о том, что он королевского рода, но ничего не слышал о его собрании.

Итак, Онократос отправился в Эндимию, в замок Тогрина Синтелла и представился обычным фокусником. Тогрин Синтелл жил один со своими слугами. Любой новый человек был ему любопытен, и он пригласил Онократоса пожить у него в качестве гостя. С течением времени магу удалось завоевать дружбу благородного господина, облегчив себе задачу с помощью нескольких несложных заклинаний.

И хотя библиотека производила впечатление, Онократос не нашел в ней знаний, которых так жаждал. Однако путешествие не было напрасным. Это Тогрин Синтелл убедил его, что самая чистая и непорочная душа во всем королевстве у юной властительницы Коркиры. Ведь монарх правит по божественному соизволению. А значит, в душе Аки должна гореть божественная искра. То, что Аки и Калинда родились в один год и месяц, не могло быть случайным совпадением. Она могла стать выкупом, который потребовал Гат. Это было очевидно.

— Мы составили план, Тогрин Синтелл и я. Тогрин оказался прирожденным интриганом. С его помощью я вызвал демона по имени Гел и приказал ему похитить маленькую королеву. — Старик поднял взгляд на Стужу, и их глаза встретились. Его горе, казалось, прошло, гнев утих, теперь лицо колдуна стало спокойным. — Когда Аки была у нас в руках, я привез ее в поместье, к тому самому месту, где была похоронена Калинда. Я призвал паучьего бога, он явился и вырвал дух из живого тела Аки, оставив лишь оболочку и звериное естество.

Стужа ошиблась. Горе не оставило старика. Она видела боль, затаенную в его глазах. Стужа поняла, что на самом деле он выбирал слова и швырял их в нее, словно камни, чтобы поразить ее, заставить почувствовать отголоски его страданий.

И она почувствовала. Сознание того, что душа Аки дрожит в холодных объятиях повелителя хаоса, было для нее мучительнее всего. Ей вновь захотелось убить сгорбленного человечка, стоявшего перед ней, невзирая на его возраст. Это была его вина; звериные крики Аки все еще раздавались у нее в ушах, ноздри наполняло отвратительное зловоние темницы.

Стужа выдохнула сквозь сжатые зубы.

— И за все свои старания ты получил назад не дочь, а еще одно животное. — Она сдвинула брови. — Я еще раз назову тебя глупцом! Черный обманщик в точности сдержал свое обещание, которое он дал тебе во сне. Калинда вновь рядом с отцом, она ходит по земле! Но только теперь это бездушное тело. Ее дух по-прежнему во власти Гата. А без души тело повинуется лишь примитивным инстинктам. Теперь они с Аки близнецы: человеческой у них осталась только плоть.

— Гат обманул меня! — яростно воскликнул Онократос.

— Полоумный старик! — взорвалась Стужа. Она стукнула кулаками по столу, затем взяла старика за грудки, влепила две пощечины и с силой швырнула на стул, так что тот чуть не перевернулся. — Ты думаешь, что боги похожи на торговцев, с которыми можно заключать сделки? Они двигают нас, словно пешки на шахматной доске, ради прихотей или забавы. — Девушка плюнула на пол. — Ты думал, что ты игрок, а ты всего лишь жалкая фишка.

Лицо Онократоса покраснело от пощечин.

— Надумала учить меня! А сама даже не знаешь, с кем водишь дружбу! Посмотри сюда, прежде чем обзывать меня глупцом! — Он указал на лежавший на полу сверток. — Посмотри, если осмелишься!

Стужа легонько пнула сверток носком сапога. Она узнала спальный мешок Кимона. Края одеяла были обшиты узорчатой каймой, так что Стужа не могла ошибиться. Она подозрительно взглянула на хозяина. Он хочет провести ее? Глаза старика горели гневным огнем, когда он выпрямился и вновь указал на сверток.

Стужа нагнулась и стала осторожно развязывать кожаные тесемки спального мешка. Она почувствовала, что внутри спрятано что-то твердое. Стужа развернула одеяло, пламя свечи блеснуло на лезвии искусно сделанного короткого меча.

— Он чуть не пронзил твое сердце, — произнес Онократос, глухо засмеявшись. — Наверняка ждет удобного случая, чтобы убить маленькую королеву.

Стужа открыла рот от изумления. Наемник, с которым она дралась в спальне Аки, пользовался точно таким же оружием. Только в одном Онократос ошибался. Тогда он приходил не для того, чтобы убить Аки.

— Лжец! — закричала Стужа. — Все ее чувства закружились в безумном вихре. Она отдала Кимону свое тело, доверие, может, даже любовь. У него была дюжина возможностей расправиться с ней, если он и в самом деле наемный убийца. — Только не Кимон!

Онократос безжалостно смеялся, когда она склонилась над лезвием.

— Именно Кимон. — Он потряс кулаками. — Я собственноручно снял это с его лошади, вместе с прочими орудиями его презренного ремесла. — Если ты обладаешь хоть каплей чувствительности ведьмы, почему ты не слышишь предсмертных криков всех тех, кто пал от этого меча? — Он бросил на нее злобный взгляд, в его глазах полыхало отраженное пламя свечей. — Кимон пытался убить ребенка, твою подопечную, а ты привела его прямо к ней. И ты еще смеешь обвинять меня в том, что я хочу спасти свою дочь? Посмотри на себя!

Стужа подняла меч, провела пальцем по лезвию. Если бы она все еще была ведьмой, то одного прикосновения ей было бы достаточно, чтобы узнать историю этого клинка. Но теперь она лишилась своих способностей. И меч молчал в ее руках.

— Лжец! — прошипела она. — Онократос только усмехался. — Лжец! — снова выкрикнула она, поднимая меч. Старик подался назад, но его губы по-прежнему кривились в издевательской ухмылке. Стужа сжимала рукоять, пока костяшки пальцев не побелели. Она пыталась вернуть самообладание. — Я не верю тебе. И никогда не поверю! — Она ударила мечом по перевернутому столу, щепки полетели в разные стороны. Онократос мог остановить ее, он обладал достаточной силой для этого. Но ей было все равно. Она вновь подняла меч.

Но лезвие сверкнуло, отразив мерцание свечей, и эта вспышка заставила ее вспомнить события той роковой ночи в Марашаи. Этот клинок также сверкал в лунном свете, когда она уводила его обладателя от постели Аки. Стужа заколебалась, глядя на оружие в своей руке. Может ли она вновь покинуть Аки, рискуя своей жизнью в схватке с колдуном? О боги Эсгарии, что ей делать?

— Убирайся! — приказала она и отвела холодное острие меча от сердца Онократоса, вместо этого вонзив его в дверь. — Убирайся, или я убью тебя, клянусь! Оставь меня одну!

Колдун поднялся, его мышцы были напряжены, словно он собирался ответить на ее вызов. Затем жестокая усмешка искривила его губы и он двинулся к выходу, ни на секунду не спуская с девушки глаз.

— Хорошо, — согласился он наконец. — Нам обоим есть о чем подумать. — Онократос указал на деревянное ложе. — Это самое удобное из того, что я могу предложить. Я разбужу тебя утром. — Он взял одну из свечей и вышел, тихо притворив за собой дверь.

Стужа бросилась к двери, опасаясь, что он запер ее, и рванула за ручку. Дверь распахнулась, старик уже прошел некоторое расстояние по коридору, держа свечу словно щит между собой и мраком; он свернул в один из боковых проходов и исчез. Стужа закрыла дверь.

Ее била дрожь, руки тряслись. Стужа прикусила губу, чтобы не стучали зубы. Она дрожала не столько от страха, сколько от ярости и растерянности.

Ее взгляд упал на сверкавшее лезвие. Кимон появился ниоткуда и спас ее от верной смерти в Шадаме. Он помог ей выручить Уну. А затем отправился в путь вместе с ней, поделился своими запасами. Почему она должна верить Онократосу, чудовищу, обрекшему невинное дитя на адские муки?

Она внимательно осмотрела меч, взвесила его в руке. Прекрасно выкованное профессиональное оружие. Вполне вероятно, что Кимон был профессиональным наемником. Она видела, как превосходно он дрался в Шадаме. Но был ли он убийцей? Она пнула валявшееся на полу одеяло. Да, это был спальник Кимона. Но кому принадлежало оружие? Онократос мог лгать, преследуя какую-то цель. Но какую? Чтобы посеять сомнения? Но опять же зачем? Той ночью в комнате Аки было темно. Нападавший казался ей просто тенью. Стужа попыталась сосредоточиться на своих воспоминаниях. Телосложение и рост совпадали, но…

Из ее горла вырвался крик, она изо всех сил метнула меч в противоположную стену. Несколько секунд лезвие, глубоко вонзившись в дерево, продолжало вибрировать, издавая свистящий звук.

Горячие слезы потекли по ее лицу. Она повалилась на жесткую кровать и обхватила себя руками. Доски скрипели от сотрясавших ее рыданий.

Когда слезы высохли, она стала молить богов, чтобы они дали ей забыться сном. Но сон все не шел к ней. Снедаемая сомнениями, она поднялась с кровати.

Книга, которую читал Онократос, валялась на полу. Несмотря на то что большая часть свечей превратилась в еле тлевшие огарки, в комнате было достаточно светло, чтобы читать. Стужа открыла книгу, пролистала несколько страниц и усмехнулась. Сборник заклинаний, самых примитивных, к тому же весьма неточных. Она читала ее, сидя на коленях у матери. Копию или, скорее, этот же самый том.

Стужа опустилась на единственный стул и вздохнула. Колдун и волшебник. Онократос освоил огромный объем знаний за слишком короткое время. Он обладал могуществом, но не мудростью, мужеством, но не благоразумием. Заключить сделку с хаосом…

Девушка снова вздохнула.

Как же ей быть с Кимоном?