Время Героев

Глава 10

Книги. Тысячи и тысячи историй в пыльных переплётах на пожелтевших от времени страницах. В каждую была вложена часть души. Разве это не прекрасно? Научные труды, любовные романы, книги по искусству — каждая из них была дверью в немного другой мир.

Маленький мальчик, сидя на холодных ступенях, промокший от дождя, смотрел куда-то в небо. Интересно, если бы Создатель был человеком, стал бы он писателем? Вероятно, стал бы. Ведь это тоже, по сути, сотворение маленькой вселенной, пусть не такое глобальное.

Как прекрасен был вид на улице. Люди в спешке пытались разбежаться по домам, они бежали к своим семьям, к теплу. Кого-то ждал тёплый ужин, кого-то — дела по хозяйству.

А его ждали только книги. Но разве это не было также прекрасно? Зачем ему любовь семьи, если он мог получить любовь всего мира? До неё было рукой подать, потянуть за корешок, распахнуть и окунуться в неё с головой.

— Опять заболеешь, — вышедший из лавки старик накинул на плечи мальчика одеяло, штопанное уже сотню, казалось, раз, всё в лоскутах разных тканей.

— Я подумал, что, наверное, хочу помогать людям в будущем. Когда вырасту. Только пока не знаю, как.

— Хорошая мечта.

— Посмотри на этих людей, Альберт. Разве они не замечательные? И у каждого своя судьба.

Альберт тихо засмеялся поначалу, но смех его оборвал сухой кашель.

— Пойдём, Исая, мне нужна твоя помощь. Нам доставили несколько томов книг по медицине, нужно их разложить.

— Медицина?

— Да, это такая наука о лечении болезней. Но тебе пока рано такое читать. Подрастёшь, тогда и посмотрим.

Той же ночью маленький Исая тихонько вытащил одну из новых книжек с полки, чтобы всю ночь в тусклом играющем от легкого дуновения сквозняка пламени свечи изучать анатомию человеческого тела. И той же ночью он, наконец, решил, каким именно образом хочет помогать людям.

— Тьфу, чертова медицина! — злобно ворчала Дангер, когда тяжёлый том «Antare bon*» грохнулся на неё откуда-то с верхних полок, больно ударив по плечу.

(*Анатомия (пер. с древнеэрлийского))

Аарон покачал головой.

— И свалился на неё в тот день тяжкий груз знаний… — трагичным полушёпотом произнёс он.

Девушка недовольно покосилась в сторону друга.

— Мы тут до вечера будем искать эту «Теорию Хаоса». Тут слишком много всех этих древних книжек, которые так и норовят тебя убить. Я чувствую себя совершенно не к месту.

— А мне нравится. Хотел бы я тут остаться подольше. Наверное, много интересного можно найти. Ты знала, что это древнейшая библиотека из всех, существующих в мире? Её реставрировали двадцать три раза. А во времена войны с эльфами в этом помещении лечили раненых. Кстати, на заднем дворе хоронили тех, кого не удалось вылечить. Там одно надгробие на всех.

Надгробие на заднем дворе действительно было. Шикарное, из белого мрамора. С надписью «Одна судьба, одна душа, один итог».

Война закончилась давным-давно, ещё до того, как Деритор стал тем, чем он является сейчас. Но история осталась. Трагичная, болезненная история двух рас, которые не могли примириться со своим соседством на одном материке.

Эльфы предпочитали жить в гармонии с природой, люди же бесконечно стремились к прогрессу и знаниям. Они строили корабли, переплывали моря, вырубали леса для возведения городов. Человечество не могло жить, стеснённое одной территорией.

Глупый повод для убийства друг друга.

Библиотекарь направил ребят в зал, где были собраны самые величайшие научные труды. Книги были из всех областей.

Некоторые были настолько старыми, что могли рассыпаться в руках. Некоторые относительно новые. Некоторые на мёртвых языках. Некоторые содержали в себе очень странные рисунки и символы и были в пятнах чего-то тёмного. Аарон очень сильно надеялся, что это была краска.

— О, смотри, тут и картинки есть. Смотри, какой огромный мужской…

Парень выхватил из её рук анатомию.

— Сосредоточься. У нас не так много времени. Дар вчера в течение минуты пытался ухватиться за ручку кружки. Не нравится мне всё это. Ты замечаешь? Он периодами как будто… Не знаю. Не с нами. Я хочу побыстрее достать из него эту дрянь и вернуть обратно его эльфийские корни, самолюбие и бесконечный флирт со всеми женщинами нашего и соседнего села.

— А что насчёт того, что сказал тот мужик про уничтожение мира?

— Его разборки шестисотлетней давности меня не интересуют. Если один старый идиот хочет уничтожить мир не значит, что второй такой же старый идиот ему позволит. Всё, что я слышал про короля-феникса это то, что он был самым справедливым и могущественным правителем из всех. Мы с ним поговорим, объясним ситуацию и всё будет нормально.

— Чего им вообще в мире духов не сидится…

— А вот это вопрос интересный, кстати. Видимо, что-то произошло в том времени, из-за чего они уйти не могут. Надеюсь, что получится об этом узнать.

После они надолго замолчали, рыская по залу в поисках. В основном, активными поисками воодушевлённо занимался Аарон, в то время как Дангер большую часть времени тоскливо смотрела в окно и пинала от скуки стены носками ботинок. Потом пыталась взять себя в руки, резко выхватывая какой-нибудь том, не церемонясь, открывала его на середине, и, нахмурив брови и водя пальцем по строкам, по слогам зачитывала вслух написанное.

— Глава восемнадцатая. Вороны. Вороны являются переро… Первореж… Прерожож…

— Перерождением?

— Перерождением душ изгоев. Бывших несчастными. В прошлой жизни. Хорошо чувствуют… Тех, кому суждено. Присоединиться к их стае. После смерти. Ха, слышал? Тебя точно за своего приняли, ты же тоже изгой. Ой, тут написано, что они слетаются к тем, кто скоро умрёт.

Молодой человек заинтересованно подошёл посмотреть на открытую главу.

— Тёмные маги так любят всё драматизировать, — усмехнулся он.

Из собранных на голове Дангер волос выбилась прядь, которая падала ей на глаза и которую она усиленно пыталась сдуть, пока читала. Без задней мысли Аарон заправил эту прядь ей за ухо и пошёл искать дальше. Подруга же так и осталась стоять, замерев и задержав дыхание. Хорошо, что никто не видел её покрасневших ушей.

Пусть тёмные маги говорят, что хотят. Про предвестников смерти, про изгоев и вообще про всё, что душе угодно. Она с детства училась драться и будет учиться дальше, пока сама не станет оружием в чьих-нибудь руках. Никто не посмеет причинить вред людям, которых она любит. Аарон будет жить до самой старости, станет священником и сможет жить в мире и тишине, продолжая бесконечно жаловаться на больную спину и ворчать по любому поводу. А она больше не посмеет его оставить.

— Дана! — внезапный взволнованный оклик заставил девушку выйти из оцепенения, — я нашёл её.

Дверь кабинета с грохотом распахнулась, и юноша стремительно вошёл внутрь, потом упал на кресло, закинул ноги на стол, закрыл глаза и затих. Рукава некогда белоснежной рубашки были бордовыми от пропитавшей ткань крови. Виллем обеспокоенно смотрел на своего лаборанта, чья грудь вздымалась от тяжёлого сбитого дыхания.

— Ты что же, убил кого-то? — Осторожно спросил мужчина. Он не привык видеть своего вечно дурачившегося забавного напарника настолько загнанным и уставшим. Пожалуй, только сейчас можно было подметить, насколько у паренька было бледное и осунувшееся лицо. В глаза бросились даже седые волосы у висков. Обычно все эти детали терялись на фоне довольной жизнерадостной улыбки и скрывались за потоком язвительных шуток, высмеивающих всё, на чём свет стоит.

Ответ раздался словно откуда-то издалека.

— Одному из стражников Ричарда кто-то вспорол артерию на бедре, он едва не умер от потери крови. Я зашивал. Бедолаге ещё повезло. Извини, у тебя не будет здесь какой-нибудь сменной одежды? Я не хочу возвращаться к себе, там погром, как после урагана. И пахнет смертью.

Учёный сам не помнил, откуда, но у него в шкафу валялось нечто, напоминающее рубаху. От неё воняло старыми тряпками и сбоку была дырка. Однако Исая с благодарностью принял и натянул на себя вещь.

— Ты хочешь поговорить… Об этом? — Виллем всегда признавался, что в разговорах он был не силён, а тем более в утешении кого-либо, но проигнорировать вломившегося к нему грустного врача он бы при всём желании не смог.

Исая покачал головой.

— Я к тебе пришёл как раз для того, чтобы поговорить не об этом. Скажи, как у тебя здесь дела? Ты в прошлый раз говорил что-то про бесконечный источник энергии. Удалось придумать, как его соорудить? Извини, что меня так долго не было с того раза. Работы много.

Как раз на том столе, куда Исая бесцеремонно забросил ноги, аккуратной стопкой были сложены листы бумаги, испещренные мелким аккуратным почерком. Виллем взял рукопись и протянул её лаборанту.

— Я как раз писал об этом. Нужно будет показать Ричарду, чтобы тот дал добро на проведение экспериментов. Если будет желание, ты тоже прочитай. Там про то, что мы обнаружили в месте столкновения миров.

Немного оживившись, Исая начал бегло проглядывать труды своего учёного.

— А ты уже прямо точно уверен, что это оно? То есть, я хотел сказать, это ведь была всего лишь теория, над которой ты работал.

— Уважаемый коллега! — Виллем в последние месяцы начал его так называть, каждый раз с неуместной серьёзностью, что до жути смешило самого Исаю, — мы уже год почти изучаем жалкий кусок материи, появившийся в той пространственной аномалии. Да, пожалуй, я считаю, что он явно не из нашего мира. Ты сам видел, как хаотично он себя ведёт. Если есть хотя бы шанс расширить ту трещину между измерениями, которую мы нашли, чтобы черпать энергию, то, как учёный, поклявшийся всеми силами двигать прогресс, я обязан опробовать свою теорию на практике. Но! Не думай, что я хоть в чём-то уверен в своей жизни. Я, пожалуй, даже в собственной тени сомневаюсь.

Вся речь была произнесена с таким надрывом и пафосом, совершенно несвойственным обычно безэмоциональному Виллему, что его уважаемый коллега наконец вновь стал обычным собой и расхохотался. Тут же, словно по волшебству, пропали и чёрные круги под глазами, и бледность, и усталость, и седые волосы.

— Как же я тебя люблю! Не зря тогда напросился к тебе в помощники. Я это уже говорил, но всё равно, знай, что я очень рад с тобой работать. Хотя ты, кажется, безумный, но только немного.

— Безумцем тут обычно тебя называют.

— О, как меня тут только не называют! Но, знаешь, тебе нужно название для этого всего. Для книги, для этой материи. Как ты только умудрился за год ни разу не задуматься над названием?

Лаборант бережно сложил в сумку рукопись. Он бы не посмел нести столь ценный труд просто в руках. Альберт всегда учил его относиться к бумаге нежно, словно к любимой девушке. Книги были его страстью, которую он передал и своему маленькому воспитаннику. Каждая — отголосок души писателя. Сейчас же автором был человек, которым Исая слепо восхищался с тех пор, как учёный появился в стенах замка.

— Сам тогда придумай название. Для меня главное — это содержание. А что напишут на обложке — не важно.

— Даже не важно то, что там напишут твоё имя? — Насмешливо произнёс парень.

— Точно. Пусть хоть вообще не пишут. Слава нужна идиотам. Важно лишь то, что мы сможем дать человечеству своей работой. Но вообще, если и будут писать имена авторов, то нас двоих. Это ведь не только моё исследование, а наше с тобой.

— Слава нужна идиотам! — Передразнил учёного Исая. — Я придумаю название и отредактирую. Можешь вписать меня как научного редактора.

Они немного посидели в тишине. День был в самом разгаре и солнце ярким лучом било в окно. С улицы доносились голоса людей. В кабинете было так хорошо и спокойно. В воздухе витал сладкий аромат надежды на светлое будущее. Виллем решил, что попросит Исаю сделать что-нибудь долгое и скучное, вроде сортировки личных заметок, а сам он в это время пойдёт прибираться в комнате и кабинете врача, чтобы тот не видел больше сегодня никакой разрухи и не вспоминал о тяжело раненом стражнике. Трудно каждый день видеть больных и умирающих. Юноша заслужил немного спокойствия.

— Я придумал. Ты же сказал, материя ведёт себя хаотично. Так и назовём книгу — «Теория Хаоса». Вполне отражает суть.

Виллем кивнул.

— Неплохо звучит. А главное, весомо.

Спустя ещё неделю они оба продемонстрировали королю свою идею, и тот, разумеется, дал добро на эксперименты. Работа кипела полным ходом.

Тогда ещё никто не знал, что их мирной жизни придёт конец. Но пока… Пока можно было только радоваться в предвкушении величайшего открытия, не зная, сколько боли оно принесёт всем троим.